Беседа первая

Почему Святые Отцы грех чревоугодия называют первым? В чем смысл телесного поста? Как определить свою меру и прожить пост так, чтобы к его окончанию не остаться прежним, таким, каким ты был до его начала?

Об этом и о многом другом поговорил протоирей Алексий Уминский с собравшимися в Издательском Совете Русской Православной Церкви на первой встрече цикла бесед о Великом посте, организованномиздательством «Никея» и приуроченном к переизданию книги отца Алексия «Тайна примирения».

Приветственное слово сказал председатель Издательского Совета Русской Православной Церкви митрополит Калужский и Боровский Климент. Он заметил, что, по его мнению, каждый священник, каждый архиерей должен проповедовать, писать, публиковать свои проповеди. Тем более, подчеркнул владыка Климент, тема книги отца Алексия «Тайна примирения» очень важна. Увидеть свое состояние, правильно подготовиться к исповеди, покаяться…

Митрополит Климент подчеркнул важность цикла бесед о Великом посте, о его предназначении, о покаянии. Ведь пост без покаяния — это всего лишь какие-то упражнения, вроде диеты для похудения.

Собравшихся владыка призвал прислушиваться в то, что они услышат во время бесед. Чтобы услышанное дошло до сердца.

Самое очевидное

Пост существует не только как культура христианства, как культура православия, но и как определенная культура очень многих религиозных систем. Общее представление о посте, которое дает Википедия, как справку, начинается именно с того, что пост — некое такое ритуальное воздержание от какого-либо рода пищи, и тут важна цель, ради которой это воздержание происходит.

Мы помним эпизоды Ветхого Завета, когда при разных обстоятельствах ветхозаветный Израиль накладывал на себя пост. Иногда это было по велению пророков, иногда — по велению царей, иногда — по прямому указанию Господнему. Часто пост накладывали перед великими событиями, перед битвами.

Во времена глубокого покаяния, когда люди должны были приблизиться к святыне или услышать голос Божий, накладывался пост. И всегда он был воздержанием от пищи, от супружеских отношений.

Изменился ли пост в Новом Завете? Стал ли он другим по своему смыслу и содержанию, по своей форме? Без сомнения, очень многое изменилось. Что-то осталось прежним, что-то глубокое, архитипическое.

И для нас всегда на первое место выступает то самое воздержание в определенной пище. Мы в последнее время очень много говорим, что основное в посте — не пища. И складывается впечатление, что пища — нечто такое, на что можно внимание и не обращать сильно и всерьез.

Как чревоугодие связано с адом

Только после долгих лет размышлений я понял, почему Святы Отцы, скажем, преподобный Иоанн Кассианн Римлянин, рассуждая о восьми главных страстях, первой называли чревоугодие.

Вроде бы, как странно: что же такого страшного, ужасного, убийственного, сверхгреховного в чревоугодии? В мире бушуют такие «страсти роковые», люди совершают страшные грехи, а тут человек поел в свое удовольствие, и что, это самое главное, самая ужасная страсть, которая ведет человека к погибели?

В какой-то момент стало понятно, что имеется в виду под словом «чревоугодие», что это не просто вкусно, плотно поесть сверх меры. Чревоугодие — это страсть пожирания. Собственно говоря, пожирание, так, чтоб ничего не осталось — свойство ада.

Вторая страсть, которую называет Иоанн Кассиан Римлянин — блуд. Третья — сребролюбие, потом гнев, потом печаль, потом уныние.

Все эти страсти вырастают одна из другой, они связаны между собой, как цепочка, потому что пожрать человека, потребить, иметь, как говорят — это настоящий блуд. Сребролюбие — тоже свойства пожирания. Гнев — свойство пожирания людей, потому что человек, который гневается, своим гневом истребляет, испепеляет все вокруг себя.

Все это адские свойства. Они идут из этой цепочки чревоугодия, когда человек не насыщает себя. Мы сейчас говорим, что мы живем в обществе потребления. Можно сказать по-другому: мы живем в обществе чревоугодия. В нас постоянно живет сознание, что всегда чего-то не хватает, всегда чего-то нужно, всегда что-то следует купить, приобрести, мы пожираем глазами все, что есть вокруг.

Когда человек страстью чревоугодия заболевает, тогда он к миру начинает относиться соответствующим образом. В его душе рождается ад. Как писал Владимир Владимирович Маяковский: «Товарищ, Ленин, работа адовая будет сделана и делается уже».

Приучить человека быть пожирающей машиной — свойство современного мира. Мы все очень легко оказываемся к этому приобщенными, потому что поврежденная грехом человеческая природа тяготеет к такому жизненному модусу — пожирать все вокруг себя. И тогда человек становится пожирающим. В семье пожирает другого. На работе пожирает другого. Мир для него существует только для того, чтобы пожирать этот мир. Смотреть, где и чего можно ухватить, где и чего можно урвать, где и чего можно себе прицепить, присвоить. «Я, мне, мое», — это свойство пожирания, свойство ада, которое рождается в душе человека, живет в каждом из нас. Мы приходим в Церковь и даже в Церкви смотрим, где чего можно пожрать.

Вспомним притчу о званых на брачный пир (Матф. 22:1–14), где говорится о человеке не в брачной одежде. Когда устраивался брачный пир на Древнем Востоке, то распорядитель пира готовил специальные брачные одежды для приглашенных. Каждый приглашенный на пир подарком от жениха и невесты получал светлые, радостные одежды как знак его радости и соприсутствия, соучастия в празднике. Праздник был для всех. Но вот одному брачная одежда оказалась не нужна. Ему нужно было только на этом брачном пире пожрать: выпить и съесть чего-нибудь побольше. Ему не интересна невеста, не интересен жених, ему не до общей радости в стремлении урвать…

В Деяниях святых апостолов есть еще один образ, еще более страшный, потому что он читается как реальное событие, не притча. Это история Анании и Сапфиры (Деян. 5:1–11). В первой христианской общине у христиан все было общее. У них было общее сердце, и никто не почитал ничего за свое. Христиане все приносили к ногам апостолов, и те потом раздавали другим по нуждам. Они приносили себя, отдавали, потому что свойство Рая, в отличие от свойства ада, — все время делиться, отдавать, открываться, собою жертвовать. Это свойство Церкви, свойство Царствия Небесного.

Анания и Сапфира замыслили часть своего имущество отдать Церкви, а часть утаить от всех, хотя они были свободны в том, чтобы давать или не давать, и могли бы честно отдать не все. Но они сделали вид, что отдали все. Зачем? Чтобы быть своими. Если ты свой, ты пользуешься всем, что есть у всех, при этом не делясь всем, оставляя нечто только себе.

Они пришли урвать в этом месте любви, доверия, открытости. Это человеческое помрачение, человеческое повреждение. Оно свойственно каждому из нас, поэтому, когда мы говорим о чревоугодии, здесь есть о чем всерьез задуматься.

Если мы хотим это свойство ада каким-то образом в себе победить, то надо начинать с простых вещей, то есть, прежде всего, с воздержания в пище. Отношение к пище в том числе имеет свой глубокий духовный смысл, потому что мы не с пищей боремся, а хотим истребить в себе тягу к пожиранию. Тягу к тому, чтобы все, что мы видим вокруг себя, каким-то образом себе присвоить, урвать и никому не дать.

Чечевичная похлебка и постный шоколад

Изначальный древний, глубокий, глубинный смысл поста — воздержание телесное. Это воздержание в пище, потому что, как я уже сказал, цепочка страстей, о которой говорит Иоанн Кассиан Римлянин и потом очень многие Святые Отцы, начинается именно с чревоугодия. Когда ты относишься к материальному миру таким образом, что и пищу не вкушаешь с благодарением, а пожираешь. Как пожирал Исаак чечевичную похлебку. Ему надо было набить свое чрево, и было все равно, вкусно это или невкусно, изящно приготовлено, хорошо, с любовью или нет, поэтому первородство легко за это продается.

Следующая страсть — блуд. Когда ты смотришь на человека противоположного пола нечистыми глазами, то ты уже его пожираешь этими глазами, поэтому Христос говорит, что даже нечистый и скверный взгляд, брошенный на человека, уже является грехом прелюбодейства.

Дальше — пожирание через сребролюбие, потому что тебе все время не хватает, тебе надо все время что-то приобретать. «Что не подвластно мне?», — говорит Скупой рыцарь.

Дальше — по цепочке. Все, что такому человеку не принадлежит, все, что не его - не по его воле, не по его желанию, не по его мнению, не по его хотению, его не слушается - начинает вызывать в нем гнев.

После всего, человек уже не может жить в радости, становится унылым, бесцельно живущим. Его может радовать совсем недолго только следующий момент его приобретения, следующий момент пожирания. Все остальные минуты жизни — минуты ужасной тоски, ужасного оцепенения. Где следующий объект для пожирания?

Когда наступает Великий пост, имеет смысл всерьез задуматься: что мы хотим от этого Великого поста? От чего мы желаем избавиться? Мне кажется, одна из очень важных целей Великого поста — освободить себя от зависимости пожирания, которая входит в нас через самый простой момент чревоугодия. Поэтому воздержание Великим постом в пище является, моментом духовнополагающим, основополагающим.

Это не значит, что его следует делать доминирующим, мы же знаем, что главное — духовное, на втором месте — материальное. Но, однако, не настолько это материальное во время Великого поста не главное, не настолько отделено от духовного, чтобы не придавать ему значения серьезного и кардинального. Тот человек, который понимает, почему мы отказываем себе в пище, с чем мы боремся, начинает поститься строго. Строго поститься — это очень хорошо, правильно.

Но человеку следует понимать: я строго пощусь, но не должен при этом гордиться постом; я строго пощусь, но при этом мой пост не должен быть никому в тягость; я строго пощусь, но при этом не должен обидеть человека, который не постится, и поэтому я, скорее, ради него, что-то нарушу. Но внутри человека отношение к посту, отношение к пище должно быть очень строгим, предельно воздержанным. Не существует постного шоколада, это оксюморон.

Строгий пост — тогда пост, когда ты действительно готов собой жертвовать, готов в чем-то себе отказывать, поголодать какой-то момент. И даже если это будет вызывать в тебе раздражение, будет лишать тебя сил. Ведь и Христос — голодал, постился.

Не смена меню

Есть еще одна очень важная вещь, когда дело касается еды. Во время искушения Спасителя в пустыне сатана предлагает Ему превратить камни в хлебы, а Христос говорит о том, что не хлебом единым будет жив человек. Когда человек отказывается от одного рода пищи, заменяя его просто другим родом пищи, это, конечно, не пост. Действительно, не имеет никакого значения для нашего духовного состояния, какую пищу мы едим.

Скажем, почему мы не едим мясо в пост, например? Я не знаю, почему. Какая разница, почему мы не едим мясо? Лет 35 я стараюсь соблюдать посты, но мне ни разу в жизни в голову не пришел этот вопрос. Какая разница — почему? Есть некая дисциплина поста, которая сформулирована таким образом.

Конечно, можно об этом задуматься, обратиться к Ветхому Завету и вспомнить, что, как говорят первые главы книги Бытия, Господь благословил человеку в пищу все, кроме животных. Мы видим первое благословение Божие людям на вкушение мясной пищи после Ноева потопа, после того, как Ной приносит жертву Богу и заключает с Богом завет. Это не значит, что до Ноя люди не ели мясо, они и друг друга могли наверняка есть, все что угодно могли делать, как и сейчас это происходит. Но Ветхий Завет нам четко показывает, что живое, движущее, одушевленное никогда не являлось райской пищей, никогда не было человеку изначально в пищу предназначено.

Это один из аргументов в пользу того, что мы не едим такую пищу во время поста, — потому что мы приближаемся к райской жизни, к состоянию Адама до грехопадения. Но по сути своей все-таки не имеет большого значения, что мы не едим именно, скажем, мясо.

Можно во время поста так поменять свое меню, что оно никак не усложнит жизнь. Тебе будет так же вкусно, комфортно и сытно, если ты будешь питаться постной пищей. Есть люди, их зовут вегетарианцы, которые никогда не едят никакой животной пищи и преспокойно себе существуют и очень даже довольны.

Поэтому вопрос о том, как мы меняем кухню во время поста, постную на непостную, не важен. Вопрос в том, как мы себя утесняем, каким образом мы боремся с этим качеством пожирания, которое в нас живет, лишает нас подобия Божия, не дает нам быть похожим на Христа, действует на нас как такая адская всепожирающая машинка. Важно понимать — как мы себя утесняем, как действительно делаем наш пост трудным путем, через который надо пройти, преодолеть.

С другой стороны, если мы делаем только это, но не ищем иной пищи, слова Божия, то тогда пост, без всякого сомнения, превратится в непосильную ношу, в очень тяжелую обузу и будет для человека путем к унынию, к раздражению, к нежеланию поститься, к нелюблению поста.

Если ты отказываешь себе в пище, но при этом тебя не наполняет нечто другое, то тогда у тебя радости от поста не будет никакой. Не может голодный человек быть радостным, если у него кроме голода ничего нет.

Я замечаю, что на богослужения Великого поста приходит очень мало людей. Но ведь великопостные службы способны человека сильнейшим образом насыщать, по-настоящему его просвещать. Один только светилен утренний: «Свет сый, Христе, просвети мя Тобою» — мы обращаемся ко Христу как к Свету и просим посветить наше сердце, помраченное страстями. «Свет сый, Христе, просвети мя Тобою», — один раз придешь на великопостную службу, услышишь эту молитву, и потом всю неделю идешь и внутри себя ее повторяешь, она начинает внутри тебя звучать.

Постоять в великопостной тишине

Одно какое-нибудь вот такое молитвенное воззвание, которое ты услышишь в стихирах Великого поста, так может проникнуть в сердце человека, что он живет этим всю неделю, проживает это каждый день, и это наполняет сердце светом и радостью.

И поэтому при всякой возможности нужно ходить на какую-то, хотя бы небольшую, часть великопостной будничной службы. Для каждого христианина важно сделать это правилом Великого поста. Во многих храмах Москвы есть утренние и вечерние службы, где вечером служится Великое повечерие и утреня Великого поста, например, в Даниловом монастыре, в Новодевичьем монастыре.

Возвращаясь с работы, заглянуть в храм на какое-то время, постоять в великопостной тишине, вслушаться в звучание великопостных молитв, постового распева… Тогда пост становится таким радостным, таким необходимым, таким важным, тогда хочется все больше поститься и поститься, и никогда от этого не отступать, потому что нельзя Великим постом только ничего не есть, а потом в воскресенье послаблять себе пост креветками и вином.

Бессмысленно, потому что воскресенье и суббота —это не пост. Воскресные и субботние великопостные службы — это как раз отмена поста. Это выход из поста на воскресную радость. И само состояние поста, само звучание поста в субботних, воскресных службах совсем другое.

А вот сама великопостная, постническая молитва — это, конечно, будничные седмичные службы, это трипеснецы великопостные, каноны, чтение Ветхого Завета… Нет у тебя возможности пойти в храм, но ты где-нибудь найди сегодняшнюю службу в интернете и прочти, канон прочти великопостный, еще что-то. Хоть немножечко побудь в этом призыве к свету, которым наполнен Великий пост.

Очень и очень важно Великим постом взять в руки святоотеческую книгу. Мы почти перестали читать Святых Отцов, при том, что Издательский отдел что только не издал за последнее время!

Но у нас наша Православная Церковь превратилась в справочное бюро. По любому вопросу мы пишем священнику, вместо того чтобы взять и всерьез книгу прочитать какую-нибудь. Так вот, Великий пост — это время, когда мы всерьез углубляемся в «Добротолюбие», в труды преподобного Иоанна Лествичника, преподобного Никодима Святогорца, в книги, в дневники святого праведного Иоанна Кронштадтского. Мы имеем возможность сидеть и беседовать с читаемой книгой, и она нас наполняет.

Если этого наполнения Великим постом нет, если у нас не меняется ритм нашей внутренней жизни, то тогда действительно неудачно будет это телесное воздержание. Оно принесет нам много раздражения и очень много усталости. И тогда только будешь думать, ну когда ж кончится, наконец, все это издевательство над тобой, потому что действительно очень многие пишут, что пост воспринимается людьми как издевательство над их личной свободой. Говорят, что Великий пост — умерщвление плоти. Хотя это не умерщвление, а оживотворение. Как раз Великий пост — это время, когда человек должен по-настоящему стать живым, ожить. Не умертвить себя, а наоборот, оживить.

Собственная цель

— Что мы должны найти во время поста? К чему прийти в итоге?

— Единственная цель у нас есть всегда, и она и во время Великого поста, и во время Светлой седмицы, и в другое время одна и та же — стяжание Царствия Небесного. У нас нет другой цели, кроме как приблизиться к Богу, быть с Ним в единстве и спасти свою душу. Пост нас подвигает, прежде всего, к этой цели.

Но есть еще и какие-то глубокие и серьезные цели, каждым человеком поставленные перед самим собой. Очень важно, чтобы человек сформулировал для себя самого свою небольшую, но очень важную для него цель конкретного Великого поста, потому что у каждого из нас есть много наших собственных препятствий, которые мы приобрели или сами построили на нашем пути ко Христу. И вот цель Великого поста это как раз преодоление этих препятствий. В этом как раз помогает наше покаяние.

Покаяние как раз открывает, что же мешает нам быть с Богом, что, собственно говоря, есть в нас такого, что не дает Богу пробиться к нам, до конца поселиться в нашем сердце. Удалить препятствие, которое мешает Христу в нас пребывать — это и есть для каждого из нас цель поста.

Каждый человек здесь должен честно определить, всерьез, потому что какие-то общие цели — размытые. Понятно, что всегда остается главная цель — спасение души. Нам кажется, что мы приходим на исповедь, перечисляем грехи, подходим ко Причащению Святых Христовых Тайн, соблюдаем пост — это только и есть путь к спасению. Не думаю, что этим исчерпывает наш путь ко спасению.

Есть еще очень многое — и многое такое, что мы должны в себе обнаружить. Потому что очень часто этот путь ко спасению превращается в такое хождение по кругу. Потому что сама традиция, само богослужение очень удобно устроены для нас, проверены, надежны, наполнены, эстетически необыкновенно красивы. Все это действительно так, и кажется, что самому человеку вроде как бы уже ничего не надо делать, потому что за него уже все придумано.

Есть устав поста, есть утренние и вечерние молитвы. Хочешь помолиться — открыл молитвослов, прочел Акафист, например, кроме утреннего и вечернего правила. Хочешь поисповедоваться — на исповедь пришел. Хочешь — еще что-то. Все есть. Устав поста есть. А если ты не можешь по такому уставу поститься — что, трудно тебе к батюшке прийти, взять благословение на послабление? Любой батюшка благословит тебе то рыбку, то молочное. Все можно, все будет совершенно безопасно, потому что ты же сделал это с благословения, значит, с тебя уже спроса никакого нет. И поэтому все можно с благословения ослабить, расширить, сделать для себя удобно вполне, так, чтобы сильно даже не утрудиться ни с чем.

Но это не дорога ко спасению еще пока, потому что путь ко спасению — это очень сложный и тяжелый путь крестоношения, очень личностный. И чтобы этим путем начать идти, необходимо как раз понять — а что во мне такое, что не дает Христу во мне пребывать.

Дети и пост

— Как поститься детям? Как объяснить им смысл поста, и с какого возраста их ограничивать в пище?

— Мне кажется, очень важно, чтобы дети сами выбирали для себя меру своего поста в тот момент, когда они начинают уже быть к этому способными. Скажем, в 5–6 лет ребенок уже может в чем-то себя ограничить хотя бы на какое-то короткое время поста. Ведь необязательно же ребенку в раннем возрасте соблюдать весь пост. Но, например, провести в посте Страстную седмицу, мне кажется, очень легко.

И с этого надо начинать, чтобы дети понимали, что такое Страстная седмица, уже с раннего возраста. Почему в Страстную седмицу мы постимся? Потому что хотим быть вместе с распятым Христом. А как можно быть с распятым Христом, если ты хочешь веселиться, наслаждаться, хочешь мультиков? Давай мы с тобой что-нибудь сделаем такое, чтобы ради распятого Христа от чего-то отказаться, чтобы быть вместе с Ним сейчас пребывать в глубоком переживании.

Мне кажется, это будет понятно, потому что если дети воспитываются в христианской традиции, для них знакомо Евангелие, они это переживают. Если они на какую-то одну службу, скажем, выноса Плащаницы, коротенькую, придут вместе с родителями и это прочувствуют и переживут, мне кажется, это будет очень хорошо. Они запомнят, потом они сами захотят поститься.

Поделиться временем

— Вы говорите, что во время поста надо ожить. Одно из качеств мертвости — наша закрытость от других людей. Во время поста я пробую эту закрытость преодолеть, пробую вспомнить, с кем я не общалась давно, кого я забыла, оставила позади, с одной стороны. А с другой стороны, пытаюсь все-таки время для молитвы освободить. И как это совместить?

— Мне кажется, просто всему свое время. Можно так, наверно, распределить, продумать свое время, чтобы общению с друзьями, скажем, посвятить субботний, воскресный день, а молитве будни, например. Это все вполне совместимые вещи.

Очень хорошо, когда Великим постом мы думаем о том, чтобы поделиться чем-то, и даже просто своим временем, с теми людьми, которые ждут от нас чего-то и хотят с нами общаться, это очень хорошо и важно.

— Как понять человеку, что отделяет его от Бога?

— Для этого надо молиться.

Во-первых, надо захотеть понять — это первое. Второе, — осознать, что в тебе есть что-то, что мешает Христу. Или бывает даже наоборот — Христос тебе мешает в чем-то. Что, в общем, одно и то же. Когда тебе Христос в чем-то мешает, то, наверное, на это и нужно обратить внимание. И, конечно, просить об этом Бога. Вот я уже сказал эти слова: «Свет сый, Христе, просвети мя Тобою», когда ты просишь вот этого света. Или мы читаем удивительную молитву Ефрема Сирина, она об этом же.

И снова про еду…

— Когда начинается пост, мы начинаем гораздо больше уделять внимания тому, что мы едим, думать, где купить, из чего состоят продукты, как бы разнообразнее приготовить…

— Проще, конечно, к этому надо относиться. Вопрос не в том, какое количество содержания яичного порошка в белом хлебе, а насколько ты способен воздерживаться в том же белом хлебе. Можно же просто поменять кухню, а смысла поста не будет, поэтому не думаю, что имеет какое-то серьезное значение — детально исследовать содержание продуктов в магазине.

Человек должен понять, что пища должна быть простая. Другое дело, что специально делать невкусную пищу в Великом посту не надо. Это неправильно — специально питаться невкусно. Человек все-таки человеком остается, мы должны просто поменять свое отношение к еде. В какой-то момент в чем-то себя ограничить, в какой-то момент от чего-то действительно отказаться.

И вот в это вот время, которое освободится от приготовления кулинарных изысков, можно как раз что-нибудь почитать.

Подняться на одну ступеньку

— Зачем выделены посты, Великий пост, Рождественский и так далее? Ведь может быть такое искушение: я живу в обычные дни, не постные, как могу, а в Великий пост напрягусь, поставлю цель и что-то сделаю. Пост пройдет — опять разговение, опять пошло-поехало. Не должен ли христианин жить всегда вот в этом свете, в этом стремлении, как он живет во время поста?

— Конечно, должен. Только мы не можем жить всегда одинаково, мы всегда меняемся. Мы на каждый день разные люди. Но, с другой стороны, пост должен все-таки человека как-то подтягивать немного вверх. Тот же преподобный Иоанн Кассиан Римлянин, когда говорит о посте, замечает, что если ты после Великого поста не стал немножечко другим, чуть-чуть хотя бы не поменял что-нибудь в себе, и после поста ты вернулся к тому, с чего пост начинал, то он прошел бессмысленно. А ты — несчастнейший человек. Ты не ел, не пил, не гулял, не развлекался — а результата никакого.

— Что делать, если не чувствуешь радости от богослужения?

— Дело в том, что пост — это время понуждения. Это тогда, когда Царство Небесное нудится, когда Царство Небесное силою берется. Поэтому пост никогда не проходит просто так, сам по себе, по накату. Если ты холоден и окамененен внутренне, то, как раз именно ради этого и существует пост, чтобы ты растаял и ожил. Да, ты не чувствуешь богослужения, не понимаешь, но это твое понуждение, твое трудническое дело, когда ты, несмотря ни на что, встаешь на молитву, прочитываешь правило до конца, не позволяешь себе немножечко отступить.

В еде, в том числе, это тоже важно бывает для кого-то — взять и не отступить.

— В Евангелии, Господь говорит: «Также, когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры, ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. А ты, когда постишься, помажь голову твою и умой лице твое, чтобы явиться постящимся не пред людьми, но пред Отцом твоим, Который втайне». Что это значит?

— Искушение Великого Поста — это именно фарисейство, потому что преподобный Иоанн Кассиан Римлянин, говоря о восьми страстях, замечает, что первые шесть — чревоугодия, блуда, сребролюбия, гнева, печали, уныния — связаны между собой и идут от чревоугодия. А есть потом другие страсти — тщеславие и гордыня — которые живут сами по себе. Возникают они в человеке именно тогда, когда он начинает побарывать в себе первые шесть. Именно тщеславие и гордыня питаются добродетелью.

Вот тогда на этом произрастает фарисейство, потому что это самое неприятное, что может с христианами произойти — жить в такой ложной добродетели. Вроде, все правильно делать — и молиться, и поститься, и добрые дела, и помощь ближнему, и общение, и все, что хотите, — но при этом быть уверенным в том, что у него все хорошо, все в порядке.

Пост — это время, когда надо плакать, когда надо себя умерщвлять. Фарисеи не только так делали, но и всем показывали, что они плачут и умерщвляют. А Христос говорит: «Давайте будем жить. Давайте оживать. Давайте свое лицо умоем и голову маслом помажем», — потому что путь поста — это путь ко Христу, это путь к Свету.

Мера поста

— Как выбрать меру телесного поста? С одной стороны Типикон, сухоядение, с другой стороны мы, уставшие городские жители, постоянно жалующиеся на современные ритмы и хроническую усталость?

— В разные периоды жизни все бывает по-разному. Когда-то очень хорошо следовать Типикону, поверьте мне. Когда-то я в свои молодые годы старался соблюдать пост, и Типикон был для меня большой поддержкой. Не только я, очень многие люди через Типикон в свое время учились правильно относиться к посту. Совершенно свободный молодой человек, полный сил и энергии. Почему по Типикону не попоститься? Очень даже было тогда хорошо.

Потом стал понимать в какое-то время, что у меня не хватает сил уже на Типикон. Понятно, почему. Потому что появилась семья, появились какие-то другие нагрузки, которые не дают возможность жить по Типикону.

Повторяю, в каждый период человеческой жизни пост разный. В молодости один, в супружестве другой. В священстве он третий, в многодетности он четвертый. В старости, в болезнях он пятый. Он совсем разный, он каждый раз иной, в этом его свобода — поститься так, как ты хочешь поститься. Просто надо хотеть поститься.

Когда есть желание поститься, тогда придет некая мера поста, ты почувствуешь свою меру. Иногда начинаешь перебарщивать с постом, чувствуешь, нет, так не могу. Начинаешь послаблять — чувство какой-то внутренней потери, досады какой-то есть. Вот из этих внутренних ощущений и складывается твоя мера поста. А по-другому ее не придумаешь. Только из своего собственного опыта.

Каждый человек для себя решает, что он может, а чего он не может, что ему по силам, вот и всё. Важна честность перед самим собой. Не более того. Это определяется только тобой, и только честно, только перед Богом. Если ты не хочешь поститься, не постись. Если хочешь поститься, постись тогда. Даже благословение брать не надо. Ты честен перед Богом. Ты постишься так, как ты можешь. Зачем на это специальное благословение — на молочное, на мясное или на что-то такое? Если ты без этого не можешь, постись тогда с этим, но так, чтобы ты чувствовал, что постишься, вот и всё.

Для тех, кто не может по каким-то обстоятельствам посетить великопостную Преждеосвященную Литургию, мы совершим эту Литургию вечером 12 апреля. И тогда пост — невкушение пищи и пития — начинается с 11 часов дня. То есть можно с утра легко позавтракать, а потом, с 11 — строгий пост. Мне кажется, это замечательно — пожить вот так, в предвкушении Причастия на работе среди сотрудников, среди людей, среди шума городского, среди суеты и попытаться сохранить себя — настоящий великопостный подвиг…