1. О ПАМЯТИ СМЕРТНОЙ

 
   Отец Алексий: Мы уже говорили о том, какое значение в принципе имеет культура в жизни христианина и как она помогает формированию души, и я просил вас немножко почитать Пушкина и Достоевского с тем, чтобы увидеть, каким языком можно разговаривать с детьми о таком важном аскетическом понятии, как память смертная. О памяти смертной дети узнают, когда они читают первый том Добротолюбия, из поучения преподобного Антония Великого, а вообще о памяти смертной обязательно говорится в каждом святоотеческом аскетическом произведении. Наиболее кратко сказал, по-моему, преподобный Арсений Великий: Имей память смертную и во веки не согрешишь. Антоний Великий говорит то же самое другими словами: Умирай ежедневно и будешь жить вечно, и еще многократно об этом говорил. 
   Как же нам научиться осмыслить с детьми, что такое память смертная? Мы должны понять то, что и так всем понятно: единственное, что человек знает о себе с абсолютной достоверностью - это что он обязательно умрет. И меньше всего на свете он думает о смерти. С чем это связано? Почему человеку тяжело сохранять память о смерти? - Это потому, что для человека смерть неестественна, и мысль о ней - мысль о неестественном, о том, что человеческой душе не принадлежит, что ей неизвестно и Богом не уготовано. Память смертная - это сверхъестественное чувство, хотя о смерти нам напоминают каждый день; о ней говорят все новости, которые мы смотрим по телевидению, почти все фильмы. 
   И человек боится смерти. А каково должно быть правильное к ней отношение? Ведь и ребенок о ней думает, и младенцы уже встречаются со смертью животных, растений и, конечно, со смертью своих престарелых родственников. Часто родители прячут от ребенка смерть, избегают этих разговоров - и делают ошибку, потому что говорить с ребенком о смерти очень важно, но только говорить правильно. Действительно, человек не может примириться со смертью, не может ее принять - и правильно; он не может, не должен принимать смерть. Но каким же путем он должен идти? Современный человек удаляет от себя всякое представление о собственной смерти, наполняя жизнь постоянным лицезрением смерти чужой. Когда умирают другие, а я еще жив, значит, это не так страшно. Когда человек переживает смерть в кинофильмах, в новостях, он, конечно, ощущает холодок, но - "это ведь не со мной". Он ощущает некоторое психологическое облегчение оттого, что видит смерть, случившуюся либо не реально, либо реально, но совсем с другими людьми . И поэтому мир, который отстоит от Бога, ближе к смерти, потому что Бог есть истинная жизнь. И как только человек от Бога отдаляется, он приближается к смерти, к ее реальному дыханию, но переживает ее путем сублимации, в других смертях. Такому человеку эти фильмы нужны, как наркотик: или кто-то умирает, но не я, или в последний момент весь мир, который должен погибнуть, кем-то спасается. Заметьте, американские фильмы в основном такого мессианского характера: обязательно появляется какой-то "спаситель", "мессия", который спасает мир от террористов, от инопланетян, от антихриста в том числе . 
   - А что бывает с человеком, который перестал смотреть телевизор, только потому, что захотел от этого закрыться? 
   Отец Алексий: Правильная, очень хорошая, очень здоровая реакция. Человеку нельзя это смотреть. Человек не может это принять как норму, это может только тот, кто так боится смерти, что становится перед ней по-настоящему беспомощным. 
   - Но он говорит, что ему не страшно умирать. 
   Отец Алексий: А я говорю, что только боящийся смерти и беззащитный перед ней будет смотреть эти фильмы, потому что ему не на что опереться. 
   - То есть это нормально, что человек не смотрит такие фильмы и не боится умирать, а ему страшно только как он предстанет перед Богом? 
   Отец Алексий: Самое страшное для человека - действительно только это. И есть Пушкин со своим "Пиром во время чумы" и Достоевский с историей умирания Маркела. Две ситуации, в которых по-разному принимается смерть, точнее, смерть не принимается ни в том, ни в другом случае. 
   Председатель пира бросает смерти вызов, как перчатку, он ей кричит в лицо, что он ее не боится, но кричит из состояния совершенного отчаяния, которое уже и есть смерть. И когда ему протягивается рука спасения, когда священник говорит ему: "Безумный", то тот его проклинает и гонит: "Уйди, старик, и будет проклят тот, кто пойдет за тобой". 
   - Что это за история умирания Маркела, какое это произведение? 
   Отец Алексий: Это "Братья Карамазовы", рассказ старца Зосимы о его брате Маркеле, о старшем брате, который был неверующим; он ходит к какому-то ссыльному вольнодумцу, смеется над няней, задувает лампадку, не хочет соблюдать пост и вдруг смертельно заболевает. И в момент исповеди и Причастия совершенно перерождается. С этого момента с ним происходит что-то такое, что его считают за сумасшедшего, потому что он у всех начинает просить прощения и говорит, что если б даже один день ему дано было жить, и то он был бы счастлив, - а сколько еще Господь дает этих дней... Вы поймите, - говорит он, - что всякий пред всеми во всем виноват. 
   И здесь - удивительная вещь: один борется со смертью своей гордыней и поражен этой смертью, хотя поет "гимн чуме". Вот момент, вызывающий в каком-то смысле даже некоторое восхищение героизмом, но это - крик полного отчаяния, потому что за этим чумным пиром - только смерть, а он пытается победить свое отчаяние и страх перед смертью такой бравадой:

   А Маркел действительно побеждает смерть, потому что в этот момент он стал настолько близок ко Христу, что говорит как Христос (в своих последних словах Зосиме), и понятно, что со смертью примириться нельзя, но победить ее можно. И это самое главное, что должно остаться в душе христианина, когда он сталкивается с проблемой смерти и умирания. 
   Ни Маркел, ни председатель чумного пира со смертью не мирятся; оба с ней борются, и один побеждает, а другой проигрывает. Чумной председатель погибает, потому что он со смертью, он ее не может победить своей гордыней, своим отчаянием, а Маркел побеждает, потому что он живой и не может умереть, потому что он к Богу переходит, он соприкоснулся с жизнью настоящей, истинной, вечной. 
   Что же нам сделать, чтобы приучить себя к памяти смертной, к тому, чтобы радоваться каждому дню? Можно каждый день проживать как последний, когда мы последний раз смотрим на солнце, последний раз смотрим в глаза маме, или даже просто последний раз вкушаем пищу, - с какой благодарностью, с каким благоговением мы будем это делать! У митрополита Антония есть замечательная лекция "О смерти", не знаю, доводилось ли кому-нибудь ее слышать. 
   - Читали. 
   Отец Алексий: А я слышал ее в записи. Он говорит о том, как умирала его мать. Она умирала целый год, и это был самый счастливый год их отношений, потому что каждый день они встречались как в последний раз и поэтому каждый раз пытались отдать друг другу максимум своей нежности, любви, заботы. И можно попробовать с детьми (после какой-то подготовки, после разговора о смерти, о том, что это неизбежно и о том, что это такое) прожить хотя бы один день с памятью о смерти, с мыслью о том, что, может быть, я завтра умру. Давайте поживем так, как будто завтра мы умрем. И будем постоянно говорить себе об этом, когда раздражаемся, завидуем, ленимся, не слушаемся, когда мы хотим чего-нибудь такого, что может повредить нашей душе. А потом сделаем некий вывод, вспомним об этом дне, постараемся описать этот свой духовный опыт. Дети могут написать сочинение о том, что такое смерть, умирание. Такой опыт можно продолжать; решить, чтобы в какую-то неделю среда и пятница у нас были бы днями памяти смертной. 

01.11.2001