Очень хорошо звучит эта частушка! Но если мы посмотрим в тексты Священного Писания, то увидим, что пророки не всегда терпеливы! Вспомним Моисея. Часто Моисей впадал в отчаяние, терял терпение, когда видел свой народ. Он разбил скрижаль, движимый нетерпением! А как он обращался с Богом, он кричал и клял Его, клял свой народ!

Мы видим огромное количество таких вот живых, настоящих человеческих проявлений у Моисея. Библия, вообще, – живая книга, которая говорит о конкретных настоящих людях, не выдуманных. Моисей – это тоже живой, настоящий человек. Пророк, которого Бог знает и очень любит, которого Он так долго – сорок лет – учил терпению, хотя народ все время раздражал Моисея глумлением и дикими поступками. А пророк Илия? Он был горячий, нетерпеливый человек. Такой нетерпеливый, что Господь ему даже явление даровал не в сильном шуме ветра, не в огне, не в землетрясении, а в движениях тонкого, мягкого, нежного ветра.

О нетерпении пророков есть такой замечательный фрагмент в Минее:

«На земли тя ангела познахом, Божественный пророче, и на небеси отнюд человека Божия, якоже и сам Господь рече: понеже Илия человек жесток еси, согрешающу Израилю терпеть не можеши, взыди ко Мне, да Аз долу сниду». Ты, пророк, не можешь терпеть, тогда Бог Сам сойдет!

Про терпение пророка Елисея и эпизод с с детьми, которые называли его плешивым, я вообще умолчу.

Все эти пророки как раз являют нам образ не терпения, а нетерпеливой ревности. В понятие “терпение” в православной среде часто совершенно неправильно вкладывают понятие “апатия” – бесчувствие. То есть вроде бы человек должен не реагировать на очень важные события в своей жизни или жизни окружающих. Он должен подчиниться, не размышляя, любым обстоятельствам, которые его окружают, любой силе, которая его пытается сломить.

Можно это назвать христианским терпением? Конечно, нет. И пророки показывают, что таким терпением они не обладали. Они не обладали терпением воспринимать мир отстраненно, бесчувственно, не давая ему оценку, не принимая его как мир пограничных понятий: добра и зла, правды и лжи. Для пророков эти категории очень четки: Бог – безбожие, любовь –ненависть, правда – неправда. И в данном случае они категоричны, а не терпеливы.

Конечно, Бог предлагает нам терпеть. Прежде всего, он предлагает нам терпеть друг друга: «Друг друга тяготы носите и тако исполните закон Христов». Вот в этом смысле Бог долготерпелив, потому что он терпит нас такими, какие мы есть. Мы видим, как Бог терпит каждого из нас в наших ошибках, в нашем недоумении, в наших неправильных поступках, неслышании, невидении, непонимании. Он терпит – и тому же учит нас.

Для нас ведь если кто-то неправильно поступает, значит, этот брат уже  не брат, а человек, который вообще все делает не так. Какая реакция на такого брата? Дать ему в глаз! А Бог замечательно учит нас другому.

Учит, во-первых, посмотреть на себя. Обнаружить в своем глазу бревно, вынуть его из этого глаза. А потом уже терпеливо, с любовью, нежно помочь брату. Помочь брату вынуть соринку из его глаза. Это терпение, конечно, – самая великая наука христианская. И этому надо учиться у Христа. И вот с этим “Бог терпел и нам велел”, – я совершенно согласен.

А у самого Христа крест был по силам? Тот крест, который нёс Христос, был Ему по силам? Легко Ему было нести крест? Он шел твердым шагом?

Мы же видим, что не по силам. Мы же знаем, что Христос свой крест нести не смог, упал под его тяжестью.

Этот крест вместе с Ним нёс Его ученик Симон Киринейский.

Поэтому говорить о том, что крест не по силам не бывает – это ерунда полная.

Крест всегда не по силам.

Крест всегда не по силам, потому что крест, который нёс Христос, он был не по силам для самого Христа. Свой крест Христос не мог нести без человечества, Христос нёс свой крест не один.

И мы никогда не несем свой крест одни.

И потому так нуждаемся друг в друге, чтобы друг другу стать таким вот Симоном Киринейским.

Чтобы для каждого человека нашелся свой Симон, который в самые тяжелые минуты, когда крест уже совершенно не по силам, был рядом и смог помочь.

Не в шляпе Иоанна Кронштадтского дело

 Конечно, возможно почитать вещи, которые принадлежали великим святым. Мы встречаем в Книге Деяний Святых Апостолов указание на то, что даже пояс апостола Павла приносил исцеление людям. («Бог же творил немало чудес руками Павла, так что на больных возлагали платки и опоясания с тела его, и у них прекращались болезни, и злые духи выходили из них». (Деян. 19-11,12)). Мы почитаем пояс Пресвятой Богородицы, мы почитаем ризу Пресвятой Богородицы, части одежд святых.

Вещи, которые принадлежали святым, в нашей традиционной практике издавна имели некое особое почитание. Многие из таких вещей сегодня — величайшие святыни православного мира.

Вопрос же здесь в том, не является ли само поклонение этим святыням неким заместителем, не ставится ли в центр религиозной жизни? Насколько сегодня отношение к святыне является предметом нашей веры?

Сегодня возник целый культ святынь как центра христианской жизни. А ведь самая величайшая святыня – это сам Господь. И если Господь для христианина не стоит в центре, если Христос не стоит в центре духовной жизни, если Евангелие не является основой жизни человека, то тогда даже святые вещи могут оказаться подменными.

Мне кажется, что распространение подобных фотографий приводит к ажиотажу вокруг поклонения святыням, и люди совершенно не обращают внимания на то, что происходит внутри их жизни. Ведь когда мы почитаем память мучеников и святых, и с благоговением относимся к тем вещам, которые им принадлежали, то во многом, поклоняясь святым, мы чтим подвиг их жизни, а не оставленный ими какой-то след.

Даже если все святыни пропадут каким-то образом, исчезнут святые мощи, вещи, принадлежавшие святым, чудотворные иконы, погибнет Туринская плащаница, или будет доказано, что она подделка – ничего с нашей верой не случится. А если с этим вера пропадет, то тогда она не истинна. Значит, мы что-то главное упустили.

Распространение этих фотографий показывает, что внешнее почитание святыни становится превалирующим. Не подражание подвигу святых, не  желание увидеть в жизни святого путь ко Христу, а именно внешнее почитание.

Не в шляпе Иоанна Кронштадтского дело. А дело в том, что его жизнь — во Христе. Он так и говорил: «Моя жизнь во Христе». В этом дело, вот это мы должны почитать и поэтому с благоговением относиться к подобным артефактам, как шляпа Иоанна Кронштадтского, его ряса, его епитрахиль. Эти вещи, вне сомнения, должны вызывать благоговение, трепет, как всякая вещь, принадлежащая святому, которая хранит память о его реальном пребывании на Земле.

Почитание святынь не должно быть выше, чем почитание самого святого. И поэтому в почитании есть определенный предел. Мы знаем из истории христианства, часто подобное отношение к святыням было чисто коммерческим — мы прекрасно помним торговлю святынями (и до сих пор она продолжается). Недавно священники румынские пытались украсть в греческом монастыре мощи святого Харалампия.

Ненормально, когда святыня живет сама по себе отдельной жизнью от жизни святого. Святыня становится рекламным предприятием, появляется билборд рекламирующий святыню, как рекламный продукт. И такая акция по поклонению не отличается по стилю от коммерческой рекламы. Поэтому фотография, которая распространяется в интернете,  как раз подчеркивает то, что святыня живет отдельно от святого, и она является отдельным культом, чего быть не может и быть не должно.