ПРИХОДСКОЕ СОБРАНИЕ 2016 ГОДА

Выступление настоятеля  храма протоиерея Алексея Уминского

на  приходском собрании в 2015 году

Когда мы говорим о нашей общине, мы прежде всего говорим о нашей общности со Христом.  И я бы хотел, чтобы эта самая главная мысль всегда была в сердце и в  уме каждого из нас: объединить нас может только Христос.  Только Христос может нас собрать, только во Христе мы обретаем богочеловеческую общность.

За последнее время приход вырос,  отчасти и  потому,  что у нас происходит много таких вещей, которые привлекают людей, и в которых можно себя проявить: киноклуб,  ярмарки,  социальное служение, очень много  интересных встреч,  событий и праздников.  Но, в общем-то,  это не главное.  Конечно, всем приятно человеческое общение, это все правильно и замечательно. Но приход не должен превращаться в клуб.

Нашу общность мы обретаем прежде всего  в Евхаристии, в  общеприходском общинном соединении со Христом. Все остальное может быть, а может и не быть. Все остальное хорошо лишь постольку, поскольку есть Христос, к Которому мы стремимся все вместе. И это должно быть  главным и в нашей жизни, и вообще в жизни как таковой.

Я не говорю о каких-то аскетических подвигах, об умерщвлении плоти,  стояниях по ночам и о сне голой земле. Нет, я говорю об устремленности сердца,  о котором мы  взываем на каждой Литургии: «Горе имеем сердца!». Если это в какой-то степени присутствует в нас, тогда мы действительно можем говорить о себе, как об общине.

По этому вопросу, конечно, может присутствовать  разномыслие,  или, лучше сказать,  недомыслие, ведь мы же  не раз слышали и умом понимаем, что это должно быть главным. Но недомыслие  по этому поводу вполне может существовать и, скорее всего, существует. Мне кажется, главным для каждого из нас должно явиться преодоление этого недомыслия, недопонимания, недочувствования, недодвижения, недопонуждения себя, чтобы Христос в жизни каждого из нас стал  занимать главное и первейшее место, чтобы  стремление каждого из нас было бы только в этом направлении, несмотря на все наши различия.

А мы очень разные.  Мы  собраны здесь не по  партийной принадлежности. Нам все равно, кто какие политические взгляды исповедует, кто какую в нашем приходе занимает ступеньку.  Об этом речи идти не должно вообще. За чашкой чая мы можем поспорить про мировую закулису,  про кровавый режим, про что хотите... Но только  для нас это ровным счетом ничего не значит, это все пустота. Если есть во Христе главное, то эти проблемы разрешимы. Такие  несогласия и разномыслие вполне естественны, они должны быть, потому что человек должен оставаться самим собой. Мы должны быть разными, потому что Христос создал нас разными людьми, чтобы мы друг друга дополняли, чтобы мы друг в друге нуждались, чтобы мы друг другу служили, но только тогда, когда устремление нашего сердца – во Христе. И я это подчеркиваю: и для меня, и для каждого из нас  определяющим  должна стать именно  наша общность во Христе,  стремление разделять Евхаристию всем вместе.

Понятно, что наша подготовка к причастию и само причащение не может не являться делом нашего личного благочестия, и оно, конечно же, таковым является, но плохо, если оно этим исчерпывается. Не надо  делать единственным смыслом причастия только свое личное благочестие. Вы понимаете, о чем я говорю? Иногда бывает, что  и Христос  остается за рамками  причащения Святых Тайн, когда  для человека главным является слово благодать, а не Христос: тогда в причастии благодать встает на место Христа, и человеку нужен не Христос, а –  христово,  нужен не Сам Бог, а – божее.  Вот тогда причастие остается только моментом личного, собственного освящения. И о какой общине тогда может идти речь? Ни о какой, потому что человек приходит не для того, чтобы быть с Богом, а для того, чтобы взять у Бога, не  для того, чтобы  разделить с Ним свою жизнь, а для того чтобы взять для своей жизни у Бога какую-то часть, какое-то определенное количество жизни, если можно так грубо сказать.

Так вот, община тем и отличается от всякого другого христианского сообщества, что тут личное благочестие не является абсолютным и единственным  значением твоего причастия.

Личностное спасение человека  присутствует, без всякого сомнения, с этого начинается путь ко Христу:  «Я хочу быть спасенным, я хочу иметь жизнь вечную». И я хочу подчеркнуть, что  нельзя растворять себя в коллективе, что община – не коллектив в этом смысле.  Каждый остается самим собой, и момент личностного общения со Христом всегда присутствует, он очень важен. Но именно – со Христом. А когда  это случается,  человек не может себя не разделить,  не открыть себя для других. Моё приобщение ко Христу не может не касаться всех тех, кто сегодня так же пришел разделить себя со Христом.   

Когда я прихожу в храм, и идет Божественная Литургия,  где мое место? Что я делаю во время Божественной Литургии?  Я наблюдаю, как другие подходят ко Христу, и  выбираю тот момент, когда настанет время моего личного освящения? Либо мы участвуем в том, о чем молится священник: «Всех же нас от единого хлеба и Чаши сея причащающиеся, соедини друг ко другу во единого Духа Святаго причастия». Мы не зря стали читать молитвы Божественной Евхаристии вслух, не для того, чтобы повысить образование наших прихожан, а с единственной целью:  чтобы именно через понимание,  через переживание и сомолитвенное участие, возникло единство в сослужении всего прихода во время Евхаристии

Я употребляю  слово, которое очень любил отец Александр Шмеман, – сослужение. Он все время настаивал, что Литургия, как общее дело, – это  общее служение священника и всех собравшихся в храм на Литургию.  Это сослужение не тех, кто только лишь за личным благочестием пришел,  взял и ушёл, а  тех, кто разделяет свою жизнь со Христом и одновременно с этим разделяет её друг со другом.

Я бы очень всех просил, продумать над этим и  осмыслить свое участие в приходе  через саму Евхаристию, где Бог отдает Себя, и где мы тоже готовы отдать себя Богу, быть вместе со Христом и стать общиной.

Это главное, что я хотел сказать. Но я хотел бы добавить еще несколько важных вещей. Уже несколько лет мы читаем  Евхаристические молитвы вслух. Они всем слышны. Я не могу понять, как можно слышать эти молитвы, призывающие тебя к причастию, и не причащаться? Как, например,  человек может быть членом общины, и при этом причащаться два-три  раза в год?  Где тогда община? Как вы ее понимаете? Где тогда преодоление недомыслия, о котором я говорил? И в чем тогда смысл вносить себя в списки? Только для того, чтобы разделить какие-то  общие дела? Да нет в этом смысла. Если я не разделяю причастия, если я не разделяю общую Евхаристию, то  странно разделять все остальное, просто человеческое. В этом есть  какое-то несоответствие.

Вот мы приходим на Литургию… Как можно не причащаться? То есть, можно не причащаться, но тогда ты не можешь себя за это  не укорить,  не можешь не поставить себе двойки. Потому что понятно, что ты был бы и рад  причаститься, но тебе не дает  суета, в которой ты прибываешь, из которой  не можешь вылезти, и в состоянии суеты ты не можешь подойти к Чаше, потому что это страшно... И правильно, не надо причащаться в суете, не надо причащаться без страха Божия, не надо причащаться без подготовки, просто потому, что так положено.  Причастие – это очень высокая точка духовной подготовки, точка горения, точка возрастания. К ней надо быть готовым. В нашей жизни может быть, и   довольно часто, что человек не готов,  но нельзя быть при этом спокойным. Если я  просто  говорю  себе, что я сегодня  не готов,  это значит, что я не хочу быть готовым,  ничего для этого не делаю. Христианин должен максимально готовится к каждому воскресению, а если не получилось, это ужасно… это нехорошо..  неспокойно должно быть на душе  от того, что  я не смог так провести неделю, так составить свой день, так себя устроить, чтобы без суеты, в мире, любви и страхе Божьем приступить к Чаше.

 Я не говорю, что у нас есть какая-то такая специальная идеология прихода,  по которой все обязаны каждое воскресенье причащаться.  Не дай Бог, чтобы кто-то что-то подобное подумал, никакой идеологии быть не может. Но должно быть постоянное стремление, которое в человеке рождает жажду причастия. Если человек ходит в храм, а в нём естественным образом не возникает жажда Евхаристии, если  он видит других причащающихся, а сам в этом момент не причащается, и ему не становится горько и обидно,  значит,  какая-то есть ущербность в его духовной жизни. Значит,  что-то неправильно, что-то не так. Значит, человек не идет за Христом, а как-то  ходит по кругу,  о чем я часто и пишу, и говорю.  И вы все об этом знаете. Кто-то у нас причащается каждую неделю, и это  замечательно. Кто-то в нашем храме причащается значительно чаще, чем раз в неделю, на каждой Литургии, на которую приходит. А кто-то причащается реже, но это реже не должно становиться нормой. Как только  позволишь себе причащаться реже,  тебя будет все время относить все дальше, и ты будешь причащаться все реже и реже.

 Вопрос о подготовке к святому причастию мы можем обсудить чуть позже. Но сейчас  я хотел бы еще раз акцентировать ваше внимание  на Литургии. Если  мы стали слышать эти молитвы, если  для нас уже открыта возможность сомолиться священнику, то тогда почему мы этого не делаем? Вот, мы вместе молимся и поем «Отче наш…», «Верую…», и это является нашим общим молитвенным участием. Но есть и другие вещи, которые мы можем делать вместе. Много лет  я  прошу, но никак не  входит в обычай всем приходом петь «Тело Христово примите…». Мы чего-то стесняемся? Большинство причастников, подходящих к Чаше, молчат и, причастившись святых Христовых Тайн, тоже молчат.. или разговаривают между собой. Но общая молитва «Тело Христово примите…» не звучит в храме по-настоящему пока идет причастие. Что мешает?  Мне не понятно. И я вас просто умаляю как настоятель наконец-то преодолеть внутренний ступор и понуждать себя на эту общую молитву, которая наполняет храм настоящим торжеством причастия.  Когда каждый думает о себе, то ему не надо петь для других, но очень важно, если мы других этой молитвой  будем поддерживать. И наши дети будут видеть нас причащающихся, ликующих, торжествующих и поющих радость причастия.

Или во время эпиклезы, в самый важный и торжественный момент призывания Святого Духа на Святые Дары священники в алтаре громко говорят: «Аминь». А храм молчит… Ну, есть два-три человека, которые говорят.  Когда вы разговариваете в храме, мне в алтаре это слышно, а  ваш аминь я не слышу. А это должен быть наш общий  «Аминь»,  общее  молитвенное участие всей Церкви, всего тела Христова.

Есть еще несколько очень важных и серьезных моментов. Например, после возгласа «Возлюбим друг друга, да единомыслием исповем Отца, и Сына, и Святаго Духа …»,  священники в алтаре друг друга целуют и говорят: «Христос посреди нас». Среди мирян это не очень принято, к сожалению, этот очень древний и  важный обычай дискредитирован тем, что  он был принят в общине отца Георгия Кочеткова.  Но тихонько говорить слова, которые в этот момент произносит священник, преклоняясь престолу,  может каждый. А он говорит прекрасные слова псалма: «Возлюблю Тя, Господи, Крепосте моя, Господь Утверждение мое и Прибежище мое..» (Пс. 17:2,3), и мы, перед тем как поем «Верую», можем сказать их все вместе, тихонечко, я могу не слышать, но от сердца.  Эти вещи, соединяющие молитву священника с молитвой всего храма, очень важны.

 И  еще я попросил бы наших регентов каким-то образом заняться народным пением. Вот сейчас у нас  Маша начала давать уроки, и все приходят к ней рисовать. Но мне хочется, чтобы в приходе существовали и какие-то занятия пением. И, например  «Господи помилуй» на ектенье может петь весь храм. Если мы можем красиво  петь «Верую…» и  «Отче наш…», почему мы не можем вместе петь «Господи, помилуй»? Это важно и хорошо, когда весь храм по-настоящему участвует в Литургии.

Вот  такие мои просьбы, предложения и такое воззвание к приходу.

Отец Николай: Я опять о грустном. Очередной раз хочу напомнить, что все-таки подготовка к причастию должна включать и участие во всенощном бдении. По будням  всенощное бдение накануне вечером не служится, но оно служится перед великими и двунадесятыми праздниками и перед воскресным днем, которые есть малая Пасха.  Литургия стандартизирована, он содержит минимум праздничных песнопений. Смысл же праздника – Евангельские чтения, тропари, молитвы, канон  - раскрывается только накануне во всенощном бдении. И прийти на какой-то праздник, например Троицы,  сразу на Литургию,  не помолившись накануне…

Отец Алексей: Бывают случаи, когда человек хочет, но не может. Но очень часто может, но не хочет.

Отец Николай: И, безусловно, надо  опять сказать о таинстве Исповеди. Я всегда об этом говорю, но  обычно кому-то отдельно. Исповедь – это такое же таинство, как и любое другое, как таинство священства, как таинство крещения, как таинство венчания. Почему-то считают, что на исповедь можно подойти в любой момент: вошел человек в храм,  смотрит перед священником никого нет, значит можно подойти и начать исповедоваться. А само таинство начинается даже не с того момента, когда священник молитву читает, а когда он выходит из алтаря.

Отец Алексей:  Так наш преподаватель в семинарии говорил.

Отец Николай: Поэтому очень неправильно,  когда люди приходят исповедоваться, каяться в своих грехах, но при этом не слушают молитвы.

Отец Алексей: И ещё – когда они исповедуются на всякий случай. Видят, что священник исповедует: «О! Почему бы мне сейчас не поисповедаться?» Как это можно? Мы видим, что в конце Литургии священники выходят исповедовать детей, которые приходят позже, многодетных родителей, и к ним подходят множество людей, которые решили вдруг поисповедоваться.. ну так… на всякий случай. А зачем? Почему  вы так легко предоставляете себе такую возможность –  просто так с батюшкой поговорить между делом,  при этом не собираясь даже причащаться? А  священник в это время оторвался от очень важного дела, вышел для того, чтобы помочь немощным. Понятно, что священник никому отказать не может, он не знает, какой ему предстоит разговор на исповеди. Но часто разговор бывает в общем ни о чем.

Отец Николай: И еще насчет опозданий. Вообще-то нормально приходить в храм к началу часов. Все-таки  мы приходим причащаться…

Отец Александр: А я прежде всего  хотел бы сказать о хорошем. По моим наблюдениям в последнее время наши прихожане стали ходить на будничные службы. В среднем человек пять-семь причащаются. И это, конечно, очень радостно. Конечно, центр богослужебной жизни христианина – это воскресение. Но всегда как-то священнику не по себе, если он может допустить мысль, что он вынесет Чашу, а к ней никто не подойдет. К счастью такого не бывает. В нашем храме люди не забывают и о будничном богослужении. 

А в целом, я хотел поддержать отца Николая и отца Алексия. Они же говорят об одном и том же. То, что люди опаздывают на  литургию,  говорит о том, что они воспринимают участие в Литургии, как личное освящение: «Ну кому какой дело, когда я приду. Ну вот Евангелие выслушаю, значит, могу и причащаться. На Великий вход успел, значит, меня и к причастию допустят». Но как в принципе должна строится Литургия? Собирается народ, все ждут священника. Приходит священник, его торжественно встречают и так далее.  Образцом является архиерейское служение, которое отражает то, как должно быть. Но конечно, никто раньше отца Николая не придет, потому что отец Николай  приходит без чего-то восемь. Но хотя бы услышать возглас «Благословенно Царство Отца, и Сына, и Святаго Духа»… Мне кажется, что человек, который не слышал этот возглас (кроме причин, которые все хорошо известны, маленькие дети, старческие немощи и иные  немощи), как-то действительно демонстрирует эту разобщенность. 

Относительно исповеди. Да, конечно, большинство работающих людей работают и в субботу. Действительно хорошо быть на всенощном бдении, но если нет возможности, можно приехать попозже, священники исповедуют до девяти, до половины десятого, иногда до десяти часов. Закончилась работа в семь, в половине восьмого, приезжайте, исповедуйтесь.

11.013.

Выступление настоятеля  храма протоиерея Алексея Уминского

на приходском собрании в 2012 году

Я бы хотел сказать несколько слов обращения к нашему собранию. Мы уже много лет вместе, нас даже становится все больше и больше. Жизнь, конечно,   очень быстро меняется на наших глазах, и мы, слава Богу,  меняемся вместе с ней. Для нас, наверное, самое важное, чтобы в этом нашем изменении мы все-таки старались  слышать голос самого Христа. Ведь  что такое, собственно, Церковь? Что такое веровать в Церковь, как мы исповедуем это в нашем Символе веры? Что, действительно, значит для нас – быть этой Церковью, к ней принадлежать? Мы же не вступаем в  Церковь, как в некую организацию. Мы не приходим в Церковь, как в комбинат неких духовных услуг. Для нас очень важно, чтобы здесь мы по-настоящему нашли Бога, нашли свой путь к нему, нашли  ответы на самые важные для нас вопросы, и были бы по-настоящему Богом познаны.

Господь везде присутствует и все о человеке знает.  Но, когда человек хочет быть познанным Богом, он должен уметь себя так открыть для Него, чтобы  не осталось ни одной тайной комнатки, куда бы он Бога не пускал. Для человека это не очень простая задача – открывать себя перед Богом. Но как только человек начинает идти по этому пути, он понимает, что это невозможно нигде, кроме как в Церкви.

У Алексея Степановича Хомякова, замечательного русского философа, писателя, славянофила,  есть такое произведение, которое я бы всем рекомендовал прочесть. Оно называется «Церковь одна». Там он пишет, что Церковь – это организм любви. И только находясь в недрах самой Церкви, человек может это постичь. Но постичь он это может только  очень серьезным глубоким трудом.

Мне много раз приходилось говорить и писать, что очень часто мы подменяем нашу жизнь в Церкви  - церковностью, воцерковленностью. В последнее время этот термин звучит страшно навязчиво. «Воцерковленный человек»… этого термина начинаешь просто бояться,  потому что то, что встречается под видом воцерковленного человека, может иногда просто  ужасать. Человек, действительно,  может думать, что он о Церкви все знает – церковный устав, праздники, он может участвовать во всех церковных мероприятиях, совершать свое определенное общественное и социальное служение, но не быть познанным Богом. А не быть познанным Богом – это очень страшно, потому что тогда  и ты сам Бога познать не сможешь. Если ты от Бога что-то прячешь, если ты от Него отворачиваешься то встреча с Богом не происходит. Как это замечательно у Гребенщикова: Не прячь от Бога глаза…  Происходит встреча с традициями, с такими красивыми, прекрасными мощными вещами, как наша прекрасная русская история, наша прекрасная русская культура, какой-то  статус нашей русской государственности, с очень многим, что Церковь накопила за эти века и сделала нашим прекрасным достоянием. Но все это только внешние признаки, я бы сказал, - плоды церковной жизни, но не сама Церковь.

Церковь – это встреча человека со Христом, это соединение человека и Бога. Это такое соединение, что как только человек с Богом встретился, никак по-другому он жить не может. Он может только меняться в сторону Христа.  Он может даже незаметно для себя идти этим путем, очень напряженным, очень не простым, сбивчивым, но все-таки все время идти за Христом. И еще раз скажу – это возможно только в Церкви, никак и нигде по-другому. И тогда можно опираться и на традицию, и на историю, и на наш богослужебный круг, на все прекрасное, что Церковь создала, потому что это только дополнение к нашему пути за Христом.

Но вот, если человек в Церкви со Христом не встретился, если человек внутри Церкви не зажегся светом евангельской любви, не приобрел какой-то такой навык взгляда на мир через Евангелие (не через русскую историю, не через историю Церкви,  не через историю житий святых,  а именно через Евангелие), то тогда могут быть всякие недоумения и искажения, когда воцерковленность сама по себе может оказаться совсем  не красивой. Когда человек смотрит на Христа, он всегда становится очень красивым. Стоит человеку отвернуть от Христа свой взгляд – урод уродом. И вот что Церковь с человеком делает, вот как она нас преображает, –  она нас все время понуждает смотреть на Христа, на этот свет, от которого иногда хочется уйти, убежать , зажмуриться… А она понуждает нас все время смотреть на Христа и, исходя из этого, поступать, говорить, строить свою жизнь. Это бывает очень тяжело, мучительно тяжело, но по-другому нельзя.

Вот что для нас Церковь. Вот так, мне кажется, мы можем понимать нашу веру во святую Церковь,  в то, что Господь не отворачивает от нас лица и нам не дает такой возможности – отвернуться от Него, хотя нас все время тянет совсем в другую сторону.

Тот, кто как-то  с этим встретился в своей жизни, кто  пришел вот в такую Церковь, кто разделил свою жизнь со Христом и не испугался доверить себя Богу, тот  дорожит этой Церковью, любит ее, готов по-настоящему ее хранить.

Мы живем сейчас в очень сложное время, когда оказалось, что представления о Церкви у церковных людей, понимание Евангелия, понимание своей роли в Церкви, понимание значения Церкви в обществе и так далее – очень разные, иногда диаметрально противоположные. И они иногда становятся  даже  таким  моментом разделения внутри самой церковной общины в рамках дискуссий, которые сейчас ведутся в Церкви. Я рад, что они ведутся. Я рад, что звучат разные и часто очень не похожие друг на друга голоса. Потому что, на самом деле, в этой дискуссии потом вдруг понимаешь, что то, что казалось тебе таким важным, и правильным, и серьезным и абсолютно достоверным, вдруг начинает звучать, как диссонанс. Пока это не проговаривалось, пока это не выходила наружу, издалека это смотрелось очень красиво и хорошо. А теперь это стало проговариваться, да еще с какой-то неожиданной интонацией, и начинаешь понимать, что это как-то не похоже на то, чем должна быть Церковь, не являет правду Христову и правду евангельскую. Поэтому сегодня, как мне кажется, Церковь во многом способна освободиться от многих иллюзий, которые мешали нам и продолжают мешать.  Всегда церковь – это человеческий организм,   богочеловеческий организм, и этот процесс обожения, процесс становления  быть похожим на Христа очень незаметный и неочевидный для многих. И многим приятно быть членом Церкви, а стараться быть  похожим на Христа очень тяжело и не хочется. Поэтому ищется какой-то симулякр, который, с одной стороны, оправдывал бы твою церковность, а с другой стороны, давал бы возможность оставаться таким, какой ты есть и не меняться.

Заканчивая свое вступления я хотел бы каждого предупредить об этой опасности, чтобы не остановиться на пути в том месте, где можно пребывать в таком блаженном неведении о том пути, куда тебя ведет Христос,  где можно оправдать свое бездействие  определенными вещами, причем, всегда с точки зрения благочестия.  Если мы пришли в Церковь, мы должны быть готовы стать обнаженными для Бога, предельно для Него открытыми. И в этом, мне кажется, основная трудность и основная радость – быть христианином.

Мы много лет вместе, у нас сложились определенные общие  традиции и понимание друг друга. И одной из таких важных для нас точек взаимопонимания – это Божественная Литургия, это евхаристия, как центр жизни христианина, это приобщение Тела и Крови Христовых. В нашем приходе все прихожане, действительно,  регулярно причащаются Святых Христовых Таин. Кто-то делает это каждое воскресенье и все праздники, кто-то реже, а  кто-то гораздо чаще, хотя таких немного, это те, кто служит на клиросе и за свечным ящиком и  имеет возможность присутствовать за каждым богослужением, которое совершается в нашем храме. Всякие есть формы, у каждого может быть своя практика причащения, но основное, что является для нас самым важным, действительно, является  желание причащаться святых Христовых Таин. И в связи с этим дискуссии о том, как часто надо причащаться или как готовиться к причащению более или менее нашли свое разрешение.

Я напомню, что у нас  прихожане могут причащаться тогда, когда они к этому внутренне готовы, когда у них есть настоящее желание причаститься Святых Христовых Таин. Если они хотят причащаться каждое воскресение, - мы все очень рады. Кто-то причащается реже, но это зависит от духовного опыта и от внутреннего состояния каждого человека. Мы не можем всех заставить причащаться только так и никак по-другому, это свобода каждого человека.

Но у тех, кто причащается достаточно  часто,  возникает вопрос подготовки ко Святому причащению. И, прежде всего, это вопрос поста. Мы договорились, что те, кто причащается каждую неделю или раз в две недели,  никакого дополнительно поста, кроме общепринятого в среду и пятницу, не держит.  Если у них есть желание – пожалуйста. Но если люди постятся перед причащением  каждое воскресенье, их жизнь превратится в  сплошной пост, и это лишается смысла. а люди не могут так усердно постится столь длительное время, и их пост превращается в формальность. Исходя из того, что наша церковная жизнь предполагает четыре длинных поста, пост каждую среду  и пятницу, и при самом благоприятном календарном разрешении  у нас постных дней а календаре значительно больше, чем не постных. И если человек еще часто причащается, что во что превратится его жизнь… вроде в монахи никто пока не постригался. И поэтому  мы решили, что мы не налагает бремена неудобоносимые, и те люди, которые регулярно причащаются, соблюдают обычный христианский пост, как это делают священники, которые причащаются за каждой литургией и соблюдают пост в среду и пятницу.

Что касается исповеди, так сложилось, что исповедь превратилась в такой шлагбаум перед причастием. Поисповедовался – значит, можешь причащаться, не поисповедовался – не можешь. Люди иногда не знают, в чем им так часто исповедоваться, если они так сильно не грешили и   стремятся следить за собой и хранить душевный мир. Исповедь часто превращается в формальное перечисление мелких грехов, которые так или иначе с каждым человеком  случаются. Даже если он исповедовался,  за пять минут все равно другим стать не может, а бесконечно исповедоваться  нельзя, можно просто дойти до некоторой степени помешательства. Поэтому  у нас принято такое общее решение, что прихожане, которые регулярно исповедуются, принимают участие в церковной жизни и в таинствах, могут исповедоваться по мере необходимости, раз в две-три недели или раз в месяц. И если у них совесть  спокойна, они  находятся в мире со всеми, никого не обидели и ни на кого не держат зла, они могут спокойно подходить  к причастию без исповеди, как это совершается во всем православном мире. Но это уже лежит на совести и на внутреннем решении самого человека, это свобода каждого из вас.

Вот эти вещи вы можете принять и, осмыслив их, так готовиться к причащению Святых Христовых Таин. 

17.10.2012

Выступление настоятеля  храма протоиерея Алексея Уминского

на приходском собрании в 2011 году

Я хотел бы  сказать несколько слов о нашей общине и о том, ради чего мы собираемся в храме.

Наша община существует уже много лет.  Скоро будет 20 лет, как наш храм открылся, и стали собираться первые прихожане. Приход за это время увеличился, и его можно назвать состоявшимся, потому что наша община  стала формироваться вокруг  Евхаристии, вокруг Чаши Христовой.  

Для меня, как для настоятеля храма, и для всех наших священников  служение Литургии – не просто  главное священническое дело, которому мы себя посвятили, когда принимали священный сан. Нами это воспринимается как дело созидания Церкви. Мы часто говорим о том, что причащение Святых Христовых Тайн – не просто необходимо для спасения каждого человека, но это то, что делает христианина христианином.

Очень часто причащение Святых Христовых Тайн  мыслится нами как дело нашего личного освящения, нашего личного благочестия. Несомненно, это так и есть. Когда человек готовится к принятию  Святых Христовых Тайн, когда он готовится ко встрече со Христом, это дело его личной встречи, личного приобщения ко Христу,  личного подвига и  глубокой ответственности за то, что он совершает, когда со страхом Божиим и верой приходит к Святой Чаше.   Но кроме того причащение Святых Христовых Тайн делает нас едиными друг с другом, делает нас Церковью, единым Телом Христовым.

Об этом молится священник вместе со всеми людьми во время  анафоры на Литургии Василия Великого  после освящения Святых Даров: «Нас же всех, от единаго хлеба и чаши сия причащающихся, соедини друг ко другу, во единаго Духа Святаго причастие». Вот такие слова священник говорит от имени всех собравшихся в храме, которые не могут быть  просто зрителями  того, что происходит во время Богослужения.   Литургия служится не от имени священника, а от имени каждого, пришедшего в церковь. От имени каждого молящегося  священник просит, чтобы Дух Святой сошёл на нас и на Святые Дары, предлежащие на Евхаристии. Это значит, что когда мы собираемся на Литургию, это не только наше частное дело, и даже не столько наше частное дело, как дело всей нашей церковной жизни.

Мы это хорошо чувствовали в то время, когда начиналась жизнь нашего прихода. Когда мы только начинали восстанавливать  храм, сюда не приходил ни один  человек из  живущих в округе. Все прихожане  приезжали  из разных концов Москвы и Подмосковья. Собственно говоря, в большинстве случаев так и осталось до сегодняшнего дня, хотя в нашем храме есть и люди,  которые территориально принадлежат приходу, то есть  живут в соседних домах. Но таких людей всё равно меньшинство.

В обычные времена, и сейчас во многих  странах, где христианство является религией большинства, приходы формируются именно по территориальному принципу. Приход составляют люди, живущие вокруг храма. В сегодняшней России это практически невозможно. Сегодня приходы формируются другим способом и, наверное, это правильно и хорошо, когда люди сами понимают, где открывается для них возможность по-настоящему слышать слово Божие и реализовать себя как христианина. Но это происходит не потому, что батюшка умеет все хорошо  организовать,  ведь Церковь – это не организация. Она имеет, конечно, определённые признаки организации,  – у неё есть своя экономическая составляющая, административный ресурс, определённые политические амбиции… Но   это всё не основное, не самое важное.

По сути своей Церковь – это таинственный организм, в котором мы и Христос едины. И  существует Церковь для того, чтобы каждый человек становился похожим на Христа, сумел в своей жизни встретиться со Христом и разделить с Ним свою жизнь,  как Христос разделяет Свою жизнь с каждым из нас. Это происходит в Таинстве Евхаристии, в причащении Святых Христовых Тайн. И всякий раз, когда мы с вами собираемся на Божественную Литургию, в воскресный или праздничный день, каждого из нас Господь зовёт разделить с Ним Его жизнь, потому что каждый раз в этом Причастии Он Свою жизнь нам отдаёт.

Слова, которые Христос сказал, когда Он устанавливал Таинство Святого Причащения, звучат так: «Приимите, ядите: сие есть Тело Мое, еже за вы ломимое, во оставление грехов. Пийте от Нея вси: сия есть Кровь Моя Нового Завета, яже за вы и за многия изливаемая, во оставление грехов». То есть Господь жертву Свою искупительную нам предлагает. Он предлагает нам войти в Его искупительный подвиг.

Поэтому для каждого из нас очень важно понимать, что когда мы подходим к Чаше Христовой, мы причащаемся – во оставление грехов и жизнь вечную, а не для  получение каких-то особенных преференций, которые помогут нам в этом мире удобно жить,  укрепят наше здоровье и дадут  новые силы, чтобы действовать в этом мире. Совсем нет!

Когда мы приходим причащаться, мы должны очень хорошо понимать, что мы приходим, чтобы со Христом разделить  Его жизнь, смерть и воскресение. И мы должны быть к этому готовы. Когда мы со страхом Божиим и верою приступаем, мы должны  очень хорошо  осознавать,  какая это великая ответственность, какой это подвиг для каждого из нас. И после этого Причастия  с нами могут случится не удачи в работе, не счастье в семейной жизни, не здоровье… а ровно наоборот.

Христос может вручить нам крест вместе с этим Причастием. И так, собственно говоря, и должно быть, и мы, как христиане, должны быть готовы принять от Христа и нести этот крест, с этим крестом жить, побеждать и воскреснуть!

Но вместе с этим Христос и нашу жизнь принимает на Себя. Он берет на Себя все наши грехи, все наши немощи и болезни,  по словам прока Исаии,  пророчество которого о Христе читается в Страстную неделю.

Он берёт на Себя нашу жизнь, и по сути, нашу смерть, потому что наша жизнь – это сплошное приближение к смерти, постоянное умирание. Всю нашу немощь, всю нашу  скорбность, все наши ужасы – Он берёт на Себя, потому что Он – Бог, в любви которого все наши несовершенства и грехи могут утонуть и  преобразиться.  И тогда наша жизнь наполняется радостью и полнотой, о которой невозможно  рассказать человеку, который никогда этого не знал.  Только друг с другом можем мы этой радостью делиться, эту радость друг другу передавать. Собственно говоря, это и есть центр жизни христианина. Это и есть то, ради чего существует Церковь.

Тогда понятно, о чём идёт речь, когда говорят, что вне Церкви нет спасения,– не вне  «организации», а вне  общения со Христом, вне этой  полноты  жизни  не может быть никакого спасения.  Христос Себя подаёт, лично    подаёт каждому из нас,  и для нашего личного освящения и спасения, и для того, чтобы мы друг другу соединились во единого Духа Святаго Причастия, чтобы мы были едиными вокруг Христа.

Когда это единство осуществляется, тогда полнота жизни во Христе не даёт возможности человеку после службы просто пойти домой и заняться своими обычными делами, потому что полнота, которую даёт Христос,  подвигает на то, чтобы мы делились друг с другом своей собственной жизнью, как Христос Своей жизнью делится с нами. Тогда осуществляется община. Эта община начинает что-то делать. В этой общине появляется желание кому-то помогать, кому-то служить, за кем-то ухаживать, что-то ещё делать.    И тогда что-то рождается совершенно естественным образом, а не потому, что кто-то придумывает какие-то мероприятия. Церковь так живет, так она жила, и так будет жить всегда.  Потому что люди молятся друг за друга. Потому что люди делят скорби друг друга. Люди приходят друг другу на помощь. Но центр всего этого всегда остаётся в Чаше Евхаристической.

И все это ещё несколько лет назад было для нас совершенно очевидным, а сейчас, то ли из-за какой-то приходской усталости, то ли  потому, что у нас уже всё есть… перестали причащаться на Литургиях наши прихожане. На Литургию стали ходить время от времени. По количеству прихожан приход растёт, а по количеству находящихся в храме – уменьшается. Вот какие «замечательные» вещи происходят. На наши собрания приходят к нам новые люди, и вместо того, чтобы  увидеть в нас стремление к причащению Святых Христовых Тайн, жажду приобщения ко Христу, ревность нашу ко Богу,  они видят, что мы просто собираемся, занимаемся, какими-то постоянными делами и  мероприятиями… Если все так и  будет идти, то община будет расползаться, распадаться.  Мы будем придумывать мероприятия, эти мероприятия активные прихожане будут осуществлять, не очень активные ничего не будут делать – как это происходит уже сейчас, – и все это будет  только внешне, по команде.

Не в этих делах суть нашей жизни.  Все они прекратятся, если  у нас прекратится настоящая Евхаристическая жизнь. Они  уйдут в никуда или станут совершенно формальными, потому что не будут наполнены жизнью Христа.

Поэтому сегодня я хочу еще раз всех призывать: мы, составляющие нашу общину,  должны всегда помнить, о том, что это община нашего храма, который живёт вместе единой жизнью во Христе. Мы приходим в храм и готовимся причащаться Святых Христовых Тайн на воскресной  Литургии и  на праздники. Мы не позволяем себе сказать: «Я причащался в прошлое воскресенье – чего я буду в это причащаться? Я ходил на службу в храм в прошлое воскресенье, а в это я лучше дома посижу». Или другой пример: 4 декабря был праздник  Введения во храм Пресвятой Богородицы, с этого дня начинают петься рождественские песнопения. Суббота, нерабочий день. Какая мысль в голову приходит?  «Так, два дня Литургии. Если я пойду в храм в субботу, то    я не пойду в воскресенье. А если я пойду в воскресенье, то в субботу не пойду, всё равно ведь праздник продолжается».  В итоге храм полупустой. А мы, все священники,  за каждого прихожанина, за каждую семью  молимся на каждой Литургии, читаем кафизмы, читаем приходской список. А где прихожане? У каждого появляются свои дела. Это значит, что мир берёт своё. Это значит, что в какой-то момент вы побыли со Христом, поняли, как это хорошо, решили, что это у нас уже есть, это уже от нас никуда не денется, и  можно заняться своими делами,  обычной человеческой жизнью. Это грустно, дорогие братья и сёстры.

Для нас, священников, всегда очень грустно начинать   Литургию даже в воскресный день при полупустом храме, как сегодня. Прихожане приходят  к 10, а чаще и позже. Получается, что что-то происходит неправильно, что-то двойственное: вроде бы есть община, но при этом непонятно, почему она так странно себя проявляет. Почему так легко мы относимся к тому, чтобы не прийти на службу, опоздать на службу, не подготовиться к причащению Святых Христовых Тайн?

Я помню, как раньше все до единого подходили к Чаше. А сейчас только дети, без родителей…  Детей      причащается всё больше и больше, а взрослых – всё меньше и меньше. А потом, когда дети вырастут, они перестанут причащаться, и понятно – почему: если родители не причащались, а дети видели это, то для них  становится понятно, что для родителей это не очень большая ценность,  это не так серьёзно.  Поэтому и они потом не будут причащаться. Так оно и будет.

Причастие не может быть такой таблеткой духовного роста – вот, я причастился, значит, потом всё будет хорошо... детей причащаю – с детьми ничего не случится... Ничего подобного! Что хотите с детьми случается – с самыми лучшими детьми потом может случиться всё, что угодно.

Поэтому сегодня на нашем приходском собрании я хочу сказать: не сейчас наше приходское собрание происходит, но наша община осуществляется, когда мы все вместе  - со Христом и друг с другом. Наше приходское собрание – это когда мы всем приходом собираемся на Литургии у Святой Чаши.

  12.12.2011