Главная » О блудном сыне

 О блудном Сыне  (Лк 15:11-32)

 

Во имя Отца, и Сына, Святого Духа!

 Сегодняшнее Евангелие – притча о блудном сыне. Это особенное Евангелие, и не только потому, что оно читается на неделе, на которой мы готовимся к Великому Посту, но еще и потому, что это – самая главная из евангельских притч, сердцевина всего евангельского понимания.

И вот еще почему она так важна. Наше богословие говорит о Боге очень мало. Хотя о Боге написано очень много книг, и мы сегодня празднуем память трех величайших богословов нашей Церкви – Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого – создателей православного вероучения; несмотря на догматы нашей Церкви, которые учат нас о Боге – о Нем Самом мы знаем очень и очень мало. Мы можем сказать, что Он вечный, бесконечный, но главное о Нем мы знаем в основном из богословия апофатического, то есть богословия отрицаний, потому что, если мы что-то и можем сказать о Боге, то в основном в отрицательных категориях – с приставкой «не-», чем Бог не является: не-ведомый, не-постижимый, не-изменяемый. И одно из самых главных слов апофатического богословия– непознаваемый. Бог непознаваем.

А вот сегодняшняя притча нам о Боге говорит более всего. Именно из нее мы узнаем, каков Он, наш Господь, кто Он нам, каким образом Он связан с этим миром, каким образом Он связан с человеком, со Своим творением, с каждым из нас. Вот это Евангелие сегодня – самое главное в нашем познании Бога, в нашем знании о Нем. Это Евангелие называет Его отцом.

Мы знаем Его по имени, мы каждый день читаем молитву «Отче наш» – чаще всего как чужие, не как дети. А сегодняшнее Евангелие показывает нам до конца, как это все на самом деле происходит, что значит Его отцовство по отношению к нам. Мы видим это раскрытие учения о Боге, настоящее богословие об отношении Бога к человеку, каждому человеку.

В Евангелии представлены два образа, и каждый из них – сын, потому что у Бога, как следует из этой притчи, нет никого другого, у Него только дети. Причем оба ребенка – совершенно неблагодарные, ведут себя как чужие, а не как дети, ведь если у тебя есть отец, то ты должен быть на него похож. Так обычно и говорят, когда встречают сына и отца вместе: «Как он похож на отца». Здесь же, в этой притче, есть отец и два непохожих на него сына.

Один сын требует отделить ему часть имения, потому что ему нужен не отец, а то, что есть у отца, и чем он может пользоваться. И вот он просит у отца – сделай так, чтобы я не ждал конца твоих дней, не дожидался наследства, а дай мне сегодня то, что надо мне. Дай мне мое. И отец поступает как настоящий отец – он дает ему: «Бери, пользуйся! Ведь все мое – твое».

И этот сын берет часть имения, уходит, расточает его, живет блудно, распутно, тратит все впустую, нищает, устраивается в какое-то жуткое место пасти свиней. Только дойдя до самой крайней степени погибели, нищеты и голода, он приходит в себя и – опять-таки, говорит: «прими меня в число наемников твоих» (Лк. 15:19).  Он кается, бьет себя в грудь: «отче! я согрешил против неба и пред тобою» (15:21), но вспоминает о том, как рабы у отца питаются. Он идет обратно напрашиваться в наемники, потому что отношения отца и сына для него непонятны, они ему чужды.

А отец принимает его как сына, ему не нужны наемники. Он дает ему свой перстень – знак не просто богатства, а знак власти: перстнем ставят печать на документы. То есть он дает ему власть его именем действовать в этом мире. Он дает ему прекрасные одежды, обувь, пир закатывает, закалывает упитанного тельца – как образ жертвы ради этого сына.

И второй, который вроде никуда не уходит, вроде сын – а живет как наемник. Все делает правильно, все делает хорошо, как положено, ни в чем его упрекнуть невозможно: все, что скажешь – сделает, любое правило исполнит, все законы исполняет правильно. Благочестивый сын – а по сути наемник, потому что ему от отца нужны похвала, зарплата, но не их отношения. Он обижен на отца, как часто обижаются «благочестивые» христиане на милость Божию – всё хотят увидеть в Боге не отца, а прокурора, всё стремятся найти в Боге что-то такое, что оправдывало бы их ненависть и злость. «Бог наказует», «Бог должен, обязан наказывать грешников» – все время говорят они. «Как же так? Надо же грешников наказывать. Любить-то надо только врагов своих, а врагов Отечества, врагов Божиих надо бить, презирать и гнушаться ими!»

Они все время ищут повода кого-то ненавидеть, и вдруг – раз! на их глазах Бог прощает, отец вдруг начинает по-отечески относиться к своим детям. Не устраивает это нас, мы хотим справедливости, потому что мы по справедливости ждем себе воздаяний. Козленочка нет в нашей жизни. Мы же столько читали Библию! Мы же так проводили посты! Мы же все делали правильно, от корки до корки! И вот оказывается, что радость и любовь, которые наполняют сердце отца, совершенно нам чужды. Такие мы сыновья. Не нужен нам такой отец, и отец нам вообще не нужен, а нужен начальник, нужен владыка, нужен царь.

А Бог – Отец. И никем другим Он не бывает, потому что сегодняшняя притча нам все о Нем говорит. Говорит об отеческой милости, отеческой любви, отеческом милосердии. Вот таким должен быть отец. Каждый отец должен быть похож на Отца нашего Небесного. И сын должен быть похож на Него. Если ты не похож на отца, то какой же ты сын?

Это – вопрос, который задает нам сегодняшняя притча. Хочешь ли ты быть на Него похожим? Хочешь ли ты быть сыном своего Отца, или тебе нужно от Него что-то другое? Вот это «дай мне мое», и ничего другого?

Господь нас всех создал своими детьми – а мы так на него непохожи! Это самое страшное, что может быть с человеком, хуже ничего не может быть, если человек не похож на своего Бога, если человек не похож на своего Отца. Это притча о каждом из нас, чтобы мы по-настоящему восхотели того, чего восхотел тот блудный сын – вернуться к своему отцу. Он еще сыном-то не стал, ничего в нем похожего на отца еще нет – а он уже обладает всеми достоинствами сына. Как каждый из нас. Ничего еще похожего на Бога-Отца в нас нет – а все основания быть на Него похожими нам дарованы, все у нас есть. Господь нам это вручил. Вот только вопрос – надо ли нам все то, что Он нам вручил, или нам надо козленочка?

Аминь.

2017

 



Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!

Сегодня мы прослушали притчу о блудном сыне,  которая готовит нас к Великому посту,  готовит к весне, именуемой Церковью «Весна покаяния». Эта притча находится в самом центре всех четырех Евангелий, и действительно является сердцевиной понимания нашего пути к Богу. Без всякого сомнения, она говорит о каждом человеке, о каждом из нас, здесь стоящих. Мы всегда находим себя  в  блудном сыне,  ушедшем от отца, испросившем себе часть наследства,  которое должно  было принадлежать ему по праву, чтобы  совершенно безумно его растратить. Мы узнаем себя и в той милости, которую являет нам Господь в понимании нас,  в принятии нас при нашем возвращении. Эта притча нас успокаивает, потому что мы  видим в ней отеческую любовь, которую Господь являет к каждому заблудшему, к каждому отвернувшемуся и ушедшему от Него. Для каждого из нас в ней есть утешение:  что бы ни случилось,  ничего страшного не произойдет, потому что Отец наш Небесный всегда нас примет, всегда откроет для нас Свои двери, мы всегда можем к Нему вернуться.

Но сегодня мне бы хотелось посмотреть на другого брата, на старшего,  который никуда не уходит, который очень верен своему отцу, который всегда находится рядом и трудится для него. Ведь притча о блудном сыне – это притча не об одном, а о двух братьях, и она показывает нам еще одну сторону нашей жизни, что бывает с нами очень часто: мы приходит в храм как мытари, а потом становимся такими, как фарисеи. Мы возвращаемся к Богу как младший сын, а потом, незаметно для себя становимся такими, как старший, превращаемся в надежного, как кажется, благополучного сына, которому в доме отца всегда есть место, который уверен в своей преданности отцу и  в том, что он находится на правильном и важном месте.

Притча о блудном сыне так рассказывает о старшем брате: когда он услышал ликование по поводу того, что вернулся его младший, заблудший, погрязший в грехах, абсолютно беспомощный брат, он не обрадовался этому, потому что  знал, каким трудом достается  брачная одежда, каким трудом достается место в доме отца. Он знает, что такое труд – поденный труд, который он исполнял каждый день, работая в отцовском винограднике. И его совсем не радует, что тот, кто не потрудился,  кто ничего не сделал,  кто, наоборот, предательски ушел от отца и расточил имение, которое даже в большей степени по праву принадлежало  старшему сыну, получает все задаром, запросто.  Лучшая одежда, перстень, телец упитанный ему закалывается… За что? Почему?

И мы с вами иногда незаметно для себя начинаем жить вот такой жизнью старшего сына. По своей сути она строится по тому же  принципу, что и жизнь сына блудного. Сын блудный обращается к отцу и говорит: «Дай мне мое. Дай мне мою часть имения. Мне не интересна твоя жизнь, мне не интересны твои заботы, мне интересно только мое в твоем доме. Так, дай мне мое, и я буду с ним жить так, как хочу я, как я сам решу. Будет моя воля, моя свобода. Дай мне мое!» И отец отдает. Так и Господь дарует каждому из нас бесконечную свободу,  дает возможность быть тем, кто мы есть, потому что без свободы не может быть любви, без свободы не может быть спасения,без свободы не может быть ничего из того, что связывает человека с Богом. Именно свобода является основным качеством, через которое человек познает Бога, через которое человек становится человеком.  Но эта свобода имеет две стороны. Свобода, как оказывается, вещь очень опасная, потому что ее можно употребить не во благо, а совершенно в ином направлении. Уйти от Бога – это тоже свобода. И это та свобода, которая дарована каждому из нас, дарована каждому человеку.

«Дай мое», – главный призыв младшего сына. «Дай мне мое,  я хочу быть сам по себе, я хочу быть отделенным ото всех, я хочу быть отделенным от тебя, потому что так мне больше нравится, так мне удобнее жить». И всем известно, что с ним  происходит. Мы знаем эту трагедию, когда человек вдруг понимает, что ему этого как раз и не нужно, что все что ему нужно – это только быть с Богом, пусть на самом последнем месте, среди наемников, среди рабов,  но только  с Богом. И  тогда он возвращается, и это тоже – свобода.  Быть рабом Божьим – это тоже свобода, только так человек реализует себя по настоящему, – когда он и Бог вместе.  

Иногда кажется, что это свобода  отсутствует у нас, что быть рабом Божьим – это полностью лишить себя всякой свободы и просто работать Богу за  какие-то будущие блага. Нам кажется, что если я с Богом, если я все правильно выполняю,   то у меня должно быть все хорошо, мне должно все принадлежать. Я же все делаю правильно! Я же верен тому, что от меня хочет Отец! Иногда кажется, что Отец хочет от нас выполнения каких то определенных обязанностей, и человек очень легко входит  в эти отношения: если я делаю это, то мне будет за это - это, если я делаю такую-то вещь, то после этого, обязательно, должно последовать какое-то улучшение в моей жизни. Что-то обязательно должно мне причитаться за то, что я делаю и живу правильно, ведь правильная жизнь должна иметь свои правильные результаты.

Старший сын живет правильной жизнью, у старшего сына все отлажено, у старшего сына нет вопросов,  все у него на своем месте. И он ждет, когда же наконец-то за его труды, за его верность ему дадут козленочка.  Ведь он все делает правильно и хорошо, когда же, наконец, будет то, что будет принадлежать только ему.  «Дай мне мое», –  звучит опять в этом вопрошании теперь уже старшего сына. «Дай мне мое, я все делаю для тебя, но мне нужен козленочек». А  отец удивительные слова говорит ему в ответ: «Ведь все мое –  твое». И опять получается: «Нет, все твое мне не надо, мне нужно мое, мне нужен мой козленочек, мне нужна моя радость с моими друзьями, мне нужно как-то от тебя отделиться, чтобы попраздновать и порадоваться без тебя, а для себя».

Это такое состояние, которое незаметно входит в жизнь человека, когда он живет в дому своего отца, когда кажется, что у него все стоит на правильном месте, когда он главный старший сын в доме своего отца, и отец ему полностью доверят. Вдруг оказывается, что это-то все и не нужно, что не нужно быть с отцом, а очень хочется взять свое, но только честно и правильно добытое, только такое, к которому не придерешься, за которое не надо каяться, за которое не надо отвечать, за которое не надо стыдиться, потому что  все по правде сделано, он же заработал право на козленочка.

Горькие слова заканчивают эту притчу. Отец, который пытается любовью вернуть своего сына, говорит ему о радости, которую он испытывает, и которую должен испытывать и сын, о радости того, что «твой брат был мертвый и ожил, погибал и нашелся». Но нет  этой радости  у старшего сына.

Радость об одном сыне, вернувшимся, и горечь о другом сыне –  вроде не потерянном, но ушедшем, – звучат  в этой притче. Радость о покаянии и горечь о фарисействе, о гордыне, о самоуспокоении, о самодовольстве, о   страшном желании в сердце человека жить для себя, без Бога, взять у Бога свое, но под  видом благочестия, под видом верности, под видом своего сыновства. Страшное искушение для верующего человека, для христианина – вот это самодовольство, эта самоуспокоенность, эта уверенность в своей правоте, эта уверенность в своей вере, в том, что она непоколебима,  что она права. А подспудное желание – это жить для самого себя.

 Лучше быть самым последним рабом в доме отца, как захотел блудный сын, чем быть свободным старшим сыном, который ждет своего козленочка, когда ему открыто все богатство и вся любовь отца, вся свобода, вся власть быть подобным своему отцу в радости,   в принятии покаяния, в милосердии.

 Свобода быть подобным Ему дана каждому из нас. Это свобода получить от Бога все, что Он дает, а не приходить к Нему всякий раз за тем, что нужно  только сейчас. Таким же образом мы иногда и к причастию приходим. Господь в Своих Таинствах Тела и Крови отдает всего Себя.  Когда мы приходим причащаться Святых Христовых  Тайн, вот эти слова и звучат: «Все мое – твое». Все Христово в этой Чаше, все Божественное в этой Чаше, вся жизнь, и смерть, и Воскресение, и восшествие на Небеса, и Второе пришествие, – все в этой Чаше дается человеку! А нам нужно, может быть, совсем не это. Мы идем к этой Чаше и думаем в этот момент о том, что нужно нам сейчас.

Зачем я причащаюсь Святых Христовых Тайн? Нужна ли мне смерть и Воскресение Христово? Готов ли я принять вместе с радостью этой Чаши и сошествие во ад? Готов ли я в приятии этих Христовых Тайн увидеть Второе пришествие Христово, или мне нужно получить некую форму благочестивой благодати, которая укрепит меня, освятит меня, очистит меня, даст мне телесное и душевное здоровье,  но только мне, и сейчас,  и без всего остального? И как часто, когда мы подходим к Святой Чаше Христовой, когда мы идем в храм для того чтобы открыть себя для Бога, в наших мыслях, в наших сердцах звучит вот эта подспудная мысль: «Козленочка мне! Дай мне козленочка! Козленочка хочу! Дай мне порадоваться здесь и сейчас для самого себя. Дай мне то, что будет только моим, будет принадлежать только мне и никому другому!».

Сегодняшняя притча – о двух людях, о двух способах ухода от Бога – о видимом, заметном, и о незаметном, благочестивом. Давайте посмотрим на свои сердца, давайте по-настоящему проверим свою совесть. Как мы идем к Богу? Чего мы от Него хотим? Как мы открываем свои сердца, и готовы ли мы на слова Отца Нашего,  – «Все мое – твое» – ответить, –  «А все мое – твое».

 Аминь.

                                                                                                                                        2013




Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!

В сегодняшней общеизвестной притче нам важно разрешение этой страшной ситуации. Все было так плохо, а стало хорошо.  Все кончилось хорошо, потому что  отец очень  любит  cвоего сына.  Тот все расточил, а отец его все равно принял.

Но не каждый, кто  так уходит  от Бога,  бездумно расточает дары, которые Христос ему вручает,  не каждый возвращается.

Все Мое, - говорит отец, – твое. Это Божии слова. Это каждому из нас говорится. И с этими дарами каждый из нас поступает по-своему, так, как он хочет поступать. Старший сын поступает по-своему. И младший сын поступает по-своему.

В этой притче много  очень важных вещей, например, про свиную пищу, которая к величайшему сожалению очень многих устраивает. Многие этими рожками насыщаются. А сын не мог с этим примириться, потому что в дому отца его даже наемники и те были облагодетельствованы.   Не мог он насыщаться свиными рожками, а мы вполне можем с ними жить, вполне можем в этом свином   месиве копошиться, так что  иногда не разберешь,  где свиньи, а где мы.

Еще в этой притче важно понять, что же такое эта страна чужая. Это не  какие-то блудилища,  не  притоны разврата, это – мир,  оставшийся без Бога,  мир обезбоженный,  который законом своей жизни положил не то, что приводит в жизнь вечную, а совсем другое: он жаждет другого, питается другим и кормит  своих чад не тем, что Господь нам подает, а тем, что свиньи едят.  Этот мир для многих христиан стал своим,  а в  Евангелии о нем сказано, как о стране далекой, стране чужой.  Мир – чужбина, а родина – это Царствие Небесное, это Церковь, это мир Христов, – вот что такое отечество наше.  Это там,  где Господь царствует,  изгоняя из нас всякое самолюбие, всякую гордыню, всякое желание что-то сделать по-своему, чтобы мы сумели принять то, что Господь нам дает. 

Все Мое, говорит Он, – твое. А мы говорим, – нет, мне надо мое. Твое – это твое,  а я хочу, чтобы оно стало моим,  не  нашим, твоим и моим, а только моим. Этим главным законом  и  живет мир, чтобы между людьми  не было никакого соединения, чтобы мир был таким,  как задумал сатана, когда просил сеять людей, как пшеницу,  чтобы каждый был отдельным закупоренным зернышком с отдельной самодостаточной жизнью, которого так легко «склевать».  Мои  проблемы – мои, а твои – твои. «Мое» – главное слово, пароль этого мира. 

Человек в этом мире очень хорошо ориентируется, легко умеет  это «мое» умножать, расширять хранилища и вытеснять из своей жизни все остальное,  что как-то может «моему» помешать.  Он может чувствовать себя совершенно комфортно, на своем месте, и этой свиной пищей   насыщаться.  И тогда  она становится желанной. Конечно, насытиться ею человек  не может, он всегда будет испытывать голод и жажду, и это чувство пожирания мира и самого себя становится превалирующим.

И, к сожалению  величайшему, не каждый вернется.  Не каждый сможет встать,  очнувшись, и сказать: «Что же я, безумец, делаю, ведь в доме отца моего все наше!» 

Эта притча нам для того и дана, чтобы мы  все-таки испугались очень простой  вещи:  что страна далекая – моя, этот мир чужой – мой,  чтобы страшно нам стало, чтобы мы очнулись, как этот блудный сын, чтобы нашли в себе силы встать, возненавидеть свиную пищу, взглянуть на небо и сказать: «Отче, согрешили на небо и пред Тобою и не достойны называться Твоими детьми.  Прими нас хотя бы в число Твоих наемников». И начать свой путь к Богу, настоящий духовный труд, лишенный всякого саможаления, лишенный всякого, если хотите, утешения.  Потому что крест, который Господь нам дает, это крест, на котором мы должны распять себя со всеми своими страстьми и похотьми.

И пускай это евангельское слово зазвучит в наших сердцах, чтобы мы смогли воспрянуть, подобно евангельскому сыну и вернуться к Богу.

 Аминь.

2003

 

 

    Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!

В сегодняшнее воскресение читается  притча, которая, можно сказать, лежит в основе нашей православной веры и открывает нам евангельскую тайну – притча о Блудном сыне. Было у человека два сына, и младший пришел к отцу и сказал: «Отче, отдай мне мою часть наследства при жизни». И отец разделил наследство между двумя сыновьями и отдал младшему его долю. И однажды сын, взяв богатство, ушел в страны далекие, и, живя распутно, расточил все, что у него было. Почувствовав свою нищету, он решил наняться к жителям той дальней страны, чтобы пасти свиней, но никто не давал ему даже того, чем питались свиньи. Он погибал от голода, и тогда только вспомнил, что в доме отца его даже рабы  едят досыта, и решил пойти  к своему отцу и сказать: «Отче, согрешил я на небо пред тобою, и уже не достоин зваться  сыном твоим. Прими меня хотя бы в число наемников». Отец издалека заметил возвращавшегося сына, вышел к нему навстречу, чтобы принять его в свои объятия, и велел принести лучшие одежды, и заколоть тельца упитанного, потому что радость пришла в дом, – сын вернулся. А старший сын сказал  отцу: «Я столько лет служил тебе верой и правдой, а этот сын твой все расточил и жил в распутстве, и ты его принял…  а я от тебя даже козленка не получал, чтобы съесть его с друзьями…» И тогда отец сказал ему: «Все мое –  твое. И радость моя была о том, что брат твой пропадал и нашелся».

    Это притча о нашей жизни, о том удивительном сродстве, которое дает нам Бог. Ведь это же совершенно удивительно, что мы для Бога не марионетки, которые двигаются по Его воле, и Он живет Своей жизнью, а мы – своей, связанной  с Богом  лишь опосредовано: мы к Нему обращаемся, – Он на наши молитвы отвечает, мы Ему жертвы приносим, – Ему это нравится. Нет, все совсем не так. Наша  духовная жизнь определяется тем, что мы Его дети,  что Он – наш Отец.

И так невыносимо нам бывает это чувствовать, и так иногда не хочется это себе представлять… Как же было бы легко, если бы наши отношения с Богом складывались попроще: мы Ему что-нибудь такое, что Ему надо, а Он нам – то, что надо нам, мы Ему – то, что Он просит от нас, а Он нам за это счастье в личной жизни, успех в работе и крепкое здоровье. Как было бы хорошо, если бы наши отношения с Богом складывались вот так: «У Тебя, Господи – Своя жизнь, а наша жизнь – это наша жизнь, дай нам пожить ее без Тебя, как сказал отцу евангельский младший сын: «Дай мне мою часть, а сам отойди».

 Вот так  мы часто говорим с Богом. Нам тяжело осознавать Его отеческое присутствие в нашей жизни, Его заботу и любовь, потому что на это же надо отвечать... и не жертвой, не свечкой, не запиской в храме, не каким-то внешним ритуалом. Ничем внешним на отеческую любовь не ответишь. На любовь можно ответить только любовью, а любовь в рамки не вместишь, никакими правилами не урегулируешь, она может только до конца отдаваться. А нам бы очень хотелось, чтобы наша жизнь была только наша, чтобы мы могли ее  расточить по-своему и для себя. Но когда мы так живем, то в итоге  посмотрим в себя, а там –  свиньи  отвратительные, которые в нас скопились, и мы им служим, мы за ними ухаживаем,  а сами – голодные, холодные, одинокие и несчастные, абсолютно себя растратившие, среди стада свиней обретаемся.

    Вот такая притча. Страшная. А потому что нельзя вот так  с Богом…  а можно только сказать: «Отец». И как только мы от сердца говорим, – Отец, согрешил пред Тобой недостойный Твой сын, – эти слова  вызывают глубочайшую любовь и милость со стороны Отца, потому что Он видит в нас  не наемников,  не очень даже хороших рабов, а только Своих детей.

И когда евангельский сын говорит, – отец, я не достоин называться твоим сыном, – и только собирался попроситься наемником,  отец  не дает ему сказать этих слов. Он говорит: «Отдайте ему достоинство сына, отдайте ему сыновьи одежды и перстень». В древние времена перстень служил не только украшением пальца, но также печатью, которой документы запечатывались, то есть знаком всего имущества. Отец не боится отдать  свою печать сыну грешному, безумному, который только  что  расточил его имущество. Он  дает ему возможность его именем в этом мире действовать.  Вот такая любовь удивительная! Вот так Бог нас любит,  что дает нам совершенно фантастическую свободу…  которая нам не нужна.

В книге Льюиса «Письма баламута» старый бес учит молодого совращать людей, и в одном  письме, говоря о Боге,   удивляется: «Вот этот Бог говорит, что любит людей. Да как же Он их любит? Вот когда  я люблю – это значит, что я всеми своими зубами и когтями врываюсь в человека и пожираю его до конца. Вот это я понимаю – любовь. От меня не уйдешь. А Он – отпускает на свободу. Где ж тут любовь?»

    И нам это удивительно, потому что и мы любим любовью прожорливой. Нам, когда кто-то попадется, мы из  любимого все соки выпьем. А Господь нас отпускает. Его любовь и Его свобода – это равнозначные понятия. И только в свободе Он может нас принять. Ему не нужны несвободные, а нам – нужна ли такая свобода?

Вернулся младший сын, и его приняли в свободе и любви, все ему тут же вернули. Так с нами бывает, когда мы приходим с покаянием к Богу. Мы  отходим  одетые, обутые, умытые, совершенно преображенные, потому что Он нам все дает. А вот старший сын говорит: «Ты мне козленочка не зарезал». Ему Бог говорит: «Все Мое – твое. Такая свобода: бери все, что у меня есть, свободно действуй, как сын,   хозяином будь в доме Отца».  Он и нам говорит: «Все Мое – это твое». А мы все  козленочка требуем.

 Даже когда мы приходим причащаться Святых Христовых Тайн, когда Господь нам подает всего Себя, питая Своим Телом и Кровью, мы и тут пытаемся сделать это только своим. Мы причащаемся не для того, чтобы быть с Богом,   чтобы сделаться такими же духовными,  как Он, и в полноте жизни пребывать. Нам надо причаститься, чтобы нам было хорошо, чтобы через причастие что-то  для себя урвать, получить благодать,  здоровье и все такое прочее. Но причастие – это не наше личное дело. Мы пришли причащаться, и нам все равно, что рядом с нами стоят такие же  заблудшие дети, которые нам мешают подойти и взять свое, которые толкают нас, не так себя ведут. Нам нет дела до них, нам хочется взять для себя и уйти, оторванными от всего Тела Христова, которое есть наша Церковь. Не войти в это Тело, не открыть себя для Бога и для ближнего своего, а наоборот – собрать и унести.  

Вот это страшно, потому что Бог все время пытается Себя для нас раскрыть, а мы пытаемся себя закрыть, и на эту Божественную любовь нам, грешным, ответить нечем. Нечего нам Богу сказать. Не можем мы Ему сказать,  как Блудный сын: «Отец, я не достоин быть Твоим сыном», а как старший сын все время требуем от Него козленочка. А Господь нас сегодня еще раз, как милостивый Отец призывает, чтобы мы ответили на Его зов, как дети.

 Аминь.

1999