Беседы о Ветхом Завете

проводит филолог-библеист

Андрей Десницкий

Главное в Ветхом Завете то, что без него Новый становится абсолютно непонятен. Да, за каждой литургией читается Евангелие.  Да, читаются апостольские послания, которые, как правило, мы мало понимаем, но они, по крайней мере, прочитываются. Вроде как все самое главное в них сказано, если действительно это понять. Но мы это понимаем? Без Ветхого Завета, боюсь, что нет, или понимаем очень-очень приблизительно.

• «Зачем христианину Ветхий Завет?
  
• Книга Иова
  
• Книга Бытия. Беседа первая.
  
• Как читать книгу Бытия. Беседа вторая.
  
• Исход
  
• Ветхозаветный закон
  
• Исторические книги Ветхого Завета
  
• Книга пророка Амоса
  
• Книга пророка Амоса. Беседа вторая.
  
• Книга пророка Исайи
  
• Книга пророка Исайи. Беседа вторая.
  
• Книга пророка Исайи. Беседа третья.
  
• Книга пророка Исайи. Беседа четвертая.
  
• Книга пророка Исайи. Беседа пятая.
  

Беседа первая.  Зачем христианину Ветхий Завет?

Андрей Десницкий:

 Отец Алексей меня попросил поговорить на тему, которую мы с ним обозначили в беседе как «Зачем христианину Ветхий Завет?» Я на эту тему и писал, и говорил довольно много, но все равно такие вопросы встают. Однако я не готовил лекцию в формате лекции, чтобы выйти и час двадцать давать некоторую информацию, потом ответить на уточняющие вопросы и разойтись. Для меня удобнее провести эту беседу в жанре встречи. Я почти никого из вас не знаю, поэтому после того, как я проговорю некоторую часть, я предложу задавать вопросы, если они есть, или давать какие-то комментарии и уточнения, а потом я опять что-то буду говорить. Во многом наша беседа может быть построена по принципу радиопередачи «по заявкам радиослушателей».

В интернете на эту тему есть замечательная шутка:

И начал Господь проповедовать и сказал «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное <…> Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут». И тут апостол Андрей поднял руку и спросил:  «А это на экзамене будет?» Апостол Петр спросил: «А это надо конспектировать?» Апостол Иоанн сказал: «А вот ученики Иоанна Крестителя этого не проходят». И т.д.

Так вот, такого лекционного курса у меня нет. Понятно, что сам материал не позволяет выстраивать это вот таким образом. Тут либо человек интересуется и тогда у него свой личный и, может быть, очень непохожий на остальных людей интерес; либо ему все это не нужно и конспектировать он все это не будет, и ни на экзамен и никуда еще он это не возьмет.

Я хотел бы начать с того, почему я занимаюсь Библией, даже так вышло, что в большей степени именно Ветхим заветом. Начну с очень недавнего впечатления из интернета. Один из истинно-православных людей, более того – епископ, рассказал о том, как формировались его взгляды. Он очень честный человек, он рассказывает все, как думает и не говорит никаких гладких общих слов. И вот он описал, что в 16 или в 17 лет прочитал труды по паламизму, то есть по творениям святого Григория Паламы и «с тех пор он – такой». Без этого паламизма Евангелие не имело бы для него никакой религиозной значимости, было бы просто интересным текстом. Меня поразило, насколько верно и точно он это сказал. Дело в том, что другие думающие так люди  никогда этого не говорят.

Оказывается, его православие – это некоторый мир паламизма, некоторый утонченный мир обожения, энергии, созерцания. И в этом мире Евангелие занимает очень-очень скромное место. Да, в принципе интересная, конечно, книжка, но напрямую в ней ничего такого не сказано, что для меня значимо. И, задумавшись, я понял, насколько это страшно.

Здесь можно сделать много выводов, вплоть до того, что первое тысячелетие христианской веры – это просто потерянное время, ведь никакого паламизма еще не было, и большая часть христианского мира не знакома с этим учением и тоже все потеряла и совсем ничего не получила. Можно задумать о том, что очень часто в православии, и не только в православии, вторичные вещи выходят на первый план. Хорошие вторичные вещи, я ни слова против паламизма не скажу. Но это  не Евангелие, это не вместо Евангелия, это не что-то главное, что берет Евангелие лишь в качестве подстрочного примечания, это – вторичное. Первично Евангелие.

Часто бывает, что человек настолько укоренен в православной традиции, – наверное, то же самое бывает у лютеран, у католиков – что для него сама эта традиция становится самодостаточной, самоценной. Евангелие в ней тоже есть, но где-то на задней полке, спрятанное среди прочих книг. Доходит до недавних жарких споров по поводу каких-то очередных кощунств, когда кто-то очень эмоционально воскликнул: «Да вообще кто эту глупость сказал про подставь другую щеку? Откуда это в конце концов?»

Очень характерный пример. Есть такое восприятие православия и мира, где «подставь другую щеку» это глупость, которую кто-то давно ляпнул, и которая к нашей жизни вообще не имеет никакого отношения. Тогда это может быть чем угодно, но только не христианством:  паламизмом, еще чем-то очень хорошим и очень высоким, например религией с высокой и верной этикой или очень правильным богословием, но не христианством. Христос в этой религии занимает место какого-то подстрочного примечания. С этим надо что-то делать. А что можно делать, кроме как читать Евангелие и пытаться жить по нему, хотя это и очень-очень сложно?

Намного проще изучить древние языки и потом начать читать в оригинале хоть Паламу, хоть Исаака Сирина, хоть кого угодно, писать потом об этом  увлекательные научные и просветительские труды… Но это позиция отстраненная, это позиция человека, который изучает текст, изучает традицию, смотрит на нее и говорит «да вот я изучил, я понял». Евангелие – это текст, который можно, конечно, изучать, но из всего, что мы в церкви говорим Богу и друг другу, следует, что мы вроде как собираемся им жить, а это совсем иной расклад.

При чем здесь Ветхий Завет? Очень часто можно услышать, буквально на каждом шагу: да, Евангелие – это прекрасно, это я читаю, насколько получается, живу по нему, если не живу, то по крайней мере понимаю, что в этом надо каяться. Ну а Ветхий Завет – это же какой-то кошмар и ужас. Это было давно, это было с евреями, а не с нами, это было с людьми диким, которые друг друга резали и убивали.

У меня недавно появилась новая игрушка – iPad – и я попытался найти, какие библейские программы существуют. И они все помечены  «12+», «16+» и дальше объяснено, почему: употребление алкоголя, реалистичность сцен насилия. Да, все это есть, так что действительно  «12+» минимум, а может быть даже и «16+». И зачем нам это читать, если все это по большей части в Ветхом Завете? Мы прекрасно можем без всего этого обойтись.

Кроме того опять-таки среди православных и наверняка не только православных христиан очень популярно деление: это ветхозаветное отношение, вы живете в Ветхом Завете. Для нас это пройденный этап, это детский сад человечества. Конечно, он когда-то был, но кто сейчас пойдет к своему детскому саду, в который когда-то ходил, за утешением, за научением, за тем, чтобы что-то важное для себя открыть? Ну, абсолютно никто. Проехали. Это уже абсолютно неважно никак и никому. Может быть, там еще в первом-втором классе детишки бегают к воспитательнице по старой памяти, если хорошая попалась, а мы-то уже нет, мы уже вполне созрели, мы уже закончили как минимум школу, а то и университет, и нам об этом смешно даже вспоминать и говорить. Но если поглядеть на то, что происходит, если поглядеть на то, что люди очень часто называют христианством, причем из самых добрых побуждений, то выясняется что до Ветхого Завета они, в общем-то, не очень дотягивают.

Да, в том же Новом Завете сказано: «Подставь другую щеку». А в Ветхом Завете: «глаз за глаз, око за око, зуб за зуб». Это означает, что ты имеешь право отплатить, но ты имеешь право отплатить ровно тем же. Тебе выбили глаз, выбей глаз, но не два. Тебе выбили зуб, выбей зуб, но не челюсть свороти. А человеку свойственно и в личной жизни и тем более в каких-то случаях, когда он себя отождествляет с нацией, с партией, с Церковью, за глаз выбивать два, а желательно даже больше. За один зуб – всю челюсть выносить, чтобы неповадно было, чтобы никто и подумать не смел нас обидеть. Этот человек перерос Ветхий Завет?

Или еще аналогичный случай. Мы читаем в Ветхом Завете историю Навуфея, ветхозаветного персонажа не примечательного ничем, кроме того, что у него был виноградник. И царь захотел этот виноградник конфисковать, чтобы построить на его месте некий великий национальный проект, а на самом деле – развести овощной сад, потому что это место было близко к его дворцу. Но не мог конфисковать виноградник. Ни за деньги, никак, Навуфей не хотел его продавать. Пришлось фабриковать уголовное дело, приговаривать Навуфея к смертной казни…. Потом приходил пророк, обличал этого царя, потом у этого царя все вкривь и вкось пошло  из-за этого. Оказывается, в Ветхом Завете нельзя было отобрать у человека его земельный надел даже за компенсацию, только если он сам согласится продать. Мы хотя бы до этого доросли? У нас может быть так, что у человека может быть собственность, и ее никто никогда не отнимет? Ни государство, ни царь, ни олигарх, ни кто бы то ни было еще? По-моему совсем нет, и эта мысль даже кажется дикой. Мы же деньги предлагаем! Мы же по-хорошему! А не хочешь по-хорошему, значит, будет по-другому. 

И это тоже норма отношений, это не отдельные случаи. Это то, что происходит буквально со всеми. Я могу рассказывать истории про то, как такие вещи происходили со мной и с моими близкими. Или они происходили, но удавалось отбиться. Собственность отнять – это нормально.

И выясняется, что Ветхий Завет не то что не пройден, а до него еще не добрались во многих случаях, его старались как-то перелистать.

Во-вторых, если говорить о христианстве, то понятно, что Новый Завет говорит о вещах глубоко личных. Да, Новый Завет – это книга Церкви, это книга христианской общины, но с точки зрения этики это то, что обращено лично к человеку. Подставлять щеку – об этом мы сегодня что-то много говорим – можно только свою собственную, подставлять  щеку другого человека нельзя. Категорически нельзя. А это то, что  у нас сегодня сплошь и рядом начинается: ну ничего, они там пусть потерпят эти сироты, зато мы американцам кукиш покажем. Но это мы чужую щеку – щеку этих сирот – подставляем для того, чтобы что-то доказать. Этого не хочется делать. Вернее, хочется, но не стоит.

Зачастую, когда христианин пытается задумываться об этике общественной, государственной, церковной, корпоративной, он не знает, что ему брать за основу, потому что Нагорную проповедь не возьмешь. Ни одно государство, взявшее за основу «подставь другую щеку» или «отдай просящему с себя все, что просит», не выживет; все раздерут в момент. Ни один человек, решивший вести бизнес, в этом бизнесе не выживет, если он будет отдавать все, что у него есть по первому требованию. И надо думать, как жить. Понятно, что здесь не получается. Либо раздай все и иди в пустыню, и тогда ты исполнил, либо находи компромиссы. И люди начинают придумывать сами себе всякие оправдания: «ну это про древних», «ну это в переносном смысле», «ну накорми голодного – это значит, проповедь ему прочитай», «все равно всех не накормишь, вот я одного накормил, и отстаньте от меня».

Встает огромное количество практических вопросов. Ветхий Завет дает довольно неплохие рекомендации именно для корпоративной этики. Как жить, что делать…

Простейшие примеры-правила, которые, например, применяются в книге Руфь. Когда ты жнешь на своем поле, ты собираешь урожай, но то, что упало на землю не подбирай, кто голодный придет и подберет. Вот узаконенный принцип милосердия. Для этого не нужно создавать какие-то благотворительные фонды, для этого не нужно вести какую-то широкую социальную работу, вот просто то, что упало – не подбирай, потому что найдется, кому подобрать. Человек, которому действительно настал край, которому нечего есть, придет на сжатое поле и подберет эти колоски. Напомню, что христиан за них сажали и довольно на большой срок. Вот ровно за эти колоски. А тут это вписано в реалии этого общества, где практически у всех есть земельный участок, все сажают хлеб, все собирают его и жнут. Тут предписано, как это делать.

Или другое правило. Когда ты находишься на поле своего ближнего, ты можешь срывать руками и есть сколько хочешь, но не можешь уносить с собой, не можешь пользоваться серпом. Много ли человек нарвет голыми руками? Много ли он съест в поле? Понятно, что немного. Но голодный, тот, кому совсем нечего есть,  может спастись в этот день от голода. И таких правил довольно много.

Кстати это место отражено и в Евангелиях. Мы знаем, что когда ученики проходили полем, растирали в руках колосья и ели их сырые, и потом их фарисеи спрашивали… Но они спрашивали только про субботу, они не задавали вопросов, а чего это они на чужом поле колосья обрывают, потому что они это делали в полном соответствии с законом.

Когда на такие вещи смотришь, понимаешь, что Ветхий Завет очень часто предлагает рекомендации вполне актуальные для нашей жизни. Понятно, у нас мало у кого есть поле пшеницы, но что-то есть у каждого. И вот этот принцип «упавшее не подбирать, а оставить тому, кто может его подобрать просто потому, что ему больше взять неоткуда» очень хорошо подходит во многих жизненных случаях, просто надо подумать, как.

Но даже не это главное. Главное в Ветхом Завете то, что без него Новый становится абсолютно непонятен. Да, за каждой литургией читается Евангелие, хотя в годичном круге богослужений оно прочитывается не полностью. Да, читаются апостольские послания, которые, как правило, мы мало понимаем, но они, по крайней мере, прочитываются. Вроде как все самое главное в них сказано, если действительно это понять. Но мы это понимаем? Без Ветхого Завета, боюсь, что нет, или понимаем очень-очень приблизительно.

Как часто люди видят во Христе учителя нравственности, проповедника, пророка, и, безусловно, можно сказать, что он бы и тем, и другим, и третьим, но он был кем-то гораздо более значительным, чем и одно, и другое и третье. Ведь мусульмане тоже в нем видят и пророка, и учителя нравственности, но, тем не менее, они мусульмане.

Первые слова, которые Иоанн Креститель в Евангелие от Иоанна произносит: «Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» (Ин 1. 29). И это самое главное в его служении. И понять, о чем он здесь сказал, можно только, если знать Ветхий Завет, только если понимать ветхозаветную систему жертвы и жертвоприношения. Ведь самое главное в Евангелии это, безусловно, крестная смерть. Воскресенье и все остальное обретает свой смысл только в связи с этим. Если этого нет, то тогда да, пришел еще один человек, говорил правильные слова, но его убили. Таких историй было довольно много и они, к сожалению, продолжают происходить, и сегодня и ничего не изменилось, если не понимать вот эту идею жертвоприношений и не понимать, что Воскресенье – это не просто некоторое чудо или хэппи-энд, а это некий логический вывод из всего, что сказано о Голгофе, из всего, к чему шел Ветхий Завет.

Что такое «жертва» для современного человека? Как мы сегодня употребляем это слово? «Жертва» означает, что кто-то погиб напрасно, например, жертва землетрясения, жертва вооруженных конфликтов, или кого-то замучили, абсолютно бессмысленная жертва системы.  Можно пожалеть человека, который стал жертвой чего-то, но видеть в том, что он стал жертвой некий смысл, нечто, что приближает  нас к Богу, абсолютно невозможно, если пользоваться современными понятиями, если говорить о жертве так, как говорят о ней в новостях, политике и других современных формах общения.

Ветхий Завет, прежде всего, именно о жертве. Если сегодня человек читает Ветхий Завет, его может это удивлять, ему становится жалко этих барашков и козликов, которых там бесконечно резали и сжигали. Человек может задуматься о том, что Ветхий Завет очень мелочный, в нем какие-то бесконечные предписания о том, как, кого и когда приносить в жертву, но все это отражение именно той идеи, что в падшем мире жертва есть единственный способ для человека приблизиться к Богу.

Об этом можно говорить отдельно и можно говорить подробно, и я об этом и писал, и говорил довольно много и сейчас не буду на этом останавливаться, просто скажу одну очень простую вещь. Если человек, читая Евангелие, не понимает, что такое жертва, он не понимает что такое Евангелие. А понять, что такое жертва, он может, прежде всего, из Ветхого Завета.

Но даже и это опять-таки не самое главное. Мы открываем Евангелие от Матфея, самое начало Нового Завета и читаем это знаменитое: «Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова». И дальше следует длинный перечень имен, которые никому ничего не говорят, которые звучат очень странно. Например, «Салафииль родил Зоровавеля». Говорят когда-то один дьякон, читая это уставшим, прочитал: «Соловей родил журавеля». Кажется, побыстрее бы пролистать, но почему- то для Матфея было невероятно важно начать с этих длинных имен свое Евангелие. Он писал для евреев, он писал для людей, которые жили в этой культуре, которые на эти имена действительно обращали внимание. А почему они обращали внимание? Потому что для них это была священная история.

Для нас зачастую Евангелие становится неким сборником религиозных текстов. Вспомним пример, с которого я начал, это пример истинно-православного епископа для которого Евангелие не имеет никакого смысла в отрыве от паламизма, Евангелие – это сборник цитат для понимания творений святителя Григория Паламы. Но это совершенно не библейский взгляд на вещи, взгляд, который абсолютно не поняли бы апостолы. Для них Евангелие – это продолжение истории, это то, что случилось. Это не текст, который написал кто-то, и надо его разобрать, надо из него сделать некие правильные выводы, проанализировать его, какие-то богословские идеи вывести… Для апостолов это то, что случилось. И постоянно, и в богослужении, и не только… например вот начнется Великий пост, и мы начнем читать канон Андрей Критского, который без Ветхого Завета – это вообще полная бессмыслица, потому что там огромное количество образов и он на них ссылается в полной уверенности, что читающий или слушающий прекрасно понимает, о чем идет речь. Он на них ссылается потому, что хочет сказать: «И я там был». Не физически, конечно, ведь это все случилось задолго до его рождения, как и задолго до нашего. Но он хочет сказать, что то, что происходит со мной, это отражение тех же самых событий. И я с Авраамом, и я с Исааком, а если нет, то надо что-то срочно с этим делать. В чем его покаяние? Он говорит: Душе моя посмотри, что происходило в Священной истории, и пойми, где твое место во всем этом. И если ты не находишься на правильном месте, то давай, наконец, займи это место, сделай что-то, чтобы тебе встать рядом с Авраамом.

Как и в Евангелии. Умер нищий,  и был отнесен ангелами…  куда? В Рай? Нет, на лоно авраамово, то есть оказался рядом с Авраамом, оказался в самом тесном непосредственном соседстве. Тогда люди не сидели за столом, а возлежали. И вот возлежит Авраам, а нищий прильнул к нему, на грудь прямо лег и обнимает его. Вот, где он оказался.

И так же  Христос в Новом Завете отвечает саддукеям, когда дает определение Бога. У нас есть много определений, мы знаем о сущностях, об ипостасях, энергиях и прочих вещах. Но какое определение Богу дает Христос? Что Он единосущен и триипостасен? Нет. Он говорит: «Бог Авраама, Исаака и Иакова». Точно так Он и Сам называл Себя в Ветхом Завете. То есть Бог, который действует в истории, не просто Бог, который находится где-то там в заоблачном мире, где-то в ином измерении, который является творцом вселенной, который всемогущ, всесилен, всеведущ… Это нас объединяет с мусульманами и со многими другими религиями, где тоже есть представления о едином Боге, как о творце вселенной и как о Боге всемогущем, всесильном и всеведущим.

Но Бог Ветхого Завета это Бог, Который раскрывается в истории людей, Бог, Который именно из истории Авраама, Исаака, Иакова и других познается, Бог, Которого невозможно вычитать из учебников по догматике, Которого невозможно вычитать из катехизисов, из любых богословских трактатов, потому что Он не вычитывается, Он познается опытным путем. И Он познается опытным путем в продолжение истории Авраама, Исаака, Иакова и других.  И глядя на Авраама, Исаака и Иакова, ты начинает познавать, Кто такой этот Бог. Ведь непосредственно Он тебе недоступен, потому что книги всегда отражают чей-то чужой опыт, но здесь ты видишь историю людей.

И это повторяется сегодня, когда люди приходят в христианство, – некоторые, потому что они начитались… некоторые, потому что у них духовный кризис или душевные переживания… Но остаются они в христианстве только в том случае, если видят человека, в жизни которого действует Христос. Если они таких людей не встречают, то  рано или поздно они оттуда как пробка из бутылки с шампанским вылетают и говорят, – Всё, не хочу больше там находиться, я там ничего для себя не нашел. Таких примеров тоже немало. Но если они видят, что это действительно Бог Авраама, Исаака и Иакова… и вот этих людей, которые со мной рядом – да, несовершенных, да, ошибающихся, да, пристрастных, да, всяких, в том числе зачастую не нравящихся мне, но в жизни которых есть что-то, что не сводится вот к этим чертам, что не объясняется логически, что не объясняется их образованием, характером, родом занятий или чем-то еще – значит, действительно, там есть еще что-то, и это что-то еще значимо для меня.

Ветхий Завет – это так раз история, и поэтому она очень негладкая. В Ветхом Завете практически нет безусловно положительных персонажей, и Ветхий Завет этого не скрывает. Когда мы читаем современную духовную литературу… Почему такой огромный и колоссальный успех имела книга отца Тихона (Шевкунова) «Несвятые святые»? Как к ней не относиться, но успех огромный. Да  потому, что живые люди нарисованы. Да потому, что не благочестивый праведник, который молится, постится, просфорками питается, с утра до вечера акафисты читает, потом начинает чудеса творить, потом его канонизируют и все, Слава Богу. Второй такой же, третий, двадцатый … Скучно. Неживые. А тут живые люди с какими-то зачастую анекдотичными историями, но живые.

И Ветхий завет – это то же самое. Живые. Давид, который уводит жену у ближнего, а потом, чтоб скрыть эту историю, посылает его на войну, подставляет его под удар, убивает фактически. Соломон, который такой премудрый, а завел себе гарем в тысячу женщин и потом потихонечку в язычество сполз, потому что надо было как-то удовлетворить религиозные потребности своих жен. И так с каждым.  Авраам выдавал свою жену за сестру и обманывал царя, в земле которого они селились…

Нету этих благочестивых праведников, которые вылеплены из одного куска сусального золота. Ну ладно, сусальное золото не кусками, поэтому нехорошая метафора. Скажем, которые вылеплены из какого-то золотого слитка, и все  у них такое круглое, блестящее, сияющее… Жи-вы-е. Настоящие. Страстные. Греховные. Да, потому что таковы люди. Но в каждой истории есть что-то очень важное для нас.

Давид не только грешит, но и кается, Соломон не только из-за  своих дам все теряет, –  после его смерти царство распадается и уже никогда не воссоединится,  – но дает какие-то очень важные уроки для нас.

Отец Алексей: Пишет Песнь песней.

Андрей Десницкий: Пишет Песнь песней. Хотя ученые спорят об авторстве, и об этом тоже следует пару слов сказать.

И когда погружаешься в это чтение, то у человека очень часто возникает такое благоговение: О, это Священное Писание, значит здесь все  будет вот так  гладко, чисто, назидательно, и местами это так и оказывается, но местами совсем нет. И тогда он впадает в шок и говорит: «Ах какие же они! Они вот тут воюют, они вот тут ссорятся, ругаются, они вот тут себя ведут неподобающим образом».  Ну да, такие люди, а в жизни что, этого нет? Или Священное Писание – это такой гладкий приглаженный акафист под копирку, где все только «Радуйся, радуйся, радуйся»? И сплошной позитив? Нет, конечно, это текст, в котором есть жизнь. И человек, обращаясь к Священному Писанию, находит в нем свое место.

 Есть книга, которую так или иначе читают, либо в цитатах, либо кусками, всяко она звучит на каждом богослужении и в каждой домашней молитве. Это не Евангелие, это Псалтирь. Потому что вся Псалтирь разобрана на цитаты, практически в любом молитвенном последовании мы найдем что-то из Псалтири: если не целый псалом, то какие-то метафоры, образы, аллюзии… Именно Псалтирь! Ветхий Завет! Потому что Псалтирь – это универсальная молитвенная книга, где есть абсолютно любое движение души и любое состояние, в том числе обиды, горя, желания отомстить, унизить врага. Там это есть, и люди, читая Псалтирь, не понимают: «Как? Почему? Здесь должны быть только возвышенные, высокие чувства!» Но разве человек испытывает только возвышенные чувства? Разве он не обижается, разве он не хочет отомстить? А в этой книге сказано, как ты можешь об этом сказать Богу, не изображая из себя святого-святого-святого, а будучи «несвятым святым» или совсем несвятым. Ты находишь в этой книге слова, которыми  можешь выразить эту свою несвятость и сказать о ней Богу. Сказать, – Да, я злюсь, да, мне плохо, да, мне обидно. Да, тресни этого моего обидчика! Как следует, чтобы он знал… Но Ты тресни, а не я сейчас пойду возьму дубину и его отколошмачу.

В этом смысле без Ветхого Завета действительно никуда, потому что в Евангелии это есть, но этого не так много. В Евангелие есть гораздо более значимые и важные вещи. В Евангелии мы, скорее, читаем о Христе, который другой. Он во всем подобен нам кроме греха, поэтому очень многие состояния, знакомые нам, ему не знакомы, например состояние озлобленности. Мы не можем там найти адекватного для себя языка, в Псалтири мы его находим. В этом смысле Ветхий Завет – это некая лестница.

Как сегодня часто человек воспринимает христианство? Он приходит в церковь и ему кажется, что христианство когда-то упало с неба в абсолютно готовом виде. Вот все, как есть. Да, может быть, там что-то где-то когда-то потом подправили, но в принципе все было сразу.

Один мой знакомый  мне рассказывал, как он услышал  в храме на Крещение разговор двух бабушек:

- А что такой за праздник сегодня?

- Крещение Господне.

- А что это – Крещение?

- Ну, это Господь Иисус Христос крестился и принял веру нашу православную.

То есть вера православная была всегда в готовом и законченном виде, и в какой-то момент Он тоже ее принял. Молодец. Но это же не так. Мы понимаем, что все возникало постепенно, и это самое главное и самое интересное. Например, сейчас в Церкви служат во многом не так, как служили полвека тому  назад. Я прекрасно помню, как нам рассказывал Андрей Чеславович Козаржевский…

Отец Алексей: Которого сейчас мало кто знает.

Андрей Десницкий: … который начинал свои рассказы об этом так: «Когда я знал покойного патриарха Пимена псаломщиком…» Представляете себе, о чем речь? Мало кто сейчас вообще помнит патриарха Пимена патриархом, а он его псаломщиком знал. И вот Козаржевский жаловался, что ввели новомодные обычаи. Какие же новомодные, по мнению Андрея Чеславовича, обычаи ввели по сравнению с обычаем 20-х, 30-х годов? Петь всем храмом «Верую», петь всем храмом «Отче Наш», поминать на литургии имена. Всего лишь в 30-х годах, 80 лет назад этого никто не делал. Ему тогда казалось это новшеством.

Ветхий Завет показывает гораздо более важные вещи, которые возникали постепенно. Человечество восходило из дикости и первобытности, пусть даже из монотеизма, из веры в единого Бога, которая первоначально не сильно отличалась от веры язычников. Ну да, Бог один, но в принципе это мало что меняет в том, как я себя веду в этом мире. Постепенно от этого человечество – сначала избранный народ, потом и другие народы за ним – подходит к Новому Завету и нужно прийти к Новому Завету подготовленным.

Есть истории о том, как миссионеры приходят к диким племенам, которые живут в отдалении. Есть замечательная книга на эту тему. Я не знаю, переведена ли она на русский, я ее читал по-английски, это The Child of Peace /«Ребенок мира»/. Она о том, как какой-то западный миссионер, кажется, австралийский, прибыл в Новую Гвинею в 60-е годы. Тогда они там увлекались каннибализмом. Это племена, которые живут в раннем каменном веке, которые ничего не знают об окружающем мире, и на самом деле так когда-то жили все люди. Миссионер изучил их язык и начинает им проповедовать и объяснять Евангелие. В очень упрощенном виде, конечно, потому что невозможно объяснить им, что такое храм и город, они живут в шалашах и голые ходят. Так вот, он им объясняет Евангелие, и они его не понимают. С их точки зрения, в Евангелии есть один правильный мужик – Иуда, который дождался правильного момента, нанес удар, и дальше по идее он должен был съесть того, кого убили. Они так живут, они подкараулили врага на дорожке, схватили его, убили, пленили, зарезали и съели, и это нормально, это хорошее поведение. А если ты отдаешь свою жизнь, то ты никто, ты проиграл, и за тобой следовать не нужно.

Миссионеру пришлось искать адекватные слова для выражения евангельской вести. И он их нашел. Лучше узнав эту культуру, он понял, что в человеке всегда жива память о каких-то важнейших вещах, просто она может зарасти настолько густым слоем всего остального, что до нее надо тяжело и трудно добираться.

И в этом племени был обычай. Понятно, что поскольку племен несколько, и они периодически друг друга едят, им надо в какой-то момент остановиться. Их немного, жизнь и без того трудная и,  если все будут постоянно друг друга есть, то они быстро уничтожат друг друга. Как же заключают перемирие? Но надо сказать, что в этой культуре, как и во многих архаичных культурах есть представление счета, всегда кто-то кому-то должен. Вчера съели моего дедушку, значит то племя, которое съело, обязано мне отдать одного своего члена на съедение. А потом когда я его съем, то наше племя будет должно. Чтобы это дело прекратить, то племя, которое остается должным, отдает ребенка из своего племени другому племени, как заложника. Но они его не едят, а воспитывают. И если отдавшее его племя в какой-то момент нарушает свои обязательства, то этого ребенка убивают и съедают. Но если с ребенком происходит что-то плохое и он умирает, то тогда вина ложится на тех, кто его не уберег. Понятно, что в тропиках, в отсутствии медицины и гигиены это, скорее всего, часто происходит естественным путем. Но у них нет представления о естественной гибели. Если умер, значит, не уберегли.

Кстати у нашего Астахова, специалиста по правам человека, если умер, значит убили.  Их племя нашему должно теперь. Та же логика 100%-ная. Вот видите, как на самом деле ничего не меняется?

И миссионер рассказал туземцам историю о том, что Бог давал нам своего Сына, а мы Его убили, а Он нас простил. И тут это племя впечатлилось и сказало: «Дааа, это что-то. Так не бывает. Тут мы действительно должны что-то по этому поводу сделать».

В Новой Гвинее есть много рассказов, я лично общался с людьми, которые там миссионерствовали. Сейчас, может быть, картина изменилась, но еще в 80-е годы там были очень жесткие вещи, когда они во многом понимали Евангелие буквально, и к этому примешивалось представление о материальном изобилии. Например, они понимали буквально выражение: кто чем-то пожертвует, тот получит сторицей. В одном племени распяли добровольца и в его могилу положили множество всяких ценных предметов, ожидая, что он вот прямо сейчас воскреснет и принесет…

Отец Алексей: Это у Борхеса.

Андрей Десницкий: Мне эти вещи рассказывали если не очевидцы, то те, кто непосредственно в регионе Папуа-Новая Гвинея это слышал.

Это показывает очень простую вещь. С Новым Заветом пришли к людям, который ветхозаветной школы не прошли. В наших краях, Слава Богу,  какое-то представление о едином Боге, о каких-то основных понятиях есть. Оно есть и у мусульман, и даже у язычников, так как язычники жили все-таки не в изоляции на островах, и у них, как правило, есть представления о едином Боге-творце, просто они с ним не общаются.

Отец Алексей: Я бы хотел сделать небольшую вставочку, раз уж речь пошла о миссионерстве. Здесь было очень хорошо сказано, что, проповедуя племенам, которые не прошли Ветхий Завет, христиане сталкиваются с колоссальными трудностями и боятся свою миссию просто потерять.

Я вспоминаю свою поездку в Кению и митрополита Макария, который там общается с масаями и проповедует им. Он мне рассказывал, что, прежде всего, он обязательно присутствует при обряде, который в Африке существует во всех племенах, а именно при обрезании. Оно существует везде. Это обрезание, конечно, осуществляет жрец, но, тем не менее, это обрезание не языческое, а  имеет некое, видимо очень давнишнее, архетипическое религиозное значение, связанное с ветхозаветным. И митрополит Макарий говорит, что специально приезжает туда, чтобы присутствовать при этом, казалось бы, языческом обряде, чтобы каким-то образом дать ему некое иное осмысление. Часть племени приняло христианство, часть племени – не приняло, но обрезание принимают и те, и другие. Вне зависимости от крещения они все равно сохраняют обрезание.

Еще там существует полигамия. И когда митрополит Макарий крестит или обращается в христианство целое племя с вождем, то понятное дело, что у этого вождя по меньшей мере пять или шесть жен, иначе какой он  вождь? Кому он тогда интересен? Митрополит говорит, что сохраняет эту полигамию в христианстве, иначе у них  распадется вся их жизнь, они  просто перестают существовать, их просто изгоняют из племени.

И вот мы приезжаем в одно племя в центре Африки, где построен храм во имя великомученика Георгия, и нас встречает вождь. Его главная жена – староста храма, у второй жены  сын – священник этого храма. У третьей жены сын, который учится в семинарии и хочет принять монашество. И так пять-шесть жен живут в отдалении друг от друга, у каждой своя мазаная хибарочка. Вот так это происходит. В первом поколении христиан они все полигамны, у них у всех много жен, а вот во втором поколении они стараются сохранить моногамию, то есть единобрачие.

Таким образом, без Ветхого Завета невозможна успешная проповедь. Почему она не была успешна у католиков понятно. Потому что они не могли позволить себе такой свободы, так же не могли этого англикане, которые проповедовали. Их проповедь не увенчалась большим успехом, была просто средством работы государственного аппарата через гуманитарную помощь.  Христианство продавалось за определенные блага: за еду, за жилье, за работу. Так это и осуществлялось во всем африканском мире, когда миссионеры  проповедь подтверждали материальным эквивалентом, чтобы было, за что купить. Но после того, как африканские страны приобретали независимость, шел колоссальный отпад от христианства, и возвращалось самое жесткое язычество, которое просто истребляло всех белых. Но этого  нет в Кении и  в некоторых  других странах, где есть  такая проповедь православия.

Андрей Десницкий: С католиками правда все сложнее, я слышал историю от одного католического монаха, что когда он в Африке навещал местного епископа, то обнаружил, что тот успешно проповедует, и он вполне полигамен. Естественно, неофициально. Ровно по той причине, что если ты не имеешь несколько жен, ты никто, даже епископ. Но это все было неофициально, Ватикан про это не знал. Это так, небольшое отвлечение.

Так вот, к чему я все это говорю? Если человек ищет от христианства в целом и от православия в частности некого списка ответов на заранее подобранные вопросы, в Ветхом Завете он их не найдет. Или найдет немного и неоднозначно. В Евангелии примерно так же.

А если человек ищет в христианстве скорее некоторого продолжения жизни, но с иным смыслом, то тогда и Ветхий Завет дает невероятно много, но нельзя подходить к нему с современными мерками.

Вспомните, как американцы снимают голливудские фильмы, в частности по библейской истории. Смотришь на героев и понимаешь, что они все – американцы. Белозубые, улыбчивые, которые могут изображать все, что угодно, но они американцы. Для них нормально представление, что нормально жить так, как мы сейчас живем. С такими обычаями, с такими привычками, с такой формой поведения. Конечно же, это не так. Всегда приходится наблюдать огромную дистанцию между нами и этими ветхозаветными людьми. Они просто жили во многом по-другому. Не только потому, что у них не было электричества, или чая, кофе, а потому, что то, что у них было, они по-другому воспринимали и по-иному действовали.

Эта книга требует внимания не только в том смысле, что комментарии надо читать, хотя это хорошо и полезно, но у нас их по-русски крайне мало, можно сказать, почти нет. Дело в том, что она написана немножко по другим законам, чем наша нынешняя литература и не только литература, но и глянцевые журналы и им подобное. Вместе с тем это некое очень увлекательное путешествие. В свое время меня поразил рассказ одной моей хорошей подруги о том, как ее сын лет в 15 сказал: «Какая же увлекательная книга Ветхий Завет, никакой Дюма с ним не сравнится». Я очень позавидовал этому мальчику, но здесь есть одна тонкость. Этот мальчик живет в Квебеке и читает Ветхий Завет по-французски, а это значит, что у них есть такой перевод.

На самом деле у нас тоже есть перевод, который более-менее такой же. Я захватил с собой этот перевод Российского библейского общества. Здесь Новый Завет – это радостная весть Кузнецовой. Я его не люблю. Некоторые люди любят, я – нет. А Ветхий Завет несколько иначе выполнен под редакцией М. Г. Селезнева, в нем на ранних этапах участвовало довольно много людей, и даже я немножко. И это можно читать.

Люди часто боятся, думают, что вот если я начну читать Ветхий Завет, я приду к каким-то не тем выводам или впаду в ересь. Поймите, чтобы впасть в ересь, надо все-таки постараться, это не то, что в лужу наступить, это как со скалы упасть. На эту скалу надо сначала забраться и соответствующим образом себя повести, чтобы с нее упасть.

Самое главное средство от невпадения в ересь –  это общение. И личное общение с теми, кто принадлежит к Церкви, и с теми, с кем можно посоветоваться. Тем более, сегодня есть множество возможностей для изучения книг и для виртуального общения в интернете на эти темы. И если что-то не так прочитаешь, то всегда есть возможность выслушать другое мнение, есть кому поправить. Я не думаю, что среди вас много людей, которые не будут брать Библию из опасения впасть в ересь, хотя вообще таких людей немало.

Единственный банальный совет, которым я могу закончить свою часть, после которой я буду готов ответить на вопросы или комментарии, если они последуют, это тот совет, что надо читать и размышлять. Остальное приложится.

Отец Алексей: Спасибо большое. Андрей Сергеевич предлагает вопросы, если они есть давайте традиционно эти вопросы зададим.

Отец Алексей: А если сейчас то только что-то конкретное.

Андрей Десницкий: Почему? Чтобы понять, да, можно обо всем. Меня иногда просят выступить и говорят, вот вы к нам придите и расскажите нам, как Библию читать. В ответ я предлагаю прийти куда-нибудь и рассказать, как компьютером пользоваться, или как деньги зарабатывать, или как детей воспитывать. Слишком общая тема.

- Нет, ну вот есть Ветхий Завет. Я его не весь читала, но есть вещи, к которым постоянно возвращаешься. Книгу Иова я прочла пять раз просто потому что в ней многое находится. Я хотела у вас спросить, какие основные моменты для христианина в Ветхом Завете считаются важными?

Андрей Десницкий: Понятно. Я бы, скорее, немножко иначе поставил вопрос. Если у вас есть какие-то конкретные запросы, то мне бы не хотелось дублировать комментарии или введения, которые сейчас есть и доступны. Комментариев на русском языке немного, но они есть, а кто по-английски читает – так там вообще безбрежное море. И совсем нетрудно взять комментарии и прочитать основные моменты этой книги, раз, два, три, четыре, пять. Более того по Книге Иова есть прекрасная книга Федора Козырева «Искушение и победа святого Иова». Она давно прошла, но наверняка есть в интернете, можно скачать и прочитать. Интереснее гораздо было бы разбирать в диалогическом режиме, что вам в этой книге показалось интересным. Или такой вопрос: а почему друзья Иова неправы, как вы считаете? То есть, чтобы был скорее диалог над какими-то местами или проблемами этой книги, нежели лекция.

Отец Алексей: Если мы ставим перед собой тему «Книга Иова» это значит, что все присутствующие должны заранее эту книгу еще раз прочитать, обновить ее в своей памяти или наоборот только с ней познакомиться, если кому-то она еще не открывалась. И только после этого проводить какую-то беседу, иначе это бессмысленно. Но Книга Иова уже как тема заявлена, будем надеяться.

- Очень интересная связь пророческих книг с Новым Заветом, ведь Христос много раз обращается к пророкам, и часто это темные места, ну лично для меня например.

Андрей Десницкий: С пророчествами такая штука… Люди часто спрашивают о таких местах и даже просят привести список мест, которые указывают на Христа, например, в Ветхом Завете. И на этот вопрос очень трудно ответить. Почему? Ведь такие списки есть, и наверняка их даже можно без особого труда найти. В конце концов, наши паремии они именно этому и посвящены. Или прокимны, тоже ветхозаветные отрывочки.

Но здесь тоже есть некоторая разница во взгляде. Вот взгляд современного человека: британские ученые доказали. Вы мне скажите, пожалуйста, точно, авторитетно, где в Ветхом Завете есть Христос, а где его нет. И доказали это британские ученые или не доказали. И здесь возможны два очень простых и одновременно очень тупых взгляда. Первый взгляд: да нет там никакого Христа, это все потом придумали. Второй взгляд: да, конечно, Он с самого начала там и был, просто иудеи не заметили.

Давайте задумаемся над одной очень простой вещью. 2000 лет и христиане, и иудеи читают один и тот же текст, и одни в нем видят Христа, а другие не видят. Не потому что одни тупые, а другие – умные, а потому что в этом тексте можно это увидеть, а можно не увидеть. И в этом суть ветхозаветного пророчества, его отличие от расписания электричек или прогноза погоды, где мы сразу видим, будет ли завтра солнышко, -12 и ясно. А если вдруг +5 и снег, то прогноз не прав. 

Здесь все гораздо сложнее, и людям часто бывает трудно принять эту сложность, им хочется просто однозначности, и они шарахаются из одной крайности в другую. Либо они начинают упрекать меня в частности за то, что я позволяю себе сомнения, двусмысленности. Как же так? Либо они наоборот говорят, все это сказки и придумки и никакого отношения к действительности не имеют.

Но то, что я сегодня попытался наметить лишь как некую проблему это то, что Ветхий завет – это дорога к Новому. Без этой дороги ты теряешься, ты не понимаешь, где ты вообще оказался, как ты сюда попал, и что вокруг тебя. Но на этой дороге дано не все, что есть в конце, дано намеком, возможностью, тенью. Как, например, тень будущих благ очень поэтично расписанная у апостола Павла. Но это тень, это не факт. Поэтому-то давать список пророчеств Ветхого Завета, которые указывают на Христа довольно трудно. Они все на Него указывают, просто все по-разному.

С другой стороны, не столько указывают, сколько показывают нечто, что помогает узнать Христа, когда Он приходит. Но опять таки одни узнали, другие не узнали, и никуда не денешься. Понимание рождается в голове у каждого, у одного родилось, у другого не родилось.

- 53 глава Исайи – о страданиях – всегда трактуется как будущее страдание евреев. А вот 21 псалом там, где описано само распятие и то, что чувствует человек на распятии, например что сердце у него как воск – это уже вообще прямое пророчество. Такое, что его уже и трактовать-то в принципе нельзя.

Андрей Десницкий: Можно, почему нельзя? Совершенно спокойно, потому что мучительная смерть в этом мире очень сильно распространена.

- Но там же описана смерть на кресте.

Андрей Десницкий: Там нет слова «крест».

- Да, но симптомы, которые испытывает человек…

Отец Алексей: Да, но это мы уже можем приписать, а тот, кто не был на кресте, будет говорить о том, как страдает его сердце от предательства.

- … Пригвоздили руки мои.

Андрей Десницкий: Пронзили. Тексты  не совсем одинаковы. Еврейский текст  немножко другой, он испорчен. Я сейчас понимаю, что я говорю жуткую вещь: мы знаем, кто его испортил и зачем. В Ветхом завете есть места испорченные. Сегодня, когда мы читаем этот текст… Кстати, в некоторых местах книге Иова, которых не так мало, мы не понимаем, что хотел сказать автор, либо вынуждены предположить, что изначальный текст до нас не дошел потому что то, как он сегодня читается, звучит местами бессмысленно.

Отец Алексей: Бессмысленно. В том числе и псалмы.

Андрей Десницкий: Если смотреть Масоретский текст, то там написано: «Как лев руки и ноги мои». Что значит: как лев терзает? А вот в греческом переводе, в Септуагинте, «пронзили», а если точнее то даже буквально «ископали». Как можно ископать или выкопать ногу или руку?

Здесь сразу встает вопрос об интерпретации и неоднозначности. И таких вещей очень много, и людям они часто не нравятся, им хочется однозначности. И поэтому начинается, – а евреи испортили свой Ветхий Завет, свой Танах. Они специально выкинули все места про Христа. Да если бы они оттуда все выкинули, там вообще мало бы что осталось. Но есть ряд мест, где действительно Септуагинта, греческий текст, и еврейский текст расходятся. И есть ряд мест, где Септуагинта указывает на пророчество, а еврейский текст нет. А есть места, где и наоборот. То есть, однозначности здесь нет.

Отец Алексей: Мы надеемся, что эта не последняя наша встреча с Андреем Сергеевичем и будем надеяться, что в следующий раз мы будем обсуждать книгу Иова. 

    Книга Иова.

Не думайте, что у нас есть готовые ответы. Готовые ответы –  это ответы друзей Иова,  и далеко не высшая ступень богословия. Это схоластика, которая полезна и уместна, но к встрече с Богом не приводит, она – для тех, кого она удовлетворяет.

Андрей Десницкий:  Поскольку есть желание побеседовать о Книге Иова, я попросил эту книгу прочитать. И сейчас я исхожу из того, что собравшиеся здесь эту книгу прочитали. Я рекомендовал прочесть её в переводе Российского библейского общества. На самом деле это мой перевод. Я опираюсь на то, что вы прочитали её или в Синодальном переводе, или в других переводах. На русском языке их уже не два и не три. Сейчас же я буду опираться на свой собственный. Это и понятно. Раз я его сделал, значит я его помню лучше всего. Хотя он и был сделан пятнадцать с лишним лет назад.

Вначале я хотел бы сказать некоторое краткое предисловие, а затем перейти в диалогический режим. Мне бы  хотелось, чтобы вы высказывались и задавали вопросы. Высказывали какие-то свои мнения, потому что здесь, как и во многих других случаях, одного правильного ответа нет. Эта книга скорее ставит  вопросы, чем дает ответы. И это довольно удивительно.

Я помню, что книгу Иова я прочитал первой из всего Ветхого Завета. Наверное, только Бытие я прочитал до этого. Как только лет в 17-18 я стал знакомиться с Библией, я прочитал Бытие, а потом сразу – книгу Иова. Я уже знал, о чем эта книга, и мне казалось это очень важным, актуальным и интересным. И с этой книгой часто так бывает. Почему ее назвали в прошлый раз? Не Левит, не Второзаконие, не Есфирь, а именно Иов. Она ставит очень  актуальные вопросы, например, вопрос страдания, который всегда мучил человечество. До нас дошла вавилонская поэма о невинном страдальце, о человеке, который все делает правильно, но с ним постоянно происходит что-то плохое. В таких поэмах хочется увидеть яркий и интересный ответ.

Кстати, есть одна книга, в которой про Иова все очень хорошо разъяснено. Эта книга называется Коран. Там тоже есть Иов. Правда, его зовут Аюб. Но это просто арабская форма его имени. Тот же самый сюжет. Но в этой коранической версии про Аюба нет ничего, за что мы любим библейского Иова. Там нет ни одной речи, вообще ни одной. Там есть испытания праведника. Вот был праведник, вот сатана захотел наслать на него испытания, вот он их терпеливо перенес. У него была жена, которая ему советовала нехорошо поступить. А потом Аллах сказал, что мы нашли его терпеливым, и все ему вернул. А жену ему еще наказывать пришлось; правда, он смягчил наказание: обещал дать ей сто ударов палкой, а потом ударил ее один раз пальмовой ветвью со ста отростками. Все, вопрос снят. Казалось бы, библейская книга Иова есть в Коране вот в таком сжатом виде. Но самое главное, что есть в книге Иова – длинный, сложный непонятный диалог – в Коране отсутствует. Как будто он и не нужен. И действительно можно и без него обойтись. Сюжет вполне сохраняется. Но нас в первую очередь интересуют именно эти речи, потому что перед людьми без конца встает проблема страдания.

Страдание в мире есть, и можно вспомнить много примеров. И очень часто оно незаслуженно или несоразмерно. Мы это прекрасно все знаем. Например, теракт в Беслане или Освенцим. Там  страдали маленькие дети, и очень сильно. Или вот недавняя гибель маленького мальчика в Америке, которая подняла такую волну. Люди совершенно спокойно проходят мимо каких-то других вещей, но когда страдает  явно невинный и явно хороший человек, который никоим образом не заслужил этого страдания, что-то надо по этому поводу делать. Есть очень простые способы на это ответить. И эти способы тоже очень давно открыты в мировой религии, в философии и т.д. И люди эти способы до сих пор легко применяют.

Самый простой способ. Если нет единого Бога, то нет никакой проблемы. Возьмем животный мир, там тоже куча всевозможных страданий. Хищники едят травоядных, звери болеют и умирают, и иногда очень тяжело. Но никто за это не в ответе. Просто природа так устроена.

Даже если есть боги, то тоже понятно. Одни за троянцев, другие за ахейцев. Эти на него обиделись, те ему помогают. Кто кого переборет. Результат налицо.

Если есть единый Бог, который одновременно и всеблагой, и всеведущий, и всемогущий, то, если Он об этих страданиях не знает - никакой Он не всеведущий; если Он помочь не хочет, то никакой Он не всеблагой, а если не может, то никакой не всемогущий. Сочетание всех этих трех характеристик… Может быть, так нехорошо говорить о Боге, но в данном случае о Боге говорят как о некотором бытовом приборе, у которого есть характеристики. И он должен выдавать такую-то продукцию и оказывать такие-то услуги населению, которых Он не оказывает. А, значит, одна из этих характеристик не соответствует рекламе – холодильник не морозит, машина не едет и т.д. – значит, сдаём обратно по гарантийному обязательству.

И что тогда? Сказать, что Его нет? Или сказать, что Он не всемогущий или не всеведущий? Либо надо придумать какое-то объяснение, которое позволит сохранить эти характеристики за Ним. Например, переселение душ. Например, в прошлой жизни Иов очень сильно нагрешил и теперь он за это расплачивается. Или: таким образом приобретается вечное блаженство. Здесь вот он вносит на свой счет некоторые активы – страдает, терпит – но в будущей жизни ему все это вернется сторицей. А тот, кто не так страдал, он, соответственно, не так и насладится в будущей жизни всякими посмертными благами.  Вот хорошее очень уравнение: либо до, либо после. Как в математике, есть у нас некая загадочная формула: «Х», плюс-минус, чему-то равняется. Значит, чтобы ее уравновесить, надо либо в ту, либо в другую сторону что-то перенести, убрать куда-то этот «Х».  И поскольку это «Х», поскольку мы заранее не знаем, чему он был равен до рождения и что там будет после смерти, то можно вообразить все, что угодно. Таким образом уравнение очень легко решается.  Это один способ.

Другой способ – это ввести некоторую интригу. И это то, что есть и в коранической, и в библейской версиях. Это борьба сатаны и Бога. Тогда все понятно. Происходит некоторое взаимодействие двух сил, необязательно равновеликих, но сущностно близких друг другу. Один хочет блага, другой хочет зла. Тогда это необязательно поражение Бога, но какой-то тактический прием: я сейчас отступлю, чтобы потом ударить с двойной силой. Такое Сталинградское сражение: отступали, отступали, а потом – раз! – и окружили. Книга Иова – это такое поле боя Сталинграда. Сначала сатана наступает и наступает, а потом оказывается окруженным и разбитым. То же вроде бы все просто, но  тут возникает «богословие сатаны», что дает ему совершено огромную роль, что в христианстве очень часто и происходит. Всевозможные разговоры о том, кто такие бесы, кто такие враги православия, затмевают все остальное. Все происходящее с нами мы объясняем тем, что у нас есть множество духовных и телесных врагов, они с нами борются и поэтому у нас «не идут дела». А вроде бы все хорошо… Но что-то не то…  Не то, что Бог не всеблагой и не всемогущий, но какой-то Он самонедостаточный, через Него не объясняется все.

Книга Иова ставит и этот, и все прочие вопросы. Когда сегодня доводится слышать – а мне это доводилось слышать не один раз от очень разных людей, – что люди вдруг понимают, что в мире есть страдания, и это коснулось их или их близких. Освенцим и Беслан могут так не трогать, но когда погибает кто-то рядом, особенно если человек очень хороший, особенно, если он не был глубоким стариком, особенно если после его смерти остался кто-то, кто очень в нем нуждался, то, конечно, встает вопрос: «Господи, за что? Почему так?  Неужели нельзя было как-то иначе?» Если человек вдруг в своей жизни обнаруживает, может быть, не очень большое, но настоящее и реальное страдание, он вдруг задается вопросом, как же так и что с этим делать. Бывают такие прозрения. До этого человек то ли как-то себе все объяснял, то ли его это не очень заботило, потому что лично не касалось. И вдруг встает вопрос о невинном и незаслуженном страдании, и он не знает, как на него ответить. И Книга Иова ставит точно такой же вопрос.

Неслучайно ее герой абсолютно безупречен, что всячески подчеркивается. Конечно, мы знаем из нашего нынешнего богословия, что «несть человек иже жив будет и не согрешит», но про грехи Иова ничего не сказано. Иов – это, если угодно, архетипический образ. На его место каждый невольно подставляет или себя, или кого-то другого и говорит: ну да, может быть, не совсем безгрешный, но не до такой же степени. Ну, не заслуживает этот человек того, что с ним случилось!

Вторая особенность Иова это то, что он никогда не сомневается в Боге, по крайней мере в его всеведении и всемогуществе, а вот во всеблагости начинает. Начиная говорить о своих страданиях, он одновременно говорит о страданиях всего мира. Я сейчас не буду цитировать, мы можем к этому вернуться, если захотите. И Иов задает вопрос: «Если не Он, то кто же?» В этом мире происходят такие вещи, кто же за это в ответе? Казалось бы, мы знаем. Действительно в прологе есть персонаж, который по-еврейски называется «сатан». Я знаю, что на меня очень многие православные сильно обиделись за то, что я позволил себе перевести его не как «сатана», а как «враг». Можно подумать, что враг – это что-то хорошее… Но, действительно, по-еврейски сатан – это враг, противник, и совершенно необязательно он означает врага рода человеческого. Например, когда Ангел Господень вышел навстречу пророку Валааму, ехавшему на ослице, этот Ангел ему воспротивился или воспрепятствовал, и там употребляется этот еврейский глагол, который так и звучит «сатан», у них один корень. Понятно, что Ангел не осатанел, не стал сатаной, а просто воспрепятствовал и не дал ему пройти. Вполне возможно, что тот самый, который назван в начале Книги Иова – это не тот, кого мы называем этим словом, а кто-то другой, но точно мы этого не знаем. В Книге Иова нет этого развернутого богословия. Есть некоторая духовная сила, которая возражает Богу, которая говорит, нет, все не так, и более ничего про нее не сказано. Но самое интересное, что это объяснение не приводится далее нигде. Он есть в прологе и автор словно бы говорит: вы хотите простое объяснение? Вот вам сатана, на него все валите. Интересно, что в критических отзывах на мой перевод люди дошли до этого слова, выделили, что я перевел не как «сатана» и дальше читать не стали. Для них и написано. Нужно простое объяснение? Вот, пожалуйста, списывайте на него. Но когда Иов начинает спорить с Богом, он на него не ссылается и не упоминает. Когда Бог отвечает Иову, казалось бы, чего проще чем сказать, извини, тут такие дела, тут ко мне пришел… Ничего подобного. Даже тени и намека нет. Хотя толкователям очень хочется, чтобы это было. Они говорят, ну вот он упоминает Бегемота и Левиафана, так это, наверное, просто портрет сатаны. Видишь, он ссылается на то, какой могучий вышел против тебя на бой. Придется потерпеть раз такие дела. Но из самого текста это напрямую не следует, это одно из толкований.

 Есть и другое толкование, и я с ним встречался, когда утверждалось, что этот портрет страшных зверей в конце книги, а именно портрет Левиафана – это портрет Иова в прошлой жизни. В прошлой жизни он был динозавром, скушал очень много мелких зверушек и теперь за это страдает. Я не шучу, я действительно всерьез слышал такое толкование. Итак, легкий ответ всегда находится. Но в книге его нет. Мы можем его из этого текста вывести, если захотим.

В книге вообще нет ответа как такового. В книге Бог обращается к Иову и начинает его спрашивать, как устроен этот мир. Понятно, что Иов этого сделать не может. И Бог одновременно говорит с ним о том, насколько этот мир разумен, и насколько он доброжелателен по отношению даже к диким животным. И Иов отрекается и раскаивается средь праха и пепла. Оказывается, прямого ответа на вопрос, почему ты страдаешь, Бог ему вообще не дает. Но Он дает ему ответ на какой-то другой вопрос, может быть, на вопрос о том, как устроен мир.

 Если мир – некоторое поле битвы слепых сил, как дикая природа, где кто кого поймал, тот того и кушает, то тут уже ничего не поделаешь, это природа. Нет какого-то абсолютно безразличного пустого пространства, где действуют некие такие законы, которые подействовали таким образом в данном случае. Бог говорит Иову, что мир устроен разумно и по-доброму. Иов почему-то этим ответом удовлетворяется.

Дальше происходит еще более странная вещь. Дело в том, что в книге есть люди, которые дают ответ – это друзья Иова. Более того, они дают практически правильные ответы, почти ничто из того, что друзья говорят Иову, не встречается только в этом месте. Более-менее те же самые мысли встречаются в других книгах Ветхого Завета и прежде всего в притчах.  Плохому человеку бывает плохо, хорошему бывает хорошо. Правда друзья делают далекоидущий вывод, что раз тебе плохо, то ты плохой человек, значит, в чем-то ты все-таки согрешил. Это, в общем-то, логичный вывод из такой позиции. Если А равно Б, то и Б равно А, если грех равен страданию, то и страдание равно греху. Эта формула работает в обе стороны, почему мы ее проводим только в одну сторону?

Елифаз говорит об этом еще более эмоционально и глубоко, но немножко с другой точки зрения. Он говорит: «Да вообще кто ты такой, чтобы говорить о Боге? Терпи, молчи, смиряйся». Нормальный православный ответ, который мы постоянно слышим. Не знаю никаких вопросов, просто потерпи и, в конечном счете, все будет хорошо, не в этом мире, так в следующем. В конце, казалось бы, Бог должен им сказать, да, вы все правильно обо мне рассказали. На худой конец может им сказать, нет, ну вы, конечно, правильно говорите, но Иову не вовремя. Человек страдает, надо его пожалеть, надо ему посопереживать, а вы тут со своими лекциями, нехорошо как-то. Но Он говорит не это. Они говорили обо Мне не так верно, как раб мой Иов. (Иов. 42, 7)

Получается ситуации из притчи о мытаре и фарисее. Вроде бы фарисей все делает правильно, а ушел менее оправданным. Так и друзья. Все говорят правильно, а сказали не так верно, как богоборец и почти богохульник, т.е. Иов останавливается, он не хулит Бога ни в коем случае, но буквально останавливается на грани. Он Ему бросает обвинения, но ничего плохого  не говорит. Что делать с этим? В конце вы, наверное, заметили интересный эпизод.  Бог разговаривает с Иовом лицом к лицу и разговаривает с ним очень жестко:  «Кто ты такой, отвечай Мне! Где ты был, Иов, когда Я творил этот мир?»

Но с друзьями Он вообще не разговаривает, Он к ним лично не обращается, Он Иову передает повеление им принести жертву, причем семикратную, то есть огромную. И все вполне понятно, друзья говорили о Боге, Бог говорит о друзьях; Иов говорил с Богом, Бог говорил с ним. Как и в притче о мытаре и фарисее, получается, что друзья не отвергнуты. Не говорится, что фарисей безнадежен, что все впустую, говорится, что он оправдан менее, чем мытарь. Так и здесь. Друзья говорили не так верно, но нельзя сказать, что все, что они сказали, никуда не годится, что это полная ерунда, но они говорили не так верно и с Богом-то они не встретились. Они пришли к своему обряду или ритуалу, они принесут  жертву, и Господь простит их. То есть тоже все будет хорошо, но совершенно по-другому. Никакой встречи не состоялось, состоялся цикл лекций по богословию, состоится жертвоприношение, и, в конце концов, все будут удовлетворены. А с Иовом состоялась Встреча.

Последнее, о чем бы я хотел сказать, так это про то, что есть такая мудрая вещь, как чтение Ветхого Завета в православном богослужении. Правда, у нас от нее мало что осталось, мы что-то читаем только на Страстной, Великим постом, в обычной жизни уже практически ничего. И вот так раз последние главы Иова – это чтения Страстной седмицы – паремии Страстной седмицы. Страстная седмица ставится Церковью как ответ на Книгу Иова. То есть книга Иова ставит вопросы и Евангелие, особенно повествование о страстях Господних, дает ответы на эти вопросы. Может быть, это вообще единственный возможный ответ на Книгу Иова.

 Может быть, очень большая мудрость Ветхого Завета и этой книги в частности заключается в том, что не надо всегда торопиться с правильными ответами. Они есть. Человек открывает катехизис… Существует очень много правильных, хороших, христианских, православных ответов на вопрос о тайне страдания, свободе воли и т.д. Разложить по полочкам очень нетрудно.  Дело в том, что это мало кого убеждает.

 Примерно год назад я оказался в маленьком государстве Сан-Марино в Италии и я поразился. Казалось бы, что им Беслан? Далекое место, на карте не найти, никакого отношения к крохотному и сытому Сан-Марино не имеет. Но на входе в это государство – а там один вход в государство – стоит памятник бесланским детям. Бронзовая фигурка испуганного мальчика в трусиках лет семи. Он стоит, и дрожит в ужасе, и кричит. Написано: памятник детям Беслана. Я понимаю, что это единственное, что можно было там поставить.  А что там ставить? Героическую фигуру какого-нибудь спецназовца, который его закрыл спиной. Одного закрыл, а остальные погибли. Писать какие-то обличения и проклятия в адрес террористов? И кому это что даст? Вывешивать там катехизис с описанием свободы воли? Это ничего не даст. Но эта пронзительная бронзовая фигурка мальчика напоминает людям в этом очень сытом и благополучном государстве о том, что в мире есть страдания. И, может быть, это все что нужно в память о Беслане, по крайней мере, для них, не имеющих отношения к этим детям. Да, в мире есть страдание, оно постоянно происходит, но мы вот тут живем и этого не видим, и давайте хотя бы не будем об этом забывать. Наверное, очень хорошо, что такой памятник поставили.   

 И хорошо, что книга Иова есть в библейском каноне. Во-первых, потому что она сразу позволяет говорить об этих вещах на библейском материале. И когда люди нас со стороны спрашивают, ну что же ваш Бог? Вот же происходят такие вещи. Более 2000 лет назад – когда точно была книга написана – неизвестно, судя по лингвистически данным, это поздняя книга – это все уже было. Не думайте, что у нас есть готовые ответы. У нас есть готовые ответы – но это ответы друзей Иова. Не высшая ступень богословия, схоластика, которая полезна и уместна, но к встрече с Богом не приводит, она – для тех, кого она удовлетворяет.

Есть множество толкований этой книги, я в прошлый раз назвал одно, которое мне больше всего понравилось толкование Федора Козырева «Искушение и победа Святого Иова». Он глубоко и хорошо проанализировал, хотя этот человек не профессиональный библеист и, вероятно, даже не знает древнееврейского языка.

Ну, а теперь я бы предложил высказываться, задавать вопросы, делиться своими впечатлениями. Или, может быть, вы хотите обсудить какой-то конкретный отрывок из этой книги? Ее можно читать 10 раз, и все равно не дочитать  до конца и выбрать что-то, что вам действительно  значимо и важно.

Александр Дворкин: У меня общий вопрос. Вы сказали, что книга достаточно поздняя. Насколько я помню, там диалоги – поздние, а начало и конец – намного более ранние. Это как раз то, что читается на Страстной.

 Андрей Десницкий: Конец – это тоже диалог Бога и Иова. Я сейчас колебался говорить о датировке или нет, потому что наверняка придется объяснять, вот и пришлось. Датировки нет по всем библейским книгам Ветхого Завета. По книгам Нового Завета – понятно, 1-й век, но и внутри 1-го века датировки плавают довольно  сильно. По Ветхому Завету они плавают гораздо сильнее, потому что там не один век, а много.

Как мы датируем книгу? По внешним свидетельствам, если есть более поздняя книга, которая на нее ссылается. Например, Книга Осии ссылается на Книгу Бытия, и понятно, что Книга Бытия была раньше, чем Книга Осии. По внутренним свидетельствам, например, Книга Судей говорит «в те дни не было царя у Израиля», значит, когда эта книга писалась царь в Израиле был, то есть уже монархия наступила и, скорее всего, еще не закончилась. И есть гораздо более зыбкие критерии – лингвистические. Как употребляются слова, как употребляются грамматические  формы… Но это все относительно. Даже читая Пушкина мы видим там и церковно-славянизмы, и слова, которые кажутся нам вполне современными. Пойди, датируй Пушкина. То ли это XX век, то ли XIV, а на самом деле XIX. Так и в Книге Иова. В ней довольно много слов, которые не встречаются в более ранних текстах, но встречаются в позднейшем иврите – мишнаитском. А также встречаются некоторые особенности грамматики, которые также характерны для мишнаитского иврита. Что это значит?

Книга Иова – не предание об Иове, не идея, не сюжет – а именно Книга сложилась довольно поздно. Но это не значит, что ее самая ранняя часть тоже поздняя. Сюжет, предание и история могут быть не очень ранними, но Книга как литературное произведение, которое у нас есть,  судя по всему поздняя. Но это научная точка зрения.

Есть традиционная точка зрения, согласно которой Книгу Иова написал Моисей. Откуда это берется? Это берется по датам жизни действующих лиц, и берется следующий наиболее значимы писатель, который жил после этого. Пятикнижие вроде как написал Моисей, а Книга Иова вроде как возникла даже раньше, значит, ее тоже Моисей написал. Но это абсолютно нереально. Моисей мог эту историю знать, рассказывать, передавать, но Книга в том виде, что есть, стилистически и грамматически совершенно не похожа на Пятикнижие, явно не его авторства.

 Но эти вопросы, на мой взгляд, для нашего с вами диалога не очень существенны, потому что Книга библейская, как и прочие библейские книги, родилась из предания. Это предание записывалось,  переосмыслялось, распространялось… Видимо, так и возникла эта Книга. Весьма вероятно, что изначально был сюжет, который есть и в Коране, а потом к нему добавилась главная центральная часть и, возможно, конечная. Вполне возможно, что монолог Елеуя вообще добавился самым последним, потому что, если его убрать, то вообще ничего не изменится. Там пришли три друга, они с Иовом беседуют, потом вдруг из воздуха берется четвертый, произносит длинный-длинный монолог и исчезает. И на него Бог вообще не ссылается. То есть он похож на комментатора. Вначале был диалог Иова и друзей, а потом к ним добавились комментарии Елеуя. Но все равно это часть Книги.

Прихожанин:  Я не был на прошлой встрече, может быть, такой вопрос уже задавали. Центральной фигурой Книги является Иов и все направлено к его спасению. Но в начале погибли все его дети – они являлись средством для спасения Иова. Как так?  

 Андрей Десницкий: Почему?

 Прихожанин: Его Бог наградил другими детьми. А вначале погибли все его дети.

Отец Алексей: Но это совсем не значит, что дети являлись средством для спасения Иова. Ни в коем случаем нам это не показано. Там погибли дети, там погибли стада, там погибло все, что Иову было дорого. Но это отнюдь не является средством ко спасению.

Это книга показывает способ принятия страданий в этом мире, но отнюдь не как что-то, через что будет спасение. Дети гибнут, а потом дети возрождаются. Я бы хотел обратить ваше внимание на то, что Книга Иова так или иначе является основным переживанием в «Подростке» у Достоевского. Во-первых, там есть воспоминание о чтении Книги Иова во время Страстной недели. Автор вспоминает, как он маленьким мальчиком читает книгу Иова, и как взлетает голубь в храме. Во-вторых, когда уже старик рассуждает о Боге, что у Иова потом новые дети родились. А что старых-то разве он забыл? Это очень важная мысль. Несмотря на то, что Бог обогащает Иова, и это некоторая форма ветхозаветного понимания праведности, что за страданием следует воздаяние, Иов отнюдь не забывает об этом страдании. Нельзя сказать, что у Иова кончился период страданий, что раз появились новые дети, а тех уже нет, и их можно вычеркнуть из жизни. Это как раз не предполагается, и Достоевский очень хорошо обратил на это внимание. Мне кажется, об этом стоит подумать.

Андрей Десницкий: Я бы только добавил. Когда мы говорим «средство для спасения», мы говорим уже на своем языке, но не на библейском. Что есть средство для спасения? Всё. Вся жизнь – это средство для спасения. Невозможно выделять  в ней какие-то отдельные эпизоды, мы даже в Евангелии этого не видим. Христос нигде не говорит, что сейчас даст нам ряд средств для спасения, это средство надо принимать три раза в день, это средство – раз в неделю, это наружно, это – внутренне. Он говорит о спасении, Он говорит о Царствии Божьем, то есть Он говорит о каких-то других вещах. И в Книге Иова то же самое. Есть жизнь, и в ней очень много всего, в том числе дети, их гибель нигде в этой формуле не уравновешивается. Происходят какие-то совершенно жуткие, страшные вещи…

Отец Алексей: Она не уравновешивается – совершенно верно. То, что у Иова потом появляются дети,  не уравновешивает потери.

Андрей Десницкий: И второе, о чем надо помнить, что в  том мире во  младенчестве погибала примерно половина детей, и до старости мало кто доживал. Войны, эпидемии, умирали от пневмонии, аппендицита, то есть от тех вещей, от которых сейчас трудно умереть. Современной медицины не было. И когда сегодня умирает молодой человек, то для нас это страшная трагедия. И тогда это было трагедией. Но для нас это явление исключительное, этого не должно происходить, это – дети Беслана. А у тех людей половина детей умирала от болезней в младенческом возрасте.

Отец Алексей: А половину убили нашествия иноплеменников, которые пришли и порешили всех женщин и детей и оправдали это тем же самым библейским законом.

Андрей Десницкий: Когда мы смотрим на этот древний мир, например, в фильмах, мы видим, что этот мир очень яркий и в то же время предельно обнаженный. Например, вот есть фильм «Рим», не документальный, а именно художественный. Я не могу его рекомендовать смотреть именно по причине обнаженности, там режут глотки, например. Но те люди жили в этом мире, и им это не казалось странным. Нам это уже кажется странным и неправильным, потому что жизнь изменилась. Но самое главное, что ни тогда, ни сейчас нет формулы, которая объясняет, почему ты страдаешь: Библия принципиально отказывается ее давать. Библия не дает списков и перечней. А мы очень их любим. Я столько раз слышал: согласно православному вероучению дети своими страданиями искупают грехи родителей. Откуда такое православное вероучение? Это еще в Ветхом Завете отрицается. Там, скорее, говорится о естественных последствиях: отцы ели кислый виноград, у детей на губах оскомина. Естественные последствия есть. Если мать – алкоголичка, ее дети начинают жизнь в очень неблагоприятной среде.

Отец Алексей: Есть еще одна фигура, которая мне лично очень интересна в этой книге и которая стоит почти незаметно. Это – жена Иова, которая в общем-то несет на себе те же самые страдания. Мы все время говорим про Иова, но то, что испытывает Иов, бьет по жене. Все эти вещи, которые происходят с Иовом, происходят с его женой не в меньшей степени. Она остается фигурой, к которой надо относиться даже с некоторым презрением, потому что она подходит к Иову, который сидит на гноище, и говорит:  «Скажи Богу слово и умри». Книга, таким образом,  показывает ее так, что она как будто оказывается недостойной этих страданий. Для меня ее фигура всегда – это со знаком вопроса. Иов же говорит Богу слово в конечном итоге, он все время говорит это слово. Он не проклинает Бога, но  говорит с Ним. Но ведь это слово не только от Иова, но и от его жены.

Прихожанин:  Здесь же не может действовать какое-то восприятие и законы бытовых отношений.

Отец Алексей: Без сомнения.

Прихожанин: А тогда как ее судить, по каким критериям?

Отец Алексей:  Для меня стоит вопрос – кто она в этой истории? Это история только про Иова или и про Иова и про нее?

Андрей Десницкий: Конечно, и про нее тоже. Опять же – мы смотрим сегодняшними глазами, где женщина и мужчина в социальной жизни более-менее равны. Тогда женщина занимала второе место. Это очень грубые слова, но перед Богом предстает мужчина как глава рода. Иов одновременно еще и священник, он приносит жертву за своих детей. Как и Авраам, Иов – это священник и царь в своей семье, в своем роду. Все остальные общаются с Богом через его посредство. Если вы помните, в Книге Бытия была история про Агарь, которую прогнал сам Авраам, и вдруг Господь открывает ей источник в пустыне, и она его называет «Бог видящий меня». Для нее дико, что Бог на нее смотрит. Кто она такая? Да, она наложница великого праведника Авраама. Но вдруг Бог и меня видит? Это все равно, что получить письмо от президента. Для нее это такое же потрясение. И жена Иова, может быть, действует в этих условных рамках. В условиях того мира, где она Богу сказать в общем-то ничего не может. И она ему ничего не говорит. Вот есть муж, он – священник, он – патриарх, он пусть с ним и разбирается.

Прихожанин: Если совсем грубо, спрямляя все оттенки смыслов, то каков урок из этой невероятной истории?

Андрей Десницкий: Мораль сей басни? Разные люди очень разные уроки выводят. Я рекомендовал замечательную книжку Козырева в частности потому, что в ней он разбирает несколько комментариев, которых тонны, и я тоже далеко не все читал. Интересно, что во многих комментариях происходит ползучая реабилитация друзей Иова. В целом, они, конечно, не правы, но они правы вот тут, вот тут и вот тут. Конечно, Иов в целом был праведником, но, наверное, он где-то в чем-то согрешил. То есть мораль каждый выводит свою.

Козырев написал две книжки, вторая называется «Поединок Иакова». Это история из 32 главы Бытия, где Иаков борется с некоторым незнакомцем, который потом не напрямую, а косвенно называет себя Богом. Как это: Иаков боролся с Богом да еще и физически?  Как это может быть? Так вот для Козырева, и мне это очень у него понравилось, эти две истории близки. По его выражению, это истории богоугодных богоборцев. Когда человек борется с Богом, но делает это не как атеист, который Бога отрицает и борется с идей Бога. Здесь человек действительно борется с Богом, Бог ему не безразличен, он с Богом не согласен, ему есть, что Богу возразить, и он вступает с Ним в диалог. В этом диалоге он, конечно, никто, как и Иаков в 32-й главе Бытия, где незнакомец касается его бедра и делает его хромым на всю жизнь. Иов – никто, но для Бога он важен, потому что Богу нужно не только слепое послушание и правильная проповедь, как у его друзей, Ему очень важны личные отношения с человеком, причем предельно искренние личные отношения. Это потом много раз мы видим в Евангелии, когда Христос много раз прощает кающемуся абсолютно все, не ставя никаких условий, не накладывая никаких епитимий. Но каждый раз, сталкиваясь с лицемерием, с притворством, с попыткой что-то изобразить, Он очень резко это обличает. Если я надел маску, то нет моего лица, со мной невозможно разговаривать. Даже если мое лицо безобразно, все равно есть возможность диалога.

В этом смысле Книга Иова, может быть, самая новозаветная. Она задает очень важный тон, она – как своеобразное предисловие к Новому Завету. Да, есть страдания, да, нет этим страданиям объяснения, да, человек стоит перед Богом голым и обезображенным, как Иов и, тем не менее, он Богу очень важен и, тем не менее, Бог от него ждет искренних, пусть и нечетких слов.

 Иова же Бог тоже не похвалил в конце, Он его тоже достаточно сурово упрекнул. Но все-таки Иов оказался более правым, чем друзья. Как быть в ситуации, когда никто не прав?  Как быть в ситуации, когда Бог совсем не такой, каким ты хочешь Его видеть? Когда мир устроен не так, как хотелось бы? Конечно, хотелось бы, чтобы Бог был по системе all inclusive, всем бы обеспечил и в конце что-нибудь утешительное сказал. Но этого нет.

Как мне кажется, эта книга ставит верную перспективу именно для евангельского чтения. Евангелие предлагает новый прорыв дальше. Но не в плане ответа на вопросы Иова по пунктам, а в том, что Бог Сам входит в жизни человека и принимает это все на Себя.

Прихожанин: Знакомы ли вы с такой книгой коммунистического апологета Рижский.

Андрей Десницкий: Знаком.

Прихожанин: Он выдвигает идею, что Книга Иова сначала была богоборствующей, а в финале Господь возблагодарил Иова.

Отец Алексей: Это церковники писали. Все банальности атеистической пропаганды лежат на поверхности. Очевидно, что люди изучали Книгу Иова в течение тысячелетий, и тысячелетия они в ней путались и не понимали, и какие-то вещи для себя открывали, и понятно, о чем идет речь. Между прочим, так же научный атеизм расправлялся с книгой Экклезиаста.

Андрей Десницкий: Казалось бы, если уж церковники пошли переделывать, то что может быть проще, чем выкинуть все это богоборчество? Не надо даже ничего записывать, просто взять и вычеркнуть, оставить то, что в Коране. Коран говорит об Иове исключительно гладко, никаких проблем нет. Что было проще, чем с самого начала так и сделать?

Прихожанин:   Очень многие грехи человеку прощаются, но не прощается хула на Господа.

Отец Алексей:  Нет, на Духа Святого. Давайте так, мы сейчас об этом говорить не будем, потому что это очень тонкий и не вполне даже понятный момент. Когда Христос говорит о хуле на Духа Святаго, Он говорит об этом в совершенно конкретной ситуации.  Его, исцелившего и изгнавшего беса, упрекают в том, что Он это делает силою князя бесовского, а не силою Духа Святого, не силою Божьей. И вот тогда Он отвечает на эту подмену, когда очевидное и явное чудо, очевидное и явное свидетельство Его мессианства и божественности явлено перед всеми, а люди несмотря ни на что не хотят это принимать. Они хотят  черное назвать белым, ложь назвать правдой, а правду назвать ложью, только бы ни в коем случае не принять то, что очевидно. Христос это называет хулой на Духа Святого, потому что этому не может быть прощения. А почему этому не может быть прощения? Да потому что человек не хочет признавать правду и истину, он борется с самой истиной до конца. Не потому что он ее не знает, как не знал апостол Павел, когда  боролся с истиной, искренне веруя, что делает правду. Но  человек может  бороться с истиной, зная, что это истина, но ему эта истина как кость в горле. Это говорится о данном случае здесь и сейчас. Здесь нет спора с Богом.

Прихожанин: Ну, диалог.

 Отец Алексей: Там нет диалога с Богом в тот момент, когда иудеи обвиняют Христа в том, что он творит чудеса силою бесовскою. Там нет никакой борьбы и никакого контакта с Богом.

Прихожанин:  Желателен диалог человека с Богом, иногда резкий…

Отец Алексей:  Нельзя сказать «желателен такой диалог с Богом»?

Прихожанин: Только что мы услышали, что желательно с Богом общаться.

 Отец Алексей:  Это правильно, но у каждого человека это происходит в тех условиях, в которых он живет. Можно находить формальные ответы на вопросы и не искать ничего дальше – это те ответы, которые дают друзья Иова. Формальные, банальные, ни на что не отвечающие, но, тем не менее, якобы все раскрывающие. А можно выходит за рамки этих ответов, но выходить за рамки этих ответов страшновато, потому что дальше непонятно, что ты услышишь в ответ. Если все определено от сих до сих, то ты знаешь, в каких рамках тебе жить. А когда ты начинаешь с Богом разговаривать, то, как показывает Книга Иова,  ты можешь услышать совершенно неожиданные для себя вещи. Тогда ты выходишь в это пространство, в которое если уж ты вышел, то должен идти этим путем до конца. 

Прихожанин: Я слышал такое толкование последних слов книги Иова «Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя», как то, что он увидел Христа.

Андрей Десницкий: А как он Его видел? Понимаете, чтобы понять это толкование, надо понять, что за этим толкованием стоит. Он увидел Его воплотившимся?..

Отец Алексей:  Мне кажется, что, скорее всего, здесь речь идет о том, что как Иоанн Богослов говорит, что мы увидим Бога глаза в глаза. Это же не означает, что мы увидим Бога глаза в глаза вот так, как мы видим друг друга. Имеется в виду некоторое проникновение в такую Божественную тайну, которая доселе не была нам открыта. И в этом смысле, наверное, можно говорить, что Иов познал нечто, что может открыть человеку только Сам Бог в Его личном присутствии. Как это бывает с каждым человеком, если он хочет этого познания.

Человек может познавать Бога читая, слыша, наблюдая природу… Через все внешние вещи, которые говорят человеку о Боге. Даже Слово Божье может  говорить с человеком, как Сам Бог. Но все равно эти вещи могут касаться только какой-то части нашего сознания и части нашего сердца. Вера наша  в основном такова, к сожалению, она касается поверхностных вещей. А глубокое проникновение человека в познание Бога совершается, когда в человеке что-то… Мы молимся Ангелу-хранителю и читаем такие слова: "И любовью Христовой уязви душу мою". Уязвить значит поранить. То есть мы просим, чтобы ангел так помолился, чтобы мы были поранены любовью Христовой. И эта рана Иова дает ему такую возможность, через нее он оказывается очень доступен для Бога. Эта рана – как отверстие в Иове. Это слом  поверхностных, законных и правильных вещей, которые говорят друзья Иова. Эта рана открывает доступ Богу. И через это проникновение он наконец-то начинает видеть своим сердцем или каким-то своим глубоким знанием, кто по-настоящему Бог. Тут не надо формализировать идею Христа.

Андрей Десницкий: Я хотел бы еще отметить, что читая Ветхий Завет, христианину вполне естественно и правильно искать там указания на Христа. Но это тоже можно сделать очень поверхностно и примитивно. Еще во II веке появилось толкование…. Авраам, как вы помните из Книги Бытия,  отправился спасать своего племянника Лота, захватив с собой 318 слуг. Почему 318? Ну, было у него 318, должно же было их быть какое-то определенное число. Могло быть 214, но было 318. Так вот, появилось толкование, что это – указание на Христа. Почему? Потому что по-гречески цифры записывались буквами 300 –  это Т, то есть похоже на крест, а 18 – это йота-тета / Ι-θ/, то есть первые две буквы имени Иисус. Все хорошо, но при таком прочтении Ветхий Завет предстает неким кроссвордом, где надо во всех клеточках написать «Христос», «Христос», «Христос» и надо только найти правильные клеточки, куда это надо вписать. Вроде бы мы все истолковали…

Еще раз повторю, на мой взгляд Книга Иова вся обращена к Евангелию, но не потому что там что-то на такой-то странице встречается, а потому что весь ее посыл – это вопрос, ответом на который служит Евангелие. Конечно, там есть некоторое прозрение, и мы можем поговорить об этом подробнее, когда Иов говорит о вещах так, что заставляет предположить, что он каким-то образом предвидел если не Христа в воплощении, его крестную смерть и все остальное, то, по крайне мере, задумывался об этой возможности и даже, если хотите, мечтал. Но не в том смысле, что он это все заранее знал и пророчествовал. Вот, например, в конце 17-й главы: Где же она, моя надежда? Надежду мою кто видел? Сойдет ли она к вратам Шеола? (то есть мира мертвых) Ляжет ли вместе со мной в землю? Вот мы, в общем-то, можем говорить об указании на смерть Христа. Но здесь напрямую это не написано, здесь человек выражает некоторую надежду: «Как же мне быть? Все так плохо, мне осталось только умереть. Вот я умру, и что там будет? Может быть, есть некоторая надежда, которая со мной туда сойдет?» И Евангелии есть ответ на эту надежду.

Прихожанка: Я прочитала Козырева, и есть несколько моментов, где его толкование мне непонятно. В частности момент, когда к Иову приходят друзья. Сказано так: «Они увидели его издалека и не узнали. Тогда они громко зарыдали, разодрали свои одежды и стали посыпать головы пылью, кидая ее к небу.  Семь дней и семь ночей сидели они рядом с ним на земле, не говоря ни слова, ибо видели, как велико его страдание». Это тот момент, когда для друзей Иова через Иова открывается страдание. Они видят его страдание и сопереживают ему. Козырев  толкует, что в этот момент, когда они сидят, молчат и сопереживают, они не знают, что ему сказать, у них нет ответа на тот вопрос, который задала им эта ситуация. Речь начинает Иов. Мне не очень понятно, так как читая эту книгу еще до комментариев Козырева, я воспринимала это как образ дружбы, описанный в Ветхом Завете. Мне были очень интересны диалоги именно друзей, каждый из которых стремится к Богу. Они столкнулись со страданием Иова, они ему сопереживают, почему Козырев трактует это как то, что в той ситуации они растерялись и диалог начинает именно Иов, который проклинает тот день, когда он родился?

Андрей Десницкий:  Да. Я за Козырева, конечно, ответить не могу.

Прихожанка: Мне было бы интересно ваше мнение.

 Андрей Десницкий:  Очень трудно говорить о мотивах других людей, особенно если этих людей не спросишь, особенно если они присутствуют только в книге. Я не знаю, почему они сидели и молчали. Но мы можем представить себе, что существуют определенные обряды и ритуалы, а ближневосточные обряды и ритуалы с тех пор не сильно изменились. Например, на похоронах первым говорит скорбящий. У нас часто происходит наоборот. Когда происходит какая-то трагедия, человека приходят утешать  и накидывают ему всяких доводов: ну ничего, все не так страшно, земля будет пухом, отмучился и т.д. То есть стараются его скорбь каким-то образом заретушировать тем, что причин для скорби в общем-то  нет. Тогда это было не так. Скорбь должна себя проявить. Скорбящего человека не надо прерывать, ему надо дать выговориться, и поэтому друзья молчат, то есть они соблюдают этот ритуал.

 Но еще одна очень важная деталь. Во-первых, друзья тоже стали с ним скорбеть, есть эпизод, где они подбрасывают пыль, чтобы покрыться ею и символически сравнять себя с землей. Во-вторых, они сидят рядом с ним семь дней. Интересно, мы бы выдержали сидеть рядом с вонючим и покрытым язвами человеком, который ничего не говорит, даже если это наш друг? Хотя бы два часа молча с ним посидеть? Может быть, это тоже некоторое такое условное преувеличение, конечно, но все равно ясно, что друзья к этому относятся не легко. Они пришли не лекции по богословию ему читать, они пришли с ним скорбеть. Но когда Иов начинает говорить, они постепенно все больше и больше возмущаются и сначала намекают, затем упрекают, а затем уже грубо обвиняют его. Но – в ответ на его речи. Так что его друзей в любом случае не надо унижать, в любом случае они не торопятся с ответами. Их ответы приходят только после очень резких заявок Иова.

Интересно, что говорит Иов, проклиная день своего рождения. Хочу буквально несколько  слов прочитать из 3-й главы. Он же не просто говорит «мне плохо», это и так очевидно. «Да сгинет день, в который я рожден и ночь, что сказала: «зачат мальчик». День тот да будет тьмой. Пусть Бог на небесах о нем не вспомнит, и свет на него не прольется».  Мне кажется, это очень четкая отсылка к 1-й главе Бытия, к сотворению мира, где разделяются тьма и свет и появляются день и ночь. Он говорит: отмените этот день. Как можно отменить прошедший день? Он уже состоялся. Можно сказать: пусть следующий день не настанет, это хотя бы можно себе представить. Но как сказать, пусть про-шед-ший день исчезнет из истории? Фактически Иов начинает с сотворения мира, он говорит, что этот мир устроен так, что он в нем не хочет жить. Это потом будет у Карамазовых – «Вернуть Творцу билет», потом эту строчку повторит Марина Цветаева. День, когда я пришел в этот мир для меня не существует, этого мира для меня не существует, лучше бы мне было в нем не родиться. Таких аллюзий довольно много…

Когда Господь отвечает Иову, Он тоже цветисто и подробно отсылает к сотворению мира и рассказывает о мироздании. Сейчас уже вряд ли осталось время, но может быть имеет смысл почитать эту речь Господа в конце и постараться увидеть за этими образами что-то более интересное и яркое, чем просто образы о том, как сложен и интересен мир. Есть ли еще вопросы, комментарии или места, которые интересны?

Прихожанка: Их много.

 Андрей Десницкий: У нас осталось 10 минут, тогда сейчас мы ничего читать не будем, я просто предложил бы не только говорить об этой книге, но и почитать ее. Конечно, самые интересные и значимые ее отрывки  находятся в конце – это ответ Бога. И еще некоторые. Начиная с 36-й главы где речь идет об Елеуе, интересно, чем его тезисы отличаются от Божьих. На первый взгляд они говорят одно и то же. Елеуй говорит о Боге  практически то же самое, что Бог потом говорит о себе, но все-таки не совсем то же самое. И что Господь отвечает Иову из бури – это с 38-й главы и дальше. Может быть, имеет смысл почитать, не целиком, но ключевые отрывки.

03.2013

  Книга Бытия. Беседа первая.

Отец Алексей: Мы стали двигаться по Книге Бытия в связи с тем, что во время Великого поста с самого первого дня мы начинаем читать полный Ветхий Завет. Первая неделя Первая неделя Великого поста в понедельник открывается шестодневом и в пятницу заканчивается грехопадением.

Для нас очень важно осознание Великого поста и в этом контексте:  мы отождествляем себя с новым творением мира. Как ВетхийЗавет приходит к Новому Завету, так и наше ветхое, порабощенное грехом человечество через Великий пост приходит к воскресению во Христе.

Мы не просто не едим какой-то пищи, совершаем какие-то молитвы, исполняем какие-то внешние вещи, но мы становимся иным человечеством.

Заметьте, Великий Покаянный канон весь состоит из образов именно Ветхого Завета. Через ветхозаветные события нами осмысляются заложенные в текстах смысловые вещи. В данном случае необходимо понимать себя в контексте движения от грехопадения к воскресению из мертвых, осознавать образ и подобие Божье, понимать те законы бытия, которые Господь закладывает в мир и в человека. И в этом контексте смыслы Ветхого Завета как раз двигают нас вперед.

 Андрей Десницкий: В прошлый раз мы предполагали, что продолжим с книгой Иова, но от отца Алексея поступило предложение, чтобы мы следовали за календарем чтения ветхозаветных паремий. И сейчас у нас самое начало – Книга Бытия.

 Не думаю, что надо пересказывать сюжет Книги Бытия или напоминать, о чем идет речь в первых главах. Наверняка, все их знают. Но именно эти главы – самые спорные, именно они вызывает наибольшие разногласия среди всех библейских текстов. Даже над Евангелием спорят не так много, как над этими главами Бытия.  

Для того чтобы понять, что в них написано, необходимо очень четко представлять себе, где, кем  и для кого это было написано или сказано. Точного автора мы не знаем. Первым великим автором, живших после этих событий был Моисей, поэтому традиционно его и считают автором Пятикнижия. Пятикнижие заканчивается у порога Обетованной земли, но Иисус Навин, судя по всему, не был большим писателем, а, значит, он не мог этого написать. Моисей же вполне мог.

Но уже с древних времен возникали сомнения, что Моисей его написал целиком, поскольку Второзаконие оканчивается его смертью, и как минимум последнюю главу Второзакония он не писал,  – ко времени написания этой главы он умер. Но, на самом деле, и все остальные книги он вряд ли написал в том смысле, в каком Толстой написал «Войну и мир». Сел и написал, потом переписал несколько раз с супругой и это отнесли в печать. Мы не знаем точно, но, скорее всего,  существовали предания. Библейский текст в отличие от романов Толстого или поэм Пушкина – это не произведение одного автора, решившего написать книгу,   это консолидированное записанное предание. Как и в случае с Новым Заветом, существовало устное предание,  и существовала община, в котором оно жило, которая его хранила и видела в нем свое Священное  Писание еще до того, как оно было записано. В какой-то момент  община это предание записала, конечно, что-то отредактировав в процессе записи.

Как я уже говорил, существует традиционная точка зрения, согласно которой все написал Моисей на горе Синай, то есть Бытие он написал в районе горы Синай, а остальные книги Пятикнижия (Числа, Второзаконие и т.д)  – по мере продвижения. Но существует и другая старая точка зрения, согласно которой существовали разные предания.

Как будто предание – это недостоверно! Как будто то, что существовало вначале в виде предания, принижает истинность  текста! Да ничего подобного! У нас есть четыре евангелиста, так почему не быть четырем ветвям преданий Книги Бытия, которые потом в какой-то момент были соединены воедино?

Но опять-таки точно мы этого не знаем. Четыре евангелиста у нас есть, они разные, и говорят об одном и том же по-разному. А в Бытие мы видим единый текст. Были эти предания или не были… Я лично считаю, что были, кто-то может в этом сомневаться, но действительно в какой-то момент кто-то сел и записал текст. Были ли это Моисей или кто-то еще в более позднее время – мы тоже не знаем.

Но говоря, кто и когда и для кого это создал, я имею в виду вовсе не тот момент, когда Моисей или другой более поздний автор сел, разложил перед собой лист папируса, или свиток пергамента, взял чернила, взял перо или тростинку и начал записывать это все на бумагу. Я говорю не об этом, а о том, среди кого это предание родилось. Мы говорим, что это – Откровение, и это, безусловно, так:  это некая весть от Бога, которая была дана людям. Мы не очень представляем, как это произошло, кто стал первым человеком, который стал рассказывать о сотворении мира… Это явно был не Моисей, потому что Моисей уже знал про Бога Авраама, Исаака и Иакова. Возможно, это был Авраам, возможно, еще кто-то до Авраама имел какие-то сведения о сотворении неба и земли, но в любом случае это был человек древней культуры, той древней ближневосточной культуры, которая тоже  имела свою древность.

Сам Ветхий Завет для нас – седая древность. Но самые древние тексты человечества намного древнее Ветхого Завета, они древнее Ветхого Завета примерно настолько, насколько Ветхий Завет отстает от нас. Это шумерские, египетские и более поздние вавилонские предания, которые вобрали в себя шумерские тексты. Мало-мальски грамотные люди того времени эти предания знали. Она прекрасно представляли себе, кто и как сотворил небо и землю.

Практически во всех этих поэмах мы видим очень сложную и напряженную драму. Богов много. Они появляются не сразу, а постепенно. Одни порождают других. Потом среди рожденных богов – как и среди людей – возникают распри, борьба за власть, кто-то кого-то убивает. Самым известным из древневосточных текстов является вавилонская поэма о сотворении земли «Энума Элиш». В этой версии есть богиня хаоса и тьмы Тиамат, которая сначала всех порождает, потом находится другой бог Мардук, который ее убивает, разрывает на части и из ее частей  творит этот мир. В других легендах рассказывается нечто похожее, хотя имена у богов другие, и битвы описываются другие, но это всегда битвы, это всегда соперничество и борьба за власть, то есть то, что мы видим и в земной истории на всем ее протяжении.

В результате борьбы возникает этот мир. Людей в нем изначально нет, там есть только боги, люди появляются потом. Опять-таки –  когда? Вавилонские сказания описывают это очень точно. Богов много, есть боги старшие и младшие – кто в армии служил, поймет – боги старшие поручают младшим богам работать за них и все выполнять. Надо же поддерживать этот мир в рабочем состоянии, в порядке! Младшим богам это скоро надоедает, и они просят сотворить им замену – людей. И тогда творятся люди и начинают работать на земле и поддерживать ее в должном состоянии. И, конечно, они приносят богам жертвы, потому что в чем заключается высший смысл? В том, чтобы боги были сыты.

Какое-то время все хорошо, но люди имеют свойство размножаться – и Книга Бытия с самого начала указывает на то, что все плодится и размножается, начиная с растений и животных – и через какое-то время их становится слишком много, и они мешают богам спать своим шумом и тем, что они вообще существуют. И боги начинают травить людей, как сегодня травят тараканов или как всегда травили каких-то насекомых и грызунов, которые мешали им жить. Тараканы ничем не мешают, кроме того, что на них противно смотреть. Вот богам примерно так же противно смотреть на слишком большое количество людей. Травят их разными способами, насылают то чуму, то засуху, но все время не до конца, и тогда они насылают потоп, который смоет все с лица земли, и никого и ничего не останется. Конечно, это уже смыкается с библейским потопом, но я все-таки два-три слова скажу.

Боги решают наслать на землю потоп, чтобы погубить людей, но один из богов жалеет одного своего праведного поклонника и почитателя, который в разных источниках называется по-разному, например Утнапишти. Но бог связан клятвой и не может ему открыть, что боги решили погубить все человечество, и является ему во сне. Он обращается не к Утнапишти, а к его хижине и рассказывает хижине, в которой живет его избранник, и циновке, на которой он спит, о том, что скоро будет потоп, и поэтому хижина с циновкой должны построить корабль и спастись на нем от волн потопа. Утнапишти не дурак, он прекрасно понимает, с кем на самом деле говорил этот бог, и делает, как тот ему сказал, обманывает всех окружающих, говоря, что собирается в плавание по своим делам, и ничего особенного не происходит. Так он выживает в этом потопе.

Когда боги поняли, что погубили все человечество, они очень огорчились: кто теперь работать-то на земле будет? Им никак не удается найти баланс: то людей не хватает, то их слишком много. Боги жалеют, что наслали на землю потоп, но тут спасший Утнапишти бог рассказывает, что один человек со своей семьей уцелел. В этот момент Утнапишти приносит на земле жертву, и боги как мухи слетаются на дым этой жертвы и понимают, что теперь все хорошо – теперь людей в меру, и теперь есть кому о них позаботиться.

Когда писалась Книга Бытия, я предполагаю, что эти предания люди знали так же хорошо, как мы знаем историю о Красной шапочке или о Курочке Рябе. То есть это то, что люди слышали с раннего детства, это то, что так или иначе входило в эту культуру, уже было седой древностью и было всем известно.

«Вначале сотворил Бог небо и землю» –  это звучало как откровение; настоящее откровение, так как такого древние люди раньше не слышали. Мы думаем, что это – ответ на вопрос, как это все возникло? Был ли Большой взрыв по физическим причинам? Сотворил ли все Бог? Человек того времени не сомневался, он точно знал, что мир сотворен богами и знал примерную историю этого сотворения. Но тут вдруг вместо пересказа того, кто из богов от кого родился, кто из богов кого убил, кто кого разорвал на части, и что произошло дальше, один бог просто взял и сотворил небо и землю. Точка. И никакой «движухи». И никакого сериала из этого не снимешь, потому что Он просто взял и сотворил. И это уже звучит не как ответ  на вопрос «кто сотворил?» или «откуда все взялось?», а как оно все получилось. 

Что такое единый Бог? Это не просто какой-то самый главный, самый замечательный, самый добрый, самый могущественный, но тот, кто вообще не имеет нужды ни в ком другом. Тот, при котором никого другого не было в момент творения.

В Книге Бытия и в других местах мы встретим представления о том, что богов действительно много, что люди клянутся этими другими богами. Например, когда Иаков и Лаван заключают клятву, они клянутся именно именами своих богов: Иаков клянется именем Господа, Лаван – именем своих отеческих богов. Тем не менее, в библейской истории других богов просто нет, потому что они не нужны. Да, есть какие-то боги, которых почитают другие народы, но к нам все это просто не имеет никакого отношения. Это можно сравнить с тем, как если бы мы сегодня начали рассказывать историю своей семьи, говорить про наших родственников и не упомянули бы, что в одном городе вместе с ними жили и другие люди, так как они не имеют никакого отношения к нам. Возможно, они жили, конечно, кто-то в этом городе находился, но это просто не наша история. И вот точно так же древние евреи начинают с того, что они рассказывают «свою» историю, полностью отсекая все «не наше». А «наша» история – это история одного Бога, Который творит мир Своим Словом.

Я совсем не понимаю современную физику, но говорят, что мир возник в силу того, что в мире существуют определенные физические константы. Например, Большой взрыв произошел потому, что такая-то константа имеет такое-то значение; если бы она имела чуть большее или чуть меньшее значение, то мира бы после этого Большого взрыва не получилось. Отсюда, по мнению атеистов, следует, что мир возник в силу того, что была эта константа. Они говорят ровно то, что говорит Книга Бытия, но на своем языке. И сказал Бог: «Да будет свет!», на языке современной физике это означает: «Пусть эта константа имеет такое-то значение». И дальше все начинает происходить само собой, но это происходит само собой именно потому, что Бог так сказал.

Появляется свет, и не нужно никакой борьбы, никакого противодействия. Но с самого начала мы видим деление мира на противоположные сферы: небо и земля, свет и тьма, суша и море. Далее начинается еще более дробное деление, появляются растения, рыбы, пресмыкающиеся, животные, человек… Причем человек появляется как двуединое начало – и мужское и женское – об этом мы скажем чуть позже. Но нигде это не борьба, нигде это не противодействие: кто кого победил, кто кого разорвал на части в результате чего что-то возникло. Мир становится все более сложным, все более интересным и все более осмысленным.

И еще одна деталь: мир творится по слову Бога и как только что-то появляется, оно обретает имя. На русском языке это звучит так: «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет». (Быт. 1:3). Эти слова невозможно перевести с древнееврейского ни на один язык. На древнееврейском это звучит так: «Ва-йомер элохим йехи ор, вайехи ор» (וַיֹּאמֶר אֱלֹהִים יְהִי אוֹר; וַיְהִי-אוֹר.). То есть «сказал Бог»: «йехи ор, вайехи ор». Его слово фактически тождественно тому действию, которое в результате происходит. Такова особенность древнееврейского языка. Добавление союза «и» в начале меняет смысл глагольной формы. Но это не очень важно. Важно, что в этой фразе подчеркивается, что мир творится не просто по слову, а мир является своего рода отражением этого слова. То есть сначала звучит некое слово Божье, а потом в мире возникает то, что этому слову соответствует. Это не просто замысел о творении, это некое окончательное воплощение этого замысла в мире, в котором мы живем.

Это можно сравнить  с любыми языческими повествованиям. Неслучайно я так долго рассказывал про вавилонскую поэму «Энума Элиш», где долго думали, что делать с землей: то младших богов поставили, то людей, и все равно все получалось не то и не так. Сразу видно разницу в отношении язычников к своим богам: все у них не сразу, все у них не так, все у них приблизительно. А здесь появляется все и сразу и как только оно появляется, этому дается имя: «Дал свету имя ‘день’, а тьме — имя ‘ночь’» (Быт. 1:5). То есть пока оно не названо, оно еще не совсем существует и это тоже общее представление для древнего Ближнего Востока. В той же самой поэме «Энума Элиш» говорится, что когда еще не было созданы ни неба, ни земля и не были названы имена. Пока нет имени, нет и самой вещи. Не случайно дети, познавая окружающий мир, ходят, показывают пальчиком и задают какие-то вопросы на своем языке, спрашивают: «Что это?», «Как это называется?» Им отвечают, они это постепенно запоминают и так познают окружающий мир. Пока нет имени, вещь для ребенка, можно сказать, не существует, она не вошла в его обиход, в его сознание. Так и здесь. Мир имеет смысл и имеет его с самого начала. Я напомню, что по-гречески «логос» означает «слово», то, что по Евангелию от Иоанна было в самом начале. И это уходят корнями в значение «слово» не меньше, чем в греческую философию, где логос – это одновременно смысл, разум, замысел и т.д. Уже в самом начале Книги Бытия сказано, что мир сотворен с разумом, с замыслом, что слово одновременно и творит мир, и кладет на него печать. Имя для вещи – как печать, оно называет ее и дает возможность каким-то образом с ней взаимодействовать.

С третьей стороны, мир начинает развиваться. Смотрите: «сотворил небо и землю» (Быт. 1:1). Как сотворил – ничего не сказано. Затем сказано уже сложнее: «Да будет свет. И стал свет» (Быт. 1:3). Потом – «пусть посреди воды будет свод, чтоб он разделял одну воду от другой, и стало так» (Быт. 1:6). Потом – «И сказал Бог: да соберется вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша. И стало так» (Быт. 1:9). И тут мы видим, как начинает двигаться само творение – воды, они начинают сами собираться.  Затем: «<…> да произрастит земля зелень, траву, сеющую семя [по роду и по подобию ее, и] дерево плодовитое, приносящее по роду своему плод, в котором семя его на земле. И стало так». (Быт. 1:11), то есть творение развивается все дальше и дальше. Сегодня эволюционисты и креационисты спорят о том, можно ли совмещать теорию эволюции с Книгой Бытия. Это вопрос по биологии, я не биолог, если биолог сюда придет, пусть он рассуждает о том, права или нет теория эволюции. Но в Книге Бытия же написано, что этот мир развивается, в ней не говорится, что Бог сразу все создал в готовом виде,  и дальше творение так и существует с тех пор, как Он это создал. Вместо этого говорится: «Пусть земля произрастет растениями». То есть сначала появляется земля, а потом уже из этой земли вырастают эти растения. Но Бог не создал их сразу в готовом виде – щелчок пальцев и вуаля! – вырастает множество деревьев и трав, но они сами постепенно вырастают из земли, и эти растения начинают приносить семена и воспроизводить друг друга.

Четвертая особенность творения: оно становится все более и более упорядоченным. Интересно, что мы с вами уже дошли до третьего дня творения, когда есть уже семена и растения, но нет еще ни солнца, ни луны. С точки зрения и современной космологии и современного здравого смысла это звучит довольного абсурдно. Как это могла быть на земле какая-то растительность, если не было солнца? Непредставимо.

Выдвигаются разные точки зрения. Например, предполагают, что история Книги Бытия изложена с точки зрения земного наблюдателя. Я даже слышал такое: она изложена с точки зрения наблюдателя, висящего в земной атмосфере на определенной высоте. Там же воды собираются! Он явно видит их сверху, а солнце над ним, значит, он завис где-то посредине. Также предполагают, что якобы сначала над землей был облачный покров – и очень может быть, я ведь не специалист по палеобиологии и не знаю, был этот облачный покров или не был – суть в том,  что солнца не было видно, а потом в какой-то момент солнце и луна появились, потому что облака исчезли.

Может быть, это и так, но какая разница? Этот рассказ написан на языке древнего Ближнего Востока, а не на языке современных учебников по астрофизике, геологии, ботанике, палеонтологии и всех прочих естественных наук. И поэтому он описывает не столько очередность событий, сколько их внутреннее наполнение. Вот смотрите, как интересно: оказывается, свет появился раньше солнца, причем на целых три дня. То есть сначала появляется нечто, а потом оно упорядочивается. И точно так же вода и суша появились сначала, а потом они были разделены; сначала воды разделились между теми, которые вверху и теми, которые внизу, потом они поделились уже на земле: собрание вод, которое названо морями. Точно так же и здесь. Мир возникает и становится все более упорядоченным и организованным и у него есть замысел. Опять-таки светила служат для знамений. Они служат не только для того, чтобы было светло, не только для того, чтобы могли растения расти и животные жить, но для того, чтобы указывать волю Божью людям, которые в этом мире еще даже не существуют.

Все это вполне совпадает с тем, что современные ученые называют антропным принципом – то есть мир создан так, чтобы в нем мог существовать человек. Немножко другие константы – сила тяжести, сила поверхностного натяжения воды – и не получилось бы органической жизни или она получилась бы какой-то абсолютно другой, немыслимой для нас сегодня. А так мир создан именно таким, что в нем может жить человек, и об этом опять-таки здесь есть. То есть некие знамения замыслены прежде, чем возник человек, в расчете на разумную жизнь.

Отец Алексей: Кстати, еще в четвертый день появляется понятие времени.

Андрей Десницкий: Да, и время. Потом на земле появляется жизнь – вода кишит живыми существами, потом появляются животные, появляется человек и, как и в случае с растениями, эта жизнь начинает сама себя воспроизводить. Наверное, все помнят, что только при творении человека Бог говорит, что творение «хорошо весьма». До этого просто говорится, что увидел Бог, что это «хорошо». Таким образом, подчеркивается некая изначальная «хорошесть» этого мира. Для всех языческих религий, а также для некоторых изводов православия и, наверное, для всех прочих неязыческих религий характерно разделение на две силы – добро и зло – и нам кажется, что так было изначально и даже в православии мы склонны часто все сводить к борьбе демонов с ангелами. Вокруг этого все крутится. Кто кого победит? Сегодня одни, завтра другие… Здесь же с самого начала мир хорош, это потом в нем что-то испортилось, но нет никакой злой силы равновеликой Богу, как это есть почти в любой языческой религии. И это отчасти необходимая вещь для объяснения того, что на самом деле в мире не все так хорошо. Но тогда, когда появляется человек, мир хорош весьма. Он не просто хорош, он наконец-то еще и закончен, он обретет некоторую полноту, которой не было без человека.

Кроме того, человек отчасти принимает от Бога его роль в этом мире, например, он называет животных. Все, что было до человека, называет непосредственно Господь. Он говорит, что это – свет,  Он называется «день». Это – тьма, она называется «ночь», это – собрание вод, оно называется «моря», а вот животных Бог уже приводит к человеку. Он сотворил их раньше, но он не торопился их называть. В живом мире человек отчасти занимает ту  же роль, которую Творец занимает во всем творении.

Более того, Бог  помещает человека в Эдемский сад –  это уже начало второй главы, – где и происходит называние имен. Человек оказывается не просто жителем этого сада, он оказывается его сотворцом, если можно так сказать. Хотя мы не знаем, как конкретно все это происходило, но в 5-м стихе мы читаем: «не было на земле ни куста, ни травинки. Ведь Господь Бог не посылал еще на землю дождя, и не было людей, чтобы ее возделывать». Итак, идея о людях, которые возделывают землю, появляется до грехопадения. Да, в грехопадении мы читаем о работе в поте лица своего и так далее, но сама идея возделывания сада заложена еще раньше. Человек в этом мире замыслен не как пассивный потребитель, который ходит по саду, собирает вкусные плоды и делает что-то еще замечательное, но как тот, кто прилагает свои творческие усилия к этому миру.

Итак, мы перешли к сотворению человека. Здесь так раз один из тех случаев, когда очевидно, что говорят два разных источника, два разных предания. Почему? В первой главе Бытия говорится о том, что Бог создал людей мужчину и женщину сразу, одновременно, а во второй главе Бытия приводится довольно подробный рассказ о том, как сначала был сотворен Адам и только потом была сотворена Ева. Все, наверное, помнят, что Ева была сотворена из ребра Адама, хотя слово «ребро» можно переводить не только как «ребро», но и как «сторона» или «некоторая часть». Конечно, это явное противоречие; конечно, как скажут критики, это свидетельство двух противоречащих друг другу версий. По одной версии, люди сотворены сразу как мужчина и женщина, по другой – постепенно, сначала мужчина, потом – женщина. И это тоже особенность древних ближневосточных повествований. Такие вещи мы будем встречать постоянно. Приведу лишь один маленький пример. В истории про царя Давида в Первой книге Царств мы сначала прочитаем, как Давид был представлен ко двору царя Саула, стал его оруженосцем и придворным музыкантом, а потом – о поединке с Голиафом, где Давида никто не узнает. На тот момент он – безвестный пастушок, про которого не только сам Саул, но и никто при его дворе не знает. Это тоже формальное противоречие, а на самом деле  взгляд с двух сторон. С одной стороны – придворный, с другой – пастух. Библейское повествования, и вообще древневосточное повествование, описывают каждую сторону полноценно. Библейское повествование сначала подробно опишет одно, а потом подробно опишет другое. Это сравнимо с нашим богословием, когда мы говорим, что Христос полностью Бог и полностью человек.

В каком-то смысле мне кажется, что  так происходит и здесь: вначале описывается подлинное глубинное единство и равенство мужчины и женщины. Это не некая иерархическая структура, где женщина – друг человека. Мы знаем, что в средние века на западе на полном серьезе шли диспуты о том, обладает ли женщина душой. Это некоторые уже извращения, но тем не менее. В древнем мире нормально, что женщина – это друг человека, его собственность, его помощник, но, конечно, не человек. Само слово «человек» в большинстве языков означает «мужчина» (пр. англ. man).

Первая глава Бытия с самого начала нам говорит, что это совсем не так, что мужчина и женщина – это две стороны единого человечества, это две его половинки. Во второй главе фокус меняется. В первой главе дается общая панорама человечества, во второй – крупный план, конкретное повествование о сотворении человека. Сначала человек называет имена животным и оказывается, что среди них нет помощника ему под стать. Бог говорит: «… не хорошо быть человеку одному» (Быт. 2.18). Он в этом мире не может существовать в полной изоляции, и в животном мире никого не находится, и тогда Он создает такого же, но другого. Вот откуда это противопоставление полов. Да, можно сказать, что здесь в каком-то смысле отражена иерархия полов, потому что Древний Ближний Восток это ни в коем случае не территория феминизма, там женщина не равна мужчине, она ему подчинена. И отражая эту подчиненность во второй главе, Бытие в первой главе, тем не менее, говорит, что сущностно они равны. Да, социально женщина подчинена мужчине, она всегда чья-то дочь, жена, вдова, сестра, но сущностно она точно такой же человек. А вторая глава объясняет взаимоотношения между полами.

Говоря обо всем этом нельзя не упомянуть третью главу – историю грехопадения – где взаимоотношения между полами – это ключевой момент. О  грехопадении всегда существовало множество мифов, и согласно одному из них, плодом в Эдемском саду было яблоко, но нигде не сказано, что это было яблоко, просто некоторый плод. Согласно другому мифу, грехопадение было связано с началом половой жизни, но было ровно наоборот. До изгнания Адам и Ева пребывали в Эдемском саду, и только после грехопадения появляется необходимость жить в этом мире так, как мы  живем, в том числе необходимость зачинать и рождать детей. Хотя заповедь «плодитесь и размножайтесь» дана раньше. И вот здесь в истории грехопадения возникает довольно много вопросов.

Мы знаем из писаний апостола Павла, что грехом смерть вошла в мир и сегодня даже в учебниках биологии пишут, что только после грехопадения в этом мире появилось такое явление как биологическая смерть. Тогда совершенно непонятно, как жили животные до грехопадения, разве что принимать, что мир был сотворен за семь календарных суток и грехопадение произошло сразу после этого, и животные просто не успели умереть и не успели расплодиться в таком количестве, чтобы это стало проблемой. Но если не считать, что мир был сотворен 7000 лет назад за семь календарных суток, то остается непонятным, как же это так произошло. Что это был за мир, где до грехопадения никто не умирал? При этом животные как-то плодились, и размножались, и должны были заполнить собой все пространство планеты. На самом деле мы ничего толком об этом не знаем. Есть распространенное святоотеческое толкование, что мир Эдемского сада – это вообще не тот мир, в котором мы живем; кожаные одежды, в которые Адам и Ева облеклись после изгнания, возможно, это те кожаные одежды, которые мы даже в бане носим, то есть наши тела. Но мы ничего об этом не знаем.

Книга Бытия в первых своих главах написана языком древнего Ближнего Востока, а это язык мифологии и язык поэзии. И когда ее пытаются сегодня перевести на язык современных учебников, неизбежно возникают огромные проблемы. Я считаю, что этого абсолютно не нужно делать. Точно так же можно переводить на  язык учебников, например, поэзию Пушкина. И вместо «я вас люблю» давать описания того, что происходит в организме, то есть выброс ферментов в кровь, ощущение сердцебиения, дыхание сбивается и еще что-то происходит. Конечно, это нелепо. То чувство, которое названо любовью, имеет эти проявления, но говоря «я вас люблю» Пушкин и любой из нас имеет в виду совершенно не состав ферментов в своей крови. Точно так же и здесь, повествуя о грехопадении или о сотворении мира, автор Книги Бытия, как мне кажется, не пытается рассказать нам о порядке сотворения звезд, планет, растительности, животного мира; не пытается описать какую-то технологию грехопадения – где росло это дерево, какого размера были эти плоды, были ли в них семечки и что будет, если этот плод закопать в землю и вырастет ли второе древо познания добра и зла, каковы его плоды на вкус – кислые, сладкие или соленые. Он об этом абсолютно не думает и глупо задаваться такими вопросами.  Это язык мифа, а «миф» – это не значит вранье, это, скорее, – поэзия,  рассказ об этом мире в образах. Как икона – это не фотография, икона – это представление реальности на особом языке, на языке иконописи, который отличается от языка фотографии. Если бы можно было сфотографировать святых, они бы выглядели совершенно иначе. Или, скажем, фотографии новомучеников в их следственных делах – это не то же самое, что написанные иконы. Так и здесь. Это своего рода словесные иконы. Мы вообще не знаем, что это за дерево познания добра и зла, что это за древо жизни, какими они были, как они выглядели, но мы знаем, – и об этом наверняка вы очень много читали и видели в самых разных формах, –  как происходит  грехопадение.

Сначала змей задает вопрос и в нем уже переиначивает волю Божью: «Правда, что Бог не разрешает вам есть никаких плодов в этом саду?» (Быт. 3.1). То есть вместо того чтобы сформулировать правило о том, что Бог не разрешает есть плоды конкретного дерева, он начинает с тотального запрета и в итоге получается некое издевательство: посадил людей в сад и не дает им вообще ничего есть. Женщина говорит, что заповедано их не есть и даже не прикасаться, то есть тоже добавляет к этой заповеди, но тем самым как бы оберегает себя: если прикоснусь, уже на полпути к падению, к тому, чтобы съесть плод. Потом змей говорит, что отведав плода, люди станут как боги. Извечная мечта человечества – стать как боги, но стать простым и легким путем: что-нибудь съесть, какие-нибудь таблетки для того, чтобы стать богами. Или как у Алисы в стране чудес, которая ела пирожки и пила микстуру, чтобы стать больше или меньше, чтобы  сделать то, что человек не может с собой сделать. Далее рассказывается история про то, как женщина дает плод Адаму и его соблазняет, про то, как Бог взывает к ним и спрашивает Адама: «Где ты?», оставляя ему возможность для покаяния. «Где ты?» это не только географическая локация, но это и призыв задуматься о том, где ты, в каком ты положении. Где ты сейчас находишься? Что дальше с тобой будет? Адам испугался, хотя до этого общался с Богом напрямую и абсолютно Его не боялся. Теперь он чувствует свою постыдную наготу, хотя до этого как младенец или маленький годовалый ребенок совершенно не стесняется ходить голышом. Сначала люди не стыдятся своей наготы, но потом видят в себе какую-то грязь и уродство и скрываются от своего Творца. Они начинают переваливать ответственность друг на друга и, в конечном счете, на змея. Я не буду все это пересказывать подробно, потому что наверняка все об этом знают.

Встает вопрос: почему в Книге Бытия об этом сказано так мало? Мне бы, например, очень хотелось прочитать в начале Книги Бытия про того самого сатану, про которого так любят говорить сегодня, прочитать историю его грехопадения, ведь история падших ангелов – это важная часть сегодняшнего богословия. А здесь – только змей, тоже некий мифологический образ. Вместо того, чтобы объяснить нам все про этого падшего духа, он упоминается только в виде некоторого змея. Мне бы очень хотелось гораздо подробнее прочитать про историю сотворения мира, разобраться с этим Большим взрывом, разобраться, что это за дни творения. То ли правда еще 24 часа до появления солнца и луны, но это значит, что их как-то отсчитали; то ли это огромные периоды в миллиарды лет и тогда вполне возможно, что современная физика не противоречит Писанию. Но ничего этого нет. Библия говорит нам очень-очень мало.

Если задуматься, вне зависимости от того, сколько бы ни существовал этот мир – сотни тысяч лет или десятки миллиардов – в Библии мы имеем лишь очень небольшой срез  этого времени,  здесь говорится лишь то, что действительно необходимо, а все детали оставляются на потом. Все детали оставляются для любопытства человека, для его поиска, если хотите, для умолчания. В частности – история грехопадения сатаны. Ее даже в Новом Завете подробно не найдешь. Там говорится, что он пал с неба, но так подробно и развернуто, как в современном богословии, даже в Новом Завете нет. Почему? Да, наверное, как раз потому, что человеку не так нужно об этом задумываться. Ему нужно совершенно четко знать, как со змеем разговаривать, поэтому вот это приведено в деталях. Нужно знать, как он проникает в тебя, как ты принимаешь его волю, как ты начинаешь ее исполнять. Вот это – очень важно для человека, а предыстория о том, как змей дошел до жизни  такой, – это змею нужно знать или тому, кто будет его сражать в конце времен, но это не мы. Прикладного змееведения в Библии очень немного. Здесь говорится о том, как вести с ним диалог, или, вернее, как его не вести; как этот диалог заставляет тебя исполнить то, чего он от тебя хочет.

Возможно, это справедливо и во всех остальных отношениях. История сотворения мира сообщает нам совсем не детали, которые мы бы хотели знать, которыми мы бы могли потом размахивать и говорить, да мы все про это знаем, вот тут про это написано, и сейчас мы вас, атеисты, будем больно бить. Сегодня это все более популярная точка зрения. Нас же призывают узнать об этом мире то, что касается лично каждого из нас: что есть Творец, что мир сотворен Его словом, что он назван, что это не просто некая внешняя форма или звук, который мы используем в речи для коммуникации, что это отражение замысла Творца о каждой части этого мироздании, что это мироздание развивается и усложняется, что оно воспроизводит само себя, что все это по воле Творца, что человек изначально был поставлен в этом мире не просто потребителем, но тем, кто будет возделывать эту землю. Еще не в поте лица, но человек имеет место для приложения творческих усилий как соправитель. В Древнем мире, в частности в Римской империи, был обычай назначать соправителя. У нас это недавно тоже произошло. Есть один правитель, но он держит при себе второго, и когда первый отойдет от дел, второй начнет исполнять его обязанности. Это обычная практика. В каком-то роде человек в Эдемском саду уже играет эту роль соправителя. Он не сотворец, но отчасти получает полномочия Творца.

Это мы видим в самых первых трех главах Книге Бытия,  если мы, хотя бы отчасти, стараемся взглянуть на этот текст  глазами, которыми смотрели и слушали его первые читатели, а не теми глазами, какими сегодня на него часто смотрят, не видя этой дистанции и рассчитывая, что этот текст написан так, как пишутся тексты сегодня.

Для того, чтобы понять Книгу Бытия, очень полезно бывает почитать литературу того времени, хотя бы те же самые вавилонские мифы, месопотамские поэмы о языческих богах, об взаимоотношениях и битвах межу ними. Эти герои есть и в Библии, например, в Библии есть Левиафан, а в месопотамских мифах есть летающий змей Лотану. Читая эти тексты, начинаешь действительно  видеть, на каком фоне возник этот библейский текст, что он говорил людям той эпохи, что он хочет сказать нам, что в этом тексте вневременное и не зависит от того, считаем ли мы землю плоской или шаром, который вращается вокруг своей оси и вокруг солнца и сколько миллиардов ему лет.

Вот вкратце то, что я хотел сказать и, наверное, как обычно имеет смысл задавать вопросы и высказывать свои суждения.

Отец Алексей: Я бы хотел в дополнение к предложению Андрея Сергеевича познакомиться с древними мифами и сказаниями  обратить ваше внимание на книжку Мережковского «Тайна трех», в которой он очень глубоко пытается проникнуть в языческие интенции богопознания. В этой книге Мережковский очень подробно разбирает шумерские мифы, египетские сказания… Он исходит из того, что древнейшие человеческие интенции богопознания, ощущения близости Бога, ощущение его постоянного участия в жизни человека имели свое выражение в этих языческих мифоформах. Конечно же, – языческие. У нас сложилось такое представление, что все языческое – это бесовское, все языческое – это изначально ложное, все языческое – это то, что противостоит истинному единобожию в библейском его понимании. Во многом этому способствовал и сам Ветхий Завет. То, о чем сейчас сказал Андрей Сергеевич и то, что Мережковский изложил в своей книге, – это очень интересно. Не всему в книгеМережковского следует доверять, как последней истине, его текст во многом – это поэтическое рассуждение и рассуждение философа, он поэт Серебряного века со своим глубоким и разнообразным внутренним миром, со своими собственными «тараканами». Надо понять, что это произведение не богословское, но, тем не менее, это очень глубокое произведение, разбирающее возможность отражения или отблеска какого-то зернышка истины, которое хранилось всем человечеством, во всех группах тогдашних цивилизаций. Это бесконечно интересное рассуждение.

Александр Дворкин: Если говорить о более современных писателях, то следует упомянуть точку зрения Люиса, который считает, что языческие боги – это некоторое искаженное представление о Боге.

Отец Алексей: «Пока мы лиц не обрели» – это один из его пересказов мифа, в который он попытался вложить христианское видение мира, Бога и человека.

Александр Дворкин: Ровно как и его «Космическая трилогия».

Андрей Десницкий: Если о книгах, то я называл разные тексты. Есть очень хороший сборник, но его уже трудно найти в продаже, он называется «Когда Ану сотворил небо», это сборник современных русских переводов вавилонских и шумерских текстов. Там есть и самые основные отрывки из «Энума Элиш»… Забавно, что само название сборника – «Когда Ану сотворил небо» – это начало одного из текстов, а именно заклинание против зубной боли. То есть для древнего человека мир был очень цельным. Что надо сделать для того, чтобы заклясть зубную боль? Надо рассказать историю сотворения мира и, в том числе, историю сотворения червя, который грызет изнутри зубы, потому что его тоже сотворили боги и посадили внутрь зубов и тогда, зная его историю, ты можешь с ним справиться.

Отец Алексей: Эти произведения способны разбить наше плоскостное мышление о времени Ветхого Завета. Ну, например, нам кажется, что история грехопадения Адама и Евы – это последовательная история действий, которые совершаются в течение очень короткого периода времени. Вот, пошла Ева погулять в сад, вот змей с нею поговорил, и буквально через 10-15 минут все это совершилось. В нашем сознании это история проворачивается будто некая мультипликационная картинка. Это описано как действие.

Помню, я был в одном приходе, и там тоже была беседа, после которой стали задаваться вопросы. И там были два человека из типа вечных спорщиков, один из них физик, другой – биолог. Как же так, говорят они, мы же говорим, что весь мир был прекрасен до грехопадения, и именно с грехопадением в мир вошло зло и смерть, а на самом деле  все искажение мира произошло еще до грехопадения? Ведь животные уже тогда ели друг друга! Я спрашиваю, почему? Ну как же, говорит биолог, ведь нашли же остатки динозавров и обнаружили у них в желудках не до конца переварившихся мамонтов, значит они еще до грехопадения ели. Ведь это было сколько-то там миллиардов лет назад, то есть 60 миллиардов лет назад они уже ели друг друга. Они предполагали, что эти динозавры существовали до человека, а человек появился позже. Они не предполагали, что само грехопадение, что сам процесс распада мира через отдаление человека от Бога, что сам процесс искушения человека –  во времени такой же непознаваемый, как момент самого творения мира, что момент этой реакции расщепления мира после грехопадения тоже мог идти не три секунды, а миллиарды и миллионы лет. Сам момент отторжения человека от Бога, вкушение этого плода, движение к этому плоду – это не какие- то временные вещи, это вещи глубоко онтологические, глубоко смысловые, которые позволяют нам заглянуть в смысл происходящего, но отнюдь не во внешнюю форму.

Рациональное сознание Просвещения научило нас отождествлять форму с содержанием. Мы видим форму и сразу думаем, что форма и есть подача смысла. Но форма – это есть некое внешнее содержание этого глубочайшего смысла, форма в данном случае случайна, форма – вторична, первичен смысл. Если мы не отрешимся от этого, читая Ветхий Завет, мы все время будет претыкаться на самых простых и глупейших местах, мы все время будем впадать в какое-то недоумение и не сможем пойти дальше.

ВОПРОС: Скажите, пожалуйста, как соотносятся родословие, приведенное в Евангелии, где написано, что родословие ведется от Адама. Если мы берем это как процесс, то как это соотносится с тем, что евангелисты писали родословную практически от сотворения мира?

Андрей Десницкий: А, собственно, в чем проблема? У нас и в Библии есть подробная родословная в Книге Бытия, там приводится подробное перечисление, кто кого родил и, глядя в Книгу Бытия, Лука это и писал.

Отец Алексей: Адама все-таки можно воспринимать как всечеловека, как некий род – и такие толкования имени Адама существуют,  –  и можно воспринимать его как конкретную личность. В данном случае Ветхий Завет показывает нам Адама и Еву как личностей, но опять-таки не дает нам препятствий, пределов к тому, чтобы мы рассуждали об этих вещах немножечко иначе. Есть Адам, от которого происходит человеческий род, в этом ни у кого нет сомнения. От рода ли происходит человечество, от конкретного ли человека – неизвестно, но источник известен, это – Адам. Поэтому он стоит в начале родословия. Мне кажется так.

Александр Дворкин: Я совсем не генетик, но я читал выводы современных генетических исследований, где утверждается, что все человечество все-таки произошло от одной пары.

Отец Алексей: Я сам придерживаюсь этой точки зрения. Для меня гораздо проще, понятнее и яснее представление об Адаме как о конкретной личности. Но  зная, что мы говорим о вещах, которые не просто праисторические, а которые вообще – вне истории, не исключаю каких-то вещей, которые могут быть за пределами нашего знания.

ВОПРОС: Вы говорили о древних поэмах, в которых содержатся подобные рассказы… Что это все-таки: некая память наших предков о том, что было, и они просто по-разному об этом рассказываю  или что-то другое? Почему это встречается  в этих преданиях?

Андрей Десницкий: До потопа мы сегодня не добрались, а это тоже очень интересная история. Потоп – это, пожалуй, первая история в Книге Бытия, которая накладывается на известную нам историю земли. История грехопадения Адама и Евы никакого отношения к геологии не имеет,  как это было – наука ничего не знает. Про потоп мы кое-что знаем, как могло происходить, что происходило, что не происходило, и это порождает определенные проблемы.

ВОПРОС: Человек давал имена животным, а Адаму и Еве дал имена сам Господь, верно?

Отец Алексей: Нет, Еву назвал Адам.

ВОПРОС: А кто назвал Адама?

Андрей Десницкий: Дело в том, что имя «Адам» означает «человек». А насчет имени Ева сказано так: и дал ей имя Ева, потому что она стала матерью всех живущих, ее имя созвучно слову «жизнь».

ВОПРОС: Человек был создан в красивом обличье? Или когда его изгнали он стал страшным, а потом стал…

Отец Алексей: Судя по антропологическим находкам, после грехопадения он был еще хуже, чем мы сейчас. Посмотрите там на каких-нибудь неандертальцев, питекантропов, ужас же какой-то! Как на это смотреть?!

Отец Александр: Лысые, бледные, ни надбровных дуг, ни выдающихся челюстей…

Андрей Десницкий: Опять же если принимать представление о кожаных одеждах как о нынешних телах, то в этом мире нет никаких останков Адама и Евы до грехопадения, никаких останков совершенных людей. Это все тогда происходило в каком-то совершено ином мире, не на планете, где мы живем. Мне как раз эта точка зрения близка.

Отец Алексей: С другой стороны Господь воплотился так раз в кожаных одеждах, не в тех которые были в мире до грехопадения.

Андрей Десницкий: Есть еще один очень интересный момент. Если принимать историю человечества, как ее описывает современная биология, то есть эволюцию гоменид, то куда поместить Адама и Еву? Например, неандертальцы, это кто? Это еще не люди, и к ним все это не относится? Или это уже какая-то ветвь, например, потомки Каина? На эту тему есть разные точки зрения. И согласно одной из них, если накладывать историю этой эволюции на библейский рассказ, то вполне вероятно, что неандертальцы – это потомки Каина. А кроманьонцы, то есть те, кто похожи на нас в современном смысле…

Александр Дворкин: Они уже даже красивые.

Андрей Десницкий: Я слушал доклад Светланы Бурлак, специалиста по происхождения языка. Считается, что говорить мог гейдельбергский человек – общий предок кроманьонцев и неандертальцев. У него уже был речевой и слуховой аппарат почти тождественный современному. До гейдельбергцев они говорить не могли, то есть такой речи как у нас не было у питекантропа, у него просто не было языка, как нет и у обезьян. У обезьян по-другому устроен язык, гортань и слух, они не могут ни воспринимать, ни воспроизводить человеческую речь. Напомню, что гейдельбергский человек – это реконструкция, таких людей нет в природе, по находкам костей восстанавливают образ существ, которые предположительно жили и были предками неандертальцев и кроманьонцев.

ВОПРОС: Я читала, что каждый человек имеет не то имя, которым его наградили родители при рождении, а то имя, которым его Господь вызвал из небытия. Что это за имя такое? Что это за тайна?

Отец Алексей: Об этом написано в Апокалипсисе.

Андрей Десницкий: Мне кажется, что это просто такое изложенное языком Ветхого Завета представление о том, что о каждом человеке у Бога есть замысел. Жизнь человека – это не случайное стечение обстоятельств, некоторое более или менее удачное исполнение замысла. Это некоторая идеальная личность, которая в нас в большей или меньшей степени может раскрыться. Я так это понимаю.

ВОПРОС: У меня есть диск Александра Авдеенко, посвящен Книге Бытия. Вам это имя о чем-то говорит?  

Александр Дворкин: Он оккультист.

Андрей Десницкий: Мне не говорит.

Отец Алексей: В свое время это был очень популярный толкователь Священного Писания…

Александр Дворкин: Да, с  большими оккультными тараканами…

ВОПРОС: Если мы воспринимаем грех – как первопричину разрушения мира. То в физическом измерении – это энтропия? А энтропия тогда заложена  в самом сознании?

Отец Алексей: В самом создании заложена свобода. А раз свобода заложена, то она определяет человеческое направление. Всякое отшествие от источника бытия, от источника жизни приводит к умиранию. Бог не сотворил зло, но зло в мире существует. Хотя Священное Писание нам об отпадении ангелов практически ничего не говорит, но это не вошедшее в Писание предание жестко сохраняется в достаточно определенном четком виде в качестве предания многие тысячелетий. Зло приходит в мир как искажение свободы. Искажение свободы, искажение всяческого порядка изменяет план бытия и приводит к умиранию.

ВОПРОС: Это у Исайи, да?

Отец Алексей: У Исайи там буквально одна строчка, все остальное – это исключительно предания, которые хранятся незаписанными с ветхозаветных времен. На самом деле удивительная вещь: это предание об отпадении ангелов, которое не входит в Священное Писание.  

Александр Дворкин: Вообще предание  - это то, что хранится в дописьменном виде, в письменном виде это уже…

Отец Алексей: Вот это предание осталось незаписанным. Заложенной энтропии тут нет. Заложенная энтропия себя всегда проявляет как закон бытия. Если она заложена, она будет себя проявлять всегда.

Отец Александр: Но мы верим в новую землю и в новое небо, а значит, верим, что это будет преодолено. Мы верим в бессмертие.

Братья и сестры, у меня не вопрос, а краткое сообщение. Помимо книги Бытия, которая сейчас читается во время Великого поста, на шестом часе читается книга пророка Исайи. За свечным ящиком есть новый 62-й номер  «Альфы и Омеги», в котором Андрей Сергеевич Десницкий представляет свой перевод этой книги. Могу сказать за себя, что во время богослужений первой седмицы Великого поста следил за чтением по новому переводу. Очень вам рекомендую и прошу иметь в виду, что он есть. Он нисколько не богослужебный, но он и не претендует на это. Но он очень помогает понять смысл и значение книги пророка.

Отец Алексей: Наше богословие говорит об Адаме и о том даре бессмертия, который был дарован всечеловеку Адаму таким образом, что Адам был создан не смертным и не бессмертным, у него была потенциальная возможность и того, и другого.

24.03. 2013

   Как читать книгу Бытия. 

Я стараюсь предложить некую общую перспективу того, как Ветхий Завет можно читать и понимать. Это не означает, что в рамках этого понимания перед вами автоматически откроются все двери, и сразу легко и без проблем придет единственно правильное понимание всех трудных мест. Этого не будет. Но,  возможно, этот подход поможет  разглядетьпроблемные места не с точки зрения нашего современного взгляда, не с точки зрения нашей бытовой морали и оценок, но в свете того, для чего и о чем эта книга вообще была написана. 

Сегодня я с высоты птичьего полета буду говорить о том, как вообще можно читать Книгу Бытия.

В прошлый раз мы немного говорили о том, что есть в Библии, и чего там нет. Мне кажется, очень важным вопрос, который мы часто забываем себе задать: чего нет в этом тексте? Например, в нем нет истории происхождения неба и земли с точки зрения современной науки и, слава Богу, что нет, потому что текущая теория через 100-200 лет безнадежно устареет и будет казаться такой же наивной, как сегодня нам кажется наивной история про трех слонов на черепахе. В Библии нет какого-то логического объяснения некоторых вещей, например, я уже обращал внимание на то, что свет появляется раньше, чем солнце и луна. Современная наука тяготеет к описаниям сложно работающих механизмов, где сначала возникает одно, потом другое.  В Библии же не столько  описан какой-то сложноработающий механизм, сколько объясняются принципы, по которым устроен этот мир: сначала нечто возникает, потом оно упорядочивается. Например, сначала свет – потом светила, сначала вода – потом моря и океаны, то есть сначала возникает вещество, а потом – какая-то его конкретная форма, в которой оно в этом мире присутствует. Есть и другие вещи, о которых мы не говорили.

Мы должны ставить Книгу Бытия в тот контекст, в котором она изначально находится. А именно учитывать то, что она входит в состав Пятикнижия, которое по-еврейски это называется Тора. «Тора» обычно переводят как «закон», но еще более верным переводом является «учение». Это не столько свод законов – хотя свод законов являются значительной частью Торы – это,  скорее некий установочный документ.

У каждой общины людей есть установочный документ. Я говорю не только о юридическом уставе, хотя каждая организация, в том числе приход, действует на основании устава. Я говорю о том, откуда вообще мы взялись, почему мы здесь чем-то занимаемся, зачем мы вместе. Если для христианской церкви таким документом, безусловно, является Евангелие и Новый Завет в целом, то для древней общины древнего Израиля таким документом является Тора, то есть закон или учение, в котором мы найдем историю возникновения этого самого народа. Для нас как для христиан это все сохраняет свое значение во всей полноте, так как мы называем себя Новым Израилем и об этом часто спорим с иудеями, которые говорят, что нет ничего нового под солнцем, но это уже отдельный разговор. Итак, Церковь себя называет Новым Израилем, но ведь если мы говорим «Новый Израиль», то надо понимать, что такое Израиль вообще, откуда он взялся и зачем он нужен. И вот Пятикнижие Моисеево или Тора это и  объясняет.

Но почему тогда Книга Бытия?.. Дальше будет Исход, Числа, Левит, Второзаконие, в которых действительно рассказана история возникновения израильтян как народа, их отношения с Богом, закон, который им был дан, и как они начали исполнять, а, вернее, не исполнять этот закон.

Кстати, удивительно, что эта книга очень критична, она совершенно не патриотична по отношению к собственному народу. Сегодня у нас принято говорить о патриотизме и державности, но обратите внимание, ветхий Израиль был в этом смысле вовсе не патриотичен. Там написаны такие жуткие вещи про самих себя, что сегодня это бы точно объявили какой-то враждебной деятельностью, запретили и убрали куда подальше. Например, описано, как, едва получив закон, более того, даже не успев его получить,  израильтяне его уже нарушают, соорудив золотого тельца. И далее везде на каждом этапе они не соответствуют своему предназначению и тем не менее Господь их терпит.

Итак, почему же Книга Бытия? В ней есть человек по имени Израиль, но израильтян как народа еще нет.  Почему же? Потому что израильтянам очень важно понимать, откуда они взялись. Сегодня мы можем прочитать во всяких книгах типа «Новой хронологии» Фоменко и Носовского, что русские были всегда, все пирамиды они построили, все империи они создали. Интересно, что в других народах говорят то же самое. Например, в «Рухнаме» – знаменитом произведении туркменского президента Туркменбаши – то же самое рассказывается про туркмен, которые изобрели всю цивилизацию, создали все государства.

Александр Дворкин: На самом деле это были армяне.

Андрей Десницкий: Ну конечно! Ничего подобного в Книге Бытия мы не находим. Казалось бы, надо сказать, что изначально все были евреями, в иудаизме потом возникнет точка зрения, согласно которой Адам был евреем и говорил с Богом по-еврейски.  По-еврейски же все диалоги написаны! Значит, по-еврейски они и говорили.

Но в Книге Бытия этого нет, в ней рассказывается история человечества,  в которой еврейский народ не выделяется как что-то суперценное и суперзамечательное, но в которой есть его предыстория. Более того, эта предыстория ставится в контекст истории всего человечества. Мы знаем, что для архаичных народов самое привычное название своего народа – это «человек», это «люди». Можно привести много примеров, например, я знаю, что в переводе с чукотского «чукча» означает «настоящий человек». Подобное наблюдается в языках очень многих народов. Мы, например, говорим «немцы» про тех, кто не мы, кто разговаривать нормально не умеет. Существует гипотеза, что слово «славяне», или как раньше писалось «словяне», – это те, у кого есть слова и словесность. В Книге Бытия нет ничего подобного. «Адам» по-еврейски это не «еврей», это «человек». Слово «еврей» появляется поздно, оно происходит от слова «авар» /«переходить»/, это те, кто перешли Иордан. Вместо того, чтобы с самого начала рассказать, что евреи – это самый главный, самый великий и самый замечательный народ, они всегда были, они все построили, они все создали, Книга Бытия нам рассказывает про человечество, про то, каким оно было. В этом человечестве возникает некая одна линия, и мы к ней сегодня еще обратимся.

Что еще важно себе представлять, читая Книгу Бытия? Изложенные в Книге Бытия данные о человечестве на протяжении первых неизвестно скольких тысяч лет его существования мы сегодня часто пытаемся наложить на историю, которую нам рассказывают археологи, антропологи и палеонтологи. И ничего не получается. Да ничего и не может получиться, потому что это не рассказ о том, где какая ветвь была – где кроманьонцы, где неандертальцы – и вообще как это все произошло. Это рассказ совсем не об этом, это рассказ о каких-то самых главных вещах. Этими самыми главными вещами оказывается очень краткая история сотворения мира, очень краткая история грехопадения и история очень небольшого круга лиц, связанных семейными узами, ну и есть еще несколько вставных эпизодов на другие темы. Таким образом, оказывается, что все самое главное – очень камерное, домашнее и семейное.

Рассказывая об истории раннего человечества сегодня очень много говорят об эволюции гоменид, о расселении человечества из какой-то определенной точки, о возникновении цивилизаций. Евреям этим похвалиться было трудно, потому что на фоне других народов древнего Ближнего Востока еврейский народ не только малочисленный, но и крайне незначительный. Мы про чукчей анекдоты рассказываем, возможно, на древнем Ближнем Востоке рассказывали анекдоты про евреев, маленький народ, живущий где-то на окраине. По сравнению с шумерами и аккадцами, которые создали великую цивилизацию Междуречья, великий город Вавилон и другие города, по сравнению с египтянами, создавшими первую империю мира  и такую культуру, которой мы до сих пор восхищаемся, по сравнению со многими другими – ассирийцами, хеттами, с индийскими цивилизациями, с Китаем – евреи в общем-то никто и ничто с точки зрения политического веса и экономической значимости. И, тем не менее, именно они оказываются некой центральной линией для духовной истории развития человечества, к которой позднее все так или иначе будут прибегать. И вот об этом Книга Бытия – откуда они взялись, и как они относятся ко всему остальному человечеству.

Когда сегодня человек берет в руки Библию – на Книге Бытия это особенно удобно показать, но это касается и всех прочих книг, и Евангелия в том числе – он может подойти к ней по-разному. Один из способов – это метод воскресной школы, но «плохой» воскресной школы, для умственно-неполноценных детей. Библия нам рассказывает все, что нам надо знать, в ней все надо понимать буквально, кроме того, про что написано, что это не надо понимать буквально. Так оно все и было и все, что этому противоречит – злая ересь. Многие люди именно так Библию и читают, потом очень долго борются с фактами, поступившими в их головы не из библейского текста, не знают, как это согласовать, и некоторые из них переходят в совершенно другую крайность.

Согласно другому подходу, Библия и особенно первые главы Ветхого Завета – это предания о древних евреях, которые ничем не хуже тех же преданий чукчей или индейцев майя и к нам имеют не большее отношение. Просто одни люди нафантазировали, напридумывали себе всякого, а другие глупые люди приняли это за откровение, за божественную истину и теперь себя загоняют в дурацкие рамки фольклорного заповедника древних евреев. Это другой подход, причем переход от первого ко второму часто бывает стремительным.

Но есть и третий подход, наиболее распространенный в нашем нынешнем российском православии. Да, у нас есть Библия, она вон там на полочке стоит, а теперь давайте разбираться с более важными вещами. Она же есть на полке, все в порядке, стоит, может быть, мы даже иногда ее открываем. Может быть, этот подход – наихудший, потому что при нем мы к этому тексту относимся так, как будто его нет, как будто для нас он уже никакого значения не имеет. В христианстве появилась своя важная культура, история и прочее, а Библия – это некий архивный документ, две или три тысячи лет назад он имел значение, но сегодня он замещен гораздо более новыми и более нужными нам документами. Кто будет смотреть на исторические справки? Только любители архивной работы. Этот подход приводит ко многим важным и серьезным проблемам, которые в нашей нынешней церковной жизни становятся более очевидными, потому что не Священное Писание находится в центре нашей жизни. Святые отцы нигде не говорят, не читайте Библию, читайте нас, мы лучше об этом сказали. Ни один из отцов такого не говорит. Но сегодня сплошь и рядом именно эту точку зрения и предлагают, основываясь на 19-м правиле Трулльского собора и других вещах.

Если все-таки начать возвращать Писание на то место, которое ему в Церкви по праву принадлежит и которое за ним всеми без исключения отцами признается, то встает вопрос, как его читать. И люди часто мечутся между двумя крайностями: Библия, как абсолютно исторически точный документ, где все сказано как оно было детально – а тут данные науки, сведения историков и значит все – ересь – и Библия, как сборник древних мифов, который в чем-то поучителен, в чем-то интересен, но не играет никакой роли. И, может быть, уходом от выбора между этими двумя точками зрения и является стремление поставить Библию на полку и не обращать на нее внимания.

Библия в целом и Книга Бытия в частности – это текст, организованный  по своим правилам и принципам. Их не так сложно понять и увидеть, если не пытаться увидеть в Библии требования XX и XXI веков, если не пытаться применить к ней собственные критерии, как будто вечные и объективные, хотя на самом деле ничего вечного и объективного в этих критериях нет. Надо постараться понять, о чем и как она говорит, например, так как мы пытались сделать в прошлый раз – на фоне текстов того времени. В частности, говоря о Книге Бытия, мы можем посмотреть оставшиеся главы. О чем они говорят? Постараемся увидеть в них некую осмысленную структуру, не пересказывая сюжетов и не вдаваясь в многочисленные детали.

Первая и вторая главы рассказывают о сотворении мира и человека, третья рассказывает о грехопадении человека, а четвертая и последующие рассказывают о жизни того человечества, которое мы знаем, причем всего человечества в целом.

История всего человечества начинается с братоубийства, и это тоже очень интересная вещь. Для древних народов было характерно отношение  чужакам как к нелюдям, которых убивают, то есть убийство есть вполне нормальное занятия для любого древнего человека, но здесь Каин и Авель – дети одних родителей и потому всякое убийство есть братоубийство.  Вот какая идея стоит в самом начале истории человечества. Таким образом, задолго до введения заповеди «Не убий» вводится основание для этой заповеди. А почему, если мне так хочется? Еще в Средние века богословы всерьез обсуждали такую точку зрения: убивать – грех, потому что Бог велел не убивать, а если бы Он велел убивать, то было бы грехом не убивать. Вот такая вот софистика и схоластика. Но в Книге Бытия уже сказано, «где брат твой, Авель?» То есть убийство уже есть братоубийство, то есть убийство есть уже что-то такое, что противно человеческой природе и отношениям с Богом. И опять-таки грех братоубийства поставлен в тесную связь с религиозной жизнью – Каин убивает Авеля на религиозной почве, потому что Бог не принял его дар, потому-то Авелю «повезло» больше в его религиозной жизни, и их вражда основана на некоторых высших ценностях. Люди очень часто говорят, что Ветхий Завет жесток и полон крови, и это правда, потому что история жестока, и вплоть до наших дней мы видим в человеческой жизни очень много жестокости. Но здесь появляется и очень важная вещь о том, что касается убийства во имя Бога, о том, что касается братоубийства.

Затем мы видим историю развития цивилизации – это история потомков Каина. Оказывается, что цивилизация не столько от Бога, сколько от человеческого стремления найти в этом мире что-то новое.  Потомки Каина строят города, изобретают музыку, металлургию и многое другое. Здесь же появляется некоторых герой Ламах, который говорит, что он убьет того, кто его ранит. Он прекрасно знает ту цену, которую пришлось заплатить Каину – проклятье, – но он, тем не менее, готов следовать именно такой логике. Ну а дальше повествование возвращается к линии Сифа, или Шета, как он называется в новом переводе, потому что именно так оно звучит по-древнееврейски, то есть к той линии человечества, которая не несет на себе этого проклятия.

Первая известная всем история о человечестве – это история всемирного потопа, 6-я глава и немножко дальше. Именно история всемирного потопа в XVI веке была точкой преткновения между наукой и верой. Ученые открыли, что с точки зрения современной науки земля никогда не была полностью покрыта водой, а если была, то непонятно, откуда эта вода взялась, и куда она делась. Мы знаем, что самые высокие горы в мире достигают 8 с лишним тысяч метров, так какое же количество воды необходимо для того, чтобы покрыть эту территорию? Было и много других естественнонаучных данных, которые не согласуются с этим повествованием о потопе.

Возникает очень много разных теорий о том, как это было. Самая простая теория – все это чудо, а если так, то объяснять вообще ничего не надо, чудо оно и есть чудо. Но здесь придется представлять себе довольно много чудес, хотя бы вот какой факт: для того, чтобы Ною собрать всех живых существ, дышащих воздухом, пришлось бы объехать весь земной шар, потому что их действительно миллионы видов и большинство из них живет на очень небольшой территории. Что делать с этим?

Пытаются подобать некоторое событие, которое могло действительно быть в истории земли, как ее реконструируют ученые, и которое могло соответствовать всемирному потопу. Например, 5-6 тысяч лет назад произошел прорыв Босфора. Был ледниковый период, когда уровень мирового океана был на 100 метров ниже нынешнего, потом ледниковый период закончился, вода стала таять, уровень поднимался, но изолированные озера оставались такими, какими они были. Таким изолированным озером было Черное море. По мере повышения уровня Средиземного моря, в какой-то момент произошел прорыв в том месте, которое сегодня называется проливом Босфор и тут же огромная стена воды затопила ту территорию, на которой сегодня находится Черное море и смыла все, что там находилось. Это была колоссальная катастрофа, и люди, которые там жили, естественно, все погибли. Согласно другому предположению, само Средиземное море в свое время образовалось точно так же. Это была цепочка озер, которая в какой-то момент прорвалась, правда, сегодня ученые говорят, что это произошло более пяти с лишним миллионов лет назад, значит, человека в то время еще не существовало, если исходить из того, что мы знаем о человеке, и тогда это не согласуется с библейской историей. Впрочем, это сегодняшние оценки, может быть, завтра пересмотрят датировки образования Средиземного моря, и тогда будет другая картина.

Иной подход таков. Речь идет о какой-то совершенно огромной, жуткой, локальной катастрофе, в ходе которой был затоплен весь мир известный людям определенной местности, но не территория всего земного шара. Могут быть и другие объяснения, и всегда остается напряжение и противоречие между тем, что мы знаем из истории, реконструированной учеными, и истории, как ее представляет Книга Бытия и другие книги.

Можно воспринимать это противоречие как «занозу», которая либо не дает принять современную науку с ее гипотезами, либо библейское повествование с его однозначными моделями. Мне кажется, что совершенно не обязательно воспринимать это в категории «или-или». Есть два, и даже гораздо больше, языков описания действительности, два разных подхода: подход научный и логический, который оперирует данными и теориями, и подход, который в первую очередь связан со смыслом этого текста. И вот в этом отношении история потопа, особенно если сравнить ее с преданиями о потопе древнего Междуречья, очень четко показывает смысл этой катастрофы: человечество достигает такой степени нравственного падения, что с ним уже нечего делать, его уже невозможно перевоспитать. И это человечество уничтожается и сохраняется только  одна семья праведника.

Но есть и еще одна идея, которая здесь четко проведена. Эта идея удивительна для людей древности – это идея о человечестве как об одной семье. После потопа приводится подробная генеалогия сыновей Ноя и всех произошедших от него народов, и мы видим, что среди его сыновей есть предки практически всех народов, известных древним евреям. Там ничего не сказано про жителей Африки или Австралии, потому что евреи про них не знали, но все известные им народы там есть. И человечество – это одна семья, во-первых, потому, что в Адаме его корни, во-вторых, потому что его корни – в Ное. И от этого уже никуда не деться. Все народы принадлежат этой семье вне зависимости от того, как они себя ведут, кто из них друг, кто враг. Например, в истории мы видим историю проклятия Ханаана, которая  реализуется лишь тогда, когда израильтяне войдут в землю Обетованную. Но и Ханаан тоже член этой семьи, и он вовсе не дикий зверь, как это часто воспринимали люди древности. Европейцы совсем недавно еще именно так смотрели на индейцев и на африканских негров, не считая их людьми, да и гитлеровцы примерно так же глядели на низшие расы. Они такие же люди, просто они по-разному себя ведут, и с ними происходят разные вещи.

Далее мы видим еще одну необычную историю – история строительства Вавилонской башни, это теория происхождения языка и опять-таки интересная параллель с современной наукой, которая предполагает, что все человечество действительно когда-то говорило на одном языке, а потом языки стали разделяться. В частности в этом направлении много работал наш российский ученый Сергей Старостин. Реконструировать этот язык невозможно, по крайней мере, на современном уровне знаний. Чем дальше вглубь этих реконструкций мы погружаемся, тем меньше их достоверность. По оценкам  Старостина порядка 50 тысяч лет назад – то есть совсем недавно – человечество действительно говорило на одном языке, который потом разделился на разные. Казалось бы, это не ложится на библейскую историю, где это разделение произошло моментально, мы видим, что люди строят башню, Господь сходит и перемешивает их языки, вчера еще люди понимали друг друга, а сегодня уже перестали. С точки зрения лингвистов так не бывает, языки изменяются постепенно, и хотя наши предки разделились с предками полков или болгар довольно давно, но мы до сих пор многое понимаем в их речи, хотя прошло уже по всей видимости более тысячи лет.

И опять это не описание действительности с точки зрения какого-то логического анализа, это описание внутренней сути событий. Это описание единого человечества как одной семьи, которая начинает некий грандиозный проект – строительство башни до небес, которая должна была заменить по сути Бога, которая бы позволяла как по ступеням подняться на небо. И здесь тоже есть параллель с той историей, которую реконструируют археологи. Это зиккураты – храмы древнего Междуречья, которые выглядели как огромные ступени в небо и были очень высокими. И это было не только там. В центральной Америке были огромные храмы, по которым человек как бы поднимался в небо. Как это соотносится с библейским текстом? Да тоже не напрямую, не как описание некого исторического процесса, но как передача смысла: вот возникает некое великое государство, некая великая религия, которая пытается забраться в небо. Господь вынужден сойти на землю, чтобы вообще разглядеть эту «великую» башню, которую стоят «великие» люди, потому что с неба, очевидно, ее не очень хорошо видно. В этом тоже есть некая ирония.

А, может быть, у них вообще был единый язык не в том смысле, что все человечество говорило только на одном языке, а в том смысле, что язык у них был общий? Например, вполне вероятно, что не все сидящие в этой комнате русские, но все говорят по-русски. У всех граждан нашей страны вне зависимости от национальности нас есть общий язык – русский. Может быть, и у них был некий взаимопонятный общий язык, и они могли общаться друг с другом? С другой стороны, всегда ли непонимание связано именно с лингвистическим непониманием? Сегодня, когда читаешь всевозможные материалы о политике, об общественной жизни, люди ведь в упор друг друга не слышат и в упор друг друга не понимают, хотя у них один язык – русский. Очень  может быть, что строительство этого великого проекта привело к непониманию не в том смысле, что вчера люди говорили на каком-то одном лингвистическом языке, а завтра один по-китайски, другой по-чукотски, которые между собой ничего общего не имеют. Кстати, современные иудейские толкователи будут настаивать, что общим языком человечества был, конечно, еврейский, но этого в тексте нет. Это уже современные домыслы, можно с тем же успехом отстаивать ту точку зрения, что таким языком был русский или украинский. Может быть, дело не в том, что строители потеряли некий общий язык, и у них появилось множество разных языков, – этого здесь не сказано. Не сказано, что был один, а стало много, сказано, что они утратили понимание: «смешал их языки». Более того, интересно, что в 10-й главе, еще до рассказа о строительстве Вавилонской башни, рассказано о разных народах, в частности, в 5-м стихе сказано: «И у каждого из них свой язык», то есть разность языков упомянута в Бытии раньше, чем строительство Вавилонской башни, и это тоже о многом говорит. То ли здесь не хронологический порядок, то ли у них у каждого потом возник свой язык, как теперь это выглядит, то ли это указание на то, что не надо понимать все так буквально и примитивно, как мы часто это воспринимаем:  был один язык и - хоп! - разделился на многие. Может быть, это так раз об утрате понимания, что очень часто случается при строительстве грандиозных проектов. Сколько раз доводилось в жизни видеть, когда люди начинают строить нечто грандиозное, очень скоро они приходят к идее о том, что только я и мои единомышленники строят это грандиозное правильно. В Советском союзе все жили, и все знают, что происходило с троцкистами, уклонистами, бухаринцами, зиновьевцами и т.д. Хотя они тоже вроде бы строили ту же самую башню до небес, но строили не совсем так, как надо было с точки зрения победившей фракции.

Вот предыстория человечества, вот всего несколько очень странных эпизодов: история греха, история первого цивилизационного прогресса, который есть следствие братоубийства и средство выживания в этом мире. Это так и есть. Люди, живущие на блаженных островах в Тихом океане, где круглый год 25 градусов тепла, и вокруг растут кокосы и бананы, остаются на крайне примитивном уровне развития, – им незачем что-то развивать. А когда холодно и голодно, то поневоле начинает что-то придумывать. Затем следует история потопа, как история уничтожения этого человечества, погрязшего в немыслимых распутствах, затем – история великого проекта, который закончился развалом и разобщением, когда все разошлись в разные стороны и перестали понимать друг друга.

Казалось бы, все плохо, мы видим историю сплошного отпадения, как ни начни, а все кончается какой-то ерундой. Хотели как лучше, а получилось как всегда, – Черномырдин, по-моему, очень хорошо прокомментировал историю человечества, как она описана в начале Книги Бытия, хотя он не об этом говорил. Но в 12-й главе появляется Авраам, появляется личность.

 Смотрите, как интересно: до сих пор – это была история человечества и рассказ о том, что человечество все время что-то пытается сделать, а у него получается «как всегда», а тут появляется один человек, который вроде бы ничего не пытается сделать. Он не приходит и не говорит: «Так, сейчас я вам дам новую религию, так, сейчас я создам мировую империю». Всегда когда мы смотрим какое-нибудь кино, читаем какую-нибудь про великих людей, мы, как правило, видим людей, которые имеют очень большие амбиции. Например, Александр Македонский отправляется всех завоевывать, создает совершенно новую политическую структуру. Или Мартин Лютер, благочестивый монах, который понимает, что все не так и все переделывает. Про Авраама ничего такого не сказано. Он живет своей жизнью. Это история частного человека, которого с самого начала призывает сам Господь. К чему Он его призывает? Иди в землю, которую Я укажу тебя, от тебя произведу великий народ. Не строй никаких башен, не создавай никаких империй, не основывай никаких новых религий, просто делай, что Я тебе скажу. Все. Точка. И все будет хорошо. И дальше начинаются странствования Авраама. При этом Авраам не всегда ведет себя хорошо с нашей точки зрения,  например, он выдает жену за сестру и обманывает фараона, чтобы избежать неприятностей. Увидя красивую женщину, очень легко могут убить его, а женщину – увести. Ну, а как брат, он неопасен. Очень многие говорят, ну как же так Авраам себя некрасиво повел! Ну, во-первых, он повел себя некрасиво с нашей точки зрения, а во-вторых, нигде не сказано, что Авраам безупречный человек, нигде не сказано, что он ни в чем не согрешил, что он везде себя вел идеальным образом. Он вел себя оптимальным образом. Видимо, он находил единственный путь выхода из той или иной ситуации, но это не значит, что этот путь безупречен. Такое часто бывает и в нашей жизни, где тоже все отнюдь не идеально, и приходится находить какие-то варианты. Главное, что он действительно был с Богом, и это подчеркивается во всех историях, связанных с Авраамом.

Есть история про Содом и Гоморру, которую сегодня любят приводить как историю о сексуальных меньшинствах. Конечно, не без этого, но опять-таки не это главное. Это история о том, как ангелы (или Господь, и такие интерпретации есть) приходят к человеку, а человек… Что хочет сделать человек? Насытить какую-то свою страсть или похоть. И в этом случае все заканчивается очень плохо. Это контраст к истории гостеприимства Авраама, которую мы до сих пор видим на иконах Троицы. К Аврааму приходят ангелы, которые на вид как люди, и он принимает их как дорогих гостей, а потом оказывается, что это Господь его посетил. В ходе этой встречи он получает самое главное обетование – обетование о рождении сына. Вопрос не в том, какие у кого сексуальные предпочтения, тут еще нет ясновыраженного запрета, он появится позднее, в моисеевом законе, и будет очень строгим и подтвердится в Новом Завете. Это история о том, как человек относится к другому человеку, как к поводу удовлетворить свою похоть, или как к гостю, которого надо принять и с которым надо вступить в какое-то общение. И относясь так к человеку, человек на самом деле так относится к Богу и получает от Бога награду или наказание за свое отношение.

В Библии мы находим истории о каких-то таинственных войнах с царями того времени, о которых мы ничего не знаем, о встрече с Мельхиседеком, царем Салима, который часто отождествляют с Иерусалимом, но не обязательно, ведь Иерусалима как города тогда еще не было, хотя, возможно, было поселение на его месте. Авраам приносит Мельхиседеку десятину и тем самым показывает, что хотя он – самый главный праведник, хотя он – предок еврейского народа и многих других народов Ближнего Востока, но всегда есть кто-то, кто выше его. Потом в послании к евреям в Новом Завете Мельхиседек станет предтечей Христа: «ты иерей во век по чину Мелхиседекову» (Посл.  к евреям, глава 7). Оказывается, и выше Авраама всегда кто-то есть. Не надо думать, что если он такой замечательный, он есть некая абсолютная вершина мира.

Есть и много других историй, которые я не буду подробно пересказывать. Интересно, что это всегда истории семьи Авраама. Это история его наложницы Агари, от которой рождается сын Измаил. Это история о том, как ее изгоняет Сара, тоже не очень красивая с нашей точки зрения, но которая, тем не менее, позволяет задуматься о том, что не всегда удается все сохранить, иногда приходится от чего-то отказываться в жизни, – в частности, разрушить очень близкие отношения с этой самой наложницей во имя того, что для Авраама действительно важно – его жены и его сына от этой жены.

Конечно, это и  история жертвоприношения Исаака, которая христианами прочитывается как прообраз крестной смерти Спасителя. Господь велит Аврааму принести в жертву его собственного сына, и Авраам готов это сделать и уже заносит над ним руку, но в последний момент Господь его останавливает. И ведь это происходит не сразу, сначала происходит некоторое путешествие и восхождение на гору, то есть у Аврааама есть время подумать, есть время прочувствовать это все, это время понять. Это все не сгоряча. Тем не менее, Авраам на все на это готов, и в последний момент Господь его останавливает. Об этом тоже очень часто и очень подробно рассуждают. Зачем Господу было угодно испытывать Авраама? Неужели Господь не знал, что Авраам ему и так подчинен и покорен? Обычно на это отвечают так: Господь-то это знал, но Авраам не знал, до какой степени он доверят Господу. Да, может быть умственно он был на это готов, но пока он через это не прошел, пока он не обрел этот опыт  полной самоотдачи и полного самопожертвования даже не своей жизни, а жизни, которая дороже своей, он на самом деле не знал, что такое: целиком и полностью  доверять Господу. И опять-таки в Новом Завете эта история станет прообразом того, что произошло на кресте.

Конечно, нам может казаться странным, что вместо рассказа о великих империях древности, о каком-то продвижении по этому миру разных народов и предков евреев, рассказываются вот такие небольшие семейные истории. С другой стороны, потом Господь будет говорить о Себе, как о Боге Авраама, Исаака и Иакова, то есть не Боге великих империй и государств, не Боге каких-то особенно продвинутых религий, а такие религии были. С точки зрения многих современных исследователей египтяне фактически дошли до единобожия. Может быть, они явно этого не выразили, но вплотную подошли к идее о том, что Бог один. Тем не менее, Господь не с ними, Он с отдельным человеком. То есть вера Ветхого Завета – это, прежде всего, вера личная, эта вера Авраама, Исаака и Иакова, Бог призывает их для чего-то, хранит их на их путях и тех, кто за ними следует. Авраам не один, с ним Сара, с ним его семья, с ним его племянник Лот, который потом отделяется (история про Содом)… Это история неких событий, которые происходят в жизни верующего человека и его близких, некая прототипическая история или, скорее, набор прототипических историй о том, что вообще происходит в жизни верующего человека, в его отношениях с Господом.

Следующий праотец или патриарх, это Исаак, о котором мы знаем крайне мало. В Библии о нем практически ничего не сказано, лишь история его принесения в жертву отцом и история его двух детей – Иакова и Исава, которые враждовали между собой. Иаков, о котором мы читаем гораздо более подробно, это хитрец, который постоянно обманывает всех родных: родного брата, отца, да и Бога если и не обмануть, то, по крайней мере, по-другому распорядиться тем, что ему дано. Тем не менее, его история – это история человека, который постоянно с Богом спорит, который постоянно все пытается переделать, но от Бога не отказывается. Это не история богоборца в смысле атеиста, а богоборца в смысле человека, который возражает Богу. Отчасти это похоже на историю Иова, и в 32-й главе Бытия мы находим удивительную историю о том, как Иаков борется с неким незнакомцем, и потом этот незнакомец ему говорит, что он боролся с Богом. Дальше Иаков получает новое имя – Израиль – и все, что мы читаем далее в Книге Бытия, – это история его сыновей и, в первую очередь, Иосифа. То есть это тоже семейная история, история еще одного человека, который живет с Богом, но у которого не очень хорошо получается жить с братьями. Это история человека, который с самого начала несколько заносчив, самонадеян, наивен и проходит через очень серьезные испытания. Роман об Иосифе похож на современный приключенческий и авантюрный роман. Впоследствии Иосиф примиряется со своей семьей. История Иосифа – это история жестокого внутреннего конфликта: братья его предали и продали в рабство, потом попали в зависимость от него, но вместо того, чтобы их как-то наказать или хотя бы прочитать им лекцию на тему, что такое хорошо и что такое плохо, он ставит их точно в такое же положение, в котором они уже когда-то были – вынуждает их предать еще одного брата. Иосиф подбрасывает ему свою чашу и обвиняет его в воровстве, велит ему остаться рабом, а братьев отпускает с миром. Вместо того, чтобы согласиться с таким решением, братья берут на себя ответственность за его судьбу и старший брат принимает то, чего он был не готов принять во время истории с самим Иосифом, и тогда Иосиф им открывается.

Кроме того, история Иосифа – это и история о том, как вопреки всем человеческим действиям Господь обращает их ко благу. Иосифа продали в Египет, мерзкое с точки зрения морали преступление: нехорошо продавать брата в рабство. А в конце оказывается, что и это – ко благу, потому что это позволяет семье выжить в условиях обрушившегося на землю голода. Все истории патриархов оказываются историями о том, как человек действует по-своему, но если он старается согласовать свои действия с Богом и доверяет ему, то в конечном счете Господь обращает все ко благу этого человека и его близких пусть даже совсем не такими простыми и прямыми путями, как бы человеку этого хотелось.

Собственно говоря, Книга Бытия именно об этом. Конечно, в первую очередь, это – предыстория еврейского народа, рассказ о том, откуда они взялись, эти евреи. Они – предки Авраама, Исаака и Иакова, Иаков получает имя Израиль, и от него действительно произошли 12 сыновей. Кстати, интересный вопрос. Мы привыкли слышать о 12 коленах израилевых, но было ли их 12? У Иакова было 12 сыновей и одна дочь, дочь – это отдельная история. От каждого из 12 сыновей произошло по одному колену, а от Иосифа – сразу две – от Ефрема и Манассии. Фактически колен 13, но 12 такое священное число, что Ефрем и Манассия считаются одним коленом, хотя на самом деле их два. То есть тоже такая условность текста. Кроме того не считается Левит, потому что он не имеет надела. Итак, из текста следует, что колен на самом деле 13, а если смотреть на отрывки из более поздних кусков текста и частей Библии – например, Книгу Судей и Песни Девора – то там вообще совсем другой список. Есть некая условность текста: 12 – священное число. И есть некая реальность: может быть, на самом деле колен было 13, но мы будем описывать их как 12. Это даже не скрывается в тексте, это напрямую видится. Может быть, это дает нам подсказку о том, как читать эти тексты. История в них представлена не как набор фактов, а как осмысление этих фактов с точки зрения определенного богословия, в котором 12 – это священное число. Под этим же углом зрения можно смотреть и на другие вещи, тогда они будут нам описывать не столько набор неких сведений об истории древнего Ближнего Востока, которых здесь крайне мало, и уже тем более не из истории создания земли, когда и какие процессы происходили с ней, был ли потом всемирным и т.д, а как некое очень важное повествование о духовной истории человечества, об истории человечества с точки зрения истории его спасения, потому что с самого начала присутствует теория спасения.

В древности было много базовых теорий о том, зачем человек живет. Некоторые считали, что для циклического повторения: холод и зной, сев и жатва, кстати, это есть в истории после потопа. Бог обещает, что это не прекратится, что циклически это все будет происходить. Кто-то считал, что важна экспансия народов: мы захватываем все большие территории, мы побеждаем все больше врагов, мы их убиваем, эта точка зрения будет очень хорошо представлена во всяких сирийских надписях. Что делает в Римской империи настоящий царь? Завоевывает новые территории. Еврейский же народ с самого начала описывает свою историю как историю спасения.  Сначала история грехопадения, затем – истории патриархов, которые все время от кого-то спасаются. От египтян, которые сейчас заберут жену и уведут в гарем, от врагов, которые напали, от брата Исава, который сейчас налетит со своей большой бандой и все отберет и, вероятно, всех убьет, в Египте спасаются от голода, затем – от рабства – это уже Исход, которого сегодня мы не будем касаться. Евреи все время от кого-то спасаются.

Есть типовая шутка: что такое типовой праздник в иудаизме? Нас хотели убить, но мы выжили и поэтому давайте праздновать. И действительно, это так и есть.

В конечном счете, мы сегодня говорим, что библейская священная история – это история спасения и с самого начала она выглядит именно так.  Мы можем понимать это расширительно. Если книга начинается с истории грехопадения, то все частные истории спасения должны подводить к какой-то глобальной истории спасения от той неприятности, в которую попало все человечество. Это не просто история о том, как Авраам избежал убийства в Египте, или Иосиф избежал тюрьмы в том же самом Египте и т.д. Это история о том, как все человечество попало в какую-то очень большую неприятность в самом начале своего пути. И, вероятно, вся дальнейшая священная история – это история его избавления от этой неприятности, хотя еще и не очень понятно, как это произойдет.  Но Книга Бытия уже задает этот вектор. Сегодня мы говорим о христианстве как о вере в спасение – далеко не все религии об этом говорят, у всех очень разное представление о том, что есть высшая цель, может быть, общение с Богом или с потусторонними силами. Книга Бытия нам говорит о том, почему вообще возникла такая проблема. Бывает, что говоришь с людьми о христианстве и говоришь про спасение, а они удивляются: «От чего спасаться? У меня и так все хорошо».

Так вот, Книга Бытия, во-первых, показывает, что на самом деле есть от чего спасаться, во-вторых, сразу же ставит это во вселенский и всечеловеческий контекст, в-третьих, показывает, что история богоизбранного народа начиная с патриархов – Авраама, Исаака и Иакова – имеет прямое отношение к этой истории спасения, что это не просто их личные частные истории, но это то, что имеет отношение ко всему человечеству. Это некое зерно, брошенное в этот мир, которое постепенно прорастает в этих частных историях спасения, в этих частных событиях из жизни одной семьи, где не все в порядке, в которой творятся вещи, которые не в каждой семье творятся. Например, я не думаю, что те, у кого есть браться и сестры, регулярно продают их в рабство или убивают их, как Каин убивает Авеля. Скандально и неприятно, когда кто-то называет свою жену сестрой и т.д. Но это неважно. Этот мир полон вот таких истории, но есть нечто, что позволяет из этих историй выпутаться, и Книга Бытия, показывает на конкретных историях, как это можно сделать. Не столько хитростью, хотя хитрость имеет место,  не столько удачей, хотя удача тоже присутствует, сколько отношениями с Богом и отношениями с другим человеком, в котором ты видишь Бога, потому что никогда не знаешь, не сам ли это Бог, как это было в истории с Авраамом.

Вот такой вот краткий экскурс в Книгу Бытия и я бы хотел предложить вам ее перечитать под озвученным углом зрения. Часто спрашивают, а в каком веке жил Авраам? Есть разные датировки, единой точки зрения нет. Или: а как согласовать это все с какими-то другими данными о том же потопе? Я не знаю, и, наверное, в этом мире никогда и не узнаю, и не надо мне это знать. Я жду вопросов.

ВОПРОС: Вначале был звук. Без света он не может распространяться.

Андрей Десницкий: Звук? Не знаю, был ли звук.

КТО-ТО: Слово.

Андрей Десницкий: Ну, вот здесь много слов, а звука нет. Бог его знает, что там в голове рождается.

КТО-ТО: Нет, не в голове. Это совсем другое.

Отец Александр: А почему другое? Слово необязательно является сочетанием звуков, слово – это смысл. В Священном Писании ничего про звук не сказано. Следующий вопрос.

ВОПРОС: Очень сложно читать текст с той позиции, с которой вы предлагаете, то есть воспринимать ее как историю спасения человечества, не зацикливаясь на той конкретике, которая там есть. А она там есть – мелочная, с деталями… Вы говорите о некотором взгляде, который уже нужно иметь. Когда говорят: «старцы сказали», легко, взял и почитал. Это я должен понимать так, это - так. А когда читаешь книжку сам, и там есть детали, и есть конкретные описания, которые выглядят как описания исторических событий, читать так, как вы говорите – очень тяжело. Каким образом сформировать такой взгляд?

Андрей Десницкий: Я совершенно согласен с тем, что если детали есть, на них надо обращать внимание. Это просто сегодня я гляжу на текст с высоты птичьего полета и стараюсь дать общую перспективу этой книги. Деталей очень много, и некоторые из них невероятно важны. Собственно говоря, все они важны, просто мы не всегда видим чем, и поэтому обращаем внимание только на некоторые. Если мы сегодня возьмем книгу по истории древнего Ближнего Востока, которая казалось бы говорит о том же периоде и регионе, мы встретим в ней великое множество деталей: кто был фараон, в какие годы он правил, когда он воевал с хеттами, когда он воевал с кем-нибудь еще. Здесь ничего этого даже близко нет. Здесь фараон и фараон, как будто он все время один, и про него ничего не сказано, кто он был, из какой династии, как его звали. Пытаются понять, где фараон Исхода, где фараон Авраама, где фараон Иосифа. Мы знаем детали личной биографии Иосифа и только. Про государственное устройство Египта мы знаем одну деталь: когда начался голод, люди приходили к фараону за землей и таким образом он стал землевладельцем и приобрел себе всю землю в Египте. Вероятно, это было очень важно для евреев, которые сами были свободными землевладельцами, у них не было крепостного права, у них не было того, что вся земля в государстве принадлежит царю. Их цари были вынуждены торговаться и прибегать ко всяким нехорошим мерам, чтобы получить надел своего поданного (надел Навуфея). А в Египте вся земля – фараонова. Как такое могло получиться? Вероятно, именно поэтому так подробно описано, как это получилось. Мы не видим здесь тех вещей, которые мы видим в современных учебниках истории или того, что нас обычно интересует, когда мы читаем исторические романы или смотрим исторические фильмы. Но здесь есть великое множество деталей, которые показывают на гораздо более значимые вещи. Сегодня мы не обратили на них внимания, но в будущем, может быть, стоит выбрать какой-то эпизод и разобрать его подробно.

И еще одна маленькая-маленькая деталь.  Иаков бежит от своего тестя Лавана, и его жена забирает с собой домашних божков. Как же трудно расстаться с языческой религией! А потом Лаван бросается за ними в погоню, потому что у него этих божков – главное в хозяйстве! – украли. Рахиль прячет их от него причем прячет используя представления того времени. Считалось, что женщина с месячными нечиста, поэтому Рахиль садится на божков и говорит «у меня обычное, женское». И все. Лаван никак не может ее пошевелить и быстро уходит.  Вот история языческой религии, в этой мелкой и даже скандальной детали; вот вам, пожалуйста, история Иакова, который видит лестницу с восходящими и сходящими ангелами, а вот история тетушки, которая украла от отца домашних божков, села на них, прикрылась месячными, и отец в ужасе от нее бежит. Какие разные бывают религии! Деталь говорит невероятно много, но она не называет имен этих божков, не говорит о том, какие ритуалы совершались перед ними и т.д. Она в очень конкретных примерах описывает отношение к духовному миру.

Отец Александр: Тот подход, который Андрей Сергеевич сейчас излагает, не побуждает нас абстрагироваться и отрешаться от деталей, наоборот, дает нам возможность рассмотреть все эти детали, которые действительно нам очень тяжело и непонятно читать, в определенном ключе.

ВОПРОС: Откуда взять этот ключ? Я начинаю смотреть на текст самостоятельно, у меня нет той базы знаний, могут такие чудесные картинки возникнуть…

Александр Дворкин: Могут. И часто возникают у людей.

ВОПРОС: Значит каждому надо иметь богословское образование?

Андрей Десницкий: У меня нет богословского образования, у меня филологическое образование, но я понимаю ваш вопрос. Во-первых, сейчас очень много комментариев. Хотя на русском их немного. Полный комментарий на русском есть к лопухинской библии, которые сейчас уже устарели, да и 100 лет назад были не сильно хороши. Но есть много разной справочной литературы. То есть, если есть желание углубиться, есть что посмотреть: библейские энциклопедии, Интернет, где куча разных ресурсов, но дело даже не в этом. Я не привожу вам список литературы, мы не в университете, и я не буду принимать экзамен.

Во-первых, есть сам текст. Я не предлагаю ключ, который дает все ответы, у меня самого такого ключа нет. Я стараюсь предложить некоторую перспективу во взгляде на текст и советую задавать к нему примерно те вопросы, на которые он отвечает. Я не советую спрашивать Библию о большем, чем она говорит. Например, в каком веке произошел всемирный потоп, и как он был устроен? Откуда взялась   вода? До какого уровня она дошла? И т.д. Не задавайте эти вопросы, Библия на них не отвечает. Но задавайте к ней примерно те вопросы, на которые она может ответить. А для этого надо стараться воспринимать  этот текст с одной стороны, как текст древнего Ближнего Востока, и, с другой стороны, – как текст Церкви. В своих беседах я стараюсь показать, как это можно делать. Дальше уже – работа каждого, но ее всегда можно с кем-то уточнить, совершенно необязательно со мной.

ВОПРОС: Все замечательно. Мы взрослые люди, мы можем понимать, что есть некие допуски, но дети задают конкретные вопросы, что отвечать детям? Они спрашивают про конкретику, например про потоп. А как так могло получиться? Почему Господь допустил? Почему столько людей погибло? Взяли ли с собой всех насекомых?

Андрей Десницкий: Боюсь, что все ответы я вам сейчас не предложу, но мне кажется, что отвечать надо в первую очередь честно…

КТО-ТО: Честно?!

Отец Александр: Я думаю, что ребенку далеко не вся ветхозаветная история (например, история про Фамарь и Иуду) будет понятна, доступна, и интересна, и нужна. Но есть адаптированные версии. Так или иначе, ребенок в современном мире знает, что существует смерть и существует убийство. В библейской истории огромное количество убийств, и Андрей Сергеевич и сказал, что земная история человечества по сути начинается с убийства. Но разве Библия оправдывает убийство? Говорит, что убийца был праведником и исполнял волю Божью?

Андрей Десницкий: Такие места надо разбирать по отдельности.

Я уже говорил не раз и скажу еще раз: на Библию не надо смотреть как на текст для воскресной школы. В современном российском православии есть тенденция, согласно которой православие – это гламурные книжки про батюшек, которые молитвочки читают в монастыречках, и к ним прихожанчики приходят. Такого малинового сиропа у нас очень много. Библия не такая. И, может быть, действительно стоит сказать ребенку – конечно, смотря какому ребенку и в ответ на какой вопрос – да, во-первых, я многого не знаю, а во-вторых, Библия не описывает сладенький мир малинового сиропа, она описывает тот мир, который был, и в ней нет безгрешных персонажей, кроме сами знаете кого. Все остальные персонажи в том или в ином были неправы и иногда очень существенно неправы. Она описывает то, что есть, то, что было. Но то, что было, она не просто описывает… Вот нам сегодня очень интересно, убили ли Бориса Березовского или он повесился и так далее, но не это же главное в его жизни. Интересно посмотреть на его жизнь и подумать, вот надо же, как человек прожил, надо же, что с ним случилось, может быть, надо какие-то уроки из этого извлечь? И так же с этими библейскими персонажами. Это не столько история с подробностями, кто, как и кого зарезал и убил, сколько попытка увидеть в этих событиях некий смысл, увидеть, что бывает с человеком, и как это с ним происходит. А то, что убивают, да. И сейчас убивают.

Отец Александр: История о том, что исполнители воли Божьей становятся истребителями целых народов с одной стороны показывает, что расплата за грех – смерть, с другой, вероятно, ребенку будет полезно показать, что из двух зол выбирается меньшее, если мы изначально понимаем, что убийство это что-то невозможное и это противление воле Божьей. Что такое израильский народ как не исполнитель воли Божьей?

Андрей Десницкий: Я не хочу сейчас вдаваться в книгу Иисуса Навина, это отдельна интересная тема.

Отец Александр: Наверное, Книга Судей и книга Иисуса Навина…

Александр Дворкин: Дойдет до них дело, поговорим, давайте не забегать.

ВОПРОС: Те объяснения, которые мне доводилось слышать, не убеждают и не вызывают согласия и одобрения. Они вызывают некоторые печальные раздумья, но и все.

Андрей Десницкий: И это хорошо.

Александр Дворкин: Может быть, базовая идея в том, что Господь не говорит с народом на том языке, который народ не может понять. Он берет кучку беглых рабов и говорит с ними на том языке, который они понимают. Это язык грязи и крови, но постепенно через поколения Он планку чуть-чуть повышает.

КТО-ТО: Но опять же не все так просто.

Александр Дворкин: Конечно. Все вообще очень сложно.

КТО-ТО: Люди были наказаны за то, что убили не всех, а кого-то пожалели.

Отец Александр: Нет, они не пожалели. Историй о том, что кто-то наказан за жалость в Ветхом Завете нет.

Андрей Десницкий: Есть история человека, который забрал себе военную добычу.

Отец Александр: Есть история о том, что позарился на трофеи, есть история про то, как жители Гаваона обманули израильтян, втерлись к ним в доверие, прикинулись странниками, потом их хитрость раскрылась, и от них отвернулся военный успех. Я не вспомню, когда жалость – доброе человеческое чувство – было причиной гнева Божьего в Ветхом Завете.

Почему требовалось подвергать всю добычу заклятию, понятно с человеческой точки зрения: ты не воспринимаешь свои военные походы и успехи как средства для наживы. Ты выполняешь некую грязную и отвратительную работу, выкорчевываешь, выпаливаешь и сжигаешь, но ты не радуешься тому, что Господь за счет других тебя богатит, возвышает и дает всякие бонусы и плюшки.

Андрей Десницкий: У нас вышло время, но я бы хотел сделать последнюю реплику на эту тему. Когда сейчас начинаешь говорить о Ветхом Завете, сразу же к нему предъявляется ряд претензий и невольно начинаешь его оправдывать. Это всегда звучит фальшиво, как будто я пытаюсь вам продать какую-то кислятину, назвав ее отборным вином урожая тысяча девятисотого года: вы попробуйте, может быть, оно все-таки не очень кислое? Нет. Это неверный путь. Почему я начинаю с Книги Бытия? Можно ответить очень просто: это мифы древних евреев, они такие же, как и мифы древних чукчей, ацтеков и славян. Это доисторический эпос, люди были жестокие и глупые и что вообще это обсуждать? Можно ответить и по-другому: это – Священное Писание, смотрим на него стройно, вопросов не задаем, потому что это неблагочестиво. Оба ответа довольно глупы, на мой взгляд, хотя кому-то и годятся. Но есть способ попытаться понять, что это за книга, не торопиться ее судить и выносить окончательные суждения.

У меня нет ответов на все вопросы, которые можно задать к Ветхому Завету, у меня самого остаются вопросы. Чтобы понять эту книгу, надо вчитаться в самое главное. Я, например, пишу много статей и книг. Я обижаюсь на критику, когда берется одна строчка из того, что я написал и на нее идет уничижительная критика. Человек не прочитал, выдернул из контекста одну фразу и раскритиковал ее. Точно также можно выдернуть какие-то эпизоды из Священного Писания и начать их критиковать исходя из наших предпосылок. И поэтому мы начинаем с Книги Бытия именно потому, что я стараюсь предложить некую общую перспективу того, как Ветхий Завет можно читать и понимать. Это не означает, что в рамках этого понимания перед вами автоматически откроются все двери и разрешатся все проблемы и сразу легко и без проблем придет единственно правильное понимание всех трудных мест. Этого не будет. Но, возможно, этот подход поможет разглядеть проблемные места не с точки зрения нашего современного взгляда, не с точки зрения нашей бытовой морали и оценок, но в свете того, для чего и о чем эта книга вообще была написана. Все равно какие-то вопросы останутся. Я люблю такой пример: мы любим упрекать Колумба за то, что он не нашел Америки на глобусе, а поплыл наобум. Так во многом и Ветхий Завет. Колумб открыл Америку не сразу, трудно, Колумб не сразу понял, куда попал, заблудился и на обратном пути у него были разные катастрофы, но он открыл Америку, и она есть на наших глобусах. Ветхий Завет – это история открытия Америк, которых не было на глобусе того времени. Колумб поплыл налаживать торговый путь с Индией, но сделал нечто большее, чем то, что хотел. То же самое с Ветхим Заветом. Давайте не осуждать Колумба за его незнание Америки.

И еще. Вы предъявляете претензии к Ветхому Завету потому, что смотрите с высоты Нового. Если вы сопоставите Ветхий Завет с текстами современными ему, то картина будет совсем другая.

31.03.2013

Исход

Когда  читаешь книгу, всегда узнаешь о двух вещах: о том событии, которое в книге описано и о том человеке, который книгу писал: как он видел это событие? Всегда интересно читать мемуары и свидетельства современников, потому что мы видим не только ряд известий,  это всегда личный взгляд, и видишь разницу между ним и самим собой, в частности потому, что ты знаешь больше, ты  знаешь, чем все закончилось. Но тот человек, может быть, видел что-то чего не видишь ты. И Книга Исход это именно такая книга.

Книга Бытия – это введение к истории израильского народа, Книга Исход – это история о том, как он появился на свет, именно как народ. 

Андрей Десницкий: В прошлый раз мы говорили о Бытии, а сегодня поговорим об Исходе, а именно о первой его части, то есть о самом исходе, о том, как египтяне вышли из Египта. Cначала небольшое предисловие.

Все время натыкаешься на самые разные отзывы, мнения и впечатления людей. Я тут недавно очень повеселился, найдя в интернете очень живое объяснение, как ловчее анафематствовать еретиков: Кураева, Осипова, Десницкого, я думаю, что за этим столом есть еще несколько фигур, которые попадают в этот список, но начали с названных лиц. В интернете подбирались очень изощренные формулировки этих анафем. Не знаю, какому собору предлагается их принять или это так все и останется на уровне богов, где кто кого хочет, тот того и анафематствует.

Чувствуется некое напряжение. Как же можно читать Библию не по отцам? Поэтому я сейчас скажу самое главное: читайте Библию по отцам. Читайте отцов, там все сказано. Теперь я могу закрыть книгу и уйти. Беседы такого рода обычно именно так и заканчиваются.

На самом деле отцов читать, конечно, нужно. Я уже говорил, что сами отцы комментировали Священное Писание, и читать комментарии, не читая текста, к которому они написаны, бессмысленно – ты ничего не поймешь. Невозможно читать примечания к книге, не заглядывая в книгу. То есть читать можно,  но какой в этом смысл?

Читать Библию можно по-разному. У отцов мы часто встречаем аллегорические толкования. Кроме того, мы встречаем такие толкования и в богослужении, наверное, это ни для кого не секрет.

Вот мы сегодня будем говорить про Исход. Абсолютно любой богослужебный канон начинается с Исхода. Первая песнь канона – это песнь после перехода через Чермное море. Но значит ли это, что все эти богослужебные каноны начинаются с повествования и истолкования первых 10-15 глав Книги Исход? Нет, конечно. В них вообще ничего про это не сказано. В них берутся совершенно любые темы богослужебного года – праздники, святые… Но на образах из Книги Исход и других книг в основном Ветхого Завета рассказывается совершенно другая история. Можем ли мы понять эти другие истории, если мы не знаем Исхода? 

Мне кажется, что у нас это получится плохо. Можем ли мы интерпретировать Исход, читая каноны? Тоже, наверное, не очень получится, потому что нас будут постоянно отсылать к чему-то, но не к самому событию Исхода. В конце концов, сам Исход, то есть переход через Черное море, уже в Новом Завете толкуется аллегорически – как образ крещения. Нам привычно так говорить, когда мы читаем Библию, мы понимаем, что вот это – прообраз Христа, вот это – прообраз крещения, вот этого – еще чего-то и т.д. Так нам становится все понятно, но так от нас уходит текст Ветхого Завета. Если мы видим в нем набор прообразов, мы видим в нем некий винегрет, вот  огурчик, вот – помидорчик, вот еще что-то, по отдельности мы все распознали, но вкус целого блюда не ощутили. В нем присутствуют отдельные элементы, и мы их выбираем, но для того, чтобы целиком ощутить вкус, блюдо надо съесть, то есть надо прочитать Библию. 

Читать ее можно очень по-разному. Например, можно читать ее, имея в виду экзегезу отцов. Я делал это и, в отличие от многих любителей анафематствовать, читал и в оригинале, я видел, сколько полок занимают их труды и понимаю, что если мы начнем сейчас их всех систематически читать по пять-шесть часов в день, к концу жизни мы не успеем прочесть всех.

Отец Алексей: Ориген написал более тысячи книг.

Андрей Десницкий: Тем более, что переведено очень незначительное их количество. Но, даже читая отцов выборочно – по узкому вопросу, – сразу видишь, что полного согласия нет. Полное согласие – это Символ веры, который они обсудили, приняли, и это уже остается без вопросов. А к библейским книгам существует множество разных толкований, иногда спорных, иногда просто люди подходят с разных сторон, иногда они говорят, что возможно и так, и этак, и точно они не знают, иногда они обходят то или иное место молчанием. Творений святых отцов при всех их правильности, недостаточно.

Можно почитать сам текст и постараться взглянуть на него глазами человека Церкви, но человека Церкви не XXI века и даже не V века, а глазами человека ветхозаветной церкви, потому что Древний Израиль – это тоже Церковь, самое начало Церкви. Мы говорим, что христианская церковь – это Новый Израиль, и поэтому – не чужая, и поэтому Ветхий Завет – это не предания древних евреев наряду с преданиями древних чукчей и папуасов, а это история о том, откуда взялась наша Церковь. Наша, не чья-то. И тогда мы можем увидеть в этой книге то, чего бы мы не увидели, глядя на нее глазами современного читателя мифов и легенд древнего Ближнего Востока или благочестивого читателя, который хочет в ней видеть только аллегории и прообразы. В книге Исход мы видим историю рождения нашей с вами христианской Церкви, которая появилась потому, что существовала ветхозаветная церковь и был Древний Израиль. Книга Бытия – это введение к истории израильского народа, Книга Исход – это история о том, как он появился на свет, именно как народ.

Кроме того очень важно следующее. Сегодня нам иногда кажется, что Библия – это такая книга, которая описывает все объективно и совершенно, даны абсолютные истины. Еще бы! Если пойти в обычный книжный магазин, то там на полке будет стоять библия подводной охоты или библия строительства, сегодня почему-то библией называется объемный справочник, который рассказывает абсолютно все о данном предмете. В этом справочнике сказано все на эту тему, больше ничего не добавить, и это все изложено последовательно и непротиворечиво, по рубрикам. Но Библия это не такая «библия», это не «библия» верующего, где изложено абсолютно все, этакий расширенный катехизис.

Отец Алексей: И для неверующих такие есть.

Андрей Десницкий: Да, есть и для неверующих. Но такие книжки довольно трудно писать. Несколько лет назад у нас решили издать новый катехизис, но пока что о результатах ничего не слышно. Вот это должно быть систематическим изложением вероучения, а в Библии этого нет. Зато в ней есть история того, как Церковь сама на себя смотрела 2000, 2500, 3000 тысячи лет назад. И мы прекрасно понимаем, что сейчас она на себя смотрит немножко иначе, потому что она знает больше, потому что она прошла дальше, потому что состоялось Евангелие. У людей, которые писали Книгу Исход /или у этого человека, сейчас речь не о проблеме авторства/ Евангелия еще не было. Они могли о чем-то догадываться, что-то предчувствовать, но не более того. И очень странно думать, что в Книге Исход все изложено так, как изложили бы сегодня мы. Когда ты читаешь книгу, ты всегда узнаешь о двух вещах: о том событии, которое в книге описано и о том человеке, который книгу писал: как он видел это событие? Всегда интересно читать мемуары и свидетельства современников, потому что мы видим не только ряд известий, так как это всегда личный взгляд. Газетную хронику в этом плане читать не очень интересно. В мемуарах видишь, как человек себя ощущал в это время, и видишь разницу между ним и самим собой, в частности потому, что ты знаешь больше, ты  знаешь, чем все закончилось. Но тот человек, может быть, видел что-то чего не видишь ты. И Книга Исход это именно такая книга.

О чем еще говорит Исход для древнеизраильского народа, для ветхозаветной церкви? До сих пор евреи празднуют пасху, отмечая событие Исхода и само слово Пасха перешло к нам из еврейского. Это празднование, или застолье, которое начинается с диалога, когда самый младший член семьи спрашивает самого старшего, чем эта ночь отличается от всех остальных ночей года, и тот постепенно пересказывает ему событие Исхода. Смотрите, как интересно: он мог попросить дедушку рассказать про деяния наших предков, но он начинает с того, что мы празднуем некое событие здесь и сейчас. Чем же это событие отличается от обыденного круга дней? В принципе – это и есть смысл любого церковного праздника: чем сегодняшний день отличается от вчерашнего и завтрашнего. И дальше начинается история о том, откуда взялся еврейский народ и Израиль как народ, откуда взялась ветхозаветная церковь, ну и, соответственно, новозаветная, уходящая своими корнями в церковь ветхозаветную, но идущая дальше. И Книга Исход – это повествование для того, кто внутри, она принадлежит этому народу, это история о том, откуда же мы взялись и почему мы такие, и чем эта ночь, и эта жизнь отличаются от всего остального.

В этой Книге очень много вещей, которые сегодня мы бы, вероятно, изложили иначе просто потому, что мы живем в ином мире, у нас есть декларация прав человека и многое иное. Соприкасаясь с другими мирами, видишь, насколько повествование Исхода ближе человеку того времени и той культуры.

Я как-то читал путевые записки немецкого путешественника по Алтаю (фон Радофф), где он побывал в середине XIX века, где он описывает следующую встречу с туземцами в месте, где уже была православная миссия преподобного Макария Глухарева.  Он описывает, как пришел к вере один из алтайцев, и это произошло вовсе не потому, что ему рассказали про Евангелие, и вовсе не потому, что он проникся какими-то идеями. Он находился в своей юрте и по каким-то  делам позвал шамана, тот пришел и как ошпаренный выскочил из юрты, мол, не могу колдовать, потому что внутри сидит человек, у которого на груди – очень сильный амулет, и в этом амулете сидит очень сильный дух, при котором я ничего не могу делать. Алтаец ничего не понимает, заходит в юрте и спрашивает, в чем дело, и выясняется, что внутри сидит один крещеный человек с крестиком на груди. И алтаец понимает, что шаман не смог справиться  с этим маленьким амулетом, значит за этим амулетом стоит сила, значит их Бог – это действительно Бог. И Книга Исход именно об этом. О том, как вся прекрасная и замечательная египетская цивилизация, могучая, мудрая, знающая вещи, о которых евреи вплоть до новых времен не догадывались, египтяне уже знали. Они умели строить пирамиды, у них уже существовала высокоразвитая письменность. И вдруг вся эта цивилизация ничего не может сделать, вдруг оказывается, что какой-то маленький и очень примитивный народ повергает эту цивилизацию буквально в прах.  Значит это цивилизация действительно не такова, каков Бог. Исход именно об этом.

Прежде, чем говорить о Боге–любви, о смирении, об умалении или о чем-то, надо понять, что во-первых, Бог действительно есть, а во-вторых, что Он действительно велик. Богов много, и многие считают, что египтяне практически дошли до единобожия, остановились на пороге и поняли, что все боги это примерно одно. Разве что египтяне не разработали какую-то свою богословскую тему, но подошли к этому очень близко. Но им чего-то не хватало.  Книга Исход показывает, чего не хватало египтянам. В те времена евреи смотрели на египтян, как сегодня выходец из Сальвадора смотрит на Соединенные штаты Америки, как смотрит крохотный и незначительный народ с ничтожной территорией на великую империю. И вдруг оказывается, что у этого крошечного народа есть что-то такое, чего у империи нет.

Еще одна интересная вещь. Книга Исхода начинается с личной истории – истории Моисея. Конечно, у каждого народа есть свои герои, например, героем русских былин является Илья Муромец, а Нартовский эпос популярен на всем Северном Кавказе, его герои воют за народ, раздвигают границы, обеспечивают безопасность. Моисей – именно такой герой, стоящий у колыбели израильского народа, без которого этот народ не состоялся бы, во всяком случае, в том виде, в котором мы его знаем. История должна рассказать о том, что же это  за человек, как же это все состоялось. Илья Муромец 30 лет лежит на печи, а потом вдруг встает и всех побеждает – типичный русский герой, не буду пересказывать другие эпосы… С этой точки зрения история Моисея очень странная, так как это не история героического человека. Это история человека, в жизни которого действует Господь.

Отец Алексей: Это история заики.

Андрей Десницкий: История заики, да. Многие здесь видели мультик «Моисей», в нем многое придумано, но многое соответствует Библии. История начинается с того, что евреи живут в Египте и угнетены вплоть до того, что их младенцев убивают. В то время в этом не было ничего необычного. Младенец считался ресурсом, который можно по-разному использовать, например, можно от него отказаться, если есть угроза голода, или он не понравился. И вполне можно его со скалы сбросить – это нормальное действие, тем более тут младенцы чужаков. Моисей выживает чудом. Сначала его отказываются убивать при рождении повивальные бабки, потом родители отказываются бросить его в реку, а пускают по воде в корзинке, потом случайно оказавшаяся у реки египетская царевна его вытаскивает и прекрасно все понимая по человеколюбию его оставляет. Это история про то, как ничего не получилось, потому что все не совсем исполняли приказы. После второй мировой войны одного человека, которому довелось посидеть в нацистском концлагере, а потом сразу в советском, спросили, где было хуже. Конечно, в немецком, ответил он, там если сказали, что тебя завтра расстреляют, то тебя завтра расстреляют. А в советском – то у них патроны кончились, то у них караул отстал, то еще что-нибудь, и есть шанс выжить. В Египте был такой «советский концлагерь», в котором все смягчается, все не исполняется.  В истории Моисея нет ничего героического. Волею людей, которые были с ним рядом, он не только выжил, но и получилось так, что он был выкормлен родной матерью, потому что у нее была умная сестра. Кто забыл, перечитайте первую главу и узнаете, как.  Моисей вырастает при египетском дворе и становится образованным человеком. Смотрите, он получает образование противника. Вместо того, чтобы сказать, – Мы, евреи, самые крутые, чему нам у этих египтян учиться? – Моисей  получает воспитание и образование при египетском дворе, что очень ему пригодится в его будущей миссии. Но он помнит о том, что он еврей, и когда видит, как египтянин обижает еврея, идет путем индивидуального террора – убивает египтянина, прячет его труп и на следующий день видит, что еврея обижают уже сами евреи. В любом богатырском эпосе это было бы так: вышел он, победил всех врагов, разбил их, уверенно повел свой народ к победам. Здесь нет ничего подобного. Оказывается, что вовсе не египтяне являются основной причиной, и среди своего собственного народа есть те, кто обижают свой же собственный народ. Это не решается путем убийства всех, кто не такой.

Задолго до всевозможных революций – французской, российской и т.д. – это уже есть. Справедливость не восстанавливается насилием. А как сделать так, чтобы один не убивал другого? Вместо того чтобы разбить всех обидчиков, Моисей бежит, так как понимает, что он совершил убийство, и его могут преследовать. Он живет частной жизнью среди другого кочевого и полудикого народа, мидиамитян, отношения с которыми на протяжении дальнейшей истории не всегда были гладкими.  Женится там…

Смотрите, с самого начала Моисей даже не совсем еврей, он воспитан в Египте, жил в земле Мидиамской, то есть он – чужак. Вроде бы и еврей, но какой-то очень подозрительный, не тот. Сейчас очень много говорится о патриотичности и державности. Моисей подобен иностранному агенту, причем двойному агенту – египетскому и мидиамскому. Моисей пасет овец своего теста, то есть фактически работает наемным пастухом. И в этот момент ему является Господь. Это описано в замечательной третьей главе, которую обаятельно стоит прочитать, даже если уже читали. Господь является Моисею, отправляет его в Египет, а Моисей находит тысячу причин отказаться: он не понимает, Кто его посылает, он не знает, как об этом сказать. В конце концов, он то ли заика, то ли «не речистый», как переводят, в общем, публично говорить не умеет, в общем совершенно неподходящий.

Кто-то: Гугнивый.

Андрей Десницкий: Да, по-славянски гугнивый.

Отец Алексей: «Гугнивый» на самом деле это очень уничижительное слово.

Андрей Десницкий: В оригинале не очень понятно, но понятно, что говорит плохо. То ли у него фифекты фикции, то ли у него нет способностей к риторике. Господь начинает ему объяснять, разбивая одно возражение за другим. Здесь звучат очень интересные слова, которые потом будут многократно обсуждаться разными философами и богословами. Хорошо, говорит Моисей, я к ним пойду и скажу, что меня послал Бог ваших отцов, а они спросят, как его имя. Все очень понятно. Моисей то ли пытается заручиться поддержкой, получить какие-то доказательства, то ли пытается отговориться, мол, я даже имени не знаю.

Кто-то: Это все малодушие.

Андрей Десницкий: Может и так.

И Господь ему отвечает буквально: «Я есть, кто Я есть».  И потом добавил, «скажи, Яхве послал меня к вам». 

И сказал Моисей Богу: вот, я приду к сынам Израилевым и скажу им: «Бог отцов ваших послал меня к вам». А они скажут мне: «Как Ему имя?» Что сказать мне им? Бог сказал Моисею: Я есмь Сущий. И сказал: так скажи сынам Израилевым: Сущий послал меня к вам. И сказал еще Бог Моисею: так скажи сынам Израилевым: Господь, Бог отцов ваших, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова, послал меня к вам. Вот имя Мое на веки, и памятование о Мне из рода в род.

 То есть вместо того, чтобы назвать некоторое имя, он просто говорит о том, что Он есть. Может быть, это единственное, что для Моисея, израильтяна и любого верующего человека значимо. Сегодня очень много рассуждают о Боге, и, наверное, это правильно, о Его свойствах, действиях и т.д. Но когда Моисей спросил о самом важном, Господь ответил только, что Он есть. Интересно, что глагол «есть» не используется в еврейском языке как обычная связка, он используется редко и означает реальное присутствие.

Отец Алексей: По церковно-славянски это «сый».

Андрей Десницкий: Сейчас постараюсь об этом сказать. Церковно-славняский – это перевод через греческий, греки делали перевод, уже учитывая существующую древнегреческую философию, но по-еврейски даже причастия «существующий» нет. От этого выражения происходит четырехбуквенное имя, которое часто реконструируют как «Яхве» или «Ягве», но как оно произносилось, мы точно не знаем. Евреи перестали его произносить по заповеди «не произноси им Господне всуе», поэтому его точное произношение утрачено. Говорят, что у евреев есть поверие, согласно которому тот, кто его произнесет, обретет всемогущество. Не думаю, что это так. Во всяком случае, примеров этого мы не знаем. Может быть, просто никто не произнес его правильно? Один раз в год в день умилостивления  это имя произносил первосвященник.

Александр Дворкин: При этом он находился в Святая Святых, таким образом, его никто не слышал.

Александр Десницкий: В любом случае имя здесь дано, но оно дано не совсем как имя.  

Отец Алексей: Я хочу сказать, что в Синодальном переводе это слово переведено как «Иегова».

Андрей Десницкий: Итак, имя Бога. В то время в Египте существовало множество богов, и у других народов было то же самое: это еще один Бог, значит, у него должно быть какое-то имя. И в этом смысле имени нет, Он говорит лишь то, что Он есть, что Он присутствует. Одновременно, Он дает некоторое слово, которым ты, Моисей, можешь меня называть. Очень важно, что это имя не есть Его сущность. На языке современного православного богословия его имя есть энергия, оно есть что-то, что позволяет вступать с Ним в общение, но вовсе не есть выражение Его сущности. С этого момента начинается история о том, как по повелению этого Бога Израиль исходит из Египта.

Моисей не способен разговаривать, поэтому Господь посылает ему навстречу брата Аарона. И это тоже интересно. Ну, неречист Моисей, разве Господь не может сделать его речистым? Наверняка может, тем более что с Исходом связаны такие чудеса, что это будет мелочью по сравнению с тем, что произойдет дальше. Но почему-то Он считает нужным направить навстречу ему брата, то есть человеческий недостаток восполняется его братом. Как мы увидим из дальнейшего повествования об Исходе, Аарон не очень решительный, вот и получается, что один из них умеет говорить, а другой – принимать решения и приводить их в жизнь; один из них умеет общаться с народом, другой – с Богом. Вместо того, чтобы выбрать супермена, который умеет и то, и другое, или сделать человека таким суперменом, Господь посылает двоих и даже большее число, потому что потом появятся и другие. Такова ветхозаветная церковь, в которой нет суперменов.

У Моисея все равно остаются сомнения. В конце 4-й главы есть очень интересный эпизод, который можно было бы изъять, и никто бы никогда об этом не догадался. Моисей идет из Мадиама обратно в Египет, и по дороге на ночной стоянке пришел к Моисею Господь и хотел его убить. Тогда Цепора, его жена, взяла острый камень кремень, обрезала своему сыну крайнюю плоть и сказала, прикоснувшись к его ногам, – Ты мне жених через кровь. И Господь отступил от него. «Жених через кровь» – так она сказала про обрезание.

Отец Алексей: Замечательно! Как раз этот эпизод я хранил в своей памяти и думал, что если Андрей Сергеевич его не коснется, я обязательно о нем напомню. Мне этот эпизод кажется одним из центральных эпизодов этой части Книги Исход.

Андрей Десницкий: Этот эпизод довольно много толковали отцы, так раз этот эпизод я изучал в их толкованиях. Они не пришли к единому мнению, у них очень разные взгляды. Этот эпизод – маленькое окошко в тот мир, которое позволяет нам понять, как мало мы этот мир понимаем. Господь отправляет Моисея, чтобы он вывел из Египта свой народ, и тут же хочет его убить. Какая-то бессмыслица. Как? Зачем? Почему? Я не буду пересказывать все толкования, так как в кратком пересказе это займет примерно полчаса, я обращу внимание лишь на некоторые мелочи. Оказывается, у Моисея сын не обрезан! Может быть, с этим связано? Оказывается, Моисей, который должен вывести свой народ не соблюдает основную заповедь, которая когда-то была дана этому народу еще при Аврааме. Все остальное будет потом, закон еще не дан, даже 10 заповедей еще не даны, но обрезание уже дано. А Моисей не обрезал своего сына, по каким причинам он это сделал, мы не знаем, может быть, отложил это действие, может быть, из каких-то еще соображений.

Кто-то: Но Моисей сам не был обрезан.  

Андрей Десницкий: Это неизвестно.

Отец Алексей: Но это серьезное предположение.

Андрей Десницкий: Да, есть такое предположение, но это только предположение, а про сына ясно сказано, что не был. Господь хочет убить Моисея. Как нам понимать эту мысль? Посылает его и тут же хочет убить. И потом, если хотел, так убил бы, в чем проблема? И мы понимаем, что сталкиваемся с точкой зрения человека того времени, который чувствует приближение смерти – сердечного приступа, паралич из-за которого он не может действовать – и он относит это к Господу. Он понимает, что не без воли Господа это совершается, что есть причина. Не просто так это с ним приключилось, не просто так у него начались проблемы со здоровьем, это Господь хочет что-то с ним сделать. И его жена, Цепора, понимает то же самое, но действует интуитивно и инстинктивно, как часто действуют женщины в таких случаях. Она не рассуждает и не спрашивает, она берет первое попавшееся орудие и совершает обрезание. Кстати, то единственный в Ветхом Завете пример, когда это делает женщина. Моисей то ли растерялся, то ли был в таком состоянии здоровья, что не мог этого сделать. Она говорит непонятные слова про жениха через кровь, обращая их к Моисею. То ли он не был обрезан, и она вместо него обрезала сына, то ли здесь что-то еще.

Отец Алексей: Может быть, у мадиамцев был особый обычай. Например, через кровь заключать завет с Богом.

Андрей Десницкий: Может быть.

Кроме того, история очень интересно описывает, что с Моисеем происходило всю дорогу: его все время спасали женщины, начиная от повивальных бабок и матери до египетской царевны и собственной жены. Получается, что история израильского народа – это с самого начала история великих пророков и женщин вокруг них, женщин-членов их семей и просто женщин (например, повивальных бабок), которые действуют по какому-то своему разумению, исполняют какую-то свою женскую роль  и это…

Отец Алексей: Собственно говоря, это ветхозаветная песня Мариам, сестры Моисея.

Андрей Десницкий: Это будет потом, сразу после исхода.  

Кроме того этот эпизод – это предвестие исхода. Заранее становится понятно, что исход это вещь очень непростая и, вероятно, Моисей боится этого исхода. Зачем он вообще берет с собой семью? По одному из толкований берет именно потому, что не верит в успех исхода. Наверное, придется остаток жизни прожить в Египте, возьму-ка я на всякий случай с собой своих. А если бы он сказал своим, я сейчас евреев из Египта выведу, подождите меня тут, было бы ясно, что он верит в успех мероприятия. Может быть, не верит, и поэтому с ним в дороге происходит что-то такое, что заставляет его об этих страхах забыть. Может быть, с ним что-то случается – например, уже упомянутый сердечный приступ – что заставляет его понять, что есть только Один, кого надо бояться. И это не фараон, не обстоятельства жизни, а что-то совсем другое. Еще раз повторю, мы не знаем деталей этого эпизода, мы даже не понимаем смысла выражения «ты мне жених чрез кровь». Возможно, речь действительно идет о каких-то древних мадиамских обрядах и о седой старине. Но как этот эпизод «играет» в истории Исхода! При том, что он сюжетно совершенно не нужен, без него можно прекрасно обойтись. Одновременно мы видим глаза человека, который это описывает.

А дальше начинается очень интересная вещь, которая будет подробно обсуждаться в Новом Завете, речь идет о Моисее и Аароне перед фараоном. Хотя сначала они приходят к евреям и хотят их вывести из Египта, чему те совсем не рады. Они прекрасно понимают, что мы тут устроились, нам тут плохо, нас бьют и заставляют работать, но нас кормят и большинство из нас как-то живы, то есть жить тяжело, но в принципе можно. А что будет там? Как посмотрит фараон на наше желание уйти из Египта? Правда, они не говорят фараону всей правды, они говорят ему, что хотят пойти поклониться Господу, но и они сами, и фараон понимают, что как только они уйдут, назад их можно уже не ждать, то есть, что за этим поклонением последует освобождение. И фараон дает им двойную порцию работы, то есть, при том же производственном задании лишает их ресурсов – заставляет самих собирать солому. Это хорошо знакомый в нашей стране подход: если у кого-то возникают вопросы, то значит мало работает, и его надо загрузить работой, причем загрузить по-идиотски, то есть требовать того же, а ресурсов не давать. Этакое социалистическое планирование. Евреи ропщут.

В целом история Исхода – это история о том, как исход произошел вопреки всему: вопреки пожеланию фараона, вопреки пожеланию евреев, вопреки пожеланию Моисея, который сначала отказывался, а этот крохотный эпизод с обрезанием показывает, что и у Господа были причины не доверять Моисею, у которого оказался необрезанным сын. Но вопреки всем стандартным пожеланиям, исход все-таки произошел.

Далее подробно перечислены десять казней: вода, которая стала кровью, мухи, жабы, тьма и т.д. Для нас с вами эти истории могут звучать сказочно, и в них точно есть преувеличения, что показывает сам библейский текст. Например, когда речь идет про язву, то говорится, что у египтян погиб весь скот. Это 9-я глава, стих 6. Но дальше именно скот страдает от града, потом из скота погибают первенцы, то есть становится понятно, что погиб не весь скот. Выражение «погиб весь скот» – это сильное преувеличение. Мы в русском тоже часто говорим «весь день» или «все деньги» имея в виду значительную часть. Может быть, в описаниях этих казней есть некоторое преувеличение и в описаниях других деталей.

Но не казни самое интересное, самой интересной является коллизия, которая будет потом разобрана в новозаветном послании: нежелание фараона отпустить народ. Бог ожесточил сердце фараона. Как так? Если Бог ожесточил сердце фараона, то получается, что это Господь ответственен за то, что фараон не отпускает народ. Разве Он  не мог вложить ему иные мысли? И все бы прошло гладко. Но если за это отвечает Бог, то почему за это наказаны египтяне? Они-то здесь при чем? Это Бог так захотел, но почему он карает их? Если бы Он хотел, чтобы израильтяне вышли из Египта, мог бы явиться фараону и попросить его отпустить народ Его, а говорит это Моисей. При чем тут египтяне? Казалось бы, это один фараон ожесточился. Мне кажется, что это повествование Книги Исход на языке своего времени рассказывает о том, что сегодня мы называем антиномическим богословием, то есть богословием, которое связывает разные крайности и старается их каким-то образом примирить или объяснить, так что только одна крайность – это всегда неправильно. С одной стороны человек обладает свободой воли, фараон сам принимает решения, и сам несет за них ответственность, с другой стороны, все, что творится в этом мире, творится по воле Божьей, и поэтому ожесточение сердца фараона – это в какой-то степени исполнение этого замысла. Но это не значит, что фараон – игрушка в Его руках, что он самостоятельно не думает, и не чувствует, и за все, что он говорит или думает полностью отвечает Бог. 

Отец Александр: Меня раздражает предположение, что кто-то специально влияет на мою волю. Есть некий раздражитель, и я раздражен. Сердце фараона ожесточено тем, что Бог требует от него этого.

Андрей Десницкий: Еще одна подобная антиномия: народ и правитель. Да, с одной стороны фараон единовластный правитель в своей стране, и вроде бы – это его решение, с другой стороны, египтяне явно не против и согласны с этой ситуацией. Когда израильтяне все-таки уходят, говорится, что это решение приняли египтяне, то есть так им евреи надоели, что они были рады от них избавиться. Получается, что вроде бы решает правитель, но и народ не лишний, у них общая судьба. За решения правителей часто расплачивается народ, и мы часто видели это в отечественной истории, особенно в XX веке. Но все это описано не языком современного богословия, а языком ветхозаветного повествования.

Наконец, событие Исхода связано с Пасхой. Последняя египетская казнь, гибель первенцев, как и предыдущие касается только египтян, но на этот раз евреи предпринимают определенные меры, чтобы их это не коснулось. Они режут жертвенного козленка или барашка, мажут его кровью косяки своих домов, – это и есть пасхальная жертва, – а потом они его пекут и едят. Той же ночью они должны уйти из Египта, они подкрепляются на дорогу этой пасхальной трапезой, которая у иудеев повторяется вплоть до нашего времени. Но это связано не только с исходом, это также связано с представлением о том, что первенец принадлежит Богу. Первый сын и человека и животного принадлежит Богу. Символический смысл понятен, первое – это лучшее, что производит человек, и он отдает это Богу. Понятно, что людей в жертву не приносили, за первенцев давали выкуп, приносили в святилище некую сумму серебра, тем самым подтверждая: «Да, он Твой, но я оставлю его себе и заплачу Тебе за это». Гибель первенцев людей и  животных в египетских домах – это и есть та самая дань, которую Господь с них берет.

Довольно популярным в египетских источниках сюжетом является состязание магов, например, когда египетские волшебники состязаются с нубийскими. Нубия – это нынешний Судан, то есть земля к югу от Египта. Подобное было и у Моисея в сцене с египетскими жрецами. И в Исходе оказывается, что Господь как бы забирает себе жертву от египтян, которые даже не готовы ее принести. Это такая контрибуция победителя, окончательная победа, Он берет это себе, тем самым показывая, что победил. Одновременно, это повествование о борьбе единобожия и язычества, выраженное средствами того времени. Вместо того, чтобы пускаться в рассказы о том, что единобожие больше и значительнее, просто приводится история, подобная той алтайской истории, с которой я начал, где маленький крестик на груди алтайца не позволяет действовать шаману. Так и здесь. Оказывается, что этот странный Моисей, – не богатырь и не герой, но с ним Господь, – лишает силы всю египетскую цивилизацию вместе с ее религией и ее магами. В результате израильтяне выходят на свободу.

Казалось бы, на этом можно поставить точку и закончить книгу Исход и все Пятикнижие. Разве что закон можно было бы дать, но историческую часть Пятикнижия можно было бы опустить. Все, мы победили. Потом, правда, будет переход через Чермное море, когда расступается вода, и евреи проходят как по суше. Сегодня существует множество объяснений этого, то ли это было чудом и нарушением законов природы, и действительно вода в данном месте стала твердой или желеобразной и разделилась, то ли это очень вовремя произошедшее естественное событие, когда с заболоченных местностей в районе нынешнего Суэцкого канала ветер согнал воду, и она вернулась, как только ветер спал, то ли произошли еще какие-то события. Мы этого не знаем. Но по повествованию Книги Исход, когда евреи подошли к морю, воды расступились, и они смогли пройти посуху, а египтяне потонули.

Казалось бы, когда евреи оставили границы Египта и перешли через водную преграду, которую сегодня называют Красным морем, они вышли на свободу, и это конец. Кстати, по-еврейски Красное море называется Ям Суф, то есть Тростниковое море, именно поэтому и предполагают, что это было болото вблизи Суэцкого канала – непроходимое, но ставшее проходимым под действием ураганного ветра. То есть, как в хорошем дамском романе все могло бы закончиться свадьбой. Но как человек, проживший в браке более четверти века, я могу сказать, что свадьбой все только начинается, дальше начинаются и радости, и проблемы. Так и здесь. Казалось бы, такое торжественное событие – исход – но оно только начало в длинной цепочке событий, начало сорокалетних странствований по пустыне, начало сложных завоеваний Ханаана и Обетованной Земли, потом ее обживание, становление государственности.

Рассказ о том, откуда взялись израильтяне, практически лишен столь свойственного человеку стремления возвеличить свою нацию, рассказать о том, какие мы были замечательные. Это есть в каждом народе. Я своими глазами видел книгу, где доказывалось, что древние шумеры – это на самом деле гагаузы, естественно изданную в Гагаузии самими гагаузами. Мы всегда самые крутые, мы всегда всех побеждали, но тут возникает закономерный вопрос: почему же вы тогда сейчас впали в такое плачевное состояние? Почему же нас сейчас лишили всех великих империй и памятников, которые мы построили и даже не помнят, что они  наши? Логичный вопрос.

Библейский рассказ совсем иной. Он говорит, что израильтяне – это кучка беглых рабов. Рабов притесняли, а наш национальный герой чудом выжил, потом он не хотел нас из Египта уводить, потом мы сами не хотели уходить, потом нас догнали и чуть не перебили, но Господь нас спас. Таким образом, в истории Исхода подчеркивается, то, что потом будет наблюдаться во всей Священной истории Ветхого Завета: мы не самые крутые, умные и способные, мы не достигли всего, чего только можно, но Господь нас вытаскивает даже тогда, когда мы этого не хотим, даже когда нет такого человека, который мог бы прийти и нас спасти.  Он нас вытаскивает даже тогда, когда все против нас, и по этой причине мы здесь.

Ветхозаветная Пасха – это центральный праздник иудейской религии, христианская Пасха не просто более-менее совпадает – у евреев лунный календарь, мы также считаем Пасху по луне, но с учетом воскресений. Наша Пасха – это не только прообраз исхода из царства зла и смерти, но и продолжает ту же самую Священную историю. Она тоже рассказывает нам историю спасения человека, но уже в христианстве. Да, мы не герои, да, мы ничего особенного не сделали, да у нас даже нет героя, который мог бы нас вывести, а если бы и был, то мы сами не хотим. Но каким-то образом Господь нас из всего этого вытаскивает, подчас даже вопреки нашему желанию.

В Новом Завете будет постоянно подчеркиваться совпадение по датам крестной смерти Спасителя с ветхозаветной Пасхой. В Евангелиях, особенно у Матфея, будет выделяться каждое совпадение с ритуалом ветхозаветной Пасхи, с тем, что закалывали ягненка, с тем, что не ломали его кости. Все это повторяется в голгофском жертвоприношении. Об этом и речь. Голгофская смерть – это не просто смерть хорошего человека или даже Сына Божьего, которого злые люди убили потому, что он хороший, а они плохие. Это именно то, что совершалось на протяжении многих поколений, начиная с ночи исхода из Египта, но в полноте, то есть уже не со случайно выбранным ягненком-барашком, который служит всего лишь прообразом. В Библии есть прообразность, но если мы внимательно не посмотрим на то, что происходило в Ветхом Завете, мы этой прообразности не поймем. Мы не поймем, зачем Голгофа. Сегодня часто можно услышать от людей, что они согласны с тем, что Христос учил правильному, но зачем же Крест? Неужели нельзя было обойтись? И вот так раз образность…

Отец Алексей: Главный вопрос всех детей: почему Его распяли? Зачем все это нужно? Когда говоришь с детьми о Евангелии, о Христе, о заповедях, потом – об учении, им непонятно: а за что? Почему вдруг возникает этот крест? Это центральный вопрос православной веры.

Андрей Десницкий: И со взрослыми так же. Я не буду сейчас пытаться отвечать.

Отец Алексей: Я сейчас упомянул детей, потому что это самый естественный вопрос, который у них возникает. Понятно, что взрослых легко убедить во второстепенных вещах, взрослые умеют мыслить логически, взрослые умеют понимать обстоятельства жизни, у взрослых есть личный опыт, а у детей возникает этот главный вопрос.

Андрей Десницкий: Я на этот вопрос отвечать сейчас не хочу, хотя у меня свой вариант ответа есть, понятно, что это всегда будет лишь вариант, так как говорить от имени Бога я не дерзаю. И у меня не получается говорить: «Бог хотел».

Мне кажется, что понимание голгофской жертвы совершенно невозможно в отрыве от Ветхого Завета и, особенно, в отрыве от повествования Исхода и от ветхозаветного закона, о котором мы сегодня не говорили, это следующая после Исхода тема. Я бы хотел предложить поговорить об этом в следующий раз.

Отец Алексей: Да, это и есть центральная тема нашей следующей беседы.

Андрей Десницкий: Но надо подумать, как мы дальше пойдем. Закон – это тоже очень большое понятие, мы можем только коснуться его…

Отец Алексей: Мне кажется, что это очень важные вещи. Темы наших бесед возникают естественным образом из самой беседы, и придумывать специально новые темы даже и не нужно. Мне кажется, что если мы поговорим в следующий раз о законах, о заповедях, о принятии и непринятии закона, о том, как Моисей приходит с законом и оказывается никому ненужным, после этого возникнет следующая тема.

Андрей Десницкий: Хорошо, я не против. Тогда давайте договоримся, что в следующий раз мы говорим о даровании закона и о смысле закона…

Отец Алексей: Я не хочу ограничивать наших прихожан, потому что если есть желания и уже созревшие темы, можно их озвучить.

Александр Дворкин: Раз уж Андрей Сергеевич упомянул еврейскую пасхальную трапезую, то там три ключевых молитвы. Первая – благодарение Господу за то, что даровал спасение из Египта, вторая - …

Отец Алексей: Давайте мы об этом поговорим ближе к Пасхе. У евреев Пасха уже прошла, но тем не менее, вот эти  ветхозаветные пасхальные интенции  все время в богослужении присутствуют и, может быть, действительно имеет смысл рассказать, как совершалась ветхозаветная Пасха.

Александр Дворкин: Первая молитва – это слава Богу, изведшему нас из Египта, вторая, в середине трапезы, – это слава Богу, который даровал нам закон на Синае, и третья молитва, в конце, – это слава Богу, который пошлет нам Мессию.

Кто-то: Непонятно, откуда взялась вторая молитва, закона-то не было.

Отец Александр: Ветхозаветный пасхальный седер совершался после Исхода.

Александр Дворкин: Я просто хотел подчеркнуть важность дарования закона.

Андрей Десницкий: Как апостолы не служили ту литургию, какую мы служим сегодня, так и в иудаизме обряды немножко эволюционируют, есть зерно, которое потом обрастает подробностями. Вряд ли в Египте они молились о Мессии и о законе, которого еще не было. А теперь ваши вопросы.

- В следующий раз пойдет речь о законе, и вот что я бы хотел услышать. Помимо десяти заповедей есть и другие. Про свинину не будем, но есть и другие вопросы.

Отец Алексей: Давайте договоримся, что к следующему занятию мы все прочитаем от начала до конца Книгу Исход.

-  Вы говорили про хороший перевод, напомните, пожалуйста.

Андрей Десницкий: Мне нравится перевод Российского библейского общества, перевод Исхода в нем делали Селезнев и Тищенко.

-  В Фейсбуке выложена ссылка на эту книгу. Я могу обновить ссылку.

Отец Алексей: Да, обновите ссылку и выложите это на сайте, чтобы к следующей беседе прочел об этом в интернете. 

-  Некая родственница могла видеть, обрезан или нет спасенный Моисей. Если всех евреев уничтожали, то как он мог остаться в живых?

Андрей Десницкий: Так она знала, что это еврейский младенец.

- Он был необрезан?

Андрей Десницкий: Мы не знаем. Более того, обрезание не было исключительно еврейским обрядом. Египтяне его тоже практиковали, но оно было иным. Обрезание обычно делалось в подростковом возрасте, египетская царевна явно видела, что он еврей, даже вне зависимости от его обрезанности – младенцев кидали в реку, и этого она выудила из реки. Как у нас, если в 42-м году на Украине нашли чернявого мальчика в поле без родителей, то кто он? Конечно, еврей, и сейчас его нацисты расстреляют, и надо его спрятать вне зависимости от того, обрезан он или нет.

Отец Алексей: Вопрос еще в том, все ли евреи в то время обрезали своих младенцев.

Андрей Десницкий: Судя по всему нет, потому что потом в пустыне они были вынуждены это совершить.

- Я бы хотел задать вопрос насчет Измаила и его будущего народа. Что это был за народ и почему арабы считают его своим предком?

Андрей Десницкий: Почему они его выбрали, сказать трудно, но это вполне соответствует библейской генеалогии. В библейской генеалогии у каждого народа есть свой предок, который известен израильтянам. Арабы были им известны, и Измаил стал его предком. И вряд ли это только библейские предания, потому что для всех людей древности крайне важно, кто чей предок. Скорее всего, предки арабов, которые жили с евреями совсем рядом и, возможно, неплохо друг друга понимали, потому что языки еще не так сильно друг от друга разошлись, имели общее предание о своем происхождении. Это сравнимо с тем, как сейчас славяне позабыли, а народы Кавказа помнят, какой род от кого пошел.

Александр Дворкин: Еще до возникновения ислама в 6-м веке Прокопий пишет, что арабы собирались возле Хеврона, где у них было святое место, и особо почитали там своего предка Авраама. Таким образом, за сто лет до возникновения ислама описывается давно существовавший обычай.

 7.04.2013

    Ветхозаветный закон

В прошлый раз мы уже говорили, что Ветхий Завет и история древнего Израиля – это история ветхозаветной церкви, откуда потом вышла Церковь новозаветная.

Это – превращение толпы рабов в нацию и народ, более того – в народ Божий, поэтому Закон – это очень важный шаг.

Совершенно верно, что закон не спасает, и об этом подробно говорится и в Посланиях, и в проповеди Христа. Но без Закона невозможно представить себе, о чем говорится в Евангелии.

Андрей Десницкий: Добрый день. В прошлый раз мы с вами договаривались, что сегодня мы будем говорить про ветхозаветный закон. Весь закон огромен и скучен современному человеку, мы им не живем. И когда сегодня человек открывает Библию, то Исход он еще прочитывает, так как там много действия, а вот какое-нибудь Второзаконие и Левит – это крайне скучно и от нас крайне далеко. Одновременно читая Новый Завет и особенно Послания, люди находят там фразы Павла о том, что следование Закону не спасает, и они думают, что раз так, значит, времена Закона уже миновали, и все это – лишь прошлогодний снег, который к нам отношения не имеет. Но это не так. Тот же Павел писал, что Закон – это детоводитель ко Христу. По-гречески «детоводитель» означает «педагог», это был раб, который отводил ребенка в школу. Детоводитель не учил, но был чем-то вроде дядьки или няньки, и если бы не этот раб, ребенок до школы просто бы не добрался. Кроме того этот раб следил за выполнением домашних заданий, за поведением своих подопечных и мог их наказывать. То есть этот дядька был не главным, но без него не обойдешься. Ребенок, оставшийся без присмотра не смог бы учиться в школе. Это – точное и емкое определение Закона с точки зрения христиан.

Совершенно верно, что закон не спасает, и об этом подробно говорится и в Посланиях, и в проповеди Христа. Но без Закона невозможно представить себе, о чем говорится в Евангелии. Прежде чем начать изучать высшую математику в университете, ребенок должен научиться самым простым вещам – одеваться, вести себя в обществе, читать и писать, иначе он потом ничего не поймет и станет Маугли. Примерно то же самое происходит с ветхозаветным законом. Одно дело смотреть на него сегодня глазами иудеев, которые так и живут: для них в Законе расписано, как им следует жить, что для них представляет главную ценность в жизни. Так смотреть на него христианам бессмысленно, это им не походит. Но и так, как делают сегодня многие, просто пропускать это как некую историческую подробность, тоже нелепость, потому тогда мы пропускаем основание, на котором вырос Новый Завет, только на этом основании и могло появиться само Евангелие, без него было бы непонятно, о чем оно вообще.

Следуя за апостолом Павлом, мы можем смотреть на этот Закон, как на некий детоводитель, то есть не как на некий законченный и раз и навсегда данный кодекс законов, которые люди должны соблюдать, иначе их в тюрьму посадят. Мы можем смотреть на него скорее как на историю. Сегодня мы смотрим на него, и какие-то подробности могут ужасать нас своей жестокостью. Например, за прелюбодеяние могли побить камнями. Какие-то подробности могут нас утомлять, потому что они скучные, и их много, нам не нужна подобная детализация. Современные иудеи насчитывают в Законе 613 заповедей. Думаю, если мы откроем любой современный налоговой или административный кодекс, в каждом из них наверняка будет больше 613 пунктов и, тем не менее, мы как-то по ним живем и, по крайней мере, в теории знаем и соблюдаем.

Одновременно ветхозаветный закон показывает людям, куда идти и как им жить. Еврейское слово «Тора», которым обозначается закон, это не совсем «закон», это, скорее, «учение» или «наставление». Сейчас мы об этом поговорим более подробно.

Итак, евреи. Толпа беглых рабов выходит из Египта, спасается от преследователей и первое, что происходит после этого – это получение заповедей на горе Синай или Хорив. Моисей поднимается на эту гору, чтобы получить закон непосредственно от Творца. Очень важно, что закон не придуман Моисеем. Моисей много чего придумал, многое относительно организации жизни израильтян ему подсказал тесть Иофор, но сам Закон имеет божественное происхождение.

Далее следует интересная история, которая наверняка всем хорошо известна. Моисей пребывает на горе 40 дней, кстати, отсюда эта символика цифр: 40 лет в пустыне, 40 дней на горе Синай, 40 дней Великого поста. После этого он спускается со скрижалями, на которых записаны заповеди, причем сказано, что лицо Моисея даже изменило свою земную природу, оно стало лучащимся или даже «рогатым», можно перевести и так. В виде статуй Моисея часто изображают с рожками. Действительно, на древнем Ближнем Востоке божества часто изображались с рогами, рога были таким же символом, как у нас нимб.

 Спустившись, Моисей замечает, что народ устал ждать, и ему нужна религия, они же не атеисты. Ну что ж, говорят они, этот ушел куда-то, неизвестно где пропадает, и что там вообще будет, давайте сделаем по-простому. У всех народов есть свои священные изображения, давайте и мы себе сделаем золотого тельца и будем ему поклоняться. Брат Моисея Аарон, который во время Исхода был его глашатаем и который потом будет первосвященником, то есть первым духовным лицом, соглашается с тем, что религия – вещь нужная, пригодится в хозяйстве, идол – это полезно, и делает этого золотого тельца. Моисей разбивает скрижали.

Таким образом, заключение Ветхого Завета начинается с того, что народ от этого Ветхого Завета отказывается. Потом Моисей вновь поднимается на гору – уже со своими скрижалями,  на которых Господь вновь пишет десять заповедей, и так совершается заключение этого завета. То есть, с самого начала закон дается «на вырост», с самого начала закон это не то, что хочет Израиль, и что он готов для себя получить, но то, что ему дает Господь и то, к чему Он постоянно будет его подтягивать.

Есть хороший еврейский анекдот, который мне очень нравится. Он совершенно не библейский, но точно передает суть. Когда Господь захотел избрать свой народ, говорят евреи, он обратился к разным народам. Сначала Он обратился к грекам: «Хотите, дам вам закон?» «А что там написано?», – спросили греки. «Не убий», – ответил он. «Как же так? – сказали греки – У нас свои герои – Патрокл, Ахилл, Геракл –  мы без них не можем, так что не пойдет». Тогда Господь обратился к мадиамитяням и сказал: «Хотите, дам вам закон?» «А что там написано? – спросили мадиамитяне. «Не прелюбодействуй» – ответил он. «Ну как же? – сказали они. – У нас свои культурные традиции, у нас свои праздники, обряды и Лот с дочерьми, так что нам это не подходит». Тогда Господь обратился к евреям и спросил их: «Хотите, дам вам закон?» «А сколько стоит?» - спросили евреи. «Бесплатно». «Тогда хотим два», – сказали евреи и получили две скрижали.

Конечно, это анекдот, но он отражает реальность: евреи сами не знали, на что они подписываются. Вся их дальнейшая история – это история исполнения или неисполнения этого закона. Я обращаю внимание на то, что история дарования начинается с их отказа. Евреям скучно ждать 40 дней, и они изобретают себе религию. Нормальную в принципе религию, как у всех народов, где есть жрецы, идолы и культы. У нас то же самое! С самого начала они не соответствуют призванию, и Господь постоянно «дотягивает» их, требует чего-то от них, наказывает и убеждает их гораздо чаще, чем хвалит их за исполнение этого Закона.

Рассказанная после этого история странствий через пустыню и поселение в Ханаане – это история о том, как они постоянно этому закону не соответствуют. Тем не менее они шаг за шагом постоянно к нему приближаются. Закон – это такой детоводитель ко Христу. Берешь за руку капризного, еще неразумного и ничему необученного ребенка и не ведешь его сразу в выпускной класс школы, а начинаешь объяснять ему, как одеваться и вести себя за столом.

Интересно, что этот Закон, как и воспитание ребенка, начинается с очень простых и конкретных вещей, а не с нравственных императивов. Например, у меня сейчас внуку год с небольшим, и ему объясняют очень простые вещи: как кушать за столом, как горшком пользоваться, как там еще что-то делать. Нам кажется, что в этом есть даже что-то неприятное и грязное, но без этого не получится. Такими простыми шагами ребенок становится воспитанным, образованным и начинает жить в обществе так, как принято в нем жить. И ветхозаветный закон точно так же начинает с очень простых и конкретных вещей: что надевать, что есть и т.д. Эти вещи, может быть, не имеют какого-то логического объяснения, может быть, имеют. Например, почему евреи не едят свинину? Говорят, что свинина – это мясо, в котором больше всего паразитов, и которое быстрее всего портится в жарком климате, и если есть свинину, то заболеть проще, чем если есть баранину и говядину. Но это лишь частичное объяснение. Свинину почему-то есть нельзя. Точно также ребенку объясняют, что нельзя кидаться кашей, а нужно класть ее в рот, хотя кидаться кашей весело. А есть свинину вкусно. Вот так почему-то начинается огромное количество запретов и ограничений, которые для современного человека могут казаться бессмысленными. Например, почему нельзя надевать одежду из смешаной ткани –  например, из льна и шерсти. Почти все мы носим синтетику со льном, с хлопком, с шерстью и ничего страшного в этом нет. Наоборот, если добавить синтетики, одежда будет лучше носиться и будет более эластичной. Еще есть ветхозаветный принцип, который запрещает засевать поле семенами двух сортов. Но за этим всем стоит некоторый принцип: принцип о том, что в мире все структурировано, не надо ничего смешивать. Не только водку не надо мешать с портвейном, а вообще ничего не надо смешивать, потому что всему свое место и свое время. Ребенок, который постепенно приучается к тому, что нельзя есть пирожные вместе с супом, что нельзя одновременно сидеть на горшке и читать книжку и т.д. Ладно, неудачный пример, извините.

Ребенку объясняют еще какие-то вещи, то есть объясняют, что мир структурирован,  что не все всегда хорошо, не все всегда уместно, что надо выбирать. Сначала ребенок просто слепо слушается, потом подростком он многое переоценит и, может быть, откажется от многих своих прежних убеждений. Это все будет происходить и в истории Израиля.

Но самое главное, в Законе сокрыты несколько принципиально важных решений, которые для того времени звучали революционно. Ветхий Завет впервые провозгласил некоторые вещи, которые на тот момент в древнем мире не понимали и не знали, которые нам кажутся банальностью. Во-первых, равенство людей перед законом. Если посмотреть, что творится на дорогах, то у нас до сих пор нет представления о том, что каждый водитель равен перед правилами дорожного движения. Здесь это есть. Мы видим, что даже в разных христианских средневековых кодексах за убийство крестьянина назначался такой-то штраф, за убийство свободного человека – другой, за убийство крепостного – третий, за убийство благородного человека – смертная казнь. Или наоборот. Согласно пришедшим на Русь из Византии законам за какое-то преступление полагался денежный штраф, а если денег нет, то отсечение руки или смертная казнь. То есть, можно откупиться, а если нечем, человек отвечает собственным телом. Это все было еще в Средние века. А в Ветхом Завете этого уже нет, в нем есть полное и абсолютное равенство. Убийство запрещено, за убийство полагается такое-то наказание, за прелюбодеяние – такое-то, за кражу – такое-то вне зависимости кто у кого украл. Украл, значит отдай двое или вчетверо, а если нечем заплатить, то человека продают в рабство, чтобы он этот штраф возместил.

Второй важнейший принцип, который до недавнего времени отсутствовал даже в советском законодательстве, это принцип строгого разделения преступлений против личности и против имущества. За преступления против имущества – только штраф, за преступления против личности – либо телесная казнь, либо телесное наказание. В советское время расстреливали валютчиков, совершивших кражу в особенно крупном размере, то есть брали человеческую жизнь за деньги. Человек деньги украл, а у него за это отнимают жизнь. В Ветхом Завете этого нет. Если ты украл, ты отдашь вдовое или вчетверо, но ты отдашь материальную ценность. А вот если ты изнасиловал или убил, то за это полагается смертная казнь. При этом главная личность, против которой Закон запрещает совершать преступления, это Бог. И это тоже очень важно. В кодексах законов того времени мы сплошь и рядом видим преступления против храмового хозяйства, в Ветхом Завете этого нет вообще, но зато в нем есть личность. Бог – это личность и преступлением против него являются, например, колдовство. Эти преступления караются смертью именно потому, что это преступление против личности, против самой главной личности. Израиль призван быть святым народом, то есть народом, в котором нет ничего противного Богу. То есть не народом, в котором все святы, а народом, в котором нет ничего, что противится Богу. Ветхозаветный закон говорит про это так: «колдун истребляется из народа своего». То есть колдун вычеркивается из народа, что в то время фактически означало смертную казнь. Человек в пустыне один не выживет.

Расскажу для сравнения, какие законы еще существовали в то время. Например, был кодекс Хаммурапи, то есть древний вавилонский закон, существовали хеттские законы, в которых тоже очень детально прописывались многие вещи. Например, в древнем мире была распространена ситуация которая случается и сегодня. Человек строил другому человеку дом и построил его плохо. Дом упал, и под его развалинами погибла семья заказчика. Что нужно сделать со строителем? Убить его семью. То есть убить не самого виновника, а его семью. Он причинил заказчику ущерб и поэтому должен потерпеть тот же самый ущерб. В Ветхом Завете этого нет. В нем человек отвечает всегда лично.

–  В нашем законодательстве, кажется, такое есть.

Андрей Десницкий: В нашем я такого не видел, а вот в вавилонском было. Сравни, например, с практикой взятия в заложники, когда родственники отвечают за человека, совершившего некоторый поступок. Важнейший принцип Ветхого Завета – человек отвечает всегда лично. Он отвечает за то, что сделал, никогда ни его жена, ни его сын, ни кто бы то ни было еще. Для того времени это звучало революционно. Повторю еще раз – в законодательстве других народов того времени такого нет. Этого нет и в римском праве, которое до революции в России изучали как некую основу других правовых систем. Римское право знает абсолютную власть главы семьи, который может сделать все, что угодно вплоть до казни членов своей семьи. Хозяин может убить не только раба, но и ребенка, своего сына, он может продавать в рабство до трех раз и все равно сохранять над ним полную отеческую власть. Но если сын два раза бежал из рабства или выкупился, только если отец продал его в третий раз, с него снимается власть отца. В Ветхом Завете мы ничего подобного не видим. Даже в этом рабовладельческом обществе мы видим очень четкие ограничения: например еврея, члена своего народа, можно купить в рабство только на семь лет. Какое-то время он на тебя работает, но потом ты его отпускаешь.

И таких примеров много. Например, знаменитый принцип «око за око, зуб за зуб», который требует причинить обидчику тот же ущерб, который причинил он. Конечно, нам это кажется жестоким, но давайте задумаемся: ведь на самом деле этот закон запрещает нам причинять больший ущерб. У тебя выбили глаз, ты имеешь право выбить глаз, но не два. Выбили зуб, ты имеешь право выбить зуб, но не челюсть своротить. В современном мире таким образом себя ведет крайне мало кто, ведь принцип естественного человека таков: ты мне глаз выбил, а я тебе голову оторву. В международном праве то же самое – там всегда стараются ответить с перехлестом. Принцип «око за око, зуб за зуб» хорош как ограничитель возмездия. Да, ты имеешь право на месть, но эта месть должна находиться ровно в тех пределах, в которых тебе причинен ущерб.

Кроме того Ветхий Завет очень четко проговаривает случаи непреднамеренного убийства, это закон о городах-убежищах. Что делать в случае убийства по неосторожности? Человек, убивший другого по неосторожности, мог избежать смерти, уйдя в специальный город-убежище, рассказать о своем деле городскому собранию и старейшинам, они бы его рассмотрели и разобрали, действительно ли по неосторожности совершено убийство, или человек пытается замаскироваться. Если человек действительно совершил убийство по неосторожности, то он селится в этом городе и мститель за убитого не имеет права прийти и убить его, хотя в обычном случае у него есть на это право. Получается, что в Ветхом Завете есть даже ограничение кровной мести, которая до наших дней сохранилась на Северном Кавказе и во многих других местах. Зачастую, люди не хотят убивать кого-то из другого рода, но это их обязанность по родовому праву. Если он этого не сделает, то на него и его потомство ляжет позор. В Ветхом Завете не дозволяется убивать кого-то из рода убийцы, только самого убийцу, и только если он не находится в городе-убежище, где ему предоставлен статус убийцы по неосторожности. В этом городе он может жить до смерти первосвященника. Смерть первосвященника – это всеобщая амнистия, которая обнуляет счета, которые друг другу предъявляются.

Ветхозаветный закон не знает многих вещей, которые есть в современном праве, например тюремного заключения. Если ты провинился деньгами или имуществом, ты ответишь деньгами или имуществом; если ты совершил нападение на личность, тебя казнят, но ты не будешь тратить годы своей жизни за то, что отнял чужое имущество.

Отец Алексей: Но тебя могут продать в рабство.

Андрей Десницкий: Да, есть такое дело. Но в рабство тебя могут продать, если ты не расплатился и должен возместить ущерб. Сравните с сегодняшней ипотекой.

Далее, нет всеобщей воинской обязанности, и это в народе, который постоянно воюет. Армия – это все мужчины, способные держать оружие. Но ты освобождаешься от воинской обязанности в трех случаях: если ты женился, построил дом и посадил виноградник. Частная жизнь превыше. Ты должен пожить с женой, родить детей, пожить в новом доме, посадить виноградник и дождаться его плодов. Иначе ты не получишь в этой жизни маленького семейного счастья. Война, не война – это никого не волнует. Сиди дома с женой, расти виноград и детей. Это удивительный принцип, который нам в голову не придет. Освобождать от воинской службы женившегося человека! Жениться, построить дом и родить сына – вот три повода не ходить в армию. Сегодня такого нет.

Существуют телесные наказания, но они ограничиваются 40 ударами. Понятное дело, что сила ударов может быть разной. Но вспомните, что еще в XIX веке в России прогоняли сквозь строй, назначая более тысячи ударов. Как свидетельствуют исторические источники, иногда продолжали волочь уже мертвое тело, но по нему продолжали бить палками, фактически измываясь над трупом. Понятно, что 40 ударов, если они не зверские, это то, что не может человека убить. Апостол Павел получал от своих собратьев такое наказание пять раз. Вряд ли это укрепило его здоровье, но он выжил. Значит, уже есть какое-то ограничение в наказании, и объясняется причина этого: чтобы не был обезображен брат твой. Преступник – твой брат. Мы сегодня часто этого не видим. Да, человек виновен и должен понести наказание, но он – твой брат и ты должен заботиться о сохранении его достоинства даже наказывая его.  Даже если он должен получить 40 ударов, ты должен следить за тем, чтобы он не был обезображен, чтобы его не унизили сверх меры, чтобы он после этого не стал инвалидом. Напомню, что принятое на Руси византийское право знало такие наказания как урезание языка, выкалывание глаз, отрубание рук. Это иногда практиковалось, иногда нет – русская практика наказаний был гораздо мягче византийской.

Александр Дворкин: Простите, прерву. В XIX веке в Англии вешали за кражу имущества, стоимость которого превышала 5 фунтов. Это примерно 1000 долларов или 30 тысяч рублей.

Андрей Десницкий: Да, в Англии такое действительно было. Там был судебный процесс, когда служанка стащила на 10 фунтов, а хозяйка оценила ущерб в 1 фунт, иначе бы служанку просто повесили.

Ветхозаветное уголовное право – это не тот закон, который можно взять и применять сейчас, но этот свод дает очень четкие принципы, на которых основывается и современное законодательство. А иногда и не основывается. Например, принцип про то, что преступник – твой брат и не должен быть обезображен.

Но главное в Ветхом законе – это не уголовное право и не административное, а главное – это религия, которая в нем устанавливается, а именно десять заповедей. В них с одной стороны соединяется требование о почитании Бога, о том, что других богов не должно  быть, а с другой стороны принципы не убий и не укради. Сегодня эти принципы называют общечеловеческими принципами, но они вовсе не таковы. Вплоть до недавних пор – а может быть и сейчас – жили на земле племена, где каннибализм был формой нормальной активности. Человек может заниматься спортом или коллекционировать что-то, а может охотиться за головами. Я видел фильм про одно отсталое индийское племя, живущее в джунглях Индии. Фильм недавний, лет 20 назад снимавшийся. Глава семьи носил на шее три деревянных головы, что означает, что в молодости он ходил на охоту за головами и убил трех людей из соседней деревни. Эти головы он носил как орден. Во всем остальном – милый дядечка, с женой и дочерьми, в молодости совершивший подвиг. Так, заповедь «не убий» вовсе не является общечеловеческой. Про «не укради» я уж и не говорю. Мы до сих пор любим смотреть на то, что украдено, у кого, в каких обстоятельствах.

Отношение человека к Богу и к другим людям идут в одной обойме. Немыслимо почитать Бога и одновременно убивать и воровать. Для людей того времени это звучало абсурдно. Почему? А если мне этот человек не нравится? А если я хочу показать молодецкую удаль? Заповедь о непрелюбодеянии до сих пор звучит абсурдно. Почему, если никто не против?

Ветхозаветный закон  ставит некоторые ограничения и сразу ставит их в контекст отношений человека с Богом. Кроме того ветхозаветный закон с самого начала очень подробно описывает, как Бога надо почитать. Почему все это не оставлено на волю и свободу самого человека? Сегодня мы постепенно привыкаем к плюрализму мнений. Но Ветхий Завет с самого начала говорит, что Бога надо почитать так, как Он хочет, чтобы его почитали. И далее очень детально и подробно описано множество обрядов. Сегодня мы их не исполняем, но в них заложенные важные принципы, без которых не будет понятен Новый Завет. С одной стороны эти принципы коренятся в представлении человечества об окружающем мире и о связи с миром высших сил, с другой стороны, они учат его неким важным принципам общения с этими высшими силами.

Во-первых Бог един, что для того времени революционно, я уже об этом говорил и не буду повторяться. Во-вторых, в основе лежит понятие жертвы. Сегодня людям это не очень понятно, но в древности это было естественно, ведь жертвы приносили все. Есть совершенно замечательная книга, по которой было снято два фильма – «Повелитель мух». Кстати, сам Повелитель мух – это отсылка к Вельзевулу из Ветхого Завета. В этой книге рассказано, как дети-подростки, оказавшись на необитаемом острове, выстраивают свое общество и постепенно приходят к этой же идее жертвы. Есть некие высшие силы, надо кого-то зарезать и им отдать, иначе с ними не договоришься. Что-то есть в человеческой природе, что настраивает даже предоставленных самих себе людей на эту плату.

С другой стороны библейское представление о жертве довольно сильно отличается от тех представлений, которые были у окрестных народов. Достаточно сказать, что в то время вполне нормой считались жертвоприношения детей, например, жертва Молоху или проведение детей через огонь. Описаны и иные случаи, когда Богу надо отдать самое дорогое, а что дороже первенца? И первого родившегося в семье мальчика приносят в жертву Богу. В Книге Бытия рассказана история Авраама и Исака. Авраам не был слабее духом, он любил своего сына не меньше, чем окрестные народы, он был готов отдать Богу сына, но Бог этого не захотел. Итак, ветхозаветный закон исключает человеческие жертвоприношения, который были широко распространены, что показывают раскопки археологов в финикийских городах и Карфагене.

По Ветхому Завету в жертву никогда не приносится человек, всегда только животное. Поводы для этого всегда разные и способы осуществления этого различны. Существуют два основных жертвоприношения: жертва за грех и жертва пиршественная. Жертва за грех – это когда человек отдает Богу жизнь животного: я знаю, что совершенный мною грех достоин смерти и плата за него – смерть, но я прошу Тебя принять жизнь этого животного вместо моей. Животное ни в чем не виновато. Но ведь большинство из нас ест их мясо, хотя, конечно, есть вегетарианцы, и как-то не думаем. Но здесь заложен очень важный принцип: дело не в том, как животное себя чувствует, когда его убивают, а как себя чувствует человек в своих отношениях с Богом. Человек знает, что плата за его грех – смерть, он знает, что должен Богу жизнь, и он готов ее Ему отдать. Пусть это и жизнь животного, то есть заместительная жертва. На этом строится все богословие Голгофы. Христос отдает свою жизнь за грех каждого человека, он становится тем самым агнцем.

Кроме того, существует пиршественная жертва, то есть когда человек приглашает Бога на свой пир. Он отдает животное, и часть животного сжигают на алтаре, и она отходит Богу, а другая часть раздается присутствующим – священнику, его друзьям, родным, близким, устраивается пир, и таким образом человек приглашает Бога за свой стол. Человек может и просто так зарезать животное, сделать  из него шашлык, но может и пригласить Бога за свой стол и отдать Ему часть этого пира и в пиршественной обстановке общаться с людьми, которые ему дороги и который в этом его совместном пиршестве с Богом участвуют. На это основано все богословие Тайной вечери и Евхаристии. Одновременно, в заместительной жертве  за грех человека в Ветхом Завете умирает ягненок, барашек или бык, в Новом Завете за наши грехи умирает Христос – и на совместной трапезе с Богом, когда человек приглашает Бога за свой стол, он делит с Ним трапезу. Без этого Новый Завет не понять.

Большинство сегодняшних людей жертвы не приносят. У армян есть обряды, связанные с жертвоприношением, есть они у мусульман и у народов языческих, но мы от этого отошли. В Новом Завете сказано то, что было всем известно и то, что используется для воспитания людей, для донесения до них очень важных истин о Боге и человеке и их взаимоотношениях.

Конечно, все было очень детально прописано: как совершается жертва, кто что делает, каким образом, какие части сжигаются. Кроме того жертвы были способом прокормить духовенство. Храмовые священники едят то, что им принесут. Да, жертвы были разными, и иногда животное сжигалось полностью, но иногда сжигалась какая-то часть, и что-то отдавалось священнику, а что-то делилось между всеми, кто в жертвоприношении участвовал. Получается такая экономика жертвы. Наследовавшие право совершать богослужения левиты и священники жили за счет этих приношений. Кроме того, за счет части этих жертвоприношений содержались бедные. В храм приносилась десятина, от которой что-то выделялось на храмовое богослужение, что-то раздавалась священнослужителям, а что-то раздавалось бедным. Это было священная обязанность, а не просто «хочу даю, не хочу – не даю». Например, когда мне выдают зарплату, бухгалтерия вычитает определенный процент. То есть, это не по «серой кассе» – можно дать, а можно и не дать – это то, что человек обязан отдать Богу. Но Бог не сам все забирает, он делится с теми, кто Ему служит, и с теми, у кого нет. Такая вот экономика десятины и жертвы, которую человек отдает Богу в обязательном порядке, но при этом делится и с ближним. Все ветхозаветное законодательство пронизано этой идей: отношения с Богом это одновременно и отношения с человеком. С Богом нельзя договориться, как сегодня пытаются богатые люди, особенно те, кому богатство досталось не совсем праведно. Нельзя кинуть «бабла» на храм и все, ну я же поделился. Как ясно утверждает уже Ветхий Завет, если ты не ведешь себя по отношению к ближнему определенным образом, ты никогда и ни о чем не договоришься с Богом, Он просто не станет тебя слушать.

Да, израильтяне сразу не приняли закон, а соорудили золотого тельца; да, они постоянно забывали, нарушали, уклонялись в язычество, сооружали себе альтернативные святилища. Мы встречаем довольно много подобной информации в Библии. Для меня одним из самый поразительных наблюдений стало то, что в городе Араде, населенном евреями, нашли святилище, где стояли два знаменитых каменных столба, и на камне было написано, что это святилище посвящается Яхве и его жене. Это нормальная логика Ближнего Востока: у всех есть боги, у нас тоже есть, у всех богов есть жены, давайте и у нашего бога будет жена. Вдруг с этим богом не удастся договориться? Давайте на всякий случай поставим тут еще фигурки разных божков и разные жертвенники. Мы знаем, что подобное было даже в иерусалимском храме.

Вся история Древнего Израиля – это история борьбы за закон и за то, чтобы его действительно соблюдали. В какой-то момент израильтяне решают, что раз Бог хочет, чтобы Его почитали так, окей, мы будем Его так почитать, но в остальном извините, мы живем, как хотим. Я утрирую, конечно, но такова суть. Тут приходят пророки и говорят, что так не получится, Бог не примет вашей жертвы, Бог не желает, чтобы вы топтали его дары, Бог не смотрит на дары, которые Ему приносят руки, обагренные кровью и т.д.

Понимание закона в истории Ветхого Завета постоянно углубляется. Вначале закон понимается как простое и примитивное исполнение его буквы. Например, жертву приносят в определенном месте, что обусловлено отсутствием средств коммуникаций: там,  где много святилищ появляется много богов, сравни с современным почитанием икон (я молюсь этой иконе, и она чудотворная). Сначала все происходит в скинии, затем таким местом становится храм в Иерусалиме. Также отмечается единое исполнение обряда. Не как кто хочет, а именно определенным образом, и у каждой детали обряда есть своя символика и значение.

Итак, сначала просто происходит борьба за исполнение этих простых требований. Затем наступает эпоха пророков, которые объясняют смысл закона. Что толку вам исполнять все эти детали, если вы живете по-свински? Если вы грабите, убиваете, насилуете, блудите, то все, что вы тут исполняете, бессмысленно с обрядовой точки зрения.

Так, поэтапно, Израиль доходит до Нового Завета, где уже существуют различные партии. Например, партия саддукеев очень строго исполняет всю храмовую сторону закона, и партия фарисеев, которые стремятся вообще все законы исполнить и используют наиболее строгий способ их толкования, чтобы уж точно ничего не нарушить. К этому моменту закон становится плотью и кровью израильского народа, израильтянин уже не может жить в отрыве от этого закона. И тут приходит Христос и говорит, что не закон является главным. Закон – это всего лишь первая ступень, это всего лишь детоводитель. Но без этой первой ступени – понимания закона как нравственного требования – невозможна ни вторая, ни третья, ни четвертая. Без нее христианин жить не может.

В христианстве появляются свои собственные каноны. Пусть они не равнозначны ветхозаветному закону, и никто никогда не требовал, чтобы какие-то обряды совершались только так, а иначе это все ересь. Но, тем не менее, начинается канонизация форм жизни христианина, начинается «повторение» того, что было в Ветхом Завете. Для одних закон – это каноны, правила, способы жизни в христианстве, некая внешняя форма которую надо обязательно соблюдать, а в остальном как хочу, так и живу. Для других – это способ одновременно приблизиться и к Богу, и к ближнему.

Историческое христианство, основанное на предании, на традиции, на соблюдении внешних форм, встает перед той же самой проблемой, перед которой вставали израильтяне в Ветхом Завете. Например, мы не называем это законом, но у нас есть традиция и обряды. Мы в чем-то видим самую суть своей веры, того, что мы делаем по отношению к Богу и  друг ко другу. Как ни странно, но в этом смысле Ветхий Завет становится для нас еще более актуальным. Не в том плане, что надо его соблюдать, хотя некоторые это делают, например, адвентисты. Еще в книге апостольских деяний сказано, что строгое буквальное исполнение не спасает, и на самом первом Вселенском соборе было принято решение не хранить внешнюю формальную сторону Ветхого Завета. Но для нас по-прежнему актуальна суть отношения к ветхозаветному закону и ставит перед нами множество вопросов.

Вот вкратце то, что я хотел сказать. Теперь я жду ваших вопросов и замечаний.

ВОПРОС: Многие говорят, что еще в Ветхом Завете христианам было запрещено убийство, но буквально на соседней странице сказано, как надо тех или иных людей убивать. Можно ли говорить о запрете этого в Новом Завете или нет, или мы точно не можем об этом сказать?

Андрей Десницкий: Этот вопрос часто задают. Как же так, Ветхий Завет говорит «не убий», а потом предписывает смертную казнь, а потом происходят религиозные войны. Посмотрим на текст. По-еврейски эта заповедь звучит: «ле терцах» /לֹא תִרְצָח/. Употребленный глагол «цах» означает «совершать убийство», он подобен английскому murder, а не kill. Для обозначения убийства есть свои глаголы, то есть в данном случае говорится о запрете именно на совершение убийства. «Не укради» буквально означает запрет на совершение воровства. Но как я уже сказал, закон дан на вырост, поэтому нет ничего удивительного в том, что в более поздние времена люди начинают толковать все расширительно. Что значит: «Не укради?» Нельзя пользоваться пиратским софтом? Нельзя не платить налоги? Вот это заповедь запрещает? Буквально нет. «Не укради» означает – не лезь в чужой карман и не кради. Пиратский софт это немножко не то. Неуплата налогов, которые, может быть, собирают не на правое дело, тоже не совсем про то. Но у людей возникает вопрос, не требует ли от них буквальное толкование заповеди более широкого понимания?

«Не прелюбодействуй». В Новом Завете Христос говорит, что кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействует в сердце своем. Заповедь не запрещает смотреть, но действия не совершай. Мы же задумываемся над тем, что мысленное движение в сторону этого, уже есть нарушение заповеди.

И то же самое относится к заповеди «не убий». Для человека естественно задуматься над тем, насколько оправдана смертная казнь или война. Ветхий Завет этого не запрещает. Более того, он сразу же ограничивает круг преступлений, за которые положена смертная казнь. Грубо говоря, он категорически запрещает следующее: что-то мне этот не нравится, что-то у него много всего хорошего, пойду-ка я его убью и заберу все себе.

Но вполне естественно, что по мере  развития людей закон для них становится не только буквальным, они проникаются принципами этого закона и начинают думать о том, насколько вообще правильна смертная казнь. Получается, что человека лишают данной ему Богом жизни. Они начинают задумываться над тем, что даже войны за правое дело лучше стараться избежать, если есть такая возможность.

Александр Дворкин: Хочу напомнить, что в нашем каноническом праве есть канон Василя Великого, который предписывает отлучать от причастия вернувшегося с войны солдата на три года. Это правило никогда не соблюдалось, но оно постоянно присутствует в каноническом праве.

 Андрей Десницкий: Кроме того в законе есть еще одна очень важная вещь. Любой закон предполагает норму и исключение. Ветхозаветный закон не является исключением. Например, есть запрет на изображение: «не изображай ни того, что вверху, ни того, что внизу». И тут же приводится описание скинии, где повсюду изображения херувимов – и литые, и вышитые, и вытканные. Казалось бы, дается правило – изображений живых существо быть не должно,  и тут же дается исключение – а вот в скинии изображения быть должны. Кстати, отчасти отсюда вытекает наше иконопочитание. Священное изображение не запрещается раз и навсегда, но оно встраивается в определенный контекст и в определенные рамки. С «не убий» то же самое. Казалось бы, не совершай убийства, но есть смертная казнь за то, за то и за то. Таких вещей в Ветхом завете много. Он живой, понимаете? Это не что-то раз и навсегда данное, что не изменяется. Тора – это учение и принципы, которые можно понимать и буквально, но кроме того в них заложены идеи, которые развиваются в дальнейшей истории человечества. Например, сейчас все чаще и чаще наблюдается отказ от смертной казни, люди, по крайне мере в теории, все чаще стараются разрешать конфликты миром.

Отец Алексей: Это всегда было проблемой для христианских императоров. Например, для императора Константина, который не мог совместить с христианством свое представление об императорском долге. С той же самой проблемой столкнулся князь Владимир, принявший крещение и крестивший весь народ. Он отпускает преступников по амнистии, а епископы заставляют его применять смертную казнь по отношению к злодеям. То есть, эта проблема исторически не разрешена.

Андрей Десницкий: С князем Владимиром было совсем интересно. По языческим нормам за убийство полагался штраф – и князю доход, и народа-налогоплательщиков остается больше. Всем выгодно и всем удобно. По изложенному в византийском праве ветхозаветному принципу за убийство полагается убийство, потому что преступления против личности караются смертной казнью. С одной стороны, это вопрос милосердия, с другой стороны это вопрос о том, какой норме следовать: более строгой византийской или своей домашней, которая одновременно позволяет и казну пополнять, и сохранять население.

– Наверное, можно было откупиться. Например, давай я тебе либо глаз выбью, либо ты мне заплатишь. Выбитый глаз можно повязкой повязать, зато деньги при тебе.

Андрей Десницкий: Повторю, что нормы – это некие ограничения, это не обязательные требования. Это очень хорошо показано в евангельской истории о женщине, взятой в прелюбодеянии. По ветхозаветному закону ее надо побить камнями, и Христос этого не оспаривает и не призывает смотреть на вещи широко. Да, побить камнями и, пожалуйста, кто без греха – бросайте. Это не значит, что все это обязательно должно быть применено. Это значит, что такая норма есть, но есть и милосердие, которое выше нормы, и иногда оно может быть применено. В новозаветные времена норма «глаз за глаз» приводила к тому, что вопросы решались на уровне договоренности, то есть денег.

– Закон дан народу, который избрал Господь, все остальные его не знали. Всем остальным-то он нужен был?

Отец Алексей: Закон готовил один народ, и он не принимает Христа, а принимают Христа совершено другие народы.

Андрей Десницкий: Мы постоянно встречаемся с тем, что и «последние станут первыми». Например, рожаются два брата Исав и Иаков. Первым рожается Исав, но Иаков у него первородство сначала покупает, потом хитростью получает отцовское благословение, и потом это подтверждается в его жизни. Или, например, история Ефрема и Манассии, сыновей Иосифа, когда старший становится младшим. И таких историй очень много. Действительно, в истории такое периодически происходит, потому что старший расслабляется и думает: «Ну уж у меня-то это есть...». Постоянно слышишь, что исторически христианство в мире распространено в Европе, но сегодня папой избрали латиноамериканца. Сегодня в Африке и Латинской Америке на самом деле гораздо больше христиан, которые ходят в церковь и участвуют в жизни своих общин, чем в Европе. Это та же самая история о том, как младший становится старшим, потому что старший успокоился. У нас все свое, мы – дети Авраама, у нас есть закон, нам не надо ни о чем думать. Это то, что постоянно происходит в жизни человека.

– Все это понятно, но необходимо ли было народу вне закона знать его, и каким образом обращаться к нему? Были даны сакраментальные вещи… Это была ступень к Новому Завету, но получается, что основная часть земли оказалась без нее.

Андрей Десницкий: Давайте обратимся к книге деяний, которая, как никакая другая книга, подробно описывает именно эту проблему. Проповедь начинается с Иерусалима и с Иудеи, потом Господь специально отправляет апостола Петра к язычнику Корнелию сотнику, более того, даже вынужден видение ему послать, чтобы Петр вообще задумался и пошел. Оказывается, что многие из иудеев не принимают проповеди, но, действительно, среди первых христиан было не меньше половины иудеев. Все апостолы – иудеи, Богородица – иудейка.

Уже тогда существовало такое понятие, как прозелиты. Прозелитизмом в I-м веке занимались многие иудеи, когда они распространяли веру в единого Бога среди окрестных народов. Они жили в рассеянии по всей Римской империи, когда уже существовала высокоразвитая греческая философия, римское право, культура и цивилизация. Многих людей греко-римской цивилизации не удовлетворяла старая языческая вера, и они видели в иудаизме очень привлекательную весть о том, что Бог – един. Они могли приходить в синагоги, они участвовали в богослужениях. Это описано и в книге деяний, и в других источниках. Синагога – это место, куда приходят молиться иудеи и прозелиты, то есть сочувствующие из местного «языческого» населения.

Оно могло формально принять иудаизм, то есть совершить обрезание и принять на себя соблюдение всех правил, но могли и не принять, этого от них никто и не требовал. Нигде не написано, что все остальные народы должны стать иудеями. Но в Ветхом Завете сказано, что Израиль должен стать светом для язычников и вестником веры в единого Бога, что и происходило повсеместно в синагогах. В этот момент в эти синагоги приходят апостолы и возвещают весть о Христе, кто-то из иудеев ее принимает, кто-то резко против, а большая часть прозелитов ее принимает, потому что слышит в этой вести замечательную для себя новость: и мне нужен моисеев закон для того, чтобы верить в единого Бога и получить спасение. До этого они колебались. С одной стороны, здесь верят в единого Бога, с другой – существуют мелочные правила, типа обрезания. И зачем нам это нужно? К тому же нам и так говорят, что это к нам не относится. А тут к ним приходят и говорят, что не это главное, главное – это Христос. Как хорошо, - говорят они. Я сильно утрирую, но принцип таков. И через два-три поколения этих людей становится в Церкви гораздо больше, чем евреев. Церковь становится церковью «язычников», то есть бывших язычников: греков, сирийцев и многих других, но не евреев. Тем не менее, евреи очень долго составляли в Церкви значительную часть, и окончательный разрыв между иудаизмом и христианством произошел только к концу I века. Это не значит, что все евреи пошли в сторону иудаизма, а все язычники – в сторону христиан. Между ними существовали теснейшие контакты, потому что разделение проходило внутри одного городского квартала, внутри одной семьи. Не было такого как в XIX-XX-м веках в Европе, когда евреи живут в своем местечке, а христиане – в соседнем селе, и между ними нет ничего общего. Это были одни и те же люди, просто некоторые из них приняли христианство, а другие – тот иудаизм, который начал формироваться после решительного отказа значительной части евреев от христианства.

– Пришел Иисус и говорили, что пришел Машиах.

Отец Алексей: Это одно и то же.

– Да, но говорили, что пришел Мессия, просто кто-то его принял, кто-то нет.

Андрей Десницкий: Мессия это «помазанник». По-еврейски он Машиах, по-арамейски он Мшиха, а по-гречески он Христос. Это одно и то же слово. Если сегодня послушать, как молятся сирийские христиане, то они произносят это слово как «Мошихо».

– Если мы едим свинину это нас не погубит. Так?

Андрей Десницкий: К нам это не относится. Если только мы не обратились из иудаизма, вот если мы раньше были иудеями и обратились, это спорный вопрос, а если мы не были иудеями, то к нам это никак не относится. Таково решение апостольского собора.

Если среди здесь присутствующих есть те, кто жил в иудаизме, строго все соблюдая, а потом принял христианство, то для них это является проблемой, и некоторые из них продолжают соблюдать ветхозаветные нормы.

– Я хотел узнать о ссудном процессе. Сейчас везде дают кредиты, и мы сами кладем деньги в банк под проценты. Это повлияет на наше спасение или нет? Или вот не могу я достать лицензионный диск и взял пиратский.

Андрей Десницкий: Это вопрос не ко мне, а к духовнику.

Отец Алексей: Существует правило, согласно которому священник не имеет права давать деньги в долг под проценты. По крайней мере, для священничества жить ростовщичеством совершенно невозможно. Священника касаются вещи наиболее высококанонического среза, ведь священник является образом для подражания. Исходя из этого, христианин может себе уяснить, что в каких-то случаях это может быть меньшим злом. В идеале давать деньги под рост – нехорошо, не по-христиански.

– Означают ли ваши слова, что священник не имеет права класть деньги в банк под рост?

Отец Алексей: Нет, они этого не означают. Они означают, что я не имею права зарабатывать и обеспечивать свою жизнь тем, что я сам являюсь банком.

– Например, есть у иерея Ивана миллион рублей, он его положил в банк и получил 80 000 рублей в год процента.

Отец Алексей: Я не могу дать никому в долг под проценты. Вот, Паша, я тебе даю под проценты, а если не вернешь с процентом, то я тебя продам в рабство.

Андрей Десницкий: Ветхозаветный закон касается архаичного общества, живущего натуральным хозяйством. Денег, строго говоря, еще не было, было золото и серебро на вес. В долг давали, как правило, не деньги, а, например, мешок зерна и просили вернуть два. Нынешняя экономика, построена на деньгах, на довольно быстрой инфляции, на миллион рублей 10 лет назад я бы купил гораздо больше, чем сегодня. Поэтому категорически применять запрет на проценты по отношению к единоверцам мне кажется бессмысленно. Но ведь здесь заложен принцип: нельзя обогащаться за счет беды другого. Например, сейчас существует такое явление как исламские банки, соблюдающие законы шариата. В шариате господствуют совершенно ветхозаветные нормы: разрешена торговля, запрещены проценты. Что же в таком исламском банке вместо ипотеки? Банк покупает квартиру, она остается в собственности банка, а человек, который там живет, ее арендует. Но в договоре говорится, что когда арендная плата достигает определенного уровня выплат, например, цена квартиры плюс еще 50%, то квартира переходит в собственность человека. На практике это означает следующее. Процент выше банковского кредита, но в случае кризиса человек не оказывается как у нас на улице и с банковским долгом, потому что он продал квартиру дешевле, чем купил. При этом он все равно должен банку. Вспомните, как еще несколько лет назад ипотеку в США раздавали направо и налево. Исламский банк тщательно исследует историю плательщика и покупает ему квартиру, только если удостоверился в порядочности клиента.

Исламский банк не имеет права платить проценты на капитал. Если у тебя есть миллион рублей, и ты приносишь его в исламский банк, и ты вместе с банком вкладываешься в совместное предприятие. То есть, вместо того, чтобы хранить твой миллион, банк добавляет к твоему миллиону еще десять и осуществляет на них какую-то деятельность, например, торгует и делит с тобой прибыль или убыток. Сколько ты получишь, ты не знаешь.

Мне эти принципы не кажутся безумными. У православных таких банков я не знаю. Мне кажется, стоило бы попробовать основывать банки не на принципе «все считается через деньги и проценты», а на принципе соучастия банка и человека в денежных делах. В исламской стране это работает. В исламской стране возможен только такой банк, и, более того, мусульманину в строгом исламе запрещено пользоваться услугами не исламского банка.

Кроме того исламский банк никогда не будет финансировать торговлю тем, что запрещено по шариату, и участвовать в финансировании неугодных по шариату вещей.

–Почему так строго наказание за нарушение субботы?

Андрей Десницкий: Я уже говорил о том, что преступления против личности караются в основном смертью, и главная личность, преступление против которой так карается, это Бог. У нас такого нет. Между прочим, сейчас принимается закон о защите чувств верующих, а не о защите Бога. А ветхозаветный народ защищал Бога.

Отец Алексей: Этот закон в принципе не может защищать Бога, потому что для светского государства Бог как личность не существует, Бог – это исключительно идея.

Андрей Десницкий: Законы о субботе, о колдовстве и о некоторых других вещах предполагают, что существует народ Божий, которому ставятся определенные рамки. И суббота – это одно из этих требований, и очень строгое требование, это одна из 10 заповедей. Как только человек сознательно плюет на эти рамки, он «истребится из народа своего». Народ не может позволить себе выходить за эти рамки. В том обществе «истребится из народа своего» фактически означает, что он должен быть казнен. Я не утверждаю, что ветхозаветный закон – это некий идеал, который надо применять, и тот, кто в воскресенье телевизор включил, должен быть повешен на фонаре. Для тех времен это был колоссальный шаг вперед по сравнению с первобытными законами. Закон закладывает определенные принципы жизни народа Божьего, и эти принципы существуют и сегодня. Есть те, кто их соблюдает буквально, например, в Иерусалиме есть квартал, где живут ортодоксы, и кто в воскресенье проедет по этому кварталу на машине гарантированно получит камнем во все стекла. Их забросают камнями по ветхозаветному закону.

– Камнями забрасывать в субботу можно?

Андрей Десницкий: В случаях, предписанных законом, да.

– Зачем Богу суббота?

Андрей Десницкий: Богу вообще ничего не нужно, Он самодостаточен. Так можно сказать про все: зачем Богу наша литургия? Зачем Богу наше общение? Он без этого вполне обойдется. Это нужно нам.

Отец Алексей: Мне кажется, что в беседе Андрея Сергеевича было очень четко сказано, что из народа, живущего дикими представлениями о себе самом, об отношениях друг с другом и об отношениях с Богом, Господь в течение веков создает иное человечество, создает Церковь. Из дикого кочевого народа Он создает ветхозаветную Церковь. И эта ветхозаветная Церковь, в том числе, создается определенными жесткими, но понятными правилами. Вопрос, который ставится сегодня с точки зрения гуманизма, по отношению к Ветхому Завету говорит о несоответствии языков. Так просто нельзя ставить вопрос. Если бы мы родились в то время, все бы стояло на своих местах. Давайте будем  Библии, как слову Божию, просто доверять. Господь избирает это для своего народа – а через это и для всего человечества, – чтобы человечество наконец-то смогло Его слышать и каким-то образом воспринимать Его волю. Если бы в Ветхом Завете запрещался каннибализм, это бы означало, что он был.

А сегодня мы привязываем это к: «ах, он субботу нарушил». У нас вообще представления такие, что за внешним пониманием нет духовной реальности. Но за всеми этими внешними предписаниями, между прочим, существует некая духовная реальность. Сегодня нам кажется дикостью побивание человека камнями, но в Саудовской Аравии это есть.

Одновременно, понимание того, что всякий грех равнозначен твоей духовной смерти, и побиение камнями грядет для тебя, потому что после того, как ты согрешил, на тебя свалится все. Ты будешь жизнью бит и уничтожаем, потому что ты преступил закон Божий. Если ты свои грехом вышел из-под покрова Божия, то на тебя может свалиться все, что угодно, любой камень. Именно такая духовная реальность стоит за этими внешними предписаниями. Внешние предписания уже нельзя исполнить, они исчерпали себя, а вот духовная реальность осталась до сих пор. И тот человек, который не идет в храм в воскресенье, не служит Богу, он пуст. Он пуст, если он заменяет воскресную службу пустым и нелепым делом. В этот момент он выходит из народа Божия, он уходит из Церкви, и тогда он оказывается предоставленным самому себе и тем силам, которым он становится доступен. Вот и все. Реальность так же самая.

 14.04.2013

Исторические книги Ветхого завета

Ветхий завет – это историческая книга, или , скорее, сборник исторических книг.

Это не описание древних событий глазами человека нашего или любого другого времени.

Это история о том, как сам Ветхий завет, Древний Израиль и древняя церковь видели себя, как они себя воспринимали, что они о себе думали, как Израиль открывал для себя Бога, как он восходил от первобытной дикости к совершенно иному понимаю жизни и отношений между людьми, и как потом на этом фундаменте был построен Новый Завет.  

Без Ветхого завета Новый бы не устоял, без Ветхого его бы никто не понял.

 Андрей Десницкий: Сегодня мы будем говорить об исторических книгах Ветхого завета, о книге Иисуса Навина, о Книге Судей и о 1-й книге Царств. Пророческие книги можно брать и читать, особенно в новых переводах, в которых они гораздо понятнее.  Они очень актуальны: в них обличается то, что происходит в обществе, и звучат призывы изменить это. Там содержатся не столько предсказания о конкретных событиях, сколько указания о том, куда придешь, если пойдешь по этой дороге, где тебя ожидает процветание и духовное возрождение, а где, наоборот, бедствия и всевозможные разрушения.

Но читая пророков нужно знать исторический контекст и иметь очень верную перспективу. Можно, конечно, взять и прочитать какой-то кусок из Ветхого Завета, но понять его подлинный смысл можно только с учетом исторического контекста.  Дело не только в том, какой век, какой царь, кто куда пошел и кто кого завоевал, скорее, речь идет о контексте идей.

Сначала мы с вами говорили о Книге Бытия и об истории сотворения мира, о грехопадении людей, как о предыстории Израиля, предыстории богоизбранного народа и его отношений с Богом. Потом мы говорили об Исходе, как о рождении этой нации и о данном народу законе, который стал стержнем жизни и остается таковым по сию пору для тех, кто исповедует иудаизм. Вокруг этого стержня строится весь иудаизм, все остальное  - это комментарии к этому Закону и попытки по нему жить. Ветхий Израиль жил именно по этому закону.

Поэтому сегодня я бы хотел напомнить об основных вещах, необходимых для понимания исторических книг Ветхого Завета. Три из  них уже были названы, хотя их, конечно, гораздо больше. Эти три книги повествуют о самом начале жизни израильского народа, и они часто навевают скуку, хотя иногда пробуждают и интерес. Я не помню, рассказывал вам или нет, как ребенок моих друзей лет тринадцати однажды пришел к родителям и сказал им, что читает Ветхий завет, и никакой Дюма с этим не сравнится. Правда, дело было в Квебеке, и он читал их на французском языке. Это значит, что для франкоязычного ребенка в новом переводе это может быть увлекательнее, чем Дюма.

Но эти книги также могут вызывать отторжение, например, его часто вызывает книга Иисуса Сираха, сына Навина. Я думаю, ее сюжет в общих чертах все прекрасно помнят. Пятикнижие рассказывает о сорокалетних скитаниях по пустыне и Синаю, причем сорок лет взяты не случайно. Из Египта евреи направились прямиком к Синаю и Обетованной Земле, но народ не захотел. Он посчитал, что там живут страшные люди и если они на них нападут, то их перебьют, лучше уж мы как-нибудь так, решили евреи. И 40 лет бродили по пустыне пока не умерли все, рожденные рабами.  Почти все, потому что двое остались в живых – Иисус Навин и Халеф. Поэтому когда спрашивают, когда же у нас все наладится, то давайте отсчитывать от момента выхода из Египта – от 1991 года, или 1989 года. Пока люди не будут стремиться обратно в рабство, которое идеализируют. Там, говорят, были котлы с мясом. Ага, кто же рабов кормит мясом? Наверное, им какие-то объедки  доставались. Наверное, какая-то социальная жизнь была хорошей, но тут-то в пустыне совсем трудно. Здесь трудно добывать пропитание. Господь, правда, манну посылал, но манна надоедала. А в Обетованной Земле надо еще и воевать,  надо в нее войти и выгнать оттуда всех, кто там живет, а это совсем страшно. Книга Иисуса Навина начинается именно с этого момента.

Иисус был при Моисее разведчиком и с самого начала не испугался, но не смог убедить остальных. Он остался в живых, а Моисей умер при входе в Обетованную Землю, на горе Нево. Сегодня это гора в Иордании, с которой очень хорошо видно Обетованную землю, нынешнюю Палестину или Израиль, которая тогда называлась Ханаан. Но Моисей в нее не вошел.

В этом тоже заключен парадокс Священной истории. Почему в нее не вошел Моисей, который вывел народ из Египта и хранил Богу верность? Однажды он усомнился и вместо одного раза ударил шестом два раза, за что Бог его сурово упрекнул и пообещал, что он не войдет в землю. Но, может быть, дело не в этом минутном сомнении, потому что во всем остальном он был полностью верен и последователен. Может быть, дело в том, что человек вообще редко входит в ту Обетованную землю, куда он ведет остальных. Более   того, когда он входит в эту Обетованную Землю… можно себе представить борцов с царским режимом 1917 года, и что они думали в 1923 году, или в 1937-м, те, кто дожил. Так вот, когда он переживает это вхождение в Обетованную землю, то, может быть, не всегда этому радуется. Может быть, Моисей был совсем не тем, кто мог войти в Обетованную землю и вести войны вместо Иисуса Навина. Во-первых, он уже был очень стар, во-вторых, у него был совершенно другой характер. Он был достаточно робким человеком – например, он не хотел идти к фараону и с ним разговаривать. Иисус Навин к тому времени был мужчиной в расцвете лет и по характеру был воином. Очень часто так оказывается. Нам кажется, что мы куда-то идем и кого-то ведем за собой, делаем что-то для приближения светлого будущего, пусть представления о светлом будущем у всех разняться. Но сами мы этого светлого будущего не видим. С Моисеем было то же самое, он хотя бы с горы увидел то, куда идет ведомый им народ. Если мы верим в то, что Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых, тогда Моисей действительно это увидел. Но не в этом мире. И это, в общем-то, уже стало для него немалым утешением. И точно так же для  тех, кто может оказаться на месте Моисея. Идем, идем куда-то, измучились, а до цели по-прежнему не дошли.

Книга Иисуса Навина начинается с того, что он вводит народ в Обетованную Землю, а дальше начинается то, что сегодня называется словом «геноцид». Израильтяне начинают истреблять живущие в той земле народы, но не до конца справляются с этой задачей, – никакой геноцид не бывает 100%-ным. Но они стремятся достичь этой цели, поставленной перед ними не кем иным, как Богом, повелевшим эти народы истребить. На этом этапе люди обычно начинают задавать очень сложные вопросы. Им кажется, что Библия в целом и Ветхий Завет в частности – это такая книга, где все должно быть хорошо и правильно. Но такое можно встретить в книгах для девочек младшего школьного возраста, там все розовое, сладкое и замечательное. В книге Иисуса Навина описаны настоящие зверства: например, в Иерихоне истребили все население, кроме блудницы Раав, которая укрыла у себя разведчиков. Хочу привести в качестве параллели вторую мировую войну, когда бомбили немецкие города, где тоже были и женщины, и дети, и десятки тысяч гибли в одну ночь. Вовсе не все немецкие солдаты были убежденными нацистами, не все они расстреливали мирных жителей, они просто воевали за Гитлера, и поэтому их убивали. Если помните, был такой писатель Илья Эренбург, который в 1942 году выдвинул лозунг «Убей немца», который в то время был абсолютно справедливым. Если немец находится в поле зрения твоего прицела, значит он – враг. Оказывается, что даже в XX веке была ситуация когда «убей немца»  было единственным выходом для того, кто боролся за свободу своей родины. В 1945 году уже можно было не убивать немца, а только воевать с фашистами, хотя многие все равно не могли остановиться, что понятно. Если человек прошел фронт, прошел войну и видел, что делали фашисты на его земле, он горит естественным желанием отомстить. У меня в семье сохранялись часы, которые моему деду подарила женщина в Вене, которую он спас от изнасилования. Дед был офицером, увидел, что советские солдаты насилуют женщину, скомандовал «кругом шагом марш» и спас ее. Он был офицером и мог себя контролировать, а солдаты не очень. Это их не оправдывает, но понять, почему они так сделали, когда вошли на землю врага можно.

Израильтян тоже можно понять хотя бы потому, что Ханаан был своего рода фашистским рейхом древнего мира. Об этом довольно много говорится, и на это есть указания и в Ветхом Завете. Например, в дар богу приносили в жертву детей, причем не детей врагов, а своих детей. Что у меня в жизни самое дорогое? Мой первенец, мой старший, значит, его зарежу и сожгу, причем иногда сжигали живьем. Кладбища детей находят в финикийских городах, в Карфагене, где возмущенные этими обрядами римляне настаивали на то, что Карфаген должен быть разрушен. Все остальные города завоеваны и подчинены, но Карфаген – именно разрушен. То есть Ханаан был некой заразой, которую можно было только уничтожить. Как Третий рейх. Договориться было нельзя. Говорят, когда в 1944 году Черчиллю предложили план ликвидации Гитлера силами британских спецслужб, он сказал: «Пусть остается. Ведь если на его место придет кто-то более умный, Германия еще повоюет, а с этим безумцем она точно скатится в пропасть».  Не знаю, правда или нет.

И Ханаан был в своем роде таким Третьим рейхом, с которым нельзя было договориться, его можно было только уничтожить. Представим себе альтернативу: если бы израильтяне соблюдали Женевскую конвенцию  и воевали только с вооруженными силами хананеян, то они бы растворились в этом Ханаане. Израильтяне были довольно примитивным племенем, долго оставались кочевниками, что прекрасно показывает выражение «по шатрам своим Израиль». Шатры есть только у кочевников, у оседлых жителей – дома. Когда кочевники приходят на территорию оседлых земледельцев, они растворяются в этом народе и принимают их культуру. Тюркские племена, вторгнувшиеся в Среднюю Азию, не остались кочевниками. Например, узбеки –  кочевнический народ, но он перенял культуру народов, живших на этой земле до их прихода, и стал оседлым. То же самое должно было произойти с Израилем, он бы просто растворился. Мы постоянно читаем в ветхозаветных книгах, что израильтяне поклонялись Ваалу и Астарте, и ровно это и происходило, это божества коренных народов. В прошлый раз я рассказывал, как в одном из городов было построено святилище Яхве и его жене Астарте.  Все боги с женами, а наш что же, хуже?  То есть, может быть израильтяне даже и не поклонялись Ваалу, но поклонялись Богу как Ваалу. Это постоянно происходит в истории христианства, когда Христу вдруг начинают поклоняться как какому-то племенному божку, который должен нам даровать всеблаго, а наших врагов наказать. Такие вещи вполне могли происходить и происходили. И самое главное, что могли сделать израильтяне в этой ситуации, это очень четко провести грань «нельзя». Эта грань проходила не как в христианской этике – возлюби грешника и возненавидь грех – а по принципу «истреби из среды своей». Грешник еще не был отделен от греха.

В книге Иисуса Навина был сделан очень важный для древнего мира шаг, и, может быть, неочевидной с точки зрения Женевской конвенции и Гаагского суда, а именно:  ты не можешь воевать просто так. Ты не можешь истреблять народы, которые тебе не понравились. Эта была абсолютно нормальная практика для Древнего мира. Ассирийские владыки, покоряя окрестные народы, потом ставили стелы с надписями про то, что такой-то царь вторгся в такую-то страну, перебил всех местных жителей, снял с местного царька кожу, эту кожу повесил на городских воротах. То есть, это было то, чем хвастались. Говоря современным языком, это шло не в Гаагский трибунал, а в передовицы. То, что делает в Ханаане Израиль, подобные вещи исключает. Народы, которые переполнили чашу терпения Господня, должны быть истреблены. Но никаких зверств: никаких сдираний кожи, никаких сжиганий огнем людей, что было совершенно заурядным явлением для ассирийцев. Такие вещи происходили в более поздние времена: например, княгиня Ольга сожгла послов древлян в бане. Подобного было много в средние века, да и происходящие в наши дни террористические атаки строятся ровно на этом: убить как можно больше и кого попало. Но тогда в тех священных войнах были поставлены четкие границы: у этой  войны есть цели – чаша терпения Господа переполнилась. Но у этой войны нет методов, существующих в настоящие дни, например, истребить вооруженные силы, то есть всех мужчин, способных держать оружие. Нет способа навязать побежденному свою систему установок и навязать ему оккупационный режим просто потому, что не было этих способов.

Израильтяне до конца с задачей уничтожения не справились. Например, гаваонитяне заключили с ними мирный договор, притворившись, что они живут далеко-далеко. Израильтяне охотно пошли на этот договор.

Кроме этого в Книге Иисуса Навина есть важный урок, который является важным и для современного христианина. Это то, что говорит Иисусу Навину Господь. Он не велит ему убить всех, Он велит ему быть твердым и мужественным. В те времена это выглядело так, в наши, наверное, выглядит иначе, но этот призыв остается актуальным и по сию пору. Так Израиль поселился  в этой стране.

Израиль – это небольшое количество племен-колен, которые заняли дома местных жителей хананеев. Видимо, к оседлому образу жизни они перешли не сразу и еще довольно долго кочевали со своими стадами. Это напоминало свободную конфедерацию, подобную конфедерации индейцев Северной Америки. Когда туда пришли европейцы, они увидели разные племена, которые иногда воют между собой, когда на них кто-то нападает, они могут объединиться, родственные племена (например, эрокезы) делятся в свою очередь тоже на кучу племен. Но в целом своего государства у них нет. Это очень примитивная структура, учитывая, что в Ханаане уже были и города, и государства, которые, как правило, были вассалами Древнего Египта, но иногда и других древних империй. В каждом городе был свой царек, существовали уже и какие-то общественные институты. У израильтян все это только начинало складываться. Оказывается, что технический прогресс совершенно не соответствует духовному. Филистимляне, которые там описываются, тоже были более продвинутыми.  Например, в то время израильтяне не умели обрабатывать железо, а филистимляне умели и контролировали израильтян, которые вынуждены были идти к филистимлянским кузнецам и править свои железные орудия за серебро. Когда на войну выходит войско царя Саула, то во всем войске два меча, у всех остальных – более примитивные орудия. Но у израильтян есть мотивация, биться за свою родину так, что никто не может их ничем истребить. При этом между собой племена постоянно собачатся.

Нынешний Афганистан – хорошая аналогия древнего Израиля. Это, в основном, гористая страна, раздробленная и неустроенна, страна, проходящая период судей. Кто такие судьи? Сегодня судьей называют чиновника, который сидит на своем месте, получает огромную зарплату и  только и занимается судопроизводством. Судья в Древнем Израиле – это харизматический лидер, его избирает Господь. На твое племя напали враги, иди и победи их. Да как я могу? Да кто я такой? Но Господь его убеждает, как это было и в случае с Моисеем, что именно он пойдет и сделает это. Далее он собирает вокруг себя некое ополчение и с Божьей помощью побеждает этих врагов. Иногда он побеждает хитростью, чему посвящены многие военные рассказы. Например, напали ночью, каждый взял с собой факел, но до поры до времени спрятал в горшке. В какой-то момент горшки разбили, и враги увидели себя окруженными морем факелов. Они не знали, что за каждым факелом стоит всего один человек, они думали, что за каждым факелом стоит отряд воинов, и в панике бежали. Иногда в ход военных действий вмешивается непосредственно Бог, но израильтяне всегда одерживают победу.

Далее все вновь повторяется. Израильтяне опять отпадают от Господа и начинают служить ваалам и астартам. Казалось бы с самого начала сделали все, чтобы избавиться от хананеев, но все равно постоянно впадают в их религию, постоянно смешивают свое единобожие с этим язычеством. Как только это происходит, какое-то соседнее чисто языческое племя нападает на них и начинает их подчинять. Израильтяне спохватываются, вопят ко Господу, и тогда Бог посылает им нового судью, судья побеждает врагов, и все продолжается по новой.

Вот такая история. Сорок лет ходили по пустыне, завоевали Ханаан, а потом 430 лет длился период судей, это почти в одиннадцать раз больше скитаний по пустыне. Но суть прежняя: народ должен дозреть до понимания того, что он из себя представляет. Постоянно хочется жить как другие народы. Ведь так много образцов. Ну почему мы не такие, как эти? Народов вокруг действительно много: на юге – великий Египет, на севере – хетты, чуть позже появится Ассирия, которая уже существует, но пока еще не является великим царством, в Междуречье одно могущественное государство сменяется другим. Почему с нами постоянно происходят такие вещи? Мы хотим как лучше, а получается как всегда. В какой-то момент израильтяне решают, что им не хватает царя: у всех есть, а у нас нет. Сегодня у нас часто идет противопоставление демократии и монархии, забывая, что есть много монархий-демократий, одновременно существуют и устройства, которые не являются ни демократией, но и не монархией. Но в древнем мире демократии как таковой не было. Существовало родоплеменное общество, когда все сходятся на лужайку и решают, как быть. Существовали и те или иные формы государственности. У израильтян родоплеменное общество, в котором, однако, есть главный правитель – Господь, который постоянно объявляет Свою волю народу через пророков, судей и вождей. Похоже, что от родоплеменного общества израильтяне делают следующий шаг на пути общественного прогресса – устанавливают монархию. Но когда они обращаются с этой просьбой к пророку Самуилу, то Господь почему-то говорит, что не пророка они отвергли, но Его. Это удивительные слова, о которых почему-то сегодня забывают те, кто считает, что монархия, как форма государственного устройства, дана Богом. Согласно Ветхому Завету, монархия это отступление от теократии, то есть власти Бога. Когда люди не хотят или не умеют слушать голос Бога, им нужен царь, который в какой-то мере заменит им Бога. Конечно, это гораздо лучше, чем анархия, это гораздо лучше чем описанное в Книге Судей: «в те дни не было царя у Израиля и каждый делал то, что считал справедливым». Что я считаю справедливым? Тогда, когда мне хорошо, тогда и справедливость наступает. А если мне плохо, то это несправедливо, я же хороший человек. Конечно, монархия это гораздо лучшее устройство, чем когда каждый делает то, что считает справедливым.

Но дальше начинается очень интересная вещь. Конечно, монархии на древнем Востоке были очень хорошо известны. Там почти везде были монархии, и почти везде царь по должности был богом. Особенно хорошо мы знаем это по Египту, где фараон обожествлялся, был богом при жизни и после. В других обществах царь это, как правило, верховный жрец и божество. В Израиле совершенно не так, здесь царь и жрец (священник) это две совершенно разные должности. Они не должны совпадать в одном лице, хотя в более позднее истории такие примеры будут. Впрочем, этот период династии хасмонеев  уже относится не к Ветхому завету, а к так называемому межзаветному периоду.

Царь выбирается самим Богом. Царь становится царем не по наследству, не по всеобщему голосованию, он выбирается непосредственно Богом. Бог отправляет пророка, чтобы тот помазал первого царя – Саула. Далее царя избирают по жребию, как точно – мы не знаем. Бросают жребий, и сначала выбирается племя, потом внутри племени – род, потом внутри рода – семья, потом – конкретный человек. Так царем становится Саул. Но, как вы знаете, следующим царем становится вовсе не его сын Ионофан, а Давид, которого избрал Господь. Господь остается абсолютно вольным в избрании другого царя. Но Давиду Он уже обещает, что дальше цари будут только из его династии, но это уже история о разделении царств, и в северном царстве это правило не соблюдалось. Во всяком  случае, Господь дает такое обещание именно Давиду за его особую преданность, но Господь волен снять и поставить царя, это  безусловное божественное право, которым в средние века пользовались европейские монархи в христианских странах.

 Король является королем по рождению. Каким бы он ни был, как бы он себя не вел – он король. Сравним с наследством, полученным от родителей. Оно – мое, я поступаю с ним так, как хочу, и никто не может прийти и отнять его у меня. Так же было с монархами в Средние века. Их государства были их вотчинами. Но ветхозаветный Израиль не был вотчиной царя, он был народом Божьим, который Господь, если пожелает, может дать в управление тому или иному монарху, как своему наместнику, а если он не справляется, то Он может его сменить. И это тоже очень важный принцип. Когда мы смотрим на историю Древнего Израиля и пытаемся сделать из нее какие-то выводы для нашей нынешней истории или для истории прошедших столетий в России или в других странах, всегда надо делать поправку на то, что это совсем не одно и то же и, зачастую, совсем не одно и то же.

Я не буду пересказывать истории царствования Давида и Соломона, они достаточно хорошо известны, а кому неизвестны, могут их сами прочитать, но я хочу предложить задуматься о том, какие важные шаги по истории Израиля показаны в этих ранних исторических книгах. И напомню, что призываю вас смотреть на Ветхий Завет как на некую лестницу. В Книге Бытия есть образ лестницы. Там во сне Иаков видит лестницу, по которой сходят с неба и восходят с земли обратно на небо ангелы. И Ветхий Завет – это такая лестница, по которой народ Божий все время поднимается все выше и выше, а ангелы спускаются для того, чтобы возвестить этому народу волю Божью, передать ему что-то очень важное. История Израиля – это такая лестница.

 Мы говорили о странствующей по пустыне толпе рабов, которая постепенно избавляется от рожденных в рабстве, которых Господь был бы готов ввести, но они не были готовы. Народ получается свою территорию. Все начинается со священных войн, которые ведутся ради  того, чтобы эту территорию отобрать. В эпоху судей задача другая – удержаться на этой земле. Потом начинает складываться государство и возникает следующий вопрос: «Как нам на этой земле не просто удержаться, зацепиться и остаться жить, а как построить на ней наше государство, как основать на ней наше общество, чтобы с одной стороны оно было основано на данным Богом законе, а с другой был бы  конкурентоспособным по отношению к другим странам?».

 И оказывается, что эти задачи не всегда совместимы. Иногда оказывается, что конкурентоспособность, стремление построить свою жизнь по образцу других стран оборачивается некоторым отступлением от идеала. Господь их за это не наказывает, это не такой грех, за который они потом отправятся в изгнание в Вавилон.

 - Давайте, у вас все будет так, как Я хочу, – говорит Господь.

– У нас не получается.

 – Ладно, тогда, давайте, как у вас получается, то есть как у всех остальных, но знайте, что это не идеал.

Народ Божий пытается оглянуться на других.

– Вот почему им можно, а нам нельзя?

– Да нет, пожалуйста, вам тоже можно, но это отступление от идеала.

 Получается, что народ Божий стремится стать не тем, кем он должен стать, а таким же, как все остальные. Он стремится жить по принципу: не хуже чем у других. В принципе так жить можно, но при этом мы впадаем в некоторое искушение зависимости от выбора. Сделав один раз выбор, от него уже не откажешься.

В чем разница между судьями и царями? Судей посылает Господь, и каждый судья знает, что у него есть мандат ровно на какую-то ситуацию. Например, на нас напали моавитяне, они нас порабощают, надо их разбить и прогнать. Господь мне поручил это, больше Он мне ничего не поручал. И моим детям он ничего не поручал. А когда израильтяне проходят к пророку Самуилу и просят себе царя, становится известно о правах царя. Он заберет ваших сыновей в армию, ваши дочери будут готовить ему кушанья и притирки, он возьмет ваши земле себе в наделы и заставит вас на них работать на него. Израильтяне соглашаются, но обратно этого уже не воротишь. Судья такой же, как вы, просто у него есть особое поручение, а царь не такой как вы. Царя после того как он у вас появился, «обратно уже не засунешь». История царя Саула это прекрасно показывает. Он оказался не очень хорошим царем, но, пока он не погиб на войне, Давид с ним сделать ничего не мог, потому что Суал – помазанник Божий, у него пожизненный мандат.

Так израильтяне оказываются в зависимости от политических раскладов. Став царством, они, по сути, утрачивают часть своей независимости, они больше не могут настолько легко корректировать то, что происходит в их стране, они выбирают определенную форму и должны в ней жить. Жить в ней вполне можно, нельзя сказать, что это плохое или дурное государственное устройство. Оно не идеальное, но нормальное, в нем можно жить.

Это тоже важный урок. Иногда христианство начинают связывать с определенными идеалами. Демократия – это хороший идеал, монархия – это хороший идеал и, на мой взгляд, было бы замечательно совместить одно с другим, но это лишь варианты. Это не означает, что если этого не будет, то все развалится, и мы никак не сможем. Можно попробовать разные общественные формы, и Древний Израиль их пробует и оказывается более-менее успешным, но этот успех зависит не от формы государственного устройства, а от того, как себя ведут все люди от монарха до простого человека. Почитание ваалов, астарт и других языческих божеств иногда исходит от царя, но гораздо чаще это делается по просьбам голодных трудящихся масс, которым надо удовлетворять свои религиозные потребности. Вот и удовлетворяют, как могут. Из этого складывается судьба народа.

Очень важным представлением и для церкви как Нового Израиля, и для любого народа любой страны как политического и социального единства является представление о том, что человек является частью своего народа. Сегодня мы намного более индивидуальны, чем раньше. В Ветхом и Новом Заветах перечисляются имена предков и это крайне важно, а мы сегодня часто не помним даже прабабушек-прадедушек и мало что о них знаем. Человек кажется себе независимой единицей, а тогда человек скорее принадлежал «дому отца своего», то есть к своему племени. До сих пор человек – часть своего народа, и от этого никуда не деться.

Мне кажется, очень часто злоупотребляют такими понятиями, как коллективная ответственность,  коллективная вина и коллективное покаяние. Но народная судьба-то есть, и если в народе происходят какие-то вещи, то их последствия ложатся на весь народ, а не только на тех, кто эти вещи делает. Это начинается еще с завоевания Ханаана Иисусом Навином и его народов, когда всего лишь один человек прячет золотые и серебряные украшения, взятые в Иерихоне, и не хочет их уничтожать. В ближайшем же сражении израильтяне терпят поражение, потому что  Господь не может вести на войну народ, который думает, как бы себе на этих войнах карман набить. Так просто не бывает. Либо ты уж служишь Богу, как получается, либо ты в карман себе кладешь, а если пытаешься совместить, значит, вся история провалится. И это касается всего народа, хотя, казалось бы, виноват всего один человек. Может быть, кто-то видел, кто-то помог, кто-то рассчитывал то же самое сделать, но фактически был виноват один.

Затем в книгах судей и в книгах царств приводятся бесконечные истории о том, как отпадение широких масс от следования вере в единого Бога приводит к печальным последствиям для всего народа. Пример трагедии праведника: Моисей, который сорок лет ходил по пустыне, хотя он-то так раз был готов пойти сразу. Но он был со своим народом и, когда в какой-то момент Господь сказал ему их бросить и пообещал перебить, потому что они ни на что не годятся, а от него произведет великий народ, и он войдет куда надо и с ним все будет хорошо,  Моисей упрашивал Господа не делать этого. Скажут: «Куда он вывел этих евреев? Чтобы они все погибли в пустыне? Так скажут обо мне, так скажут о Тебе. Не делай так». Такова удивительная трагедия праведника Моисея, который, с одной стороны, ведет народ к празднику и свету, к очень важному для них событию – входу в Обетованную землю, а, с другой стороны, вынужден с этим народом оставаться и отмаливать перед Богом его грехи. Вместо того, чтобы плюнуть на них и сказать, – я пойду один в эту Обетованную Землю, Господь мне там даст какой-нибудь уголок и от меня произведет какой надо народ… вы хотите помирать в пустыне, так помирайте, –  он остается с ними. Эта трагедия будет постоянно повторяться в Ветхом Завете, а в Новом станет трагедией Иисуса, который пришел к своим,  свои Его не приняли, но Он со своими остался и ради них взошел на крест. То есть, на крест Он взошел не только ради своих, но ради них в первую очередь.

Вот эта важная вещь уже присутствует в Ветхом Завете пусть и на уровне рассказов, а не на уровне нравоучений: оставайся со своим народом, а куда я денусь? Рассказы показывают нам, как оно в жизни на самом деле бывает. В очередной раз показывается, что в Ветхом Завете не все идеально, что история Древнего Израиля – это не история триумфа. В египетских источниках о жизни Египта рассказывается в основном о триумфах, а история Ветхого Израиля – это, скорее, история поражений. У нас не складывалось, а потом пришел Господь и помог. Это тоже важный урок для духовной жизни каждого из нас. Например, сегодня пытаются переписать историю России и представить ее, как череду великих и славных побед.  Не было этого! Были и победы, и поражения. Если народ считает себя народом Божьим, то это история о том, как нас Бог спасал, а не история о том, какие мы были крутые, и как мы всех победили с первого удара.

Когда читаешь Ветхий Завет, понимаешь, что это не книга про пони и розовых принцесс, у которых все идеально, сладко и в цветочках, понимаешь, что это – история крови, грязи, тупых дикарей, вышедших из Египта, которые еще ничего не понимали, но которых не бросил Господь. Он пытался им что-то объяснить, иногда строго, иногда очень мягко. Ему что-то удавалось, но очень медленно. Евреи сорок лет скитались по пустыне, потом были 430 лет с судьями, все это происходило очень-очень медленно. Все эти люди ожидали,  как это потом будет очень хорошо написано в послании к евреям, «дабы они не без нас достигли совершенства». Они строили, строили и строили, как в средние века строили соборы, по 3-4 века. Сменялись поколения, и никто из них не видел даже контуров собора. Одни копали котлован, другие клали фундамент, третьи возводили этаж. История Божьего народа – это та же самая история, где каждый выложил свой ряд кирпичей. Тем не менее, сейчас со всего мира приезжают посмотреть на, например, Нотр-Дам. Так «строится» и Божий народ. Может быть, мы находимся на двадцатом этаже, но этих этажей будет неизвестно сколько. Мы тоже кладем свои кирпичи, не видим контуров всего и приходим в отчаяние от того, что видим вокруг. Но собор строится, но история продолжается и, когда она закончится, мы не знаем. Вот вкратце то, что я хотел сказать. А теперь я постараюсь ответить на ваши вопросы и реплики.

ВОПРОС: Многие исследователи говорят, что история еврейского народа – это самая обычная история. Они были кочевниками, потом осели. Другие народы жили так же, это было обычным поступательным развитием. Зачем им был нужен Бог?

Андрей Десницкий: Народы развиваются по-разному. Египтяне были кочевниками? У нас такое не засвидетельствовано. Все египтяне, которых мы знаем, селились рядом с рекой Нил и обрабатывали земли, удобренные после разлива реки. Так что, далеко не все народы в известное нам историческое время были кочевниками, далеко не все кочевники перешли к оседлому образу жизни. В наших тундрах до сих пор кочуют оленеводы. Другой пример – монголы. То есть, народные судьбы различны. Верно, что израильский народ ничем не примечателен. Если их сравнивать с их соседями – мадиамитянами, моавитянами – они почти от них не отличаются, у них очень похожи языки, более-менее один и тот же ландшафт, примерно одна и та же история. Однажды в Моаве нашли камень царя Меши, который сейчас, по-моему, выставлен в Лувре, где финикийским письмом – оно почти как еврейское – на моавском языке – он почти как иврит написана история избавления моавитян от руки израильтян. То есть, рассказана почти та же история, которая рассказана в Книге Судей, но с обратной стороны. Израильтяне пришли и начали нас угнетать, мы взмолились нашему богу Кемоши, и он избавил нас от руки израильтян. Это прекрасно монтируется с библейскими повествованиям, в которых то Моав захватит Израиль, то, наоборот, Израиль покорит Моав. Вот так вот ни воевали и сильно друг друга не любили, хотя были близкими родственниками. Казалось бы, в них нет ничего особенного, так почему Господь их избирает? В этом есть некая тайна. Идея избранничества потом появится в Новом Завете, об этом довольно подробно будет писать апостол Павел в послании к римлянинам. На основании этого, например, у кальвинистов строится схема о том, что мы избраны ко спасению, а они избраны к погибели. Жуткая схема, согласно которой Бог, творя человека, заранее предопределяет кого-то к погибели. Я в это не могу поверить. Но есть некая тайна в том, почему мы оказались в церкви, почему мы сейчас здесь, а другие люди – нет. Они не лучше и не хуже нас, они такие же как мы, но почему-то им это не было дано или было дано, но они этого не приняли. С Израилем та же самая история. Вроде бы ничего особенного в этом народе нет, но ему это было дано, и он это попытался принять. Всю дорогу пытался и всю дорогу у него это то получалось, то нет. Разумных и рациональных объяснений нет. Нельзя сказать, что в Израиле было что-то такое, чего не было больше нигде.

Отец Александр: Наверное, можно вспомнить, как проходило это избрание. Избрание – это выполнение обещания Божьего Аврааму. Был человек, которого апостол Павел называет «отцом верующих», который поверил Богу, и это вменилось ему в праведность. Вероятно, можно представить, что Господь пытался «достучаться» не только до Авраама. Из Книги Бытия мы знаем, что во времена Авраама были и другие люди и империи, но именно верность Авраама дала возможность исполнить обещания Божии: из него произойдет народ, который будет бесчислен как песок на краю моря, как звезды на небе, и через этот народ благословятся все племена земные, что и произошло. Андрей Сергеевич говорил о родовой связи, так вот род упирается в конкретную семью, семья – в конкретного прародителя.

Александр Дворкин: В конечном счете, ответа на ваш вопрос нет. То есть, ответ лежит не в системе научных доказательств, а в вере. Если не веришь Богу и Новому Завету, то действительно можно считать что это история как история, и есть истории куда как более великие. Интересно вот что. Насколько я помню, священные книги других народов внеисторичны.

Андрей Десницкий: Ну, про все народы, наверное, трудно сказать.

Александр Дворкин: Про все, которые мы знаем. Например, Коран абсолютно внеисторичен. Или возьмите Махабхарату. Если вдуматься, то наше и мировое понимание истории сформировано именно библейскими представлениями.

Андрей Десницкий: Спасибо, действительно это очень интересное замечание. Что такое Ветхий Завет? Это история еврейского народа и все, что с этим связано. Псалмы, которые пелись в определенный момент их истории, царь Соломон сложил притчи, Новый Завет – это история жизни Иисуса Христа и его учеников и все, с этим связанное: проповеди, которые произносил Христос, чудеса, который Он творил, послания, которые апостолы писали друг другу. Это история. А если бы я изобретал религию, то это выглядело бы так: мне явилось что-то, и я вам сейчас расскажу идеал.

 Мое основное место работы – это институт востоковедения. Однажды к нам пришел человек, сказал, что познал причину всех вещей и готов всем все объяснить. А тут много исторической плоти, в которой много крови, грязи, неустройства и начинаешь понимать, что, наверное, это, действительно, правда.

Отец Александр: По крайней мере, придумывать такое не было необходимости.

ВОПРОС: Есть ли параллели с той жизнью на сегодняшний день? Какой урок можно из этого извлечь?

Андрей Десницкий: Я не люблю жанр «мораль сей басни такова», но сам периодически к нему прибегаю. Я все время стараюсь закидывать удочки и  выстраивать параллели, но я не призываю всех идти на митинг протеста, или голосовать за Путина, или что-то устраивать в этой общине. Мне кажется, подобные выводы человек делает сам для себя. Что интересно, священная история – это не непосредственно действующая вещь, она многое подсказывает, но не диктует. А вот по тоталитарному подходу есть вождь, и все остальные шагают строем и поют песню. А священная история говорит, что было такое и такое, а потом вот так с людьми произошло, наши предки жили вот так и так. И из этого можно извлечь очень разные уроки.

ВОПРОС: Получается, что это такой метатекст. И пророческий тоже, некоторые вещи производятся на разных этапах человеческой цивилизации и в XX веке, правда же?

Андрей Десницкий: Конечно. Есть такая печальная, но правдивая шутка: история учит тому, то она никого ничему не учит. Она без конца повторяется, но она никогда не повторяется полностью, а еще говорят, что третий раз повторяющаяся история – это фарс. Да, можно сказать, что священная история это некий архетип или сборник архетипов, к которому мы постоянно обращаемся и  находим что-то близкое. Причем разные люди делают разные выводы и это нормально, это так и задумано.

ВОПРОС: В каком виде вы видите монархию в России?

Андрей Десницкий: Это просто моя фантазия, я не хочу сказать, что моя точка зрения – библейская святоотеческая, православная, христианская, и сейчас я вам все расскажу, я сегодня за Бога. Мне просто кажется, что для сегодняшней России конституционная монархия была бы идеальна. Монарх, серьезная парламентская система, то есть некая гармония, если это возможно. Похожая на Испанию после Франко, даже не нынешняя, а Испания 80-х, 90-х годов. Вот такая фантазия.

Александр Дворкин: Монархия в России была уничтожена основательно. Интересно, сколько понадобится поколений на ее восстановление?

Андрей Десницкий: Я не думаю, что верить надо в монархию, верить надо в Бога и в то, что он все как-то устроит. При этом можно предпочитать разные политические система, партии, взгляды. Я не вижу ничего страшного в том, что люди верят в Бога, но имеют разные политические взгляды и голосуют за разные партии, если вообще голосуют. Это нормально, просто для верующего человека это не является высшей ценностью. Сейчас существует много людей, для которых та или иная политическая идея –  это высшая ценность, для которых самое главное – это за Путина или против. Но это не так. Для верующего это не может быть так.

ВОПРОС: Народ сорок лет ходил по территории размером с Крым и никак выйти не мог. И за эти сорок лет погибло поколение, поклонившееся золотому тельцу.

Андрей Десницкий: Так тоже можно сказать. Но дело в том, что потом история с золотым тельцом постоянно повторялась, они впадали в язычество до вавилонского плена. После плена поняли, чем это кончается, и стали гораздо строже подходить. Я сейчас не буду об этом говорить, но плен был моментом крайнего отрезвления, и после него некоторые вещи не повторялись никогда, например, статуи Ваала в иерусалимском храме не стояли никогда, хотя до плена бывало.

Почему ходили сорок лет? Могли войти, но не захотел, просто испугались, а надо же где-то жить. Из Египта они вышли и туда уже не вернешься, в Обетованную землю не войдешь, потому что страшно. Они ходили не потому, что не нашли дорогу, дорогу они нашли сразу. Они не рискнули. И это очень часто бывает с человеком, обществом и народом. Бывает, что ты подходишь к чему-то и можешь туда войти завтра, но страшно, и потом сорок лет ты ходишь вокруг да около, пока в тебе что-то серьезно не изменится, пока в тебе этот страх не умрет, и ты не сможешь войти. Кстати, ходили с боем, например, были войны с народами, которые не хотели пропускать. А Синай – это пустыня, там можно находиться неограниченно долго, если есть источник воды и пища. В более плодородные земли, например, Моаве, надо либо прорываться с боем, либо договариваться.

Александр Дворкин: То, что они постоянно отпадали к Ваалу, говорит о том, что геноцид не был полным, это говорит о том, что народы оставались. Иначе, откуда было бы взяться поклонению ваалам? 

  Книга пророка Амоса

Пророки  говорят не о личном, а гораздо больше об общественном, поэтому их трудно применить лично к себе, их скорее хочется применить к ситуации в стране, в обществе, в Церкви.

Если Новый Завет гораздо больше обращен к личности, то Ветхозаветные пророчества гораздо больше обращены к народу: они говорят о том, как жить народу, как выстраивать отношения внутри общины.  

Пророчества как бы вырываются из исторического контекста,  становятся над историей, хотя они из истории.

 Сегодня мы начинаем с напоминания о том, о чем говорили в прошлый раз: наш цикл бесед посвящен описанию Ветхого Завета,  и мы рассматриваем его как Священную Историю. Конечно, мы смотрим на нее очень бегло. По одному Пятикнижью можно два года читать лекции и не повториться, и всего даже не разобрать, тем более пророческие книги, не говоря уже о Псалтири и других  особенных книгах. Как я вижу смысл  наших занятий: освежить здравый взгляд на Священное Писание Ветхого Завета, потому что у нас его не читают.

 Был такой еретик Маркеон, настоящий еретик, осужденный соборами,  говоривший, что Бог Ветхого Завета – это злой еврейский божок к христианам не имеющий вообще никакого отношения, следовательно,  надо все это выкинуть, а христианам читать только Новый Завет. Но поскольку и в Новом Завете этого божка довольно много, то и половину Нового Завета Маркеон тоже выкинул. Маркеон был осужден, его последователи – настоящие еретики, тем не менее, на практике его точки зрения сплошь и рядом придерживаются. На самом деле постоянно можно не только услышать, но  и   увидеть, что для православных христиан Ветхий Завет – это  давно пройденный этап, что это все не нужно: сплошные жестокости, кровавости, мелкие подробности, кого можно кушать, а кого – нельзя. А Новый Завет – это сплошная любовь, но при этом половина Нового Завета куда-то делась, потому что именно эта половина Нового Завета либо основана на Ветхом, либо его пересказывает, либо уточняет какие-то его детали. Получается, практически это то же самое Маркеоново учение, хотя на практике люди  удивятся, если им сказать, что все это – настоящая ересь.  

Вообще много людей, и не только христиан, относятся к Библии как к чему-то архивному: «Да, было давно, было важно, было интересно. Вот у нас висят картины в музеях, в тропарях и канонах библейские образы встречаются, но само по себе это все тени прошлого,  аллегории, но не более.  Да, их нужно знать образованному человеку, но большого смысла в это влезать нет: если даже не знаешь – ничего не потерял».

 А огромное количество людей вообще не задумывается об этом  и живет совершенно другими заботами.

Вот Библия – основа основ, Священное Писание, причем как Ветхого, так и Нового Завета, но как на нее смотреть?! Смотреть можно по-разному. Не хочу сказать: вот я вам сейчас расскажу как правильно надо.  Есть много разных способов.

Можно брать библейские образы и их использовать, и это будет правильный подход. В каноне Андрея Критского очень много таких образов, а он говорит совершенно не о Библии, а о своей душе.

 Можно рассматривать этот текст как произведение истории, как произведение культуры, как памятник цивилизации. И это тоже будет правильно, потому что в Библии, безусловно, и это тоже есть. Именно поэтому ее изучают даже в светских вузах. Например, моя жена в школе преподает историю мировой литературы: сейчас они с восьмиклассниками  проходят историю Гельгамеша, потом за Библию возьмутся.  Хотя из них верующих не так много, но надо  чтобы они были культурными людьми и хоть немножко знали,  в какой цивилизации мы живем. 

Можно, конечно, относиться к Библии как к истории Церкви. Этот взгляд я поддерживаю: не мной он придуман, безусловно. Это самый святоотеческий взгляд и есть. Но если мы сегодня хотим продолжать святоотеческую линию,  это не значит, что нам нужно цитировать отцов, доставая их тома с библиотечных полок и ничего не добавляя от себя. Во-первых, просто не получится: отцы к Библии ближе, чем мы к отцам, просто хронологически.   Так, Василий Великий (329 – 379) и Иоанн Златоуст (347 – 407) жили  полтора с лишним тысячелетия назад  при том, что Новый Завет от них отстоит меньше, чем на полтысячелетия, а основные книги   Ветхого Завета где-то на одно с небольшим тысячелетие. Таким образом, они ближе к Библии, они жили в мире физически более близком к библейским временам. В том мире не было не только электричества, автомобилей, интернета, но и очень много того, что есть у нас  в социальном плане, в плане общественных отношений, в плане идей.  Поэтому просто повторять сказанное отцами –  значит проходить мимо всего того, что появляется сейчас,  мимо тех современных вызовов, которые без конца у нас возникают. А ведь вопросы все те же самые: вопросы жизни и смерти, любви и ненависти, личности и государства и т.д.; т.е.  те, которые и  Иоанн Златоуст рассматривал,  и царь Давид рассматривал, но  сейчас они все-таки по-иному звучат. На мой взгляд, недостаточно просто доставать с архивных полок материалы,  цитировать их, рассматривать и говорить: «Вот когда-то так сказали, но вот с тех пор ничего не изменилось».  Можно вглядываться в библейские строки, библейские образы и в библейские повествования современным взглядом, старясь найти то, что близко сегодня нам, что отвечает  нашим сегодняшним запросам, а они  у всех  тоже разные: не все люди одинаково живут, не у всех одни и те же проблемы, как духовные, так и вполне житейские. Поэтому, мне думается, полезно  осмысленно смотреть на библейскую историю, как на источник  не просто истории и образов, а как на источник какого-то определенного взгляда на мир, и стараться понять, почему Библия говорит о тех или иных вещах.

Столько всего происходило в Древнем мире, и это все не запротоколировано,  не было там газет и интернета. Но представим себе, что Ветхий Завет – это два тысячелетия истории Израиля и окрестных стран. Получается,  книжка не такая уж и толстая.  А почему именно эти истории вошли в эту книгу, в том числе и многие мелкие и частные подробности жизни Авраама (ок.2000 г. до Р. Х.), царя Давида (конец ХI в. до Р. Х. – ок. 950 г. до Р. Х.) или какой-то Руфи, которая никто в историческом масштабе? И что такого важного хочет нам сказать Господь самим включением этих историй, взглядом на эти истории?! Какие проблемы  этих людей, живших совсем в ином обществе, говоривших на совершенно иных языках, совпадают с нашими? Чем они отличаются от наших?   Задавая себе такие вопросы, мы, конечно, не ответим на все из них, мы, конечно, не найдем истину с большой буквы. Когда перед Пилатом стоял Христос, и Пилат  спросил его: "Что есть Истина?»,  Христос ему не ответил, никакой формулы не привел, никакого катехизиса не зачитал. Истина – это Господь, и  к Нему можно только приближаться... Его нельзя "уместить" в какую-то книжку или в  лекцию, но  можно постараться открыть для себя что-то действительно важное,  что я стараюсь подсказать...

 Мы начали с Книги Бытия, которую сегодня очень любят приводить, особенно первые главы, и горячо о них спорить: семь тысяч лет или миллиарды лет, и вообще что там и как. Но книга не об этом, не о том, сколько лет прошло...

 Мы говорили о возникновении израильского народа, хотя, казалось бы, какое нам до него дело.   Среди нас есть какое-то количество евреев, но все равно мы не израильтяне, и государство Израиль далеко. Но  это – избранный народ, это – народ Божий, это –  Церковь Ветхого Завета, которая потом станет основой для Церкви Нового Завета. И то, что происходило в ее истории, происходит постоянно и по сию пору в Церкви Нового Завета, которой мы принадлежим. Именно поэтому это – наша история, просто когда-то она была родовой, когда-то она была связана с историей одного государства, с одним очень небольшим кусочком земли, а сегодня она связана с другими понятиями. Но все равно мы говорим и о землях, и о государствах, и о личностях, и о предстоятелях – тогда царях. И  мы говорили об этих царях и об их истории не потому, что Библия – это такая дворцовая хроника.  Там рассказано  не только о них,  а о той же самой неизвестной маовитянке Руфи, если взять аналог,  это будет какая-нибудь киргизка Фатима,  приехавшая в Москву, совершенно никто, ничто и вообще очень подозрительная личность. Вот о ней говорится больше, чем о подавляющем количестве царей, упомянутых на страницах Ветхого Завета.  Представить себе – уже странно…

Но, тем не менее, о некоторых царях (Давид, Соломон и другие), сказано гораздо больше, гораздо подробнее, потому что царь в Ветхом Завете – это действительно предстоятель. Я не случайно сказал это слово: это не священник (священник – это совершенно отдельно), но это человек, который стоит впереди своего народа, представляет его перед Богом и не то, чтобы представляет Бога, но в каком-то смысле даже служит его временным заместителем на земле. Не в том смысле, что он бог, как у других народов, но в том смысле, что царь в Израиле – это только Господь, а тот царь, который сидит на троне – это временно исполняющий его обязанности, как правило, очень плохо исполняющий, но уж как получится...  И поэтому история царей – это, в каком-то смысле, концентрированная история народа. У последнего нашего государя, кстати,  было много достоинств и много недостатков, но  совершенно четкое библейское виденье у него было:   виденье царя как предстоятеля своего народа, и  свои отношения с Богом он рассматривал, прежде всего, как отношения России с Богом. Хорошо или плохо получилось – это отдельный вопрос. Но у него было совершенно библейское виденье. Может быть, это один из главных уроков, который выводят из его канонизации.

Глядя на историю царей мы прекрасно видим, что плохо они исполняли свои обязанности, совсем плохо, как правило. Лишь немногие, такие как Соломон и Давид, исполняли их хорошо,  да и у них были свои очень серьезные падения. А подавляющее большинство царей "правят" так, как и всегда человек, занимающий высокое положение:  рискуют жить для себя,  для своих страстей, для своего удовольствия, для своих каких-то идей, зачастую совершенно безумных, а не для блага тех, кто ему верен. Ветхозаветные цари в этом смысле ничем не отличались.

Это, кстати, нам напоминание. Сегодня постоянно цитируют: «Всякая власть от Бога». Согласен, апостол Павел об этом писал, но что это значит?.. Каждая власть творит Божью волю?.. Абсолютно Павел этого не писал и не имел в виду. И царь Новохудоносор, который разрушил Божий храм, тоже в конечном счете был властью от Бога, в том смысле, что Господь его послал совершить возмездие, кару какую-то, наказание... Или лучше сказать: привести в чувство израильский народ. Это было от Бога. Это было не игрой обстоятельств, это было не то, что бог Новохудоносора, какой-нибудь Мардук, оказался сильнее, чем Господь, творец мира. Но это не значит, что Новохудоносор был прав. Вот точно так же и ветхозаветные цари: каждый из них в каком-то смысле был от Бога, но Давид и Соломон были избранниками. И, действительно, о Соломоне говорится как о сыне, конечно, об усыновленном сыне Бога, а большинство царей, даже занимавших этот престол по праву, совершенно ему не соответствовали, и в этом смысле их царская власть была скорее заявкой, чем реализацией принципа, что всякая власть от Бога. Так  очень часто бывает и в земной истории.

Но что тогда происходит? Интересный  ответ находит на этот вопрос Господь, ответ совершенно неочевидный  (раньше он давал другие ответы) – всемирный потоп. Человечество испортилось, стереть чистой тряпкой, как с доски стирает учитель,  и можно рисовать заново.  И только семейство Ноя остается. Это один вариант ответа. Кстати, Господь напоминал о нем Моисею, когда израильтяне вышли из Египта.

 Вообще история Ветхого Завета – это скорее история падений, чем успехов, это не выставка достижений народного хозяйства – это выставка грехов и пороков, через которые продирается это самое народное хозяйство, этот богоизбранный народ, чтобы стать кем-то другим.  И в пустыне, после выхода из Египта, израильтяне опять продемонстрировали, что они совершенно к этому не готовы: Ветхий завет только-только заключили, а они уже сделали себе золотого тельца и вокруг него пляшут, удовлетворяют религиозные потребности. Когда Господь говорит Моисею: «Давай я опять их сотру. Не все человечество, с ним уже ладно, оно уж какое есть... Я их сотру. От тебя произведу новый народ». А Моисей отвечает: «Нет, Ты их вывел из Египта, Ты  с ними и разбирайся!» Как позднее отец Андрей Кураев сказал, видимо, подражая Моисею: «Ты меня привел в эту Церковь, Ты с ней и разбирайся,» – обращаясь к Господу.  Очень хорошая фраза, она мне очень понравилась. Моисей тогда уговаривает Господа: «Оставь их, давай попробуем с ними что-то сделать.» И Господь пробует разными путями: через Моисея, через судий, которые как харизматические вожди возникают вдруг (у нас было немало прецедентов, не буду называть имен политических лидеров,  абсолютно непонятно, вдруг откуда-то возникших). Это такие библейские судьи, потом цари –  так устанавливается династия, появляется некоторая упорядоченность, стабильность, преемственность (как у нас это называется). Но все  это  не работает.

 Какой же тогда можно предложить ответ?! Вот сколько политических моделей было испробовано! Это прямая теократия, когда есть пророк, посланный Богом, и все говорящий народу: народ его слушает или не слушает; если не слушает,  Господь его напрямую наказывает. Это харизматические, относительно независимые общины, примерно то, что на Северном Кавказе было, когда туда пришли русские, и до сих пор отчасти сохраняется, – это централизованное государство, это царь. Но все это не работает, значит, дело не в политике, нет государственного устройства, которое бы соответствовало  замыслу Божию об избранном народе. Можно так, можно этак, можно по-другому, но его нет.

Сегодня спорят: царство, демократия, анархия. Что еще? Да все плохо – нет такого строя, чтобы сказать: слава Богу, теперь у нас Царство Божие на земле наступило! Всякий раз, когда пытаются это устроить, получается что-то совершенно ужасное, но жить, оказывается, можно, и жить можно везде, если помнить при этом о чем-то главном. Так возникает пророческое движение.

Нельзя сказать, что оно возникает в том момент, когда цари, что называется, обанкротились, – это было бы неверно сказано, потому что уже Моисей был пророком. Но Моисей – это пророк, который ведет за собой народ, он, скорее, теократический пророк, т.е. стоящий во главе своего народа. Будет много пророков и потом: при царе Давиде – Нафан, знаменитый пророк Нафан,  который обличает царя Давида за его грех с Вирсавией, приводит его к покаянию и в  дальнейшем участвует в том, что Соломон взошел на престол, т.е. это уже придворный пророк. Кстати, в этом нет ничего плохого: придворный – это не обязательно тот, который исполняет заказ царя, и не слушает Бога, хотя и таких очень много, но их имен мы в Библии, как правило, не видим, они только упомянуты как  толпа придворных пророков. Сегодня это политтехнологи  и прочие, делающие то, что царь велит и говорящие ему то, что он хочет слышать.

Но возникает и очень серьезный другой пророк – Пророк Илия (о нем мы уже говорили). Пророк, который перпендикулярен государственной власти, т.е. он не лидер оппозиции, уж тем более он не придворный назначенец, который угождает царю и действует в его интересах. Он – голос Божий, он – тот человек, который приходит и начинает говорить вне зависимости от того, какая царская власть, какая оппозиция, какие геополитические расклады. Нападает ли  Египет или Ассирия или, наоборот, стремятся заключить договор, а он говорит то, что Бог хочет сказать этому народу.

 Но Пророк Илия – это и пророк действия, он в основном действует. Говорить он тоже говорит, но то, что хочет сообщить, он больше передает через свои действия. А вот после Илии и его ученика Елисея уже приходят пророки, от которых остаются книги. В еврейской традиции они делятся на две группы, составляя две части еврейской Библии (Танах): "невиим решеним" и "невиим ахароим",  от слова "пророки", по еврейски "невиим", что значит первые и последние, а лучше сказать – ранние и поздние.

Как вы думаете, кто относится к ранним пророкам? Ранние пророки – это на самом деле исторические книги, это Самуил и тому подобные, судьи, история о тех самых ранних пророках Илие и Елисее и все, что с ними связано. То есть ранние пророки – это вообще не пророческие книги по нашему делению, а поздние пророки – это как раз Исайя, Иеремия, Иэзекииль, 12 так называемых малых пророков и Даниил. Точнее сказать, Даниил у евреев входит в отдельную группу писаний, но это и отдельный разговор, просто, как поздние книги, они были включены в отдельную группу Писания.

В христианской традиции ветхозаветные пророки делятся на две группы: великие и малые. Но это только по объему, а не по значению. Великие – это Исайя, Иеремия, Иэзекииль и Даниил (он немножко особняком, он не похож на остальные пророческие книги, поэтому он еще у евреев не в пророках). Там очень много истории, а пророчества  занимают довольно скромное место. Это скорее повествование о жизни пророков, например,  обычно очень хорошо знают истории про пророка Даниила и трех юношей в печи огненной.

Почему такое деление? Просто по объему. Оно не отражает ни хронологии, ни содержания, а только объем. Поэтому я просил прочитать книгу пророка   Амоса, у нас она была следующей на очереди, это, судя по всему, самый ранний письменный пророк, хотя точно мы не знаем. Пророческие книги не привязаны жестко к истории, за редким исключением, как например, Авдий.  Они, как правило, представляют собой собрание пророчеств, произнесенных пророком в разные моменты времени. Есть и исключения.   Не всегда эти пророчества датированы, т.е. очень часто в начале пророческой книги идет указание на царя, во время правления которого пророчествовал пророк, иногда это целый ряд царей. Бывают моменты, когда пророчество привязывается к определенным событиям. В основном же  эти книги как бы приподняты над историей.  Что значит  приподняты? Это значит, что  в исторической книге  читаем: пророк Нафан пришел к царю Давиду в определенный момент времени, сказал ему то-то и то-то, Давид так отреагировал, а до этого мы читали, что  Давид сделал. В пророческих книгах такого нет: в них  пророчества вообще.

 Например,  взяли пророчество Нафана, просто его записали и не стали объяснять, кому он это сказал, по какому поводу, и как люди отреагировали. Это сложно понять вне контекста, это вырвано из контекста, более того, склеено зачастую причудливым образом. То есть пророчества, которые могли быть произнесены с интервалом в пять-десять-двадцать лет, оказываются на соседних страницах, иногда даже в рамках одной главы. И невозможно бывает проследить  внутреннюю логику, не зная этих деталей. До сих пор ученые спорят о датировках, о поводе для конкретных пророчеств, пытаются привязать к конкретным историческим событиям, когда там упомянуты какие-то окрестные страны. Что это могло быть?  Какая-то конкретная война, какой-то конкретный союз и т.д.  Это все очень спорно, потому что надежной привязки нет.

 Тем самым пророчества как бы вырываются из этого исторического контекста,  становятся над историей, хотя они из истории. Пророк не приходит просто так с предложением  порассуждать  о бытии, о свойствах Бога, о добродетели. Такой схоластики там нет абсолютно, – там есть абсолютная конкретика. Но эта конкретика вырвана из исторического контекста, поэтому бывает трудно ее понять. С другой стороны – ее  легче применить. Поэтому,  когда читаешь, как пророк Нафан обличает Давида, думаешь, что я-то такого не творил, у меня, конечно, свои грехи есть, но это – не про меня...  А когда читаешь, что говорят ветхозаветные пророки, задумываешься: «А вообще про что это? Может быть, не только в моей жизни, но и в жизни нашего общества есть что-то похожее?»

В 60-е годы в Латинской Америке провели такой эксперимент: издали книгу пророка Амоса, но не написали, что это из Библии. Издали в  красной обложке, как раз в годы революции, и стали распространять. Книгу хватали революционно настроенные студенты, читали: оказалось, всю правду про них написали.

Книга пророка Амоса очень революционна по своему содержанию, особенно если  убрать Иерусалим и поставить там какой-нибудь Рио-де-Жанейро. И в общем так, наверное, они и представляли, и таких мест очень много.  Пророки  говорят не о личном, а гораздо больше об общественном, поэтому их трудно применить лично к себе, их скорее хочется применить к ситуации в стране, в обществе, в Церкви. В этом тоже важное отличие Ветхого Завета от Нового. Новый Завет гораздо больше обращен к личности, Ветхозаветные заповеди, ветхозаветные пророчества гораздо больше обращены к народу: они говорят о том, как жить народу, как выстраивать отношения внутри общины. И это не значит, что Новый Завет выше, абсолютно нет. Ведь общину  тоже надо как-то строить. Отсюда Новый Завет – это следующая ступень в  том смысле, что если уже все более-менее понятно с общиной, то можно задумываться о каком-то  индивидуальном пути.

Но у нас часто  происходит наоборот: человек вроде бы  живет насыщенной церковной и духовной жизнью, но только абсолютно индивидуально. Он оказывается везде совершенно один, даже если он приходит в храм на литургию… У меня был эпизод, когда мы с  моим хорошим интернет-знакомым вдруг обнаружили, что ходим в один храм. Более того, я его прекрасно знаю в лицо, но общались мы только в интернете. Это был для меня момент такого прозрения и одновременно ужаса: все те люди, с которыми я рядом стою, молюсь и причащаюсь вместе,   мне совершенно чужие и незнакомые. На самом деле они могут быть очень близкими и родными, только я с ними не наладил контакты. В этом отношении, конечно, у вас здорово, далеко не везде так.

 Ветхий Завет  как раз про то, как организовать эту жизнь в общине, но не в том смысле, кто у нас  будет чай наливать, а кто пол подметать, а в том смысле, на каких принципах будет строиться эта жизнь. И эти принципы в своих общих чертах ничуть не изменились. Более того, жизнь в общине очень вписана в жизнь  государства,  в жизнь  общества в широком смысле слова: в экономику,  политику,  нравственность. Слово «община» сегодня используется к месту и не к месту: «Как можно быть верующим человеком в условиях экономического кризиса, в условиях жесткой экономической конкуренции, в условиях, когда надо деньги зарабатывать? И, может быть, нужно их зарабатывать торговлей?» Вот об этом пророки долго и подробно рассуждают. Как строить отношения с окрестными народами,  что это за народы, и как они живут?! Пророки тоже об этом долго и подробно рассуждают.

 Мы берем книгу пророка Амоса в качестве разминки. Хотелось бы, конечно, почитать Исаию, но это огромная и очень сложная книга,  известная всем лучше остальных пророческих книг хотя бы потому, что многие пророчества вспоминаются в Новом Завете. Они  приняты Христианской Церковью как указания на Христа, но этого недостаточно: вытянуть из книги Исайи, из пророческих книг двадцать, тридцать,  даже сто цитат и сказать – там про Христа. А все остальное что? Вода? Такой гарнир невкусный, который  надо сгрести на тарелочке в сторону и оставить, а съесть только самое вкусное? Нет, конечно, это тот контекст, без которого даже пророчество о Христе не понимаешь.

 А зачем Христос?.. Когда разговариваю с людьми неверующими или с приходящими к вере, интересующимися, они иногда об этом спрашивают. Они задают вопросы очень логичные: «Хорошо, Христос был прекрасным проповедником, учил нравственности, предложил кодекс поведения  самый замечательный, до сих пор непревзойденный. Но с чего Вы взяли, что Он – Сын Божий? Откуда Вы взяли, что Он воскрес? Зачем все это нужно?  Есть заповеди как поступать. Лев Николаевич Толстой, например, иначе думал… Конечно, Христос пошел на крест,  пожертвовал Собой… Все это было правильно, но воскресать-то Ему зачем было? Это-то что изменило?» Или наоборот:  «Он проповедовал, но на крест-то зачем было идти? Проповедовал бы себе дальше, обошел бы острые углы, поумнее бы был, помудрее».

Я постоянно это слышу и прекрасно понимаю, что ответить на это из головы невозможно. На это можно ответить только из Ветхого Завета, потому что там описывается жизнь избранного народа, описывается, что такое жертва, в чем ее смысл, зачем она необходима; описывается, что такое грех, как этот грех удаляется из жизни человека. И пока ты не войдешь в эту логику, действительно очень странными выглядят и воскресение, и распятие, да и многое из учения Христа. Пророки – это не просто набор цитат, которые говорят о будущей смерти, унижении и воскресении Христа. Да, там эти цитаты есть, но вырастают они из целого комплекса идей, представлений о том, что такое избранный народ, что такое человечество, как они связаны; почему люди живут во грехе, как им от этого греха избавиться; что происходит? И  среди всего этого, когда пророки это истолковывают, возникает очень туманное, далекое пророчество: однажды произойдет что-то такое, что разрешит этот вопрос кардинально.  Мы сейчас  чего-то делаем, пытаемся; у нас получается то лучше, то хуже, но в целом, все-таки, получается … но  однажды произойдет что-то самое важное.  И  это, действительно, воспринимается, как пророчество о Мессии,  Его Смерти и Воскресении.

Это такое краткое введение к письменным Книгам Пророков.  Конечно, все немного перемешано. Можно читать в хронологическом порядке, можно  в том порядке, в котором они идут в Библейском каноне, как в издании Библии. Наверное, мы будем книги более или менее хронологически или логически читать, а внутри книг  перестановок никаких делать не будем.

Книга Амоса идет далеко не первой среди малых Пророков, но, судя по всему, является  самой ранней. Не вдаваясь в большие исторические экскурсы, Амос – это приблизительно VIII или IX век до Рождества Христова. Точно никто не знает.  Это Северное Царство.  Думаю, все помнят, что Израиль разделился сразу после Соломона на Северное и Южное Царства. Северное Царство осталось с названием Израильское, а Южное получило название Иудея, потому что как раз там жило племя Иуды  и  другие племена – Симеона, в первую очередь, но, в основном, – Иуды. Иуда – это такой государственно-образующий этнос, как сегодня принято говорить. Итак, Южное – это Иудея, Северное – это Израиль. Они чем-то похожи на отношения России и Украины. Они примерно одно и то же, но и не одно: братья, но в ссоре. Они все время с одной стороны друг друга подначивают, а с другой – понимают, что корень у них один – Святая Русь, Киевская Русь. И очень важно, что Киевская Русь находится на территории только одного государства, которое, с одной стороны, как бы приватизировало ее, а с другой – не может сказать, что это только наше. Сейчас пытаются, конечно… В Лондоне стоит памятник Святому Владимиру – украинскому князю, но понятно, что это смешно, он не украинский, а древнерусский...

Примерно такие же отношения были между Северным и Южным Царствами. Иерусалим – на территории Южного, но очень близко от Израиля, по закону это единственный религиозный центр. Напомню, что в Ветхом Завете, в Торе, в Пятикнижии заповедано приносить жертвы только в одном месте. Для чего это было нужно? Просто потому, что не было тогда средств сообщений. Географическое размывание – это обязательно размывание смысла, культа. В каждом городке свои божки, в каждом городке свой способ причитания… И у нас это происходит: перед разными иконами молятся, думая, что это разные Богородицы. Тогда такого было намного больше. Поэтому, давайте собираться в одном месте: страна небольшая. Три раза в год на три главных праздника можно позволить себе оторваться от дел и пойти в Иерусалим на жертвоприношение в паломничество, а дома можно молиться, Писание читать, исполнять какие-то второстепенные обряды. Но самый главный центр – в Иерусалиме. В Северном Царстве этому не обрадовались, сделали свои святилища в разных местах. В Южном тоже такое бывало. Поэтому книга пророка Амоса во многом о том, как эти святилища выглядят.

Пророк жил в Северном Царстве. Кто он был по происхождению не совсем ясно, но видно, что не священник, а,  что называется, из простых людей. Не исключено, что он был богат. Обычно считают, что он был простым наемным пастухом и сельскохозяйственным работником.  Это зависит от того, как понимать некоторые еврейские слова, в любом случае он был «не при делах». Вот есть священник или назначенный царем пророк, профессиональный пророк,  а Амос – это никто, человек с улицы, которого, однако, Сам Господь призывает. И он выходит на проповедь, как до него  происходило с Илией, Елисеем,  с Судьями и с Моисеем, который тоже на момент  призвания был, в общем-то, никто.

Амос, как  сказано в русском переводе Библейского общества, один из тех, кто разводил овец в Текоа.  Возникает вопрос,  был ли он пастух или скотовладелец, богатый или бедный, наемник или хозяин. Это очень интересное начало пророческой Книги. Кто это? Да никто! Ни ученый, ни книжник, ни священник...

«Видение об Израиле, которое было ему во дни Озии, царя Иудеи, и во дни Иеровоама, сына Иоасова, царя Израиля…». Вот попытка что-то датировать: «За два года до землетрясения...».  Видимо, у них было сильное землетрясение. Мы точно не знаем, когда оно было: там было много землетрясений, но это  какое-то особое.  Зачем тогда это землетрясение здесь упоминать? Это датировка. А с другой стороны, может быть, это попытка объяснить:  он их за два года предупреждал, а они не вняли, и вот что получилось.

«Львом рычит Господь на Сионе из Иерусалима. Его голос раздается, и скорбны луга пастушьи, сохнет вершина Кармила!»  Для нас это мелкие географические детали. А теперь представим себе, что приходит какой-то скотовладелец, пастух из Калужской  или  Архангельской области, и начинает говорить, что Господь-то  в Киеве говорит, а Воробьевы горы завяли и засохли. Это уже сразу определенный смысл. Да? Что это за хамство такое, что это за агент вражеского влияния. Он в Северном Царстве проповедует, начиная с того, что в Иерусалиме вообще-то Господь, а вершина Кармила – это гора Кармель, одна из двух главных вершин, которая на территории Северного Царства. (В современном Израиле – это одна из главных вершин, вторая – это Хермон). Как пастух, он знает, о чем говорит: сохнет вершина, скорбны луга, т.е. скот пасти негде - засуха. И они это всегда понимали как волю Божью: все от Бога, в том числе засуха. И наоборот: хорошая погода, прекрасный урожай. Мы молимся о благорастворении воздухов, но как-то не очень это чувствуем, наоборот, яблоки уродились – не знаем, куда девать.  А для них это - насущное, если не пошлет Господь это благорастворение, то все: кушать будет нечего.

Но Амос начал  с такой заявки: я агент вражеского влияния, мне оттуда приказали. Так можно подумать, потому что он не начинает с обличения Иудеи – Северного Царства. Как сегодня можно сказать?  Там в Киеве что-то расцвело, а дальше мы обсудим, какая Америка плохая, какой Китай нечестивый, какие-то еще другие страны очень-очень нам напакостили. Амос начинает с того же самого.

«Так говорит Господь. У Дамаска преступление за преступлением, три преступления, четыре…»  В оригинале даже сказано: третье преступление и четвертое. Им не хватает, они заново, заново, заново…  Это оборот речи, т. е. еще, еще и еще больше.

«И Мое решение твердо. За то, что они по Галааду железными прошлись молотилками, я предам огню дом Хазаэла, огонь спалит твердыни Бен-Хадада!»

Ничего не понятно.

Галаад – это область, принадлежавшая израильтянам,  находится на территории современной Иордании, которая близка к Сирии.  Сегодня все, что мы слышим про войну в Сирии – это все примерно там. "...Они прошлись железными молотилками..." Это что? Это образ из их быта, из их жизни. Они прекрасно знали: когда собрали урожай, то колосья с хлебом надо обмолотить, т.е. вылущить зерно из колоса. Сегодня у нас всякие машины,  в русской деревне были цепы, а у них был свой способ: рассыпали на гладкой каменистой поверхности  зерно и пускали по нему ходить быков или ослов с тяжеленными  молотилками, по-русски даже нет подходящего слова, это такой щит. Он может быть либо деревянный и с камнями для тяжести, либо железный. Железный – это  роскошь для того времени,  железный –  самый эффективный, железные зубья прямо выдирают зерна. Далее хлеб рассыпали, потом по нему прошлись десяток, другой разиков, и получалась одна труха и эти зерна. Вот так они вылущили весь Галаад. Прошлись очевидно своей армией по землям, где живут израильтяне, евреи ( Галаад – это Северное Царство) и вылущили из него все хорошее. Вот такие жестокие завоеватели: пришли, пограбили и ушли.

Дом Хазаэла, твердыня Бен-Хадада – это  личности,  сирийские цари, которые тогда были. Сегодня бы это были, например, Башар Асад и его отец, еще один Асад. Хафез Асад – это его твердыня. И дом Башара Асада я предам огню, – вот так бы говорили сегодня. Нам немного странно пытаться во все это вчитываться, но это - такая историческая конкретика, и все повторяется.

Когда я работал с крымско-татарскими переводчиками Библии, у нас текст  начинался так: «В те дни воевали израильтяне с филистимлянами». А на крымско-татарский филистимляне и палестинцы переводится одним словом, и переводчики говорят: "Все  как сегодня. Ничего не изменилось."

«Сломаю засовы Дамаска, уничтожу сидящего на троне в долине Авен, держащего скипетр в Бет-Эдене».

 Это географические названия сирийских столиц или важнейших городов.

«Арамеев угонят в Кир," – говорит Господь.

Арамея, собственно Сирия, – это Арам. На древнееврейском языке собственно арамейский язык – это сирийский язык У нас эти понятия по-разному употребляются, а изначально – это одно и то же. О чем это вообще? О том, что Господь накажет соседний народ, очень неприятный народ, который нападает и грабит.

Амос начинает с благоприятной вести. Он говорит: «Смотрите, там нас эти люди притесняют, грабят, убивают. Но Господь их за это покарает. Но не только этим». В древности люди жили  так же дружно, как сейчас, и воевали примерно в тех же направлениях. Второе направление – Газа, та самая Газа, которая сегодня Сектор, с которой сегодня все эти проблемы связаны. Тот же самый город, но тогда там жили филистимляне, а сегодня живут палестинцы. Разница - да,  небольшая есть.

«Так говорит Господь: у Газы – преступление за преступлением, три преступления, четыре… и Мое решение твердо.» Опять тоже самое.

«За то, что всех угнанных они, угнав, передали Эдому, Я предам огню стены Газы…»

А что значит всех угнанных, угнав, передали Эдому? Пошли в набег, захватили пленных, дальше  можно  их за выкуп отдать. Это очень неприятно, но все-таки люди вернутся домой. А можно продать их в рабство на сторону, – тогда уж они точно не вернутся. Вот они это и сделали: они передали Эдомитянам, еще одному соседнему народу, пленных израильтян. И вот за это: «Я предам огню стены Газы, огонь спалит ее твердыни! Уничтожу сидящего на троне в Ашдоде, держащего скипетр в Ашкелоне, на Экрон наложу Свою руку…» Все эти города сегодня есть в Израиле, но тогда они филистимлянам принадлежали. Это основные филистимские города.

«...все филистимляны сгинут" - говорит Владыка Господь». Так оно и произошло. Нынешние палестинцы – это не то, что тогдашние филистимляне, хотя название действительно практически одно и то же.

Затем он переходит к относительно дружественной стране – Финикии. Обычно с финикийцами не воевали, но бывало всякое.

«Так говорит Господь: у Тира – преступление за преступлением, три преступления, четыре… и Мое решение твердо».

Тир и Сидон – два основных финикийских города. Сегодня это ливанские города Цор и Сайда, практически на тех же местах, только названия по-арабски чуть иначе звучат.

«За то, что всех угнанных передали Эдому, забыв о братском союзе, Я предам огню стены Тира, огонь спалит его твердыни!»

Забыв о братском союзе - то, что не касалось филистимлян, с финикийцами действительно был договор, они очень хорошо помогали в строительстве храма, например. Финикийский царь поставлял и древесину кедровую, и мастеров. Израильтяне были довольно неотесанным народом. Филистимляне их превосходили, а финикийцы  тем более, особенно в области технологий и всего прочего. Поэтому когда надо было что-то строить, то первым делом из Финикии выписывали мастеров. Также как у нас Кремль итальянцы строили - та же самая картина.

«Так говорит Господь: у Эдома – преступление за преступлением…»

Вот добрались и до самого Эдома. А эдомитяне – это народ родственный, близкий, но с ним всегда были очень тяжелые отношения.

«…у Эдома преступление за преступлением, три преступления, четыре… и Мое решение твердо...За то, что поднял меч на брата и гнал его…»

То есть здесь уже брат, здесь союза никакого нет, но народ братский – эдомитяне – практически то же, что и мы, но  с ними мы все время воюем.

«…за то, что не знал пощады, что его гнев без конца свирепствовал, что его ярость выслеживала вечно, Я предам огню Теман, огонь спалит твердыни Боцры!»

Теман и Боцра – это главные места в Эдомии (сегодняшняя Иордания).

Дальше про аммонитян говорится примерно то же самое, что и про моаветян. И слушатели Амоса, наверное, должны были бы здесь порадоваться:  всем сестрам по серьгам.  Как у нас: куча всяких окрестных народов, мы их всех не любим, но Господь их всех накажет и за дело. Далее  к Украине подбирается, проводя современные аналогии с Россией.

«Так говорит Господь: у Иудеи преступление за преступлением, три преступления, четыре…» Нарочито те же самые выражения. Американцы там ужасные, китайцы кошмарные,  но и украинцы ничуть не лучше. 

«…и Мое решение твердо». Но за что? За то, что они нас не любят? Нет! Здесь совершенно другое.

«За то, что они отвергли Закон Господа, установлений Его не соблюдали (их сбили с пути ложные боги, за которыми пошли их отцы), Я предам огню Иудею, спалю твердыни Иерусалима!»

Здесь совершенно другая вина: они отвергли Закон Божий, установлений Его не соблюдают я предам огню...

Те народы – язычники,  но Господь не обличает их язычество, Господь обличает их  жестокость, вероломство, то есть нарушение естественного права. Любой, даже самый заклятый,  язычник имеет представление о том, что такое хорошо и что такое плохо, на уровне нравственного закона: нельзя предавать, нарушать договор, уничтожать братский народ. Нельзя взятого в плен продавать на сторону, не предложив его выкупить на разумных условиях, – вот за это они несут ответственность, а не за язычество. А вот иудеи несут ответственность за язычество, потому что иудеи имеют Закон Божий. Иудеи имеют своего Бога, которого их отцы отвергли, а современные иудеи продолжают этот выбор, следовательно, несут ответственность. Здесь израильтяне (Северное Царство) могли бы порадоваться: всех накажут, даже наших самых близких кузенов, но, к сожалению, Господь говорит так: ... У Израиля преступление за преступлением: три преступления, четыре..."

Таким образом, накажут всех, начав с периферии:  тех, кто нас обидел,  и даже самых наших близких, родных иудеев, но и нас Господь накажет, причем об этом говорится в тех же самых выражениях. "...И мое решение твердо..."      

Как вы думаете, что будет дальше за то, что очень жестоко воевали с Эдомом, продавали людей в рабство, за то, что чтили ложных богов? Почему про ложных богов ничего не говорится? Наверное, потому, что уже по примеру Иудеи все понятно, и разумный человек скажет: «У нас то же самое, если их накажут за язычество, то и нас!» Зачем повторять?

Но в отношении Израиля вина совсем другая, ведь они продавали невинного за серебро, бедняка – за пару сандалий, в пыль и грязь втаптывали головы нищих, обездоленным путь преграждали... Это уже социальная несправедливость,  когда суд – за серебро, когда за пару сандалий - совершенно ничтожную плату - продают человека. Оказывается, внутри общины справедливость и милосердие к своим соплеменникам – это то же самое, что и требования ритуального закона.  Продавать бедняка за серебро, вершить неправый суд – это то же, что и поклоняться ложным богам.

 И вот у  Амоса с самого начала  и до конца пророческих книг это будет постоянным мотивом: не думайте договориться с Богом путем жертвоприношений, путем соблюдения заповедей, если вы угнетаете нищего, если вы творите неправый суд! Так не бывает!

То же касается и личной жизни. Мы часто слышим: «Это мое дело - с кем я сплю!»  

А в   Пятикнижии есть жесткий  запрет: нельзя «открывать наготу твоего отца» - т.е. спать с женщинами твоего отца. «... К одной женщине ходят отец и сын, Бесчестя Мое Имя...».

В Ветхом Завете есть требование: если ты взял в залог одежду у бедняка, то до вечера должен ее вернуть, потому что ему нечем укрыться, ночью он замерзнет. А эти?  Мало того, что забрали покрывала, но еще и улеглись на них с комфортом возле жертвенников и думают, что все у них хорошо!     Даже в ритуальных местах, возле жертвенников, «изъятых за долги покрывала их».

"... В Храме у себя пьют вино - Уплаченный кем-то штраф..."

Наложили на кого-то штраф пристрастный, несправедливый, в уплату штрафа забрали вино и пошли в Храм праздновать ( в натуральную величину ГИБДД).

Оказывается, что все это – такие же преступления, как и войны, нарушения договоров, идолопоклонство. И они могут сказать: "А тебе-то что? С ними мы разберемся, у них (потерпевших) претензий нет? " И Господь здесь говорит: "А Я истребил ради них амореев... Истребил ради кого?! Ради таких же! Чтобы вы пришли и чинили беззакония! Я из Египта вас сорок лет вел по пустыне, чтобы отдать вам страну амореев, ваших сыновей Я делал пророками, юношей - назареями (форма ветхозаветного монашества). И зачем все это?"

Так Господь говорит с израильтянами: как с непослушными детьми. Он им говорит: "Смотрите, Я о вас заботился, Я же вам все дал, поселил вас здесь! Как же вы себя ведете? Зачем тогда Я все это делал? Не так ли, израильтяне?" Такая употребляется здесь форма обращения. Господь не обращается к Дамаску, Эдому. Что с них взять? С ними Господь говорит через третье лицо. А вот с израильтянами у него личные отношения, с них спрос особый!

"... Ваших сыновей я сделал пророками,

Ваших юношей - назареями.

Не так ли, Израильтяне?!" - говорит Господь.

Но вы назареев поили вином..."

Это было строжайше запрещено!

"...пророкам велели умолкнуть..."

То есть "я дал вам особых людей, особые отношения, но вам это все не нужно! Давайте выпьем и не будем думать о грустном! - вот все что вам интересно!" Но если это так, то скоро "Я с вами сделаю вот что:

"Как набитый снопами воз вы застрянете - и ни с места!

И быстрый убежать не сумеет

И сильного бодрость покинет

И мужественный не спасется!

Не выстоит лучник, не убежит быстроногий, не спасется всадник

Тогда самый смелый воин пустится наутек нагишом," - говорит Господь... 

Вспомните эпизод из Евангелия от Марка, а здесь один из них бежит голый, сбросив покрывало,  - скрытая цитата отсюда.

Почему такая деталь? Почему самый сильный убежит нагишом? Это ситуация позора, т.е. вы не просто не сможете противостоять натиску, но вы еще и опозоритесь окончательно. Возможно, это даже где-то и комедийная сценка.

Это были первые две главы, далее, в третьей главе будут интересные вещи о сути пророческого служения, сути избранничества, о праве пророчества на чужой канонической территории.

 Прочитайте книгу Амоса в синодальном переводе или в переводе Библейского общества.

-  Как можно понять, что деятельность пророков имела смысл: люди слышали их, что-то менялось?

- А. Д. Хотелось бы сказать, – конечно, – но это будет "святочная история": все услышали, все изменили  и все закончилось хорошо! Мы знаем из истории, что был разрушен первый храм, который стоял еще при Амосе, вернулись из плена - построили второй - и он был разрушен (после уже Евангельской Истории) и до сих пор не восстановлен. Таким образом, на самом деле все закончилось плохо. Есть такая мысль у пророков: если ты обличишь нечестивого и он тебя не послушает,  то он и виноват, а если ты знаешь и его не обличишь, то виноват  – ты.  Это еще один шанс. История и одного человека, и целого народа - не прямолинейное развитие от одного состояния до другого. История всегда сложна и многопланова: есть восстания и прочее... И пророки – это как раз такие призывы к восстанию, и иногда это срабатывало, но иногда, и не на сто процентов. Нельзя сказать, что пришел Пророк, всех обличил, все покаялись, и все стало замечательно! Если так и бывало, то очень не надолго, и, как правило, каялись не все. Ведь очень важно, чтобы этот процесс шел: иногда сравнивают духовную жизнь с эскалатором метро, который ползет вниз. Чтобы подняться, надо быстро бежать вверх, чтобы оставаться на месте – надо идти, а если будешь стоять на месте – утащит вниз! Пророки – это попытка бежать вверх!

-  Пророк Иона пришел и его послушались?!

- А. Д. Это отдельная книга... Были, конечно, такие случаи: нельзя говорить, что такого вообще не было. В целом сила инерции тянула вниз: раз разрушен Храм, значит, до какой-то катастрофы народ дошел...

- Почему был послан Пророк Иона ниневитянам, ведь израильтяне - это народ Божий?!

-  А.Д. О пророках мы еще будем говорить. Амос начинает с того, что говорит: "Все хороши! Все народы - хороши!" Разве после этого логично посылать пророков только к израильтянам? Остальные пусть остаются, как они есть, и погибают?

У пророков есть две крайне важные темы:

 1) связь социального и религиозного  – не бывает  духовной жизни без социальной справедливости и милосердия к слабому. Не бывает! До сих пор люди этого не поняли: приносят и жертвуют миллионы на Храм, а потом десять миллионов у кого-то отбирают. 

2) Израильтяне, не думайте, что вы на особом положении любимчиков, и до других Мне нет дела. Другие народы тоже мои! Вы мои в том смысле, что вы избранный народ, у вас особое положение, особая ответственность, но мне и на других не наплевать, Я о  них тоже забочусь. Так говорит Господь. Это очень важная тема, которую не найти в Пятикнижии: "Мы-то израильтяне, а они-то все кто?" Это другая ступень духовного роста... У нас любят говорить: "Православные спасутся, а остальные все - нет!" На каком-то этапе духовного развития следует сказать: "Мы православные, православные, православные... а они все - полный кошмар!" А на следующей  ступени  человек осознает: "Да, мы православные, но неужели на всех остальных Господь плюнул и заранее все осудил на ад?" Израиль через это тоже проходил!

- Мы говорим о ветхозаветных пророках, а ведь в Новом Завете тоже упоминаются пророки Варнава и Савл. Апостол Павел говорит о даре пророчества как о даре, сохраняющемся и в новозаветной Церкви. С другой стороны, он говорит, что "пророчества умолкли". В нашем мире, в мире, в котором мы живем, "пророчества умолкли"?

- А.Д. Хороший вопрос! На него сложно ответить... Когда читаешь Послания и Деяния и Описания жизни ранней Церкви, видишь, что в ней было гораздо больше форм, чем есть у нас сейчас. Классический пример - говорение языка. Есть пятидесятники, сделавшие из этого целый ритуал и сильно напрягающиеся, чтобы говорить этими языками. Сегодня четко видно: раньше во время богослужения люди разговаривали на других языках! Сегодня у нас этого нет! Были и диаконы, занимавшиеся социальной работой: не молитву осуществляли в храме, а занимались социальной работой. Были женщины - диакониссы, это был церковный чин, не призвание, а конкретное церковное служение. Были пророки, были учители, были такие церковные чины, послушания, звания... Сегодня у нас такого нет. Нельзя сказать, что в каждом приходе был "штатный" учитель, пророк, диаконисса... Диакониссы сейчас по-другому называются и в принципе есть. А "штатных" пророков – нет. Это совершенно точно.

С другой стороны,  можно ли сказать, что пророческий дух в Церкви умолк?  Думаю, если бы мы так сказали, то это означало бы, что Церковь утратила какой-то очень важный Дар Духа Святого! По должности пророков - нет, а что делают в Церкви юродивые? В каком-то смысле это пророки, которые приходят к людям и говорят вещи для них абсурдные, непривычные, неприемлемые! Как правило, юродивые плохо кончают... Но это какая-то попытка вырвать нас из закосневшего, закостеневшего собственного благочестия:  "У меня все хорошо, я с Богом договорился". А приходит юродивый и разбивает это "благочестие" в пух и прах!

Мне думается, что пророческий дух в Церкви существует и постоянно проявляет себя. Но у него есть одно свойство: он крайне не удобен для церковных институций. Это не значит, что пророки хорошие, а институции - плохие. Он просто не удобен. Одно дело, когда все по расписанию, по требнику, по бумажке, а другое, когда- приходит кто-то и говорит: "Сейчас я скажу вам что-то более важное!" Это всегда как революция, как прорыв. И есть, конечно же, лжепророки. Все это есть. Должно пройти время, чтобы понять, что из чьей-то жизни было пророчеством, а что - показухой.

-  Полностью согласен с вами. Фраза Апостола Павла Гл.ХIII из "Первого послания к Коринфянам" "...пророчества прекратятся, и языки умолкнут"...  - это о будущем веке, им противопоставляется любовь, которая в будущем веке будет действовать, и дары чудотворения, исцеления и учительства будут действовать и иметь смысл в будущем. А дар пророчества в той или иной форме, не в институционной, не в упорядоченной, конечно, в Церкви присутствует.

- Как отличить истинного пророка от  или ложного?

- А. Д. Хороший вопрос. Сегодня популярны всякие тесты в интернете. Надо поставить галочку и получите ответ. А как отличить истину от лжи? Есть какое-то правило? Простой ответ? Евангельское: "... по плодам и узнаетеих." Но и плоды не всегда однозначны и не всегда нам видны. Понимаете, насущная жизнь редко так  ставит перед необходимостью выбора: сказать - вот это правда, а вот это – ложь. Там, где жизнь нас ставит перед такой необходимостью, там Господь всегда подсказки дает.

Другое дело, что очень многие люди занимаются обсуждением вещей их абсолютно не касающихся, например, спасутся ли католики. Я бы, честно, хотел, чтобы спаслись все. Но лучше бы я был первым среди них - вот есть шанс, что не буду - вот этим мне сейчас нужно заниматься... Спасутся адвентисты седьмого дня, если спасутся, то каким образом? Покаются в своем адвентизме, или Господь примет их адвентизм за их благочестие, их веру, и не обратит внимания, что адвентизм не совсем то, или адвентизм настолько совсем не то, а все-таки это тоже христианство? Зачем в этом копаться и выяснять что и как?

 Фразы - "вне православия нет спасения" абсолютно верны только в том случае, если я говорю про себя! Если я все брошу и пойду в адвентисты то, боюсь, спасение свое поставлю под удар! Я не имею права говорить за Бога... "Господи, ты не имеешь права спасти этого человека, я тебе не разрешаю"... Я не могу так сказать! А сказать другому человеку я могу, на самом деле, только одно: что я - христианин, я - в православной Церкви, и я знаю, что здесь -  истина. Рассуждать, как сейчас принято, что "истина только здесь" приводит к таким сложным вопросам: а истинны ли другие юрисдикции,  которые с нами не в общении? Значит, РПЦЗ с нами не  было до 2007 года, и они все там погибали? Или не все? Это приводит к абсурдам! Это некий этап духовной жизни... Когда израильтяне говорят:"Египтяне, а вы все нечестивые; мы вас победили, вы утонули на дне моря и слава Богу!" - это один этап жизни. Другой этап - когда приходит Пророк к израильтянам и говорит: "Вы что думаете, египтяне мне чужие?! Я вывел вас из Египта, а филистимлян я вывел из Кафтора. Вы - то же самое, что и филистимляне, ваши заклятые враги. В моих глаза вы тоже люди: я вас люблю и их люблю». Но это не значит, что Господь говорит: " Все равно в кого верить: в Меня или в филистимлянских богов." Этого нет! Очень тонкая грань между все равно как жить, все равно чем заниматься и т.д.  и только мы спасемся, только мы - крутые, только у нас - истина.  И то, и другое, думаю, ложь. У меня готового ответа нет, в Ветхом Завете – есть.

- Сказано же: идите и проповедуйте. Значит, можете идти туда, идти сюда и творить добрые дела?

- А. Д. Правильно: идите и проповедуйте истину, которая вам открыта в той мере, в которой она вам открыта! Мы не спорим, и книга Пророка Ионы как раз про это: как он пошел проповедовать.

Книга пророка Амоса. Беседа вторая. 

Как в присутствии рычащего льва

невозможно остаться спокойным

и делать какие-то свои дела, так

и в присутствии Господа, который

говорит с пророком, невозможно

заниматься ничем другим, кроме

как пророчествовать.

Мы с вами две недели назад говорили про Книгу пророка Амоса, и сегодня мы о нем поговорим. Пророк Амос... Почему?.. Потому что, скорее всего, он хронологически первый из пророков, из тех пророков, о которых остались книги; не Илия, не Моисей... Кроме того, эта Книга не очень большая, но вместе с тем очень много вмещающая: в ней есть практически все, что есть во всех пророческих книгах. У Исайи, у Иеремии будет намного подробнее и детальнее, но и у Амоса все уже есть, хотя бы намеком. По его Книге хорошо видно, как оно вместе выстроено, в чем пророческая весть заключается.

 Мы говорили: был Закон, были цари... Каков опыт жизни израильского народа по этому Закону? В основном -  неудачный. И в какой-то момент появляются пророки, как напоминание от Бога об этом Законе,  как взгляд сверху на то, что происходит, как некий призыв Бога оглядеться, взглянуть Его глазами на происходящее и, соответственно, в этом происходящем что-то изменить. В этом смысл ветхозаветного пророческого служения.

И, конечно, мы говорили, что и  в Новом Завете  были пророки, правда о них упоминается очень кратко, но они были... И  вы даже задавали вопросы, а закончилось ли пророческое служение в Церкви?.. Думаю, что нет, не закончилось, хоть  сегодня и нет  такой должности; нет, скажем, отдела по пророчествам в Московской Патриархии, нет в штатном расписании на приходе пророка, но само служение  не закончилось просто потому, что оно могло бы закончиться только в одном из двух случаев:  если бы Господь совершенно отступился от нас и сказал: "Что хотите, то и делайте. Я ни во что не вмешиваюсь!";  если бы мы действительно стали делать то, что Он хочет полностью,  и тогда Ему незачем  нам напоминать о Себе. А поскольку ни то, ни другое не состоялось, и, видимо, в этой жизни не состоится, то остается и место для пророческого служения, выражающегося в каких-то совершенно других формах.

 В Ветхом Завете Пророки - это действительно особые люди, и о том, кто такой Амос, и как он стал Пророком, мы будем читать дальше. Но я напомню, что в 1-ой и 2-ой главах были такие концентрические круги: Амос – пророк Северного Царства, то есть Израильского Царства,  он приближается к этому Северному Царству, оглядывая окрестные народы (в чем-то похоже на Книгу Бытия, где приближается повествователь к израильскому народу: сначала рассказ о сотворении мира, самое общее; потом предыстория окрестных  народов: откуда взялись моавитяне, эдомитяне, про предков израильского народа;  потом вдруг уже на пороге израильской истории, когда израильтяне переселяются в Египет, но еще это не народ, еще это одна семья всего лишь, он замолкает - и дальше идет история Исхода; это уже следующая Книга).

 Вот и Амос идет примерно по той же модели: начинает с самого общего - Творец всей земли обращается к самым разным народам,  упрекая их за разные вещи...  Мы уже говорили:  слушавшие его израильтяне, наверное, очень были рады, что обличают эдомитян, филистимлян и так далее, особенно про обличение их родных братьев-иудеев, которые с одной стороны, практически такие же, с другой -  все-таки отдельная страна. Но в конце пророк переходит на них самих: если окрестные народы он обличает в нарушении естественного права:  в жестокости,  вероломстве,  злорадстве  (что в детском саду уже дети понимают - это нельзя, даже если им особо этого никто не объяснял), то как раз иудеев и израильтян он обличает за несоблюдение Завета, за нарушение договора между Богом и ними.

  Напомню: иудеи и израильтяне – это две половины единого народа, которые разделились после царства Соломона на Северное Царство – Израильское и Южное – Иудейское и  уже никогда не соединились вновь (сравниваю для себя Россию и Украину: народ от одного корня, но два народа... два государства...  Чем-то похожи. И отношения соответствующие: с одной стороны - братья, все общее, с другой  -  очень ревниво смотрят: мы-то лучше, они-то хуже). И как раз вторая глава заканчивается обличением израильтян, его родного народа – Северного Царства.  Об этом дальше говорится в третьей и последующих главах намного подробнее. Он прошелся широкими мазками по карте Ближнего Востока, про другие народы упомянул... А вот теперь, израильтяне, я вами займусь, теперь я передам то, что Господь хочет вам сказать (цитирую по переводу Российского Библейского общества: он понятней, чем Синодальный и достаточно аккуратный; его и советую читать; главное - читать).

Третья глава посвящена полностью обличению израильтян, как и следующая пара глав. А с чего начинается это обличение?!  Начинается с воспоминания о Завете... Почему муж может упрекать жену в неверности? Потому что она ему жена, и потому что он был ей верен. Если он сам гулял направо-налево, какое право он имеет возмущаться? Почему Господь имеет право упрекать Израиль? Потому что между ними союз, подобный брачному, и потому что Господь этому союзу верен. И вот об этом и говорится в самом начале 3-ей главы:

 "Изо всех племен земли

только вас Я избрал,

потому и взыщу с вас

за все ваши грехи!"

 Вот избранничество. У нас сейчас очень популярна тема - богоизбранность русского народа: если мы говорим, что русские самые-самые, то тогда потому и взыщу с вас за все ваши грехи. Это сказано уже израильскому народу.  Эдомитяне -  с них достаточно естественного права, т.е. не будь жестоким, не будь злорадным, не нарушай обещаний и все в порядке. А вот вы уже: вы приняли со мной Завет. И поэтому с вас спрос по этому Завету, т.е. стремиться быть избранным – это, конечно, очень хорошо, но это и ответственность, а не привилегия, прежде всего. Это  одна из главных тем у пророков: вы – избранный народ, но что вы думаете, за это вам двойная порция шоколада? Не совсем так. Шоколад тоже будет, но прежде того - будет с вас двойной спрос. И дальше  характерная для отеческой и пророческой речи образность, когда он говорит притчами, намеками, поэтическими фигурами, и не очень даже сначала понятно о чем,  и манера евреев говорить вопросами всем, наверное, хорошо известна.

- Ребе, почему ты отвечаешь вопросом на вопрос?

 - А что в этом такого?

Вот и  ветхозаветные пророки  все время отвечают вопросом на вопрос.

 Разве двое отправятся в путь,

пока друг с другом не встретятся?

 Это даже похоже на отношения заветные: Бог и Его народ. Надо встретиться и только тогда можно пойти в путь вместе. Если вы, израильтяне, хотите идти в путь со Мной, Богом, - говорит Господь, - так встретьтесь сначала со Мной.

 Разве лев в лесу зарычит,

если нет перед ним добычи?

Это еще о чем? Какой там лев?

Разве слышен рык льва из логова,

если он никого не поймал?

Кого там и кто собирается ловить? Тексты обличений... Господь обличает Израиль:  тут и лев, который кого-то поймал и рычит. Такие очень догадки нехорошие, наверное: может, это  их и поймали...

 "Разве птица в силок попадется,

если приманки там нет?

Разве силок взлетает,

если не бьется в нем птица?"

 То лев поймал кого-то, то охотник поймал птицу в силок - намек на что-то такое, что подразумевает встречу. Да, смотрите: двое должны встретиться, а вот встретился лев с добычей, птица - с птицеловом,  но,  наверное,  не совсем так, как хотелось бы...

 "Трубят ли тревогу в городе,

Если людям бояться нечего?

Придет ли в город беда,

если Господь не пошлет ее?"

 А вот, может быть это ответы на эту ситуацию?..

У вас все плохо!

И у нас постоянная тема русских разговоров - все плохо. И, как правило, так и есть. Может быть, слегка преувеличиваем только?  И то иногда. Трубят тревогу,  а может быть,  нечего бояться? И придет ли беда, если Господь не пошлет ее? Да, встреча произошла, но совсем не так, как вы хотели бы. И, оказывается,  этому есть причина. И дальше пророк делает такой вывод:

 "Владыка Господь ничего не совершает, не открыв Своих планов рабам Своим, пророкам..."

  В чем суть пророческого служения? Предупредить об этом: лев рычит, т.е.  Господь рычит перед тем, как броситься на добычу. Птица в силках, но  еще живая, которая бьется, пытается подняться,  и пророк - это, примерно, одно и то же.  Рык львиный идет от Господа…   трепыхание в силках беды,  может быть, покажет людям,  что здесь какая-то ловушка. А пророк - именно тот человек, который об этом предупреждает.  Но это он говорит о пророке применительно к людям, а вот дальше  говорит о пророке применительно к самому себе, своими глазами смотрит на свое служение. Лев зарычит, кто тут не дрогнет?! Владыко Господь говорит! Кто не станет пророчествовать?

Я уже говорил о том, что у нас нет пророков по штатному расписанию,  в древности были, в основном, при царских дворцах, но и они, как и положено идеологам, обслуживали царей:  говорили то, что царям было приятно услышать. Амос абсолютно не из них, и позднее он об этом  скажет. Пророк пророчествует не потому, что за это деньги платят, не потому что у него самовыражение такое, не потому, что ему очень хочется занять свое свободное время или по другим причинам, по которым обычно люди занимаются творчеством, а потому, что Господь говорит... Потому, что как в присутствии рычащего льва невозможно остаться спокойным и делать какие-то свои дела, так и в присутствии Господа, который говорит с пророком, невозможно заниматься ничем другим, кроме как пророчествовать. И вот это очень важная черта настоящих пророков Ветхого Завета - они пророчествуют вынужденно. Они пророчествуют потому, что ничего другого не остается, но в то же время они не медиумы, они не куклы, которые просто транслируют, не гонцы, которые доставляют конверт с вестью, но этот конверт не вскрывают, не читают, не несут никакой ответственности за его содержание. Это люди, которые принимают это пророчество в себя и дальше передают его людям, но сначала обязательно принимают: как человек, слышащий львиный рык в одной комнате с собой,  неизбежно сам сначала понимает, что это за опасность и только потом выбегает и кричит: «Здесь лев, здесь лев!».  Он  не просто рассказывает информацию: он сам пережил этот ужас, он сам понял, о чем здесь идет речь. И вот это - пророчество ветхозаветное.

Отсюда можно  задаться вопросом: есть ли оно сегодня, скажем, в Церкви? Наверное, иногда есть.  Хотелось бы сказать: "Мы тут все пророки: мы все выступаем, статьи пишем, на телевидении бываем..." Но это же совсем другое, это бледная тень.

 "Объявите в стенах Ашдода,

в городах Египта скажите:

«На холмы Самарии взойдите,

посмотрите, что здесь творится:

сплошное безумие и гнет!»

 Только что были обличены филистимляне и Египет, а здесь они призываются в свидетели, здесь пророк говорит жутко обидную вещь. Представьте себе, приехать в город Львов и сказать: " Позовите-ка москалей, пусть они посмотрят, как вы здесь живете по-свински." Или что-нибудь подобное при таких отношениях - позвать  окрестные народы, и пусть они скажут, как мы живем. "Вы не только  Завета со Мной не сохранили, вы даже по меркам языческого нравственного закона живете плохо."

И далее он говорит о вещах, которые очень трудно разделить. У пророков это тоже важнейшие темы: социальная справедливость и милосердие к бедным, нищим, больным, слабым  и верность Господу. Казалось бы, две совершенно разные вещи: социальность и религиозность. У нас они очень часто разделены: есть люди, занимающиеся социальным служением, они  не обязательно верующие; есть люди,  занимающиеся всевозможной духовной жизнью и  совершенно не  участвующие в благотворительности. Пророки постоянно утверждают, что одно без другого на самом деле не бывает.  Это не значит, что один человек должен делать и то,  и другое, но общество, в котором делается только что-то одно,  не работает. Поэтому он говорит:

 "Жить честно они не умеют, - говорит Господь, -

богатство их городов –

один разбой да грабеж!"

 Вот богатство, которое растет из разбоя и грабежа. Вечная история... А с другой стороны, он говорит:

"Когда придет для Израиля

час расплаты за преступленья,

то не уйдут от расплаты

жертвенники Бейт-Эля,

их рога отсекут и на землю бросят."

 А что такое Бейт-Эль? Место, где было святилище (по синодальному переводу это Вефиль). Наверное, многим знакомое место. Это начало странствий Иакова, где он видел сон об ангелах сходящих... Это великая святыня, это место паломничества, это святое место... И когда израильтяне отделились от иудеев,  они построили там свой маленький храм. Не только там, но и в других местах, потому что иерусалимский храм на территории соседней страны, туда ходить на поклонение –  значит попадать под влияние этих нехороших иудеев, наших братьев. А у нас все свое будет,  свои национальные святыни. И, казалось бы, они не языческим богам там поклоняются, выбрали действительно святое место – место странствия Иакова, место его первой остановки. И, тем не менее, оно обличается как место недолжного поклонения, потому что тогда в Ветхом Завете был принцип только одного святилища - в Иерусалиме. Не было тогда возможности массовой коммуникации, не было возможности держать все воедино с помощью трансляций или чего-то еще,  сохранить хотя бы единообразия культа.   Вот поэтому Господь предложил, что израильтяне будут в одном только месте ему поклоняться. В остальных местах  можно молиться, можно читать Писание, можно чем угодно заниматься, но вот место для жертвоприношения – только Иерусалимский храм, чтобы не распадаться культу на множество маленьких культов. Израильтяне  это и делали. И вот Амос обличает, с одной стороны, эту социальную несправедливость, когда богатство – это результат грабежа, с другой стороны -  эту духовную религиозную жизнь, которая подстраивается под ожидания людей, под государственные запросы. Надо же государству иметь свое святилище, свое святое место и, желательно,  не одно. И его строят. Таким образом, и то и другое -  плохо. И дальше он прямо переходит к обличению царей:

 "И зимние и летние двоцы я разрушу,

дворцы с убранством из слоновой кости,

рухнут большие дворцы! - говорит Господь."

 В истории России тоже были и зимние и летние дворцы, и судьба ее была печальной... Но не только про царей - следующая, 4-ая глава, про всех. Неожиданно после царей он обличает богатых дам, женщин… а говорят, что Библия – это книга  из патриархальной культуры. Это правда, но и женщины занимают в ней видную роль. А это значит, что и в обличениях они будут занимать видную роль:

 "Слушайте это слово, башанские коровы на холме Самарии,

вы, притесняющие бедных, угнетающие обездоленных,

а мужьям своим говорящие: «Выпить нам принеси!»

 Феминизм в древности... Башанские коровы  или Башан – это область, которая славилась своими коровами. Там были хорошие пастбища,  т.е.  отборные, откормленные коровы; голландские в русском переводе надо писать  или холмогорские…

А далее эти пророки грубы, никакого политеса:

"Собою, Святым, клянется Владыка Господь:

скоро придет ваш черед,

и тогда вас потащат крюком,

рыболовным крючком переловят!

Сквозь проломы в стене, вереницей

вон из города вас поведут,

и забросят в Хармон, - говорит Господь."

 Хармон – одна из отдаленных областей.  Это, с одной стороны, очень конкретный образ - взятый город, стена разломлена, в стене пролом, сквозь нее выводят вереницу пленных, с другой стороны -  это образ рыбной ловли: крючком подцепляют на какую-то наживку. И  смотрите: опять социалка - угнетение обездоленных...  Дальше  - духовная жизнь: святыни в Бейт-Эле и второе место - Гилгал (еще одно святое место).

Здесь и про паломничества:   что плохого ходить по святым местам?  Возможно, израильтяне задали такой вопрос: "А что такого? У нас святилища, в конце концов, Богу покланяемся. Ни Ваалу какому-нибудь!" И он объясняет:

 "Приходите в Бет-Эль – грешить,

в Гилгал – грешить снова и снова!

Каждое утро жертвы несите,

каждые три дня – десятину!

Благодарственную хлебную жертву сжигайте,

о добровольных жертвах кричите погромче,

как вы любите, израильтяне! – говорит Владыка Господь."

 Это, конечно, ироническое повеление. Он говорит им соблюдать побольше обрядов, приносить побольше жертв: "Десятину жертвуйте каждые три дня". Десятина – это было строго. У нас в православии это редко встречается в полной мере; у протестантов до сих пор  человек регулярно отдает десятую часть доходов.

 "Каждые три дня смотрите, какие у вас доходы и отдавайте десятину" -  каждые три дня! Но это все бесполезно... Почему? Потому что вы приходите в Бейт-Эль грешить. Пока не очень понятно, что он имеет в виду. Может быть, разные вещи, может быть, то, что этот религиозный культ становится у них формой оправдания за греховную жизнь.  А может быть, и то, что этот религиозный культ совершается не так, как Господь от них требует, а так, как им самим хочется. Если это так, то жертв можно приносить сколько угодно, десятину можно давать сколь угодно часто, можно исполнять, казалось бы, все то, что исполнять надо. "Как вы любите, израильтяне" - ключевые слова. "Не так, как я хочу от вас, а так как вы это любите..." Вот  для пророков очень важный сюжет:  духовная жизнь не делится на правильную и неправильную по своим внешним формам, а духовная жизнь, религиозная сторона жизни делится на ту, которая угодна Богу, потому что она осуществляется в соответствии с Его требованиями, ожиданиями, правилами; и духовная жизнь, которая осуществляется так, как вы это любите, израильтяне.

И дальше очень жесткие слова про то, что из всего этого следует: «За это Я и воздал вам, по всем вашим городам у всех пусто во рту, и в селениях не осталось ни крошки.   Но вы не вернулись ко Мне," -  говорит Господь. "За это Я и лишил вас дождя за три месяца до жатвы; одному городу Я посылал  дождь, а другому нет; над одним полем дождь шел, а над другим  нет, и оно засыхало».

 И вечные истории со стихийными явлениями природы, когда почему-то в одном месте горит, в другом - тонет, и объяснить это как-то невозможно. Более того,  здесь  пророк даже не пытается сказать, что  поле, над которым шел дождь, принадлежало благочестивому человеку, а  просто отмечает, что так бывает:  очень избирательно, а по каким причинам – неизвестно. Здесь он описывает различные бедствия.

 «Но вы не вернулись ко Мне, - говорит Господь, - вы не вернулись ко Мне». В этом смысл этих наказаний  (как нормальные родители наказывают ребенка – не для того, чтобы причинить ему боль и порадоваться этой боли; родители всякие, конечно, бывают, но нормальные родители, если они наказывают, если они ругают, то  делают это чтобы вернуть ребенка – куда-то он не туда пошел, что-то не то  стал делать, - чтобы остановить и вернуть его к себе). И на самом деле  Господь говорит: «Да, Я насылаю на вас засуху, Я лишаю вас дождя, Я создаю вам какие-то жестокие с вашей точки зрения условия, но смысл только в том, чтобы вы вернулись, чтобы в этой беде вы Меня позвали».

«Вы были словно головешка, выхваченная из огня», –  очень яркий образ, то есть обгоревшие, но не сгоревшие до конца,  ведь ее все-таки выхватили. Это постоянный образ пророческих книг – остаток. Господь не уничтожает свой народ, Он его проводит через жестокие испытания, но смысл в том, чтобы выхватить его, чтобы головешка сама попросила, чтобы ее выхватили.

Но вы не вернулись ко Мне, - говорит Господь, –  а поскольку Я так поступлю с тобой, готовься Израиль, встречай своего Бога.

Двое должны встретиться, прежде чем пойдут вместе. «Встречай своего Бога. Вот Он – Создатель гор, Творец ветра, открывающий людям Свой замысел, зарю во мрак Превращающий, хребет земли Попирающий, Его имя Господь Бог воинств».  Одна из тем пророческих книг – пришествие Господа к Своему народу, пришествие страшное,  пришествие, служившее поводом для тревоги. В Новом Завете, конечно, мы будем постоянно встречать это: «Ей, гряди, Господи Иисусе» , как ожидание трепетное, ожидание со страхом. Не случайно суд, который упоминается в Новом Завете, у нас называется Страшным Судом. В Новом Завете он так не называется, говорится просто о суде. Но для нас он страшный, и понятно почему. Но здесь, в Ветхом Завете, впервые в пророческих книгах появляется это представление о дне Господнем, о дне, когда Господь приходит к своему народу, как о дне испытания, суда, и потому этот день страшный. Но он не бессмысленный  -  это день, когда должно произойти что-то важное,   оно легко для израильтян не пройдет.

В  5-ой главе он разъясняет про эти самые Бейт-Эль и Гилгал: «Гилгал посвящать не надо,  не надо  ходить в Беершеву (это еще одно святилище, но уже в Южном Царстве), Гилгал будет угнан в плен, Бейт-Эль бедой обернется». Здесь еще такие созвучия: «Ки Гильгал гало эгле – Ибо Гилгал будет угнан в плен». Такая длинная формулировка.

Так что же делать?  Куда ходить?  Как часто приносить жертвы? Когда молиться, когда поститься? Сколько давать десятин и с чего давать десятины? Какие у нас дни, обряды? Какой у нас устав? Сколько у нас грехов на исповеди? Такие обычные вопросы батюшке. А пророк Амос просто говорит: «Обращайтесь к Господу, тогда будете живы». И не объясняет, сколько им приносить, чего им отмечать, какие жертвы, в какие дни, по какому уставу:- «Обращайтесь к Господу!»  А точно там сказано: «Ищите Господа, и будете живы».

Вот важнейший принцип пророческих книг, который потом будет развернут в Новом Завете, в святоотеческой традиции: в чем совершенство, в чем достаточность перед Богом, в чем достоинство человека, приходящего к Богу? Сейчас много обсуждают, спорят, что надо делать, чтобы быть достойным причаститься, как надо готовиться, делает ли это человека достойным? А вот пророк Амос с самого начала не обсуждает подробностей, он говорит о принципе: «Ищите, обращайтесь к Господу, и будете живы».

Понятно, что когда мы что-то ищем, мы им не обладаем вот так, чтобы из кармана вынуть и сказать: «У меня тут столько-то молитв, столько-то дней поста, столько-то жертв, правил, десятин, у меня это все есть, я все это имею». Искать – значит постоянно  к чему-то стремиться, никогда не быть уверенным, достаточно ли этого. Искать  –  значит постоянно идти вперед, и  только тогда ты будешь жив. Но не сказано, на каком уровне можно сказать: «Все, достаточно: если я ниже этого уровня, значит, пропал, если выше –  все хорошо». То есть не порог, а движение, стремление. Если это стремление есть, то со всем остальным они сами как-нибудь разберутся,  если этого стремления нет, то и десятины даже раз в три дня все равно не помогут.

«Иначе как пламя Он обрушится на дом Иосифа, и сгорит Бейт-Эль, никто не потушит».  То самое место, которое служит местом паломничества, центром религиозной жизни,  просто сгорит – и все.

«Создавший Плеяды и Орион, мглу превращающий в утро, а день в темную ночь, призвавший воды морские и разливший по земле, имя Ему - Господь», - такое поэтическое описание Господа как Творца Вселенной! Действительно, когда видишь звездное небо или морскую стихию, то это настраивает на размышления о Творце, об осмысленности этого мира:  какой же Он великий и неподвластный человеку!

Из этого делаются выводы: «Он гибель дерзкому шлет, и гибель вступает в крепость. Ненавидят того, кто в суде обличает, говорящим правду гнушаются». Вот такой странный переход, но для пророческих книг это характерно: когда сразу про все. Нет такого, чтобы эта глава про это,  а  эта глава - про то…  Сразу про все! С одной стороны, он говорит о гибели, которая грозит, если люди отказываются искать Господа, с другой - «гнушаются говорящим правду» ( это скорее уже о судьбе пророка).

Чуть дальше он обличает их социальную жизнь: «Вы разоряете бедных поборами, зерно взимаете с ни,х как оброк». И в параллель: «Ищите Господа, обращайтесь к Господу» он призывает: «Ищите добра, а не зла, тогда будете живы.  Тогда и Господь Бог воинств будет с вами, как вы говорите».

Ну, понятно, что «Ищите Господа, обращайтесь к Господу» и  «Ищите добра, а не зла» - это примерно одно и то же, но вот вновь и вновь он подчеркивает эту неразрывную связь между справедливостью и милосердием в общении между людьми и богопочитанием между людьми и Богом.

Это была 5-ая глава, где  в конце очень хорошо сказано про день Господень. День Господень, как я уже говорил, - день, когда Господь придет к своему народу, этот день ожидается, для многих  это день торжества:  всех  идомитян нечестивых накажут, а нас Господь вознесет. Вот тут  Амос говорит, возможно, дикие, страшные слова: «Горе тем, которые мечтают о дне Господнем. Зачем вам день Господень? Он тьма, а не свет, как если бы бежал человек от льва, и навстречу ему медведь вбежал в дом и коснулся  рукой стены, и тут укусила его змея. Так и день Господень не свет, а тьма, беспросветный мрак».

О. Алексей: В стихирах Иоанна Дамаскина, помните, цитируется: «О вы, ищущие, зрите день Господень. Сей бо есть тьма, огнем бо искушается» - на погребении.

А. Десницкий: Да, и дальше очень жесткие слова, которые ветхозаветные пророки скажут еще не раз, у Исайи мы тоже услышим ровно эти слова, хоть и немножко другие, но с этим же смыслом. И они звучали тогда абсолютно скандально: «Ненавижу, гнушаюсь праздниками вашими, не хочу вдыхать дым ваших праздничных жертв. Приносите Мне всесожжения, а Я ваших жертв не приемлю. Режете лучший скот, а Я и смотреть не хочу. Избавь Меня от шума твоих песнопений, и звука твоих лир не желаю Я слушать. Пусть лучше рекой потечет правосудие, справедливость потоком не сохнущим. Разве с жертвами и приношениями приходили вы, израильтяне, ко Мне, кочуя сорок лет по пустыне?»

И дальше обличение, которое цитируется в книге Деяний, очень непонятное: «Вместе с вашим царем Сикутом и богом  Киюном (Киваном - богом пустыни), чьи изваяния вы сделали, я угоню вас в плен, и не в Дамаск, а дальше, - говорит Господь, - чье имя Бог воинств».  Здесь опять сочетание каких-то языческих культов, которые, возможно, здесь он на них ссылается, еще во времена перехода через пустыню существовали у израильтян, хотя в Пятикнижие об этих Сикуте и Киюне ничего  нет. Возможно, это только сейчас у них появилось, но вот вновь и вновь: «Ненавижу ваши всесожжения, лучше пусть течет рекой справедливость»: вместо того, чтобы умножать все эти жертвы, лучше ведите себя справедливо. И одновременно: «Нет никакого смысла кочевать по пустыне, нет никакого смысла приходить ко мне со всем этим, потому что когда вы кочевали по пустыне, все было иначе. Тогда вы доверяли Мне…» Хотя странно: по пустыне они кочевали со скинией, приносили жертвы, но, вероятно, религиозная жизнь  была не такой обрядово-насыщенной как сейчас, когда они живут оседло, когда давно есть храм, и не один, они построили себе много других. То есть здесь Господь вспоминает о времени такого юношества Израиля как народа, когда они путешествуют по пустыне, когда не все гладко, и когда религиозная жизнь была довольно бедна внешними вещами, но в ней самое главное было. Не обязательно, чтобы этого было много: обязательно, чтобы это было по-настоящему! 

В 6-ой главе  много обличений  знатных и богатых людей: «На ложах из кости слоновой, развалясь на них небрежно, ягнят едят понежнее, телят едят потучнее, напевают под звуки лиры музыканты не хуже Давида, из жертвенных чаш пьют вино, умастясь лучшими благовониями». Из жертвенных чаш – это из чаш, которые должны быть только в храме.

«А крушение рода Иосифа их не печалит ничуть». Род Иосифа – это Северное Царство, потомки его – это Ефрем и Манассия, два самых больших колена или племени Северного Царства.

«За это первыми в плен пойдут, там лежать-пировать не придется» -  универсальное обличение богатых людей, услаждающих себя и совершенно не заботящихся о том, что происходит вокруг.  Они первыми за это и поплатятся, но первыми  - это значит, что не только они. Здесь нет такого революционного пафоса, что у буржуев все отнимем и заживем хорошо и счастливо.

В 7-ой главе самая, может быть, интересная сцена –  спор о канонической территории или спор о профессии священника и профессии пророка и о том, профессии ли это. Здесь описывается история, которую я, если бы составлял эту книгу, поместил  в 1-ой главе. Говорится о том, как Амос пророчествует в Северном Царстве.  Как раз все то, что он тут говорил, было там сказано, и, конечно, это было очень неприятно слышать, особенно знатным и богатым людям, особенно священникам Бейтеля. Столько уж про этот Бейтель было сказано! Что ж они: сидели и молчали? Конечно, нет. «Амасия, священник из Бейт-Эля, передал Иеровоаму, царю Израиля: Амос готовит против тебя  заговор среди израильтян, страна уже не может терпеть его речей». Видите:  священник сразу говорит от имени всей страны. «Так говорит Амос: Иеровоам падет от меча». Он сразу говорит про царя, хотя здесь про Иеровоама конкретно сказано не было, сами понимаете, на  кого он намекает. «Иеровоам падет от меча, а Израиль в плен уведут на чужбину». Это уже примечание, главное – царь, и он против первого лица выступает, вот что плохо.

Он это царю донес. Пока здесь не сказано как действует царь, потому что в пророческих книгах дальше много будет историй про царей и пророков. Цари, даже если они не были  благочестивыми людьми,  пророков часто уважали,  они понимали:  в том, что говорит  пророк  что-то есть, нельзя его просто взять и казнить, например, как  позднее Иоанн Креститель перед царем Иродом ( Ирод тоже  пытался его послушать, не сразу собирался казнить, пытался с ним договориться, наладить отношения, но не удалось). Таких историй будет много. Здесь не написано подробно, как поступит Иеровоам,  обычно цари пытались уладить дело миром: не надо бередить раны. Но Амасия дальше уже идет к самому пророку Амосу. С ним он говорит совершенно по-другому: «Амасия сказал Амосу: «Прорицатель …», - то есть даже не пророк, а  прорицатель, это немного другое слово в еврейском языке, как бы рангом ниже, - «сейчас же ступай в Иудею, соседнее государство, там и пророчествуй, зарабатывай себе на хлеб», - то есть лишить гражданства Израильского. «А в Бейт-Эле не пророчествуй больше, это царское святилище, государственный храм»  -  здесь у нас свой государственный культ, здесь у нас все про царя, во имя царя, ради царя, а ты тут нам мешаешь своими пророчествами.  Вот, пожалуйста, за границу,  там, если они тебя примут, действуй как хочешь. Амос отвечал Амасии (он мог немножко оскорбиться на то, что его назвали всего лишь прорицателем, а не пророком, т.е. как бы ты и не пророк на самом деле, ты тут занимаешься какими-то прорицаниями, но мы не знаем, что это за прорицания). Амос принимает это обвинение: «Не пророк я и не  из рода пророков». В синодальном переводе: «Не пророк я и не сын пророка», - т.е. не профессионал, не наследник ремесла, как в Израиле, как совсем недавно в России были наследственными (каждый человек делал ту же работу, что делал его отец и дед) профессии.  Амос не сын пророка – он мог быть учеником пророческой школы, например, при Илии были сыновья пророческие, при Елисее были,  не его лично сыновья, как бы младшие пророки, подмастерья.

Так он говорит: «Я не пророк, не профессионал. Я хожу за скотом, ращу сикоморы». Эта фраза вызывает вопросы – чем же он занимался, потому что невозможно быть одновременно скотоводом и садовником. Сикоморы – это разновидность инжира или смокв. «Но Господь  взял меня от овец и велел: «Иди и пророчествуй Моему народу Израилю», - вот в чем дело. Он говорит о себе (может быть, он такую риторическую фигуру применяет): «Я не пророк. Вот ты там царский священник, а я, знаешь,  асфальт кладу, дворы подметаю, в колхозе коров пасу. Я не важно кто, я из самых-самых низов. Я не при дворе, я не при святилище». Что такое ходить за скотом и растить сикоморы?! Это значит заниматься самой черновой работой. "Поденщик я, кто наймет -  так и придется." Возможно, это и не так, и был он человеком какой-то определенной профессии, не таким уж бедным – мы этого не знаем,  это и не важно.

«Я не пророк, - он говорит, - я самый последний. Но Господь мне сказал, Его послушай. А теперь слушай Слово Господа. Ты мне говоришь – не пророчествуй Израилю, не вещай дому Исаака».  Он это не говорит, он говорит: " Уходи отсюда, за границу, там пророчествуй." Но это значит – не пророчествуй Израилю, ты на нашей канонической территории. Это государственный храм, это Израильское царство и, пожалуйста, на нашей территории ничего этого не делай. «Ты говоришь – не пророчествуй Израилю, не вещай дому Исаака». Дом Исаака - это потомки Исаака, Иакова, Авраама. «Поэтому так говорит Господь (здесь, по-видимому, перевод выправили под влиянием радостной вести): жена твоя станет уличной шлюхой (мне не нравится здесь слово «шлюха», можно было иначе как-то сказать), сыновья и дочери падут от меча, землю твою землемер разделит, а сам ты умрешь на земле нечистой, а Израиль в плен уведут на чужбину». И вот тут он переходит очень резко на личности, очень резко. Это дикое оскорбление.

Надо сказать, что Амасия с Амосом очень мягко обошелся, хотя был при должности. Он ему сказал: "Ты давай, давай отсюда." А этот ему прямо   все в лицо -  это тоже интересная особенность пророческих книг. Пророки бывают иногда хамами, с точки зрения обыденного этикета. Они могут сказать очень резкие вещи,  могут оскорбить человека, но не ради того, чтобы оскорбить или доказать свою правоту (Амос начинает с того, что он от этого отказывается: я никто, я ни на что не претендую), а чтобы человека вышибить из состояния слепой самоуверенности,  сказать ему, как страшно все это заканчивается. Это не значит: «Ах, ты, мерзавец, сволочь, кретин...»  Это значит сказать : «У тебя страшная болезнь, немедленно лечись или все кончится для тебя очень и очень плохо. Ты говоришь, что не будешь лечиться, я сейчас тебе расскажу, что будет».  Эти слова он обращает здесь к священнику, в другом месте - к царю, постоянно - ко всему народу. То есть эти оскорбления -  это не столько какой-то личный наезд, как принято  сейчас говорить, сколько попытка выбить человека из состояния самоуверенности. То, что часто делали юродивые  в истории Церкви уже христианских времен, когда они совершали скандальные поступки, говорили крайне резкие, обидные, злобные, на первый взгляд, слова, – тоже  попытка вышибить человека из состояния самоуверенности и заставить его задуматься, о чем вообще идет дальше речь.

Мы знаем: Израиль – Северное Царство - был завоеван Ассирией. Все это сбылось, пророчество не имело, с одной стороны, успеха, если мерить его категориями земного успеха. Удалось Амосу провести в жизнь свою программу? Нет, не удалось. Но ему удалось предупредить, и, может быть, отсрочить эту кару, сберечь какую-то часть остатка, во всяком случае, ясно дать понять людям, что происходит.  В этом  - цель пророка. Его успех или неуспех не измеряется тем, как сложилась судьба самого пророка (обычно плохо), народа, которому он пророчествует (тоже обычно плохо, исключения есть,  их немного). А вот все эти бедствия, которых и так в жизни хватает,  пришли не внезапно, не без предупреждения, не без смысла. Оглядываясь на историю и  Древнего Израиля и  России, понимаешь: история трагична. Хочется, конечно, как где-то  у Шолом Алейхема, сказать: «И зачем Господь не поселил нас где-нибудь в Швейцарии, где тепло и вечные французы?»

Далее было про царей, либеральные ценности, демократию. Все, что идет дальше, подходит к либеральным ценностям:

 "Слушайте, попирающие обездоленных

Бедноту страны истребляющие

Вы говорите: Когда же пройдет новолуние? (новолуние - это праздник)

Нам бы выставить хлеб на продажу

Когда же минует суббота, будем снова хлеб продавать (суббота - праздник)

Будем снова зерном торговать

Убавим эфу (мера объема), увеличим шекель (мера веса)

Подделаем гири - будем обвешивать 

Купим нищего за серебро, бедняка - за пару сандалий...

 Вот вам невидимая рука рынка, действовавшая уже тогда  и все расставлявшая по своим местам. Достается всем, этот текст никого не оставляет в покое. И вот такой Пророк, который всем раздает оскорбления в лицо, иногда даже сатирические, яркие.

В IХ главе появляется сцена в самом храме, думаю, не в Иерусалимском:

 Я видел Владыку,

Стоя на жертвеннике Он сказал:

Ударь по колонне, по самому ее верху, да так, чтобы пороги дрогнули

Пусть Храм рухнет людям на голову: кто уцелеет - мечом перебью, уцелеть никому не дам;

Спастись - никому не позволю...

 Здесь явная аллюзия на одну из ветхозаветных историй:   удар по колонне, после которого рушится крыша Храма и погребает всех собравшихся,  - гибель Самсона в филистимском храме. Господь сравнивает то святилище, в котором они приносят жертву, с филистимским; Он говорит, что произойдет то же самое. Возможно, это пророчество о каком-то землетрясении. Мы знаем из жития Андрея Юродивого, что он бил по колоннам перед землетрясением: колонны, которые он отметил,  остались стоять, а остальные  упали! Возможно, и здесь было что-то подобное. В любом случае дальше он подробно рассказывает о том, что Господу самому это не угодно, что бывает такое служение, которое ему отвратительно.

Любая пророческая книга, без исключения, заканчивается позитивом, как ни странно. Вот такие они - пророки. Сначала говорят израильтянам: "Как вы плохо себя ведете", потом - "Уак с вами плохо все закончится",  а потом - "Ничего, ничего, все потом будет лучше."

В конце IХ главы, не специально, здесь нет четкой хронологии, - позитив (это очень важно!). Кстати, в Псалтири так же: начинается с траурных нот, а заканчивается ликованием.

Чем заканчивается вся книга Амоса?

"Тогда Я восстановлю упавший шалаш (царство) Давида

Заделаю бреши в стене, разрушенное воссоздам

Отстрою как в дни былые,

Наделю свой народ землею, отбрав ее у остатков Эдома..." и прочих иноплеменников (опять про окрестные народы) "Они все мне подвластны, - говорит Господь", который совершит это.

"Скоро придет то время - говорит Господь,

Когда выйдет пахарь, а жнец еще в поле

Выйдет сеять, а еще давят виноград..."

Образ для сельскохозяйственной страны понятный: настолько обильной будет жатва, что ее не успеют собрать до нового посева. Им будет чем заняться весь год! Жатва будет огромная: винограда столько, что его не успеют передавить до следующего посева.

"...С гор заструится вино, все холмы обратятся в мякоть..." - интересный образ! Виноградники на вино обычно растут в горах - образ " цветущей и текущей молоком и медом земли" - так она называется в Пятикнижие.

"Я верну процветание былое моему народу Израилю

Опустевшие города застроят они и заселят

Виноград посадят - будут пить вино

Сады посадят - будут фрукты есть..."

Это очень важная для Ветхого Завета образность: кто посадит виноградник, тот и будет пить вино. Значит, этот виноградник никто не вытопчет, никого не убьют, никуда не угонят... Виноградник должен вырасти - пройдет немало времени...

"Их самих на родной земле укореню

И никто их уже не вырвет

Из земли, что Я даровал им, - говорит Господь Бог твой."

Такое очень неконкретное утешение у Амоса (это особенность ветхозаветных пророков -  о хорошем они говорят щедро, но предельно обще, а о плохом - конкретно). Все-таки Господь любит вас , - заканчивает Амос, - Он не даст вам пропасть. Когда современные израильтяне читают эти тексты, то, соответственно, относят все к себе: у нас есть свое государство, мы его заселили, растет виноград...

 Отец Алексей:  Да, Израиль сегодня - цветущий сад: 280 млн деревьев высажено за время существования государства Израиль.

  Андрей Десницкий: Это правда. Это пророчество можно отнести к историческим событиям – Израиль. страна; можно - к эсхатологии, т.е. к жизни будущего века, когда Господь, наказывает, но это наказание имеет свои пределы, свой смысл, и пророки обязательно об этом говорят: "... не истреблю без остатка."  В конечном счете, все будет хорошо,  на этом книга Амоса заканчивается. На будущее хочу предложить вам начать читать книгу главного Пророка Исайи.

 Отец Алексей: Давайте начнем его читать, это одна из самых значительных пророческих книг Ветхого Завета.

 Андрей Десницкий: Да, самая крупная из книг, используемая и в Новом Завете, и в богослужении, и в христианской жизни.

Единственное чего нет у пророка Амоса - это мессианских пророчеств, которые мы относим ко Христу; у Исайи их много.

 Отец Алексей:  Для нас это особенно важно.

 Отец Александр: Андрей Сергеевич, "... восстановление скинии Давида падшей" в Книге Деяний Апостола Иакова - это как раз относится к восстановлению церкви другими народами...

 Андрей Десницкий: Да, спасибо за такое примечание... Это напрямую не является  мессианским пророчеством, это еще одно понимание пророчеств восстановления  - пророчество о Церкви. Это, конечно, уже в переносном смысле, что ветхозаветный Израиль приходит к своему концу, но это не значит, что все закончилось... Восстанавливается, устанавливается Новый Завет. Кстати, само слово Новый Завет из Пророческих Книг.

 Прихожанин: Читал Пророка Амоса, не понимаю одну вещь: человек захотел стать благочестивым , и тут начинаются проблемы, все  трагичнее и трагичнее... Казалось бы, все хорошо будешь делать - и все хорошо будет... Еще трагичнее, если человек - фарисей: он все выполняет, приходит Христос, говорит об Израиле небесном, о спасении... "... Я вам дам нечто большее..." А к большему-то люди не готовы, может, не готовы мы ко Христу?..

 Андрей Десницкий: Любая отдельно взятая книга Ветхого Завета или определенное количество книг,  и даже весь Ветхий Завет - не есть совершенство! Если бы так  было, то зачем Новое? Правильно? Можно по-разному подходить (я с самого начала стараюсь внушить мысль, близкую мне и дорогую:  Ветхий Завет - это ступень, постепенное восхождение). И как раз я рассказываю о том, что Пятикнижие - это основание, а Пророки - это уже намного выше! В Пятикнижии мы видим:  если речь идет о грехе, о святости –  это чисто ритуальные вещи. Жертва за грех - в основном это очищение от ритуальной нечистоты, от прикосновения к мертвому... С нашей точки зрения - это даже и не грех. В Ветхом Завете эта нечистота просто как зараза передается... Пророки - это огромный шаг вперед и вверх в том смысле, что они отказываются от этой ритуальной детальности, они на нее не обращают внимания и даже провокационно, как Амос, говорят: "Это все не важно - каждые три дня - десятину..." Они начинают говорить о нравственном, социальном, духовном грехе и святости соответственно. Они переносят эти понятия на гораздо более высокий уровень. Здесь как в школе: ты будешь хорошо себя вести - с тобой все будут дружить (на самом деле это не так, но мы с этого начинаем). Мы устанавливаем базовое доверие к миру, настрой на позитив (читай жития мучеников, жития святых - тебя за это сильно побьют и потом убьют - мы так не говорим с самого начала). Мы не хотим вырастить неврастеника.

- Очень удачный пример. Спасибо.

  Андрей Десницкий: Понимаете, даже Книга Иова (мы ее с вами читали) - книга трагического крика. Иов: "Кошмар, что творится?! Посмотри, Господи, в каком мире я живу?! Это твоя ответственность! Как ты такое допускаешь?!"  Само это несогласие вытекает из представления о том, что в мире все должно быть хорошо. Это очень важная вещь, потому что с точки зрения обыденного людоеда: " Я поймал его - я его съел. Ему больно - это его проблемы." Нет в этом несправедливости, ужаса... Так в мире дикой природы: кошка ловит мышку, начинает с ней играть, замучивает ее до смерти и потом приходит ласкаться к человеку. Она вот такая, это животное. А человек имеет хотя бы базовое представление о том, что такое хорошо и что такое плохо, но сначала оно закладывается крупными блоками: хорошо себя ведешь - будет тебе хорошо! В Ветхом Завете такого много.

 Потом начинается доработка: а вот не всегда (как у Иова) или Экклезиаста - а совсем это значения не имеет: всем - одно! И это тоже правда, но только она позиционируется более базово. Может быть, это не совсем понятно... Т.е если мы с самого начала знаем, что такое хорошо и что такое плохо, а потом мы узнаем, что за хорошо бывает плохо, а за плохо - хорошо - это нормально! А если у нас нет ни хорошо, ни плохо: мне нравится - я убил - вот тогда это страшно! Хотя и в истории человечества таких примеров много. И во времена ветхого Завета многие так жили. Ассирийцы, уничтожившие Северное израильское Царство, - одна из первых мировых империй, потом был Вавилон, Египет был великой империей, но не захватывал огромных территорий, были Персы и т.д. Ассирийцы - первая мировая империя, которая хвасталась: "Я вторгся в их страну: деревья вырубил, города сжег, жителей перебил, с их царя снял кожу и повесил на ворота города." Это для него нормально, он этим хвастается: "Я - крутой!" Чтобы дальше разговаривать с этим ассирийцем, ему надо внушить простую мысль: так себя вести нельзя!

 Отец Алексей: Прихожан интересует проблема обратного перевода (перевода на арамейский язык Нового Завета).

 Андрей Десницкий: Стараются перевести (уже 100 лет) хотя бы речи Христа, чтобы услышать, как они звучали. Это было действительно красиво, но это всегда всего лишь реконструкция. Если углубиться, то это древний язык, у нас нет аудиозаписей, у нас есть только письменные записи.  Арамейское письмо не передает гласные, значит,  мы уже не можем точно восстановить звучание. Арамейский язык как английский: у него очень много разновидностей (язык Шекспира и современного жителя Алабамы - английский, а общего между ними мало). И арамейский так же имеет много диалектов. Есть молитва "Отче Наш", на арамейском языке ее приводят в современном сирийском произношении (сирийский язык - тоже арамейский). Это очень красиво, но это не совсем те арамеи (Сирия и Палестина - две разные страны и огромная временнАя дистанция). Как прочитывают современные сирийцы и как прочитывал Иисус  - мы можем только реконструировать.        

Книга пророка Исайи. Беседа первая.

У нас сегодня любят «святоотечески»

мыслить, и возникает ряд каких-то

мыслительных конструкций, в которых

человек плавает и разбирает: кто мыслит

святоотечески, а кто нет.

А здесь не так, здесь: ты живи перед

Богом, поступай, как должен поступать,

в этом твоя праведность и будет. И

именно это спасает, именно это приводит

к искуплению. 

Мы начинаем разговор, возможно, о самой известной Книге Ветхого Завета. Это как поэт в России – всегда Пушкин, если не говорить о конкретном поэте, так и в Ветхом Завете пророк, если не говорится какой, то всегда Исайя.

 Я прочитаю на иврите для того, чтобы вы смогли хоть немножко слышать. Конечно, даже слова сегодня не совсем так произносят, как произносили во времена Исайи, но все-таки…

Слышно, что это поэзия, но поэзия своеобразная: не ямб, не хорей, нет рифм, много созвучий…

  Слушайте небеса…

 Это не столько поэзия в нашем смысле слова, сколько очень яркая, образная речь, построенная на созвучиях, на некотором ритмическом единстве, но, конечно, только на некотором. Еще раз повторю: не ямб и не хорей. Сам текст поэтический, прежде всего, с точки зрения своего содержания.

 Я не говорю о времени жизни Исайи, об обстоятельствах его жизни (все это можно найти в любой энциклопедии). Это Иерусалим, Южное Царство, Иудея, VIII век. Мы будем говорить о первых  39 главах, об остальном пока мы говорить не будем, дело как раз сейчас не в этом.

Мы стараемся читать эти книги как некий исторический памятник (что там происходило в каком веке). Сама Книга с этого начинается: видение об Иудее с Иерусалимом, которое было пророку Исайе сыну Амоса во дни царей Иудеи Озии, Иофама, Ахаза и Езекии, то есть, целой цепочки довольно разных царей, при которых происходили разные вещи.. Как если бы сейчас сказали -  во дни Брежнева, Горбачева, Ельцина, Путина. Конечно, так сегодня книги не пишутся: потому что это совершенно разные цари, и у них не одна и та же история. И, казалось бы, очень подробно должно быть объяснено, какое пророчество и при каком царе было сказано, какие были исторические обстоятельства. Библеисты этим отчасти занимаются: стараются датировать эти пророчества.  Здесь же ничего этого нет:  книга как бы нарочито вырвана из конкретных исторических деталей. Так же  мы читаем сегодня какие-то произведения классической русской литературы, «Войну и мир», например, которая привязана к войне 1812 года. Но мы читаем не столько про войну 1812 года, сколько про русское высшее общество ХIХ века: как они жили, чем занимались, о чем думали. Точно так же и Книга Исайи – это не перечисление каких-то подробностей (этих подробностей в общем-то и нет), мы практически не встречаем  конкретных указаний на конкретные исторические события. Тут князь Андрей лежал бы не на Аустерлицком поле, а просто лежал бы на поле раненый. Вот и пойми, кто его ранил и в связи с чем. Здесь самое главное - это  содержание. Я буду читать в своем переводе (если кому интересно: у меня есть свой сайт http://desnitsky.ru/, где есть перевод Книги Исайи). Можно взять любой другой, это не принципиально.

Так что же в Книге Исайи становится для нас таким важным и актуальным? Вероятно, многое. Но прежде, чем отвечать на этот вопрос, давайте прочитаем первую главу. Мы с вами уже читали Амоса, как своеобразное введение в пророков. И здесь мы видим нечто очень похожее: У Амоса есть практически все, что будет у остальных пророков, только очень кратко, сжато и едва упомянуто. У Исайи все становится огромным, развернутым, подробным, детальным. Давайте прочитаем первую главу, чтобы понять, почему эта Книга нас так должна интересовать. Интересно, что Книга начинается вовсе не с призвания Исайи, об этом будет идти речь дальше. Казалось бы, что может быть лучше, чем рассказ о том, как Исайю призвал Господь, повелел ему идти… но и Книга Амоса начинается не с этого. Только к концу священником Вифильского святилища поясняется, откуда взялся и почему пришел Амос. И с Исайей так же. Исайя, правда, обсуждает это ближе к началу Книги: может быть, дело в том, что пророк здесь не главный. Он ставит себя на второе место, или даже на третье, десятое. Он начинает так:

Слушай, небо, внимай, земля, 

 ибо Господь говорит! 

 А он только вестник. Какой же посол, придя к царю другой страны, начнет рассказывать свою биографию? Конечно, он передаст весть своего царя. Точно так же и Исайя начинает с этой вести. А потом, где-то в мечтаниях: «Да, кстати, а я-то откуда взялся…  сейчас расскажу».  Поэтому первая глава – установочная глава, введение во всю Книгу. Это то, что посол царя небесного сообщает своему народу от его имени, а все остальное уже будет детализацией. 

Мы с вами видели это у Амоса, и в синодальном переводе Исайя стал сыном Амоса. Это совершенно два разных имени, по-еврейски они по-разному пишутся: Амоц, если быть более точным, – отец Исайи, и к пророку Амосу не имеет никакого отношения. Если помните, Амос начинал с обличения, причем у него шли такие концентрические круги, спираль, если точнее. Он ходил вокруг да около своего народа израильского, Северного Царства, и потом к нему пришел. Исайя вокруг да около не ходит: он начинает прямо со своего собственного царства. Здесь так и сказано: Видение об Иудее с Иерусалимом. Почему видение? По-еврейски хазон. Почему не пророчество? Может быть, потому, что это все вместе некоторая картинка, некоторое описание ситуации. Это не просто весть, сообщение, приговор, призыв, а как Бог это видит.

 Слушай, небо, внимай, земля,

  ибо Господь говорит! 

Вселенной, хотя, конечно, он обращается к Иерусалиму и Иудее. Но не просто к ним, а это тот мир, в котором Иерусалим и Иудея оказываются в центре. Поэтому с них особый спрос!  Это очень важно, потому что когда мы говорим о народах, о странах, у нас начинается геополитика:  кто мы, кто они, кто в каких отношениях… А здесь - с точки зрения Бога - сразу обо всем мире, и центр этого мира – вы! Поэтому Я обращаюсь к вам, и поэтому с вас такой большой спрос:

  – Я сыновей взрастил и воспитал,

 а они восстали на Меня!

 Знает бык своего господина, осел – хозяйские ясли,

 а Израиль не знает, Мой народ не разумеет!

 То есть с самого начала это личные отношения, израильский народ – сын. Вот мы сегодня говорим: «Отче наш», а когда-то потребовалась большая смелость, чтобы израильтяне могли принять это - «Отче наш». И до сих пор, когда проповедуют христианство среди народов исламской традиции, то часто это обращение к Богу как Отцу воспринимается как что-то совершенно немыслимое. А Исайя с него начинает, причем, начинает не сам Исайя, он передает это от Бога: вы - сыновья. Трагедия этих отношений именно в том, что сыновья отказались от своего отца. Вроде бы и не отказались, по-прежнему признают его своим Богом, но, тем не менее, восстали на Него. Причем, что интересно, здесь такая иерархия: мы говорим, что весь мир, центр его, – Иерусалим, следовательно, сыновья Божьи – самое высокое, что может быть в этом мире. И тут же эти сыновья сравниваются с бессловесным скотом: осел и бык знают своего господина, по крайней мере, знают ясли,  знают, где кормушка. У кого есть домашнее животное, подтвердят, что первая вещь, которую домашнее животное знает, это свою миску; и бежит к ней всякий раз, когда какое-то шевеление вокруг этой миски начинается: «Хотя бы пожрать надо же! Кто дает пожрать?» А эти не знают даже этого. То есть, с одной стороны, это сразу весь мир, а с другой - весь мир оказывается перевернутым: сыны Божии оказываются менее сообразительными, чем бессловесная скотина. И дальше это  обращение как к сынам: сразу видишь дерзкого подростка, такого хулигана, который постоянно во что-то ввязывается, уже непонятно, как вообще с ним разговаривать:

  Увы, греховное племя, народ, обремененный виной, 

 злодейское семя, негодное потомство – 

 оставили Господа, презрели Святыню Израиля, 

 спиной к Нему повернулись! 

 Сколько же еще вас бить? 

 Мятеж за мятежом! 

 Вся голова в ранах, сердце совсем истомилось.

 С головы до ног не осталось живого места –

 синяки да открытые раны, не омыты, не обвязаны,

 маслом не смягчены.

 Довольно жесткое начало. Получается, что Господь их наказывает, бьет, но для того времени это нормально.  Даже в Новом Завете мы видим это: кого любят, того наказывают.  С другой стороны, он сразу без всяких политесов, без всякой попытки как-то смягчить ситуацию говорит, что если у вас все плохо, так это Господь вас бьет и не знает, как еще надо вас бить, чтобы до вас дошло. Опять-таки все совсем не так, как мы привыкли. В этом мире всегда принято говорить о своем народе: нас все обижают, мы хорошие, Господь нас защитит. Это то, что ждут от пророка. И то, что пророки на самом деле тоже говорят. Но пророк начинает с резкой конфронтации, с того, что вроде бы вы – сыны Божии, а на самом деле такие же, как бессловесные твари, даже еще тупее. И Господь вас лупит, не знает уже, за что хвататься, как бы вам еще врезать так, чтобы до вас дошло, чтобы  вывести  из какого-то сытого успокоенного состояния.  «Оглянитесь», -  говорит он, причем задолго до Вавилонского разорения, даже еще Ассирийского нашествия не было. Хотя точных датировок мы не знаем. Это еще ничего, это еще не Гитлер у ворот Сталинграда. Это еще вполне терпимая, казалось бы, ситуация, но: 

Разорена ваша земля, города огнем сожжены,

 и на ваших глазах ваши поля обирают чужаки –

 разгром, как от набега чужеземцев.

 Осталась дочь Сиона как шалаш в винограднике,

 сторожка на поле, или город в осаде.

 Может быть, ассирийцы уже подбираются, ведь тогда вообще воевали много и не одни только ассирийцы. С окрестными народами шли постоянные войны. И вот смотрите: Господь, оказывается, все это делает, это не просто военные действия, когда Господь выступает на стороне израильтян, как это было в исторических книгах, прежде всего, в Книге Иисуса Навина. Скорее это Его бич, Его некое наказание, что эти войны происходят. Но вместе с тем Исайя сразу вспоминает о том, что постоянно будет звучать в пророческих книгах:

  Не сохрани нам Господь Воинств малого остатка –

 стали бы мы как Содом, уподобились бы Гоморре.

 Вот этот малый остаток: то, что всегда есть, то, что как ни крути, Господь оставляет, в отличие от всех остальных народов, от Израиля. Тема для надежды.  Вспоминаются сразу Содом и Гоморра, города, которые были сожжены полностью.  Все, что касается их, так или иначе, переносится здесь на Израиль и Иерусалим.  Такое сразу переворачивание: Содом – это самое проклятое, самое страшное место; Иерусалим – самое святое место. Дальше Израиль оказывается этим самым Содомом и Гоморрой, точнее – Иерусалимом: 

 Слушайте слово Господне, правители Содома!

 Внимай учению нашего Бога, народ Гоморры!

 А Исайя, между прочим, священник в Иерусалимском храме. Представляете себе, как он разговаривает со своим народом и правительством этого народа: он называет его Содомом и Гоморрой. Он не рассказывает там истории… Купола, колокола… Как у нас все время золотые купола, звонят колокола… И прочее… Содом и Гоморра! Прямо сразу, первым делом. И обратите внимание, священник – это не борец с клерикализмом, это не атеист, это  священник, который по своим должностным обязанностям приносит жертвы:

 К чему мне множество ваших жертв, – говорит Господь,

 пресытился Я сожженными баранами и жиром отборного скота,

 не угодна мне кровь тельцов, баранов, козлов!

 Вот, казалось бы, яркое противоречие в Библии. В Пятикнижии подробно рассказано, как ему угодна эта самая кровь, какие конкретно части; жир, в основном, сжигается как наиболее ценное. Тогда не о фигуре заботились, а о том, чтобы наесться досыта. Поэтому жир – это самая ценная энергетически часть туши животного, и именно ее сжигают. Здесь, казалось бы, яркое противоречие: Исайя приходит как революционер-реформатор религии, как Лютер. У  нас все время Лютером пугают: чуть кто что скажет не так, это значит новый протестантизм и так далее. Как будто бы после этого он скажет: «Все, давайте закрываем храм, не приносим жертву, начинаем какую-то другую религию». Ничего подобного, он намеренно заостряет эту ситуацию, намеренно бросает в лицо оскорбления, говорит парадоксально, чтобы людей вывести из этого состояния: «Все в порядке, у нас все установлено, устроено, никаких вопросов нет, только мелкие вопросы, тонкости ритуала: какой кусочек жира лучше сжечь, какой акафист прочитать перед какой иконой и так далее». А он говорит, что Господу это все не угодно: 

Вы приходите предстать предо Мной,

 Но кто требует от вас во дворах Моих топтаться?

 Вот такой образ храма, перед которым двор, и в этом дворе собираются израильтяне, приносят своих барашков на заклание, обеты всякие дают, десятину приносят - оживленное место. Двор перед храмом, где все события и обряды исполняются. «А кто требует от вас во дворах моих топтаться?» Они могут Ему ответить: «Ты, Господи, вот, смотри!» и привести целую цепочку цитат из Пятикнижия Моисея, где именно это требуется, буквально причем:  

Ни к чему вам таскать приношения,

 воскурения Мне ненавистны!

 Новомесячия, субботы да собрания –

 не выношу, когда празднуют злодеи!

 И вот здесь уже первая подсказка, о чем идет речь: для человека ритуального невероятно важно, чтобы соблюдались все эти новомесячия (появление луны, начало месяца, праздник), субботы, собрания, жертвоприношения. Все остальное - неважно. У нас ведь богослужения в неприкосновенности, дальше везде полный кошмар. Но богослужения у нас в полном порядке! Вот к ним Исайя и обращается: Господу это все не нужно! Он ненавидит, когда празднуют злодеи. 

Новомесячия, субботы да собрания –

 не выношу, когда празднуют злодеи!

 Новомесячия ваши и торжества Мне ненавистны;

 для Меня они – бремя,устал его нести!

 Какая ересь: как это Бог может от чего-то устать?! Конечно, Он не человек. Но это поэтический язык, и вот это устал, устал нести бремя – это точно так же, как гнев Господень, как и многие другие выражения, описывающие Бога с человеческой стороны, как человека, зачастую, очень страстного, пристрастного. Конечно, это описание Его отношения к тому, что происходит:  невозможные, бесконечные повторения чего-то бессмысленного. Как мы от этого устаем!  Конечно, это говорит не о Нем, это говорит о том, что делают люди, что это повторения бесконечных, бессмысленных с точки зрения Бога ритуалов: 

Простираете ко Мне руки –

 Я тогда отвожу глаза;

 множите молитвы – Я не слышу…

 Та ситуация, на которую очень часто жалуются верующие люди: «Как же так…  я так молюсь, а Он меня не слышит… Как же я не чувствую присутствия Бога в своей жизни!». И здесь Господь говорит: «Да, не слышу, отворачиваюсь. Слышать не хочу». И дальше начинает объяснять:

… руки ваши полны крови.

Омойтесь, очиститесь!

Удалите злодеяния свои прочь с глаз Моих,

прекратите творить зло, научитесь творить добро,

ищите правды, порицайте угнетателей,

окажите справедливость сироте, правый суд подайте вдове.

Вот тогда приходите, и рассудим! - говорит Господь.

 Все понятно. Здесь подробное описание, почему это так. Стоит обратить внимание, что начинается с «…прекратите творить зло…», продолжается «…научитесь творить добро…», последовательность именно такая. Невозможно научиться творить добро, пока не прекратишь творить зло, потому что человек ограничен: чтобы в чашку налить кефир, я должен сначала вылить чай или выпить его, иначе все смешается, и  не будет ни чая, ни кефира. Так и человек: пока он не прекращает творить зло, бессмысленно пытаться творить добро. Потом в Евангелии то же самое будет про один источник, из которого не может течь  и ядовитая, и сладкая вода, потому что даже капля ядовитой горькой воды испортит целый ручей сладкой.  В этом принцип духовной жизни: сначала отказ от зла, потом учиться творить добро, искать правды,  это второе. И только на третьем месте порицаются угнетатели. Таким образом, активно выступать можно только после того, как ты активно сам научился творить добро. И венец всего, не начало, а венец всего - социальная справедливость...  Окажите справедливость вдове, правый суд подайте вдове. Бедные и нищие – это  те, за кого некому заступиться. Сирота и вдова - самые бесправные члены общества: когда нет ни отца, ни матери, ни мужа. И вот собственно венец: не надо заниматься аскетикой или богословствовать, какие-нибудь особые жертвы приносить. А давайте ведите себя по-человечески, помогайте другим людям. Вот тогда приходите и рассудим! Вот о чем говорит Господь!

И далее о природе покаяния. Как покаяние осуществляется,  мы читали, а что делает покаяние с грехами?

  «Если ваши грехи багровеют, отбелю их подобно снегу,

пламенеют, наливаясь алым, как новую шерсть отмою».

  То есть Господь, это есть еще в Ветхом Завете, изменяет человека, делает его другим. Возьмите, например, если у Вас есть, багровую ткань, такого ярко-красного цвета: ее уже не сделаешь белой, ее можно как-нибудь перекрасить в черный, но не в белый. Как ее отбелить, если краска въелась, как греховность въелась в природу человека? Но Господь может сделать ее подобной снегу, то есть самому белому, что есть на свете. Новая шерсть – что это такое? А вот овечек, барашков постригли - шерсть-то у них белая в принципе, ее отмыли – дальше ее можно красить, но пока ее не покрасили, это новая шерсть, она белоснежная, свободная от всяких красителей. 

Вот природа покаяния:  человека, в которого въелся грех, как краска въелась в шерстяную нитку и ее невозможно сделать снова белой,  Господь  каким-то чудесным образом изменяет, «отбеливает». Богословие покаяния есть уже у Исаии. 

Добровольно Мне покоритесь –

будете вкушать земные блага,

а если откажетесь, возмутитесь –

самих вас пожрет меч.

 Это, конечно, обычно для Ветхого Завета. Сегодня мы скажем, что всякое бывает: не обязательно за послушание Богу вкушают земные блага, и, наоборот, - не всегда меч пожирает только тех, кто против Бога идет: это самое простое, что называется, – для тупых. Если вы хотите высокого богословия, я вам скажу самое главное, но если до вас совсем никак не доходит – вот как до вола и осла, им, по крайней мере, надо знать, куда кормиться пойти. Вот вам, как волам и ослам:  будете Бога слушать – будет вам еда, не будете – сейчас придут и вас истребят. И в Библии вообще, и в пророческих книгах Он старается всеми силами донести эту мысль. Поэтому там и есть, с нашей точки зрения, простые, примитивные вещи: хорошо будешь вести себя – наградят, плохо – накажут, а есть тонкое богословие. Все это, как правило, идет вместе, потому что каждый выхватывает то, что ему нужно, каждый понимает в меру своего образования, своей духовной жизни.

«Так сказали уста Господни!», – вот главное сообщение.  Господь говорит, так сказали уста Господни, – вот основное, что Исаия хочет сказать в первой главе, замыкает эту рамку. А далее комментарии: это тоже от Бога, но что интересно – пророк всегда выделяет каким-то особым образом то, что напрямую от Бога. В принципе все от Бога: «Все это не от Меня», - говорит пророк. Но некоторые вещи от Него особенно! Как бывает, когда надо пересказать чью-то речь, например, – "Я там был, и Он точно это сказал»,  и дальше идет цитата, а потом своими словами пересказывается смысл речи и свое впечатление.

 У пророков есть такие моменты принципиальных цитат, подтверждающих что-то очень важное: «Так сказал Господь», «Говорит Господь» и так далее. А есть моменты общего пересказа. Конечно, и голос пророка   слышен: пророк не медиум, он не впадает в транс, он не теряет своей памяти и своей индивидуальности. Как раз личность Исайи очень хорошо в этой книге видна, как и личности других пророков.

Дальше плач, где уже больше слышен голос Исайи.  Иерусалим – его родной город. Кто-то бывал там, и я бывал, знают песню замечательную «Иерушалам шер загар» - «Золотой Иерусалим». Очень красивый город. Сегодня он не похож на Иерусалим времен Исайи, но все равно: как не любить этот город, как можно, говоря такие страшные вещи об этом городе, не плакать о нем, не выражать своей скорби:

Как же это сделалась блудницей

прежде верная столица, исполненная правосудия?

Обитала в ней некогда правда, а теперь убийцы.

Серебро твое стало шлаком, вино разбавлено водою,

вожди вои - сообщники повстанцев, ворам приятели

Все они любят взятки и за подарками гонятся,

за сироту не вступаются, до жалобы вдовы им нет дела».

Это, что называется, вечное…

 «За это пророчество от Владыки, Господа воинств, Мощи Израиля»  - вот здесь уже идет полное перечисление титулов (титулатура): Он и святой Израилев, и мощь Израиля, то есть он напоминает о роли Бога в жизни своего народа. Это не просто Всесильный, Всемогущий, Всеведущий, это ваш Святой, это ваша Мощь, а не просто армия, не территория…  У Израиля была небольшая по тем меркам армия, небольшая территория. России в этом смысле меньше повезло – у нас все большое, и нам все кажется, что мы великие. А Израиль - маленькое, крохотное государство. И сегодня на карте мира страна Израиль занимает скромное место, хотя это, конечно, совсем другое государство, и тогда по сравнению с Ассирией, Вавилоном и Египтом - это крохотная страна, которую завоевать ничего не стоит.

 «Пророчество от Владыки, Господа воинств, Мощи Израиля: избавлюсь Я от врагов, отомщу неприятелю», - что, конечно, очень хорошо понимать как противодействие всяким врагам извне, но оказывается, враги-то самые главные – они внутри: те, кто извратили правду и истину в самой стране.  «Занесу над тобой руку, очищу как щелоком твой нагар, твой шлак уничтожу», - это древняя металлургия, когда из руды выплавляют металл, а шлак остается. И были технологии, как повысить выход этого металла, как очистить металл от всяких накипей и примесей. Конечно, это было важно, и здесь именно этот образ.

Как плавят металл? Руду плавят в огне, в печь закладывают, огромная температура – очень яркий     образ испытаний!  В русском языке слово «горнило» – это место, где выплавляют металл из руды. И дальше результат всего этого: 

Верну тебе судей, как прежде,

советников, какие раньше были

И тогда назовут тебя городом праведным, столицей верной

Справедливость Сион искупит, обратившихся сынов его праведность.

 Здесь два плана. Один практический, социальный – будут судьи, советники, правительство, будет как некогда было. Может быть, Исаия здесь заблуждается, что раньше было хорошо, по крайней мере, он так говорит. Люди вообще склонны  думать, что раньше все было хорошо. Почитаешь Ветхий Завет – и не поймешь, когда же это было? Всегда одни и те же проблемы. Может быть, раньше было и лучше, и хуже. А в тот момент совсем оскотинились, и хоть бы к тому вернуться, что было не так давно.

С одной стороны, такая практика – судьи и советники, две власти, исполнительная и судебная, как сегодня это называют, – они будут получше, чем сейчас, С другой стороны – «справедливость искупит Сион и праведность его обратившихся сынов». Вот, пожалуйста, как апостол Павел будет говорить в Новом Завете о спасении верою, о том, что человек не усилием и не законом спасается, а спасается верою и получает оправдание у Бога. У Павла это развернутое богословие. Это уже есть и здесь, но как намек: Сион спасут не жертвы, не исполнение мельчайших требований закона, а справедливость и праведность. Два слова, которые в Ветхом Завете очень часто встречаются, их трудно однозначно перевести на русский язык, они означают, что человек поступает, как должен, и когда он праведен на практике. Это не абстрактная праведность…

У нас сегодня любят «святоотечески» мыслить, и возникает ряд каких-то мыслительных конструкций, в которых человек плавает и разбирает: кто мыслит святоотечески, а кто нет. А здесь не так, здесь: ты живи перед Богом, поступай, как должен поступать,  в этом твоя праведность и будет! 

И именно это спасает, именно это приводит к искуплению. «А злодеям и грешникам одна гибель, забывшие Господа сгинут». И дальше такое предупреждение, что многие почувствуют себя неловко: «Стыд постигнет тогда вас за дубы священные, что так вам любезны, срам за сады, что вы себе избрали». Это языческие культы: тогда, как и сейчас, в тех местах зелени не очень много, и поэтому всякие рощи и сады становятся местом паломничеств и языческих культов. Да и на Руси так же было, по-моему, на Ивана Купалу.

«Будете как дуб, с листвой опавшей, как сад, водой не орошенный».

 Они дубы и сады почитают: дубы - самые могучие, крепкие деревья. Станете как эти дубы и сады, только засохшие, без воды. «Сильный тогда станет паклей, а дело его искрой: как займется, так никто не потушит», -  такой яркий практический образ. Вот первая глава.

Итак, I глава – своеобразное введение в речь Исайи, конспект его видения ситуации, далее он рассказывает уже более подробно.

Во II-ой главе появляется пророчество, подводящее нас к Новому Завету. У Исайи очень много пророчеств, часть из них называют мессианскими, так как они указывают на некоего особого помазанника, избранника, который придет, на отрока Господня (так его называет Исайя). До них мы дойдем не так скоро, но уже здесь говорится о некоем будущем изменении.

Смотрите: I глава – это обличение и призыв к покаянию, и только после этого, во II главе, дается откровение об очень большой надежде. Вот что будет в последние дни: 

Гору Храма Господня поставит Господь главою всех прочих гор

(храмовая гора в Иерусалиме до сих пор есть, хотя Храма давно уже нет)

Над холмами ее вознесет

И все народы к ней потекут

(кстати, это так и есть!)

Многие народы пойдут, говоря:

Давайте взойдем на гору Господню

К Храму Иаковлева Бога

Он нас путям своим научит

И по стезям Его ходить будем.

С самого начала   II-ой главы говорится о роли Израиля в спасении человечества:

Господь говорит: Вы, израильтяне, иудеи,

На себя посмотрите: какие вы?

 Исайя дальше говорит, что Господь сделает Иерусалим священным центром не только для Израиля, а для всего мира, для всего человечества. Именно Господь это сделает, а не они, как они могут о себе возомнить, якобы своими какими-то усилиями и действиями. Господь это сделает! Он этого достигнет! Именно для этого им необходимо измениться, это все взаимосвязанные вещи! Это не бывает автоматически: вы там живете как хотите, а Господь все равно сделает. Нет, вы покайтесь! И вот если это произойдет, то вы попадете в другой сценарий. Этот сценарий здесь описывается: 

Это от всего научения исходит

(тора – по евр. «закон», а буквально это слово означает «учение»)

И Слово Господне от Иерусалима

Рассудит он народы меж собою

Спор множества племен разрешит

И перекуют они мечи на плУги,

Копья на садовые ножи

Не поднимут народы друг на друга меча

И не будут уже учиться воевать,

Перекуют мечи на орала.

 Ведь орало и есть плуг! Это именно об этом! В основе – практическая вещь: металла в древнем мире было мало, и его старались использовать максимально. Начинается война – берут меч; война закончилась   - берут плуг (они ведь по форме похожи: вот меч и перековывают в плуг, чтоб железо не пропадало). Конечно, меч в хозяйстве очень нужен, но если его перековывают на плуг, значит больше меч никогда не пригодится! Так и с копьем (копье – самый маленький металлический наконечник): его удобно переделывать на нож для подрезания нижних веток деревьев (он насаживается на древко и получается маленький серп).  Значит и копья перекуют на садовые ножи, т.е. это образ абсолютно понятный человеку того времени. И не будут уже учиться воевать! Зачем учиться, если не будет войн! Вот пророчество о всеобщем мире на языке предельно конкретных образов. 

Дом Иакова, придите

Будем ходить в Господнем Свете…

 Начинается это обращение действительно с дома Иакова. Дальше Исайя пророчествует о язычниках, причем отдельно не выделяет дом Иакова, и все остальные дома идут подряд: кедры Ливана, дубы Башана (Северное Царство), корабли Таршиша (это какие-то трансокеанские лайнеры, как бы мы их назвали сегодня); Таршиш (Тартесс) – самая дальняя финикийская колония на юге Испании. Это те корабли, которые ходили туда через все Средиземное море. И дальше про идолов, которые все будут уничтожены: 

 Идолов своих серебряных, золотых своих идолов,

которых сделали, чтобы поклоняться,

Бросят кротам и мышам летучим,

Лишь бы спрятаться в расщелинах среди скал,

В трещинах среди тесов

От страха пред Господом, от сияния Его славы

Когда станет Он сотрясать землю.

 Это пророчество о некоем дне Господнем: когда все это произойдет, тогда будет разрушено и уничтожено язычество. Но мы точно не знаем, когда. Это, вполне вероятно, о конце света, о чем-то таком, что еще неизвестно, когда предстоит.

Характерная особенность пророческих книг – они выстраивают все не хронологически, а логически!

Только что Исайя говорил о жизни израильтян, иудеев в VIII веке, потом говорит о временах очень похожих на наши: когда все народы приходят к храмовой горе в Иерусалим, когда Иерусалим становится духовным центром мира, и тут же -  про пришествие Господа, когда всякое язычество будет уничтожено.

Но смысл движения один – не хронология, как у Нострадамуса (в каком году и что конкретно), не датировка, а смысл истории. Поэтому для Пророка события, разнесенные по тысячелетиям, оказываются в одной связке!

Обратимся к III-ей главе, в которой Исайя подробно говорит об Иерусалиме и Иудее:

Дам им юнцов в предводители, молокососы будут ими править,

Станут люди угнетать друг друга:

Один соплеменник – другого, юнец над стариком поглумиться

И над почтенным – презренный».

Правда, знакомая ситуация?!

Ухватится тогда человек за своего брата,

Что из того же отеческого дома:

Тебе есть что надеть,

Будь нам вождем, властвуй над этой разрухой.

Человека, у которого осталась приличная одежда, только за одно это изберут предводителем! Лихие 90-е, если хотите!

Предлагаются разные сценарии, которые Исайя даже не выстраивает в логическом порядке: и так бывает, и – так! Смотрите, выбирайте, что с вами будет, а я только подскажу, какой путь куда ведет!

И про женщин, помните, и у Амоса это было (всегда про них – отдельное слово и не потому, что они плохие, а потому, что все остальное больше про мужчин):

Сказал Господь: за то, что надменны дочери Сиона,

Ходят, задрав носы, глазами по сторонам стреляют,

Семенящей походкой выступают, да ножными браслетами позванивают (парад мод)

Обнажит Владыко темя дочерей Сиона,

Господь лбы им наголо обреет (знак позора и рабства, когда бреют лоб женщине, этот позор не закрыть ничем)

В этот день Господь отнимет украшения:

Браслеты, полумесяцы, повязки, серьги…

Шкатулки с умываниями, амулеты и для носа кольца…» 

Целый каталог товаров! Все это уже тогда было в большом ассортименте!

Вместо протираний будет смрад,

Вместо пояса – веревка, вместо роскошной прически – плешь

Вместо платья – дерюга, вместо наряда – мешковина …

В IV главе – продолжение этой истории:

В тот день ухватится семь женщин за одного мужчину и скажут:

Сами себя пропитаем, собственной одеждой обойдемся,

Лишь позволь носить твое имя, избавь нас от позора…

 Это такой антифеминизм, когда женщинам даже ничего не надо: даже нормальных обязанностей мужа по отношению к жене – всем ее обеспечить, только позволь быть причастной к твоему роду, иначе мы – никто!

И тут же ситуация разрухи, разорения, полный кошмар,  и  появляется росток надежды (слово росток, отрасль есть и в еврейском тексте – «цемах» - одно из тех слов, которые относят к Мессии – росток Господень): 

Явится в тот день росток Господень

Во всей красе и почете

И плоды земли в величии и славе для всех,

Кто в Израиле уцелеет…

 Росток – это то, что вырастает в картине всеобщего разрушения, тем более в древнем Израиле… И сегодня в той местности есть такое явление: если срубают дерево – у него остаются корни (например, олива) и из этих корней могут вырасти новые, молодые ростки, новый ствол. В Гефсиманском саду оливам 2000 лет, но оливы столько не живут! Не исключено, что там есть корни тех олив, которые были во времена Христа. Стволы уже другие, потому что на Ближнем Востоке бывает так: из засохшего пня вырастает два-три свежих молодых ростка. Это чудо! Казалось бы, дерево умерло, а вырастает новое дерево из этого же корня! Поэтому в этом смысле «росток Господень» - это то же самое. Остался корень в земле, остаток, и Господь выводит молодое, свежее дерево: зеленое, живущее! В языке того времени слово «росток», «отрасль» - название законного потомка, т.е. того, кто произрос на стволе. Когда есть царский дом, то у него есть свои побеги – ветви. Самая главная ветвь – тот самый росток, законный наследник царя – тот, кого выращивает Господь. Указание на особенного человека мы называем мессианским пророчеством (помазанник, избранник в древнееврейском «машиах»). 

Росток Господень явится во всей красе и почете,

Тогда оставшиеся на Сионе,

Сохранившиеся в Иерусалиме будут именоваться святыми

Все, кто записан среди живущих в Иерусалиме…

 Это очень важная тема для пророков – в древнем мире святость была скорее ритуальная: свято все, что связано с Храмом, священники – святые люди, но не по своим нравственным качествам, а по своей отделенности от прочего народа. Тогда Исайя говорит: Все в Иерусалиме будут святыми… То, что в Новом Завете будет называться «царственным священством»: не будет разделения, ты – святой, а ты – грешник, не смей входить сюда! В древности в Храме могли находиться только священники, простой народ перед Храмом топтался. Все будут святыми: каждый сможет зайти в Храм, «все, кто записан среди живущих в Иерусалиме», становятся в равной степени священниками – об этом идет здесь речь. Это пророчестве о царственном священстве, христианстве, где нет жестких барьеров, например, простому человеку можно есть то, что ест священник. 

Сотворит Господь над местностью Сиона,

Над всеми, кто там собрался облако, что стоять будет днем,

Дым и пламя, что стоять будет ночью

Покров для всего, что во славе…

 И такое странное пророчество: «Шатер – тень от дневного зноя, защита и убежище от дождей и ненастья…» Яркий образ славного будущего, в котором появится росток, и Господь посетит свой народ: «… В Иерусалиме будет облачный столп днем и огненный ночью…». Это уже было в истории Израиля: исход из Египта. Это, конечно, поэтический образ. Но это прекрасное будущее, в которое ведет Господь и, возможно, оно относится к «жизни будущего века». Мы точно не знаем… Но Исайя, как и другие пророки, предлагает альтернативу: человеку можно для себя выбрать определенный сценарий – правильный!

Далее мы обратимся к V главе – Евангельской, VI главе – о призвании Исайи и VII главе о пророчестве «Дева во чреве приимет…».

Вопросы.

Вопрос:  Вы сказали, что сложно говорить с невоцерковленными людьми о Христе вне контекста Ветхого Завета. А если человеку сказать, что когда-то предсказывали явление Христа, может быть, он по-другому посмотрит на этот вопрос, уверует?

Андрей Десницкий:  Все люди разные, у меня нет универсального рецепта. Если бы это работало, то все иудеи давно бы обратились. Они же Книгу Исайи читают не меньше нашего и, более того, на языке оригинала, но не обращаются. В чем особенность этих пророчеств: в них нигде и никогда нет конкретики, которая позволяет сказать: вот видите, здесь сказано, что где-то в районе 1-го года нашей эры в городе Вифлееме родится у Девы Марии Сын, там есть намеки: есть намек и на Вифлеем. Но их можно толковать по-разному, в этом-то и особенность пророчеств. Таким образом, когда мы сегодня говорим, что это мессианское пророчество, я не случайно использую этот термин «мессианское» - это характеристика пророчества - оно означает, что здесь дается намек на Мессию, на некоего особенного человека - царя, избранника, который когда-то придет. Узнать Мессию в том, кто пришел, не так-то просто, и мы в Евангелиях это читаем, хотя там постоянно даются ссылки на пророчества. Для евангелистов, особенно для Матфея, это невероятно важно. Они все основные события из жизни Христа привязывают к пророчествам. И когда Иоанн Креститель посылает ко Христу спросить: «Ты ли это?», Он говорит: «Посмотри пророчества - слепые прозревают, хромые ходят. Ты пророчества знаешь, подумай». Но Он не говорит, что вот было же в такой-то главе, в таком-то стихе, в таком-то месте предсказано, что это буду именно я.  Христос говорит: «Ты сам подумай, сам сделай свой выбор: я даю подсказку, я даю намек». И это очень важно, потому что иногда пророчества понимаются буквально: как расписание автобусов, точно написанное, когда какой автобус приедет, по какому маршруту поедет. Нет, это скорее загадка, которая позволяет задуматься, но она позволяет сделать и другой вывод, что до сих пор делается, и мы, наверное, потом будем об этом говорить: что те же самые мессианские пророчества иудеи прочитывают как пророчества о будущем еврейского народа в целом, такое коллективное мессианство. И нельзя сказать, что они абсолютно не правы, потому что Мессия - это такая высшая точка, это воплощение главного, для чего нужен израильский народ – это явление Бога в земной истории. И народ, в каком-то смысле, тоже мессианский, но другое дело, что он до этого не дотягивает, как и любой земной народ, как любой человек. Но его роль в истории примерно такая же, в некотором смысле и до известной степени. А Мессия - это как бы воплощение израильского народа – наиболее полное, чистое, конечное. Точно так же, как мы читаем в Послании к евреям, что жертвоприношение Христа - это наиболее полное чистое жертвоприношение из всех, которые были, а ветхозаветные служат его прообразом. Поэтому пророчества кому-то помогают, а кому-то и нет. Безусловно, есть те, кто в пророчествах находит Христа, а есть те, которые не находят.

Вопрос: Что Вы можете сказать по поводу авторства: говорят, что несколько человек были авторами?

Андрей Десницкий: Мы еще до этого не дошли. Это отдельная тема, мне бы не хотелось сейчас в нее углубляться. Когда мы дойдем до сороковой главы, тогда я об этом обязательно скажу.

Вопрос: Чем объясняется то, что род ведется по женской линии, у евреев особенно?

Андрей Десницкий:  В современном иудаизме считается, что евреем или иудеем, что для них одно и тоже, считается человек, у которого мать еврейка. Это возникло по одной простой причине – судьба у еврейского народа была трудная, как вы знаете. Очень часто было непонятно, кто отец ребенка, и ребенок мог воспитываться где угодно, но кто мать ребенка - всегда известно. Опять же, отец мог погибнуть, исчезнуть, все что угодно могло произойти, но, как правило, мать с ребенком остается. Поэтому в ситуации народа в рассеянии, народа, который нередко подвергается насилию, в ситуации, когда отец часто мог погибнуть, ребенок, как правило, наследует ту культуру и религию, которая есть у его мамы, потому что мама, в подавляющем большинстве случаев, с ним остается. Это практическое правило, позволяющее понять, что отец неизвестно кто, а мать – еврейка. Значит ребенок, скорее всего, вырос в еврейской культуре, и, по крайней мере, у него есть еврейские корни. А в обратной ситуации - отец еврей, но непонятно где он существует, и вообще он ли это был, а мама у него какой-то другой национальности, ну и какой же он еврей?! Это чисто практическая вещь, никакого матриархата в Ветхом Завете нет и близко. Если вы посмотрите любую родословную, любую генеалогию что в Ветхом, что в Новом завете, она идет только по мужской линии - исключительно. И вообще, это патриархальное общество - это не особенность Израиля, это весь древний Ближний Восток. И до сих пор мы носим отчество, и каждый человек, в том числе женщина, определяется по отцу, а не по матери. И тогда было так: женщина в социальном плане была чьей-то дочерью, потом чьей-то женой, если не повезло, то чьей-то вдовой, но сама по себе, она социально как бы, не существовала. Другой вопрос, что Ветхий Завет дает женщине огромные права: Книга Руфи, например, это ясно показывает - женщина владеет землей, хотя у нее муж умер, женщина самостоятельно устраивает свою судьбу, выходит замуж за кого она хочет, если тот согласится. Для древнего Ближнего Востока это революционные вещи. Ведь, как правило, женщина сама ничего не решает. Это есть и в исторических книгах: дочери наследуют, наравне с братьями, но не во всех случаях, это, скорее, исключительная ситуация. Поэтому женщины хватаются за мужчин, им нужно социальное положение. Это ситуация разоренной страны, где разрушены социальные связи и есть мужчина из какого-то рода, им нужно как-то зацепиться, «прописка им нужна московская», дальше они сами заработают, но им нужна «московская прописка», вот мужчина эту прописку дает.

Реплика: А в Испании отчество по матери, у писателя Маркеса – отчество по матери

Андрей Десницкий: Не знаю, может быть. В мире есть матриархальные общества, наверное, и в древности были, наверное, и сейчас есть, но я об этом просто ничего не знаю. Ветхий и Новый Завет, древний Ближний Восток – исключительно патриархальные общества, где социальное положение человека, его происхождение, только по мужской линии. Но еще раз говорю, что Ветхий Завет дает огромные права женщине, и вообще признает ее человеком, что отнюдь не для всех древних ближневосточных культур характерно.

Вопрос: Почему такое суровое отношение к женщине, не за разврат какой-то, просто за взоры, за украшения?

Андрей Десницкий: В данном случае, я думаю, что здесь такая сатирическая картинка: «а почему это у них столько украшений, и почему это они так себя ведут?!» Цитирую: «Ходят высоко задрав носы, глазами по сторонам стреляют, семенящей походкой выступают, да ножными браслетами позванивают».

Реплика: То есть ничего такого не делают.

Андрей Десницкий: Нет, я думаю, что все же намек, что они делают, может быть, я не прав, но вряд ли только за походку. Как и у нас: часто встречают по одежке, и часто о женщинах делают  поспешные и несправедливые умозаключения, глядя на то, как они одеты, как себя ведут.

Книга пророка Исайи. Беседа вторая.

Это печальная история про пророков, практически про всех, что их миссия не бывает успешной. Она может быть успешной где-то, когда-то, но в целом пророк – это человек, который пытается остановить сползание в пропасть.  В пропасть все равно сползают, но это не значит, что его миссия бессмысленна. Может быть, как раз его миссия в том, чтобы помочь этому святому семени сохраниться. 

Мы читаем Книгу пророка Исайи по моему переводу. Этот перевод появился на довольно интересном сайте: http://thankyou.ru/lib/realism/desnitsky/books/isaja, там вывешивают разные литературные и музыкальные произведения, легально и бесплатно. То есть можно скачать, читать, пользоваться, если есть желание, можно перевести автору деньги, но это не продажа. Скачиваешь в любом случае бесплатно. На сайте вывешена Книга Исайи в разных форматах, что очень удобно. Я скачал себе на iPad, кто-то на телефон может скачать… Это абсолютно легально, бесплатно, и есть возможность что-то перевести автору.

 Итак, читать можно в любом переводе: когда мы читаем в разных переводах одну и ту же библейскую книгу или один и тот же текст, то начинаем видеть разные стороны этого текста.  Даже если перевод не нравится, а бывают и плохие переводы, то тем больше начинаешь свой ценить, начинаешь понимать, что нравится в своем. А если он нравится, если он другой - так еще лучше, потому что тогда видишь какие-то иные грани, которые, может быть, в привычном переводе, в синодальном, в церковно-славянском, просто от нас ускользают.  Конечно, текст переведенный многое теряет, и разные переводы теряют разное. 

Сегодня я бы хотел поговорить о самых интересных и для меня любимых главах Книги Исайи: пятая, шестая и седьмая главы. Они обычно хорошо известны, прежде всего потому, что на них ссылается Новый Завет. И на самом деле, в каком-то смысле вся церковная жизнь на них ссылается постоянно. Вот мы, конечно, все помним из Евангелия притчу о виноградаре, двух виноградарях: когда Христос ее произносил, то, надо полагать, его слушатели уже начинали догадываться, о чем Он говорит. Почему? Потому что они очень хорошо знали Исайю. А сегодня наоборот получается: они приходит к Исайе после Евангелия, они, скорее, в Исайе узнают евангельскую притчу.  Я сначала ее прочитаю по-еврейски.

   Думаю, теперь вы услышали, почему это песнь о винограднике. Это правда можно петь. Мы уже говорили, насколько это поэтический текст, в нем бывают совсем поэтические части, послушайте одну из них. Возможно, вы услышали что-то знакомое. 

Я постарался чуть-чуть не на современном, а более древнем иврите прочитать, хотя до конца мы не знаем, как это звучало в дни Исайи:

  Я спою Возлюбленному песнь,

 о Его винограднике спою!

Мы с вами читали всякие обличения. Никто не знает, как эти главы складывались: вряд ли Исайя вышел и начал читать первую главу, вторую, третью, четвертую и до конца все подряд прочитал, либо - в первый день первую, во второй – вторую. Скорее всего, это комбинация. Но, может быть, они уже знали кто такой Исайя, и о чем он проповедовал. И вдруг он выходит и начинает петь песню возлюбленному,  любовную лирику, и тем более упоминает  виноградники. Если вы читали Песнь песней царя Соломона, то помните, что виноградник – это символ любви не только в древнем Израиле, вообще на всем древнем Ближнем Востоке. И сегодняшний виноградник – это место, где встречаются возлюбленные, тем более, виноград, вино - образы, всегда связанные на востоке не только с любовью, но и с мистикой.  Не случайно даже в исламской, скажем так, условно исламской поэзии, мистически вино - это символ опьянения, символ какого-то особого экстаза. И вот Исайя начинает, возможно,  эту традицию, песню о винограднике, о возлюбленном, о чем-то таком очень хорошем:

Был у Возлюбленного сад:

 виноградник на тучном холме.

 Он вскопал его, очистил от камней,

 и отборные лозы посадил.

Человек того времени прекрасно себе все это представлял: виноградник – это очень трудоемкое занятие. Во-первых, потому что виноград, в отличие от пшеницы и других культур, далеко не сразу начинает плодоносить. Нужно долго работать и ждать. Во-вторых, потому что (кто бывал в Израиле или других странах Ближнего Востока, знают, что почва действительно каменистая, холмистая) виноград хорошо растет именно на холмах, на солнечной стороне, поэтому в долине его посадить не получится, надо сажать на холме, а там камни везде. То есть сначала надо расчистить площадку. Как правило, делают террасы: такие ступеньки, чтобы на них можно было сажать. Большой труд   уже просто подготовительный: надо очистить от камней, потому что в камень не посадишь ничего, выбрать хороший сорт (здесь это называется особым еврейским словом шорох - роскошный сорт винограда, который мы не знаем).

Он башню посреди него воздвиг

 и вытесал из камня давильню.

То есть все приготовил. Зачем башню? Скорее всего, это сторожевая башня для сторожа, который будет охранять от птиц, следить, чтобы никто не залез в этот виноградник. Давильня – по-славянски точило – место, куда несут виноград, чтобы выжимать из него сок, рядом с местом, где он вырос. Значит все готово: виноградник полностью готов, а дальше остается только ждать, потому что лоза начинает плодоносить далеко не на первый год.

Стал Он спелых гроздьев ждать –

 а выросли только дички.

А в чем разница между диким виноградом, который, кстати, и у нас где-то в южных областях России иногда растет в качестве декоративного растения, и хорошим виноградом, из которого вино можно делать? Кислый он, конечно, не дает никакого сока в ощутимых количествах.  Главное - дикий виноград, который на юге даже можно в лесу где-то встретить, не нуждается ни в чем: он сам по себе растет в лесу, или лозу втыкают где-то во дворе, где она начинает ползти, оплетать. Таким образом, за виноградом хорошим, за лозой хорошей нужно очень долго ухаживать, обрабатывать, подрезать, обеспечивать всем необходимым. Именно это возлюбленный в этой песне и делал. А вырастает то, что вырастает само по себе, то, для чего все эти труды абсолютно не нужны. Еще раз прочитаю, чтобы эта мысль была без моих комментариев цельно высказана:

 Я спою Возлюбленному песнь,

 о Его винограднике спою!

 Был у Возлюбленного сад,

 виноградник на тучном холме.

 Он вскопал его, очистил от камней,

 и отборные лозы посадил;

 Он башню посреди него воздвиг

 и вытесал из камня давильню.

 Стал Он спелых гроздьев ждать –

 а выросли только дички.

 – Вы, жители Иерусалима,

 вы, кто населяет Иудею!

 Рассудите, как Мне поступить

 с виноградником Моим?

Тут же голос любимого:

Чего Я не сделал для него,

 о каком труде позабыл?

 Отчего же Я спелых гроздьев ждал –

 а выросли только дички?

 Вот пересказ той же самой истории, но на сей раз говорит любимый, возлюбленный - это особенность пророческих книг: здесь говорит и пророк, и Господь. В этой песне сначала говорит пророк о своем возлюбленном, о Боге, а потом слово берет себе Господь. Это особенность пророческих книг: не слитно и не раздельно соединены голос пророка и голос Бога. Это, может быть, вообще особенность Священного Писания - что невозможно одно от другого отделить, но и невозможно одно с другим смешать. И то, что говорит пророк, он говорит, с одной стороны, - от себя, он это переживает, воспринимает для себя как что-то очень важное, а с другой стороны, - он возвещает Слово Божие. Здесь специально два раза это сказано: один раз в третьем лице - Он сделал, другой раз в первом - Я сделал. Но есть и второе лицо: не пророк даже обращается, пророк просто говорит в третьем лице о возлюбленном: «Я расскажу сейчас…»  А вот Господь уже обращается к жителям Иерусалима (говорит на иврите), слышите такие созвучия… И к людям Иудеи… (говорит на иврите.) То есть все то, что пророк им говорит, это в конечном счете обращение Бога к этим людям, и призыв на это отреагировать, что-то по этому поводу сделать.

Он начинает с вопроса: рассудите, как поступить?! Напомню, что и в евангельской притче есть этот момент суда. Возможно, он там так явно не проговаривается, но Христос спрашивает, что сделает хозяин виноградника с виноградарем.  Он не столько говорит: «Я сейчас вам покажу...», но: «Вы сами-то посудите, как это?» И, может быть, в этот момент, те, кто слышали эту песнь,  еще не знали евангельскую притчу, до нее еще было далеко, они начинали задумываться, а что на самом деле он имеет в виду. О каком это винограднике речь? Оказывается, они не столько судьи, сколько подсудимые. И приговор, который они вынесут, будет про них самих. Это, напомню, такая особенность библейской пророческой речи. Если помните, пророк Нафан, когда пришел к царю Давиду, после истории с Вирсавией, рассказал притчу про человека, у которого была одна овца: бедный человек, а богач у него забрал, зарезал, себе хотел, хотя у него были сотни овец. И Давид возмущенно произнес приговор: «Этот человек достоин смерти!» Богач, конечно. Нафан Давиду отвечает: «Ты тот человек».

 Как пророк и в том, и в другом случае осуждает грех?! Он рассказывает об этом грехе, сначала даже не привязывая его к человеку, предлагая людям взглянуть на этот грех как бы со стороны, оценить его прежде, чем включаются защитные механизмы, и мы начинаем рассуждать: с другой стороны, я-то этого не хотел, я-то думал, как лучше, мне есть чем оправдаться.

Он просто описывает ситуацию, только потом бросая человеку: вот ты тот человек! Так и здесь: прежде чем объявить, он говорит:

А теперь Я объявлю вам,

 что сделаю с виноградником Своим:

 Я обрушу его ограду,

 вдребезги разобью стену,

 чтобы был вытоптан он,

 чтобы пришел в запустение.

 Заброшу его, без подрезки, без прополки…

Конкретное сельскохозяйственное действие, которое всякому в стране винограда хорошо известно:

…пусть он терном зарастет и сорняками;

 а облакам Я повелю

 дождями его не поливать.

И резюме всей истории:

 Израиль – вот виноградник Господа Воинств,

 Иудея – сад Его любимый!

 Ждал правосудия – нашел кровопролитие,

 вместо правды явилась кривда.

Он надеялся… Такая игра слов, которую здесь отчасти, как в любом переводе, не удается передать. Правосудие, кровопролитие, правда и кривда, или праведность и вопль, если быть буквальным в переводе.  Здесь приходится при переводе или передать точность отдельных слов, или постараться хотя бы немножко передать эту игру слов. Вот это поэтическое напряжение текста. Поэтому разные переводы идут разными путями, но общий смысл в любом случае понятен. Как садовод, виноградарь, который делает все для хорошего урожая, а потом получает дикие ягоды,  имеет все основания возмущаться, выполоть все эти лозы, просто забросить этот виноградник: «Раз ты дикий, то и расти сам по себе, Я ничего не буду с тобой делать, кто хочет, пусть вытаптывает!» Так и Господь, который все делает для этого народа, чтобы получить от него некоторые плоды, вправе просто так его оставить и забросить! Потому что этот народ не приносит ему того, что должен принести, не отвечает ему. А что делает виноград, если предположить в винограде разум? Что делает виноград, который приносит своему виноградарю, в ответ на его заботу, дикие плоды? Он говорит: «Нет, я расту так, как будто я расту в лесу, один, сам по себе. Ты мне не нужен! Даешь ты мне, не даешь… Я все равно сам по себе». Что делают Израиль и Иудея, которые так отвечают своему Господу? Они говорят: «Тебя нет! Мы живем сами по себе. Ты нас не интересуешь. У нас все свое!»

А дальше он разъясняет, о чем конкретно идет речь. Это уже не песнь о винограднике, это достаточно жесткое обличение. Вот так обличал их, обличал, видимо, решил как-то сменить тему, чтобы люди немножко расслабились и по новой! Как только они услышали про прекрасный виноградник, про какую-то любовную поэзию, потом про сельскохозяйственные работы - все знакомое, понятное. И тут опять: вот с этой стороны к вам подберусь:

Горе вам, кто дом прибавляет к дому,

 поле присоединяет к полю…

 (недвижимость – всегда главная ценность, конечно)

 …другим не оставляя места,

 словно жить вам на земле в одиночку.

 Поведал мне Господь Воинств:

 многие дома опустеют…

 (кризис на рынке недвижимости)

 …хоть просторны, хоть прекрасны, да безлюдны.

 Виноград с десяти участков войдет в одну корзину,

 посеешь десять мешков зерна - соберешь один.

 (это колхоз: 30 лет без урожая; как раз здесь описано) 

Дальше про очень актуальную, вечную тему:

 Горе тем, кто по утрам ищет браги,

 вечерами в поисках вина рыщет.

 Арфы да лиры, бубны да флейты,

 и вино – вот их праздники!

 Имеются в виду не карты, а которыми играют: музыкальные.

Зато о деяниях Господних не подумают,

 на дело рук Его не посмотрят.

 За то пойдет в изгнание Мой народ,

 который сейчас и не ведает о том,

 и будут знатные от голода гибнуть,

 и множество народа сожжет жажда…

То есть все, чем слишком увлекались, то у вас отнимется в полном объеме. Могли воздержаться, могли бы пользоваться умеренно, понемножечку, но перешли грань, и за это лишитесь умеренности: 

За то разверзла преисподняя пасть,

 свой ненасытный раскрыла рот,

 и вожди, и толпа туда сойдут,

 кто был буен и кто был весел.

 Все обличения в V-ой главе читать не будем, только отдельные, наиболее актуальные фрагменты:

  Горе тем, кто геройствует за вином,

 кто только бражничать силен,

 кто за взятки оправдывает злодея,

 отнимая у правого его права!

 За то, как солому пожирает огонь,

 как пламя истребляет сухостой –

 так сгниют корни их,

 облетит их цвет, словно прах…

Вот такие цветистые метафоры, порой несовместимые: с одной стороны, пожар степной, когда эта сухая трава вся сгорает, а с другой, - корни гниют. Казалось бы, либо – либо (либо с корнями что-то, либо с верхушками). И цвет еще облетает… Такое нагромождение образов очень характерно для пророческой речи. Для кого первый образ непонятен, второй, третий, четвертый… Как правило, из одной области: вот растение, которое растет - оно сухое, высохло, его огонь спалил, корни сгнили, и еще и цветы облетели… Все одновременно с ним случилось! Так, конечно, не бывает, но чтобы донести эту мысль с максимальным эффектом, здесь это используется:

Потому Господень гнев и горит на Его народ,

 заносит руку, бьет, и трепещут горы,

 громоздятся, как мусор, на улицах мертвые тела,

 притом не иссякает Его гнев,

 все еще занесена Его рука:

 поднимет Он знамя для дальних народов,

 позовет их с края земли,

 как они поспешат, как легко прибегут!

Обратите внимание: поднимет Он знамя для дальних народов (нашествие врага – это всегда бедствие, всегда кошмар, и, конечно, Господь должен нам помочь; так думают израильтяне; конечно, он нас защитит, Он ведь наш Бог). Оказывается, Он для них поднимает знамя, Он подает им сигнал: как в 1941-м году говорят, искали тех, кто сигналы подавал нацистским бомбардировщикам, чтобы они прилетели и разбомбили… Как раз это Господь делает! Они сюда прилетают бомбить, потому что Он им знамя поднял. То есть все в конечном счете от Него. Это не значит, что эти народы какие-то особенно благочестивые, что они Бога знают лучше, чем израильтяне. Ничего подобного! Они - те самые фашистские стервятники. И это не случайно, это ради каких-то Его целей. Поэтому, кстати, у нас спорят: как читать в Послании Римлянам: «несть власти от Бога» или по-русски «нет власти, которая не от Бога». Все от Бога! В том числе завоеватели далекие, язычники жестокие. Они от Бога! Но не в том смысле, что они Его дело творят, и знают, что делают все правильно, а в том смысле, что и Он для чего-то их использует, для чего-то их насылает.

 Алексей Уминский: В этом смысле я вспоминаю старую историю, еще 60-70-ых годов. Тогда в Советском Союзе были баптисты, которые не регистрировались, как и сейчас, но тогда была целая категория, их арестовывали и сажали. И вот протокол одного допроса. Следователь спрашивает: «Как же так, почему вот вы вроде власти уступаете, а паспорта не берете, общину свою не регистрируете, почему вы власть не признаете? Вот у вас же написано, что нет власти не от Бога!» А он его спрашивает: «А вы от Бога?»

 Андрей Десницкий: Может быть, он сам не понимал, что он от Бога, как и ассирийцы в Вавилоне не понимали этого. Но Исайя как раз говорит, что они от Бога. И, более того, есть еще у библейских пророков, и в Ветхозаветной поэзии, (это все поэтические, конечно, тексты) очень важный момент - пророк или библейский автор не может пройти мимо красоты! В книге Иова мы видели, например, что автор книги по сути любуется левиафаном и бегемотом, этими жуткими чудовищами. Некоторые их считают за описание сатаны, некоторые - за символы сил хаоса, зла, которые человеку неподвластны. Но с какой мощью и величием сталкивается автор!  Он неизбежно ими любуется! И здесь так, смотрите:

Поднимет Он знамя для дальних народов,

 позовет их с края земли,

 как они поспешат, как легко прибегут!

 Нет среди них ни усталого, ни унылого;

 нет ни дремлющего, ни спящего;

 не ослабнет на поясе ремень,

 не развяжется у обуви шнурок;

 стрелы остры и луки легки,

 копыта коней крепки, как кремень,

 крутятся колеса колесниц, как вихрь!

 Зарычит, как лев; как львенок, заревет,

 разорвет добычу и прочь унесет,

 и никто от него не спасет!

 Обрушится в тот день на него,

 словно бурное море,

 а на землю посмотреть –

 лишь тьма и горе,

 тучи свет поглотили.

В переводе я старался передать некоторые созвучия: когда я читаю, вы их слышите, а при переводе их удается передать, может быть, на 2%, но я старался.

Это удивительное свойство пророческой книги: пророк говорит о бедствии, о гибели собственного народа, не окончательной, но, тем не менее, о серьезных бедах, о нашествиях врагов, и одновременно в каком-то смысле любуется народом, который в своей первобытной, звериной жестокости целен. Вот израильтяне, которые разбросаны, которые друг друга истребляют, обижают, а тут идет народ, у которого ни усталого, ни унылого, ни дремлющего, ни спящего - все в едином порыве – такая орда варваров, а он смотрит на нее и невольно любуется, хотя это зло, это то, что несет беду и разорение. И это тоже занимает свое место в картине мира, которая разумна и цельна, которая вся подчинена Господней воле. Хотя это зло, это черное пятно, но как на картине черное пятно может быть не просто грязью, а важным элементом, частью композиции, так и здесь. Это удивительное свойство пророков: подняться над государством, над национальностью, конфессией, профессией, чем угодно, и говорить о мире, который устроен сложно, разумно, осмысленно, и в котором очень важно найти свое правильное место, а не оправдывать свою какую-то группу, свою партию и так далее, не говорить: нет, нет, мы правы, вот эти – сволочи, а мы – хорошие! Ни в коем случае не это! И как раз упреки обращены к своим. Что касается этой орды варваров – да ему-то что до них? С ними Господь разберется, они Его, но пророк к ним не обращается.  Есть, правда, книга пророка Ионы, может быть, мы когда-нибудь о ней поговорим, но это совершенно отдельная история.

Теперь VI глава, я уже об этом говорил, - это история призвания Исайи. Она хорошо известна, как правило, мы ее знаем… Я говорю «мы» про людей, которые, как и я, знакомились с Библией после всего остального, по, скажем, стихотворению Пушкина «Пророк», в котором Пушкин очень вольно пересказывает шестую главу Книги пророка Исайи, применяя ее к себе. Идея та же самая, даже образы некоторые те же самые. И почему именно шестая глава, почему не первая, где, казалось бы, призвание пророка - это то, с чего мы начинаем: как в автобиографии, когда человек, устраиваясь на работу, указывает, как получил квалификацию, которую собирается предъявить в этом учреждении: где учился, получал диплом. Но, как я уже сказал, пророк не хочет себя ставить на первое место, потому что его автобиография – дело десятое. Как у Амоса: неважно, кем он был до того, а важно – это Божья весть.

Не знаю, в каком порядке эти события происходили, вероятно, события шестой главы были раньше, чем первые пять, а, может быть, и нет... Но вот теперь пророк хочет и о себе немножко сказать, себя он не забывает - очень важная вещь - присутствие пророка в своей книге! Пророк – не безличный посыльный DHL, который принес пакет, расписался, и все: он - никто, мы никогда его больше не увидим, он никакого отношения к этому пакету не имеет. Он - человек, который все это пропускает через самого себя и, более того, в этой главе как раз хорошо описаны его отношения с Господом.

«В год смерти царя Узия (один из царей, есть какая-то датировка, редчайший случай у Исайи) я видел Господа». Напомню, что Исайя – священник в Иерусалимском храме, он по профессии должен был там бывать.

«Я видел Господа, Он восседал на высоком вознесенном престоле, а полы Его одеяний наполняли храм». То есть, видимо, речь идет о Святая Святых, где стоял Ковчег Господень, а Ковчег был выполнен как престол Божий, и символически он был престолом Божиим. В царском дворце стоит престол, на котором сидит царь, так и в храме: в Святая Святых стоит престол, на котором сидит невидимо Господь, и вдруг Исайя Его видит.

Видимо, идет речь о том случае, когда он входил, правда, мы не знаем, как было во дни Исайи, позднее в Святая Святых входил только первосвященник в День искупления, в Иом Кипур, кропил его, и больше никто не входил. Может быть, Исайя был не в Святая Святых, а только в Святом – первой части святилища, и видел сквозь завесу (или завеса раздвинулась таинственным образом). Мы не знаем точно, но важно, что Исайя находится в самом-самом центре, куда не каждый священник и не каждый день входит. Позднее Захария, отец Иоанна Крестителя, тоже окажется в таком же положении – он кадит в Святом, получая известие о рождении Иоанна Крестителя.

И он видит Господа воочию: «Он восседал на высоком вознесенном престоле, а полы его одеяний наполняли храм. Перед ним парили серафимы, у каждого по шесть крыльев, двумя прикрывали они лица, двумя – ноги, а на двух летали. Они взывали друг ко другу: «Свят, свят, свят Господь воинств, земля исполнена славы Его». Конечно, это известно по церковно-славянски: «Свят, свят, свят Господь Саваоф» и Трисвятое, которое, конечно, не библейский текст, а более поздний: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный» - опирается на это троекратное славословие, т.е. славословие в самом чистом виде, в котором говорится о самом главном свойстве Господа, главном для человека – Он Свят, и земля исполнена славы Его.

Не просто Он свят где-то в своей трансцендентной выси, где-то вообще есть Святой Господь, а мы - здесь, грешные. Но земля наполнена Его славой, Он присутствует на ней не в Своей полноте, не здесь Он ходит, как какой-нибудь языческий бог в своем святилище, не так, как с точки зрения язычников, Он пожирает какую-то пищу, которую Ему приносят, и что-то еще там делает… Но вся земля наполнена Его действием, Его славой, Его присутствием.

«От их голоса содрогнулись врата, храм наполнился дымом» - то есть такое ощутимое присутствие Бога, когда он одновременно видит, как полы Его одежды наполнили храм и как дым наполняет храм, как столп облачный днем или столп огненный ночью при исходе израильтян из Египта (в IV главе Исайи он тоже упоминался).

Язык Ветхого Завета очень телесный, очень материальный. Это не значит, что здесь описаны только телесные вещи, конечно, здесь есть какое-то мистическое переживание, но Исайя его описывает телесным, физическим языком. Это метафора, которая имеет очень земное измерение, это самое большее, что может увидеть человек в Ветхом Завете, где еще нет Воплощения, такое зримое присутствие Бога.

«Тогда я сказал: горе мне, я погиб. Я человек с нечистыми устами и живу среди народа с нечистыми устами, а мои глаза видели Царя Господа Воинств». Такой антропоморфизм – все через телесные чувства. В конце концов, человек и живет телесными чувствами: его глаза, уста – конечно, это его характеристика целиком, не просто зрения и речи, но человека целиком. Это важно: уста нечистые у него, чаще всего человек грешит устами. То есть поступки греховные (не берем какого-нибудь отъявленного бандита, негодяя), но поступки греховные человек совершает реже, чем говорит какие-то греховные вещи, а еще чаще думает. Но здесь уста – это символ не только речи, но и символ мышления и всего прочего. Потому в Ветхом Завете даже есть выражение: «сказал в сердце своем» – о мыслях, хоть в сердце, но сказал. И здесь очень важно, что он начинает именно с уст. В другом месте он говорит: «Руки полны крови» или «Ноги спешат ко злу» - это уже описание действия. Но здесь все начинается с уст, с какого-то решения, с какого-то слова, которое человек выносит, можно сказать, – с нечистыми намерениями, с нечистой совестью.

И почему еще уста, потому что пророк устами говорит, его инструмент в дальнейшем – это не столько руки, ноги и все прочее, сколько именно уста.

«Тогда один из серафимов подлетел ко мне, держа щипцами горящий уголь с жертвенника. Он коснулся моих уст и сказал: «Теперь, когда это коснулось твоих уст, твоя вина удалена, твой грех прощен».

Что обычно мы говорим, когда человек говорит: я грешник, я ничтожен? Мы говорим: ничего-ничего, есть и похуже, или - это не важно, ничего страшного… Серафим говорит иначе: «Да, ты грешник, но твой грех прощен, он удален». И опять очень телесный и интересный образ – он берет уголь с жертвенника. А что такое уголь с жертвенника? Это внутри стоит кадильный жертвенник. Захария кадил, и Исайя кадил, туда возлагают кадильный жертвенник, на нем сгорают благовония - это то, что летит прямо к Богу, в таком физическом, телесном смысле.  Он берет этот огонь, который прямо к Богу возводит, и касается уст.

Думаю, никто из нас не хотел бы, чтобы нас горящим огнем в губы тыкали? Будет ожог на очень чувствительной части тела. Но Исайя здесь даже об этом ожоге не говорит, он говорит только об очищении, говорит, что это прикосновение святыни материальное. Для Ветхого Завета все очень материально: прикосновение материальной святыни к его устам очищает. И  очень важно, как человек очищается от греха: прикосновением к божественному, прикосновением к тому, что свято.

Сегодня это, например, когда мы причащаемся. Одна из молитв к причастию: … Да будет ми угль пресвятаго Твоего Тела… во очищение…  (тот самый образ, что очищает). Сознательное прикосновение к святыне после исповедания своей греховности - тот же самый принцип, абсолютно тот же самый. Таким образом, он уже здесь заложен.

Отец Алексей Уминский (примечание): Более того, священник, когда причащается в алтаре от Чаши Христовой при ее целовании произносит те же слова пророка Исайи: «Се, прикоснуся сие устнам твоим, и отымет беззакония твоя и грехи твоя очистит…»  По правилу эти слова священник должен повторять всякий раз, когда причащает мирянина, но при большом количестве причастников это тяжело исполнимо. А так, по сути, эти слова всегда говорятся во время Проскомидии, они относятся ко всем.

Андрей Десницкий: Это первая часть призвания: человек предстает перед Богом, понимает, что он недостоин, хоть священник и находится при исполнении: он не просто так забежал, непонятно откуда взявшись. Тем не менее, он понимает, насколько не соответствует своей высокой миссии.

А дальше начинается уже личное, начинается диалог только после того, как это несоответствие признано, после того, как он очищен. То есть человек в своем грязном состоянии не может пойти и говорить с Богом, но только после того, как твоя вина удалена, и твой грех прощен: «… и я услышал, как Господь говорит: кого послать? кто пойдет за Нас? Я отозвался: вот я; пошли меня».

Здесь о многом можно говорить: можно говорить о множественном числе: кто пойдет за Нас? Христиане здесь видят, конечно, указание на Троицу.

Отец Алексей Уминский (примечание): Но не только это, само Трисвятое, Троическое: Свят, Свят, Свят - уже есть свидетельство как христиане произносят. Как свидетельство Ветхого Завета о Троичности Бога.

Андрей Десницкий: Да. И в Ветхом Завете есть еще места, где Бог говорит о себе во множественном числе, прежде всего, в Книге Бытия (мы когда-то об этом говорили: «Сотворим человека…» и «Сойдем и смешаем языки…» – история Вавилонской башни).

Отец Алексей Уминский: «Адам стал один как из Нас…» 

Андрей Десницкий: И, конечно, здесь нет прямого учения о Троице, это совершенно верно. Но, тем не менее, в Ветхом Завете (самое начало) есть некое представление о единстве Бога, о том, что Бог един говорится очень много.  Безусловно, это - Господь Бог наш; Господь един, - но, тем не менее, когда говорит о себе Бог? Только, когда говорит о себе Он.

Человек не говорит о Боге: Их много, он говорит: Он один (хотя Бог по-еврейски множественного числа), когда Бог упоминается как единый Творец. Бог о себе говорит, как о множественности иногда. И в этом можно увидеть некоторый намек, приоткрытие тайны. Есть два варианта как сказать. В Ветхом Завете нет Троицы: там нигде не сказано Отец, Сын, Святой Дух. Нигде такого нет. Все потом появилось, потом возникло.

Другой вариант: в Ветхом Завете уже есть Троическое Богословие. Смотрите, здесь множественное число стоит, тройственное: Свят, Свят, Свят – это, безусловно, показывает на Троицу.

Мне кажется, и то, и другое неверно. Ветхий Завет – это некоторое приоткрытие, это несколько шагов, приближающих человечество к Богу, но это не вся полнота, безусловно. Это попытка что-то подсказать, чему-то научить, что-то приоткрыть. Более того, думаю, что и в Новом Завете, где мало говорится о каких-то догматических формулировках, это, скорее, движение, чем конечный результат. Сейчас я не об этом хочу сказать.

Призвание пророка… В некоторых случаях мы видим, как пророк говорит: «Господь меня послал. Вот слово Господу». В некоторых случаях даже видим, как в третьем лице было слово Господне к такому-то: «… встань и иди ..., …он встал и пошел...» Иона, правда, пошел совсем в другую сторону, но у человека есть свобода воли. Может - то, может -  это.

Здесь, пожалуй, единственный раз у пророка Исайи раскрывается механизм этого призвания, рассказывается как это было. Господь его послал как посыльного: давай бери это, иди туда и никаких разговоров? Не совсем так… Не знаю, так ли было с другими пророками или не так, но Исайя описывает здесь именно диалог: кого послать? кто пойдет за Нас? 

А кто там присутствует кроме Исайи? Как будто там 100 человек других, и Господь выбирает добровольца. Безусловно, нет. Исайя там один. Серафимы   явно не исполняют этой пророческой роли. И, по сути дела, Господь действительно ждет, что Исайя ответит: «Вот я, пошли меня», - не навязывая ему этой роли.

Интересно: как все бывает по-разному! Моисею Господь роль навязывал, Моисей всячески отказывался от нее, а вот Исайю он мягко к этому подтолкнул.  Видимо, есть разные люди: одного нужно долго уговаривать и чуть ли не насильно заставлять, другому достаточно намекнуть.

После этого Господь говорит Исайе: «Иди и передай этому народу: слушаете, слушаете, да не разумеете; смотрите, смотрите, да не понимаете; очерствело сердце этого народа; уши – оглохли; глаза – закрылись; не услышат ничего, не увидят, сердцем не разумеют; не обратятся ко мне за исцелением.»

Здесь такая экзегетическая проблема. В одних переводах звучит: «чтобы они ко мне не обратились; чтобы я их не исцелил» -  как некая цель: все так специально построено, чтобы они не обратились. Думаю, здесь, конечно, скорее следствие, т.е. все так происходит, что в результате они не обращаются.  Это не цель, которую ставит Господь – это внутренний итог этих действий, их отношения.

И, собственно, главная мысль пророка – проблема людей не в том, что они грешны. Это проблема, но не главная, главная - они этого не понимают и не обращаются за исцелением! Вот книга и начинается с этого призыва: «во что вас бить еще?»  То есть вы ранены, ранены собственным грехом! Об этом   говорит пророк. Вы болеете, вы несчастны, с вами происходят всякие события, но у вас есть способ с этим справиться!

Главная проблема людей - они этого способа не видят и не понимают, хотя им это говорят, им это показывают. Дальше вопрос: «Я спросил: доколе, Господи? Он ответил: доколе города не опустеют, в домах не останется живущих, земля не обернется пустыней, и Господь не удалит людей; и не настанет в стране полная разруха; если останется хоть десятая часть, то ее опять ждет пламя; но как от срубленного теревинфа (это одно из деревьев семейства фисташковых) или дуба пень остается, так останется у них святое семя».  

Я рассказывал как-то, может быть, не один раз, что на Ближнем Востоке и по сей день бывает: вырастает иногда свежий ствол, из корней срубленного дерева.

Отец Алексей Уминский: Везде бывает.

Андрей Десницкий: Разве бывает, что срубили яблоню и там выросло новое дерево?.. Но там бывает довольно часто, особенно с оливами это можно видеть.

А. Л. Дворкин: Олива вообще бессмертное дерево.

Андрей Десницкий: Вот здесь это описание, на самом деле конец будет, на самом деле все придет в какой-то окончательный упадок, но останется семя, останется возможность восстановления.

И, казалось бы, миссия пророка в этом смысле как-то безнадежна: если бы Господь сказал: «Вот ты пойдешь, все им объяснишь, расскажешь; они все поймут, уверуют, и на этом все будет хорошо.»  Да, пророк мог бы утешиться: сейчас не понимают, но я расскажу, и все поймут. А Господь ему этой надежды не дает, как ни странно. Дает ему другую надежду: до конца они не погибнут. Это печальная история про пророков, практически про всех, что их миссия не бывает успешной. Она может быть успешной где-то, когда-то. Такие примеры есть в каких-то отдельных моментах, иногда очень успешных, но в целом, пророк – это человек, который пытается остановить сползание в пропасть. И это ему удается только на время или только в отношении кого-то. В пропасть все равно сползают, но это не значит, что его миссия бессмысленна. Может быть, как раз его миссия в том, чтобы помочь этому святому семени сохраниться, чтобы этого семени было больше, чтобы этот пень был менее сухим!

 Пророк - не супермен, который, как в фильмах, приходит в самый последний момент: врагов всех убил, там всех спас, все исправил, все: Happy End! Нет! Больше история о том, как пророк помог задержать катастрофу: как советское военное кино, где одинокий лейтенант со своей пушкой не останавливает наступление танков на Москву, но их задерживает, сам погибает, но за это время свежие силы успевают занять оборону. Люди погибают. Они не останавливают врага, не побеждают его, не разбивают в пух и прах, но они позволяют этому наступлению задержаться, позволяют его задержать на какое-то время, помогая подготовиться всем остальным. Миссия пророка в чем-то близка к  28-ми панфиловцам. Будь это реальная история или вымышленная – в данном случае это неважно. Об этом и вся книга.

На этом остановимся. В VII главе речь идет о пророчестве рождения Еммануила.

Книга пророка Исайи.

Беседа третья.

Крайне важно для пророков то, что  

до сих пор нам  бывает трудно

понять: что на самом деле, когда во

время литургии произносится "О всех

и за вся", – это правда так.

Действительно, судьба всего

человечества в наших руках, как ни

cтранно это звучит. Мы имеем дело с

чем-то таким, что, с одной стороны,

да, временное, культурно

обусловленное, национально

обусловленное…  А с другой стороны

– это про то, как Господь уничтожит

покрывало, которое легло на все

народы.

Андрей Десницкий:  Я хотел бы почитать сегодня небольшие отрывки из глав с 14-й по 39-ю. Это самая первая часть Книги Исайи, относительно которой нет никаких сомнений, кто ее написал – иерусалимский пророк VIII века до н.э. И мы не будем читать всего, потому что книга огромная, и можно очень долго и подробно все разбирать. Мне бы хотелось обратить внимание на несколько отрывков, которые, может быть, известны лучше других, и по которым мы видим, как эта книга устроена, и что говорит нам сегодня.

Вот 14-я глава Книги Исайи – она говорит, например, согласно некоторым, о Владимире Ильиче Ленине. Прежде, чем вы отвергнете такую трактовку, давайте немножко прочитаем. Я напомню: я читаю свой перевод, он есть на моем сайте и на сайте http://thankyou.ru/, где можно бесплатно скачивать разные тексты.

Так вот, 14-я глава говорит о некоем времени освобождения. Как всегда, мы точно не знаем, что имеется в виду. Как всегда, у пророков не сочетаются ближайший исторический контекст (то есть, что-то сейчас произойдет очень скоро) и дальняя эсхатологическая перспектива (то есть, в самом конце времен). Одновременно может быть и прогноз на следующий месяц, и разговор о конце времен. И очень трудно провести границу. И вот в 14-й главе, в частности, пророк говорит:

В тот день даст вам Господь покой

от скорбей, печалей и трудов,

которыми вас изнуряли.

О вавилонском царе с насмешкой скажешь:

– Вот и сгинул угнетатель – где вся его ярость?

Сокрушил Господь посох нечестивых,

преломил скипетр владык,

что без устали буйствовал,

чужие страны поражая,

ярился, народы покоряя,

преследовал их без передышки.

Вся земля теперь в тишине и покое,

и только крик радости слышен!

Ну, понятно, жестокий вавилонский царь, это еще не тот, который разрушит Иерусалим. Но Вавилон – это страна с долгой историей, соответственно были периоды взлета и падения — это один из моментов взлета еще старой Вавилонской империи. И здесь говорится о том, как этот жестокий правитель, который поражал чужие страны, преследуя без передышки, – он сгинет, и все будут радоваться. Все понятно, такой очень исторический четкий контекст.

Кипарисы и ливанские кедры ликуют:

«Сгинул ты, и никто рубить нас не будет!»

Ну, понятно, что при великих империях начинаются всякие великие строительства, для этого рубят всякие ценные деревья, кипарисы, особенно кедры ливанские, огромные и очень ценные. Но это, безусловно, не только про деревья – это вообще про этот мир. То есть, одновременно вовлечены и человек, и даже природа. Вот как в Советском Союзе одновременно и реки поворачивали, и людей сажали, да?  И в библейском понимании это тоже что-то тесно связанное. Даже не скажешь, то ли здесь деревья – образ людей, то ли это  природа, солидарная с человеком, которая одинаково с людьми страдает, от этой несправедливости, от этой жестокой империи.

Нижний мир, Шеол, оживился, приметив тебя...

Мы наверняка уже говорили, что Шеол – это мир мертвых. Его часто переводят как «преисподняя» или «ад». Но у нас преисподняя или ад – это место, куда отправляют (в таком народном сознании) плохих людей после смерти. Хороших — в рай, плохих — в ад. Для древних евреев это, конечно, просто место, куда попадают все. Здесь можно провести богословское объяснение, что до искупления – нет никакого рая и так далее. Но они не думали об этом как о плохом выборе. Они думали об этом просто как о месте, куда все пойдут.

Нижний мир, Шеол, оживился, приметив тебя:

чтобы встретить тебя при входе,

тени всех земных владык пробудил,

царей всех народов с их тронов поднял.

Все они будут тебе говорить:

«Вот и ты обессилел, как мы,

и ты уподобился нам».

Такая торжественная встреча, когда все предшествующие цари собираются и с некоторым даже злорадством, как здесь это описано, встречают великого нового правителя, который думал их всех превзойти, но оказался в конечном счете там же.

Великолепие твое в Шеол низведено,

и музыка твоих арф;

черви – вот теперь постель твоя,

личинки – покрывало твое.

А дальше слова, которые все наверняка знают:

Как низвергся ты с небес,

утренняя звезда, сын зари!

Ну, или в славянском переводе – денница. И мы прекрасно помним, что эти слова в Новом Завете относят к сатане – противнику Бога, который еще до всей земной истории был низвергнут с небес.

Отец Алексий: Кстати, это единственное место, которое каким-то образом подтверждает предание о войне духов и небесных сил, о которой мы знаем из Закона Божия, – откуда произошло зло, как появился сатана и т.д. и т.п. Заметьте, Священное Писание описывает эту историю через много-много веков после того, как уже еврейский народ имеет и Храм,  и богослужение, и заповеди. До этого момента Священное Писание вообще обходит молчанием существование или появление на свет сатаны. Сатана появляется как герой, уже личностный, в диалоге с Богом в Книге Иова, о которой мы с вами говорили. Но история его происхождения совершенно неизвестна. Священное Писание вообще нигде об этом ничего не говорит. Та история, которая потом так популяризируется в целую повесть об изгнании сатаны, о битве Михаила и его ангелов с Денницей и его бесовской силой, только в таком виде впервые и появляется в 14 главе, если я не ошибаюсь.

А.Д.:  Более того, я бы хотел сказать, что мы даже точно не знаем, про кого это. Даже если смотреть на ближайший исторический контекст,  это вавилонский царь, которого «приветствуют» другие, бывшие до него цари в этом самом мире мертвых. Это они ему говорят: «Вот и ты обессилел, как мы, и ты уподобился нам», они явно раньше него там оказались. То есть, это  или сатана – извечный враг Бога и человеческого рода, который еще до сотворения человека оказался низвержен, или это один из царей, который в длинной-длинной череде царей был на тот момент последним, и они его встречают. Но подождем с конечными выводами.

А почему, кстати, утренняя звезда или денница? Это, собственно говоря, Венера, которая, во-первых, очень яркая звезда, а во-вторых, у нее всегда особое значение. Вот и наше нынешнее название – это имя одной из главных богинь римского пантеона. Тогда тоже этот небесный объект считался одним из главных духов, который правит в этом мире (в языческой конечно концепции) и, соответственно, этот царь себя видел такой  звездой-светилом. Итак:

Как низвергся ты с небес,

утренняя звезда, сын зари!

Попиравший народы – повержен в прах.

А ты в сердце своем говорил: «Поднимусь на небеса,

выше Божьих звезд вознесу свой трон,

воссяду на Горе Совета,

на дальней Северной Горе;

поднимусь в заоблачную высь,

сравняюсь со Всевышним!»

Здесь, конечно, присутствуют образы, очень хорошо известные нам из языческой поэзии тех времен и тех стран. Например, из угаритской мифологии: это языческий народ немножко старше Израиля и их сосед, он к северу от них жил. Где действительно Гора Совета или гора Цафон. Это место, где собираются боги, и где они обсуждают свои дела. И вот один из них в угаритском эпосе – это Балу, Ваал библейский. Он действительно становится главным среди этих  богов, он ставит там свой трон, престол и начинает ими командовать... И это все очень хорошо понятно. Это практически программа вавилонского царя (и вообще нормального языческого царя той эпохи), он действительно так говорил. Может быть, не в таких выражениях, но он прекрасно понимал, о чем идет речь. То есть, казалось бы, тоже очень конкретный исторический контекст.

И все же ты низвергнут в Шеол,

в самую глубину преисподней!

Кто посмотрит на тебя –

с изумлением заметит:

«Он ли это землю сотрясал

и царства ниспровергал?

Он ли мир в пустыню обращал,

города разорял,

пленников домой не отпускал?»

Цари всех народов почивают во славе,

каждый – в усыпальнице своей;

а ты без гробницы брошен,

словно ветвь гнилая…

В мавзолей на Красной площади. Я - совершенно всерьез - видел, как эти слова относят к Владимиру Ильичу Ленину...

Отец Алексий: Вавилонской архитектуры ведь мавзолей, совершенно очевидно.

А.Д.: ...который землю сотрясал и царства ниспровергал, мир в пустыню обращал, города разорял, пленников домой не отпускал… Все это он делал. И в отличие от царей народов, которые лежат каждый в своей усыпальнице, он брошен лежать без гробницы на поверхности земли. Или под поверхностью. Ну, короче говоря, не погребен он до сих пор. Так кто же здесь имеется в виду? Сатана? Конкретный вавилонский царь, который был убит и брошен где-то в поле? Действительно, такие истории случались периодически, сейчас я не буду называть и сам, честно сказать, не помню, какой из царей был так убит...

Отец Алексий: Многие, наверное.

А.Д.: … нечастая история, но происходила несколько раз. Так вот, дальше читаем:

Цари всех народов почивают во славе,

каждый – в усыпальнице своей;

а ты без гробницы брошен,

словно ветвь гнилая,

тебя убитые покрывают,

те, кого мечом сразили,

кто опускается в каменную глубь.

Тоже на мавзолей похоже.

Ты – труп, попираемый людьми.

Вожди советские на мавзолее встают.

Не быть тебе похороненным среди прочих,

потому что ты собственную землю разорял

и собственный народ убивал.

Отец Алексий:  Так что ж теперь, Ленина не похоронят никогда?

А.Д.:  Если относить к Ленину, то нет. Смотрите, вершина обличения: ладно другие царства, но – ты собственный народ и собственную землю губил. Это уже такое злодейство, за которое даже погребения человек лишается. И вряд ли это можно сказать про сатану, что он собственную землю разорял и собственный народ убивал. Ну, может быть, в каком-то переносном смысле, у него с ангелами были какие-то были войны, но уж очень по-человечески это все, да?  И вот это особенность пророческой речи. Пророк всегда говорит одновременно о нескольких вещах. И вавилонский царь, который действительно все это делал не хуже Владимира Ильича, и который остался точно так же без погребения.

Отец Алексий:  Хуже.

А.Д.:  А, может, и хуже. А почему не про Гитлера, которого тоже не похоронили по–человечески? А почему не про каких-то еще великих злодеев, с которыми подобные вещи происходили? Они все действовали более-менее по этой схеме и вполне естественно…

О.Алексий:  Как Исайя писал: «Злодеи злодействуют злодейски». Это у него замечательно...

А.Д.:  ...и вполне естественно сказать, что за всем этим стоит некий архетип, что эти люди не случайным образом так поступают, что это не какие-то совпадения. Это действительно некоторая единая злая воля, которая заставляет их подобным образом поступать. И возможно, это действительно некая сила, гораздо большая, чем человек, которая только проявляется в человеке.  То есть, смотрите: я хочу сказать, что это действительно о сатане. Это действительно о вавилонском царе, о Ленине, Гитлере, о ком-то еще, кто делают подобные вещи, будучи орудиями сатаны. Но у пророка это все вместе. И что конкретно имел в виду Исайя, когда он это говорил? Может быть, только ближайший исторический контекст – вавилонского царя. Может быть, он стремился немножко обобщить и сказать, что вот, вообще такие правители бывают. Может быть, он имел в виду того злого духа, которого мы сегодня называем сатаной. Я не знаю точно. Текст позволяет это все так воспринять. Текст открыт каким-то, может быть, новым интерпретациям. Но не в силу совпадения внешних деталей, а в силу того, что внутренний смысл этих событий примерно одинаков. И дальше кстати:

Вовек потомства злодеев не помянут!

Ведите на заклание сыновей,

сгинут они в нечестии своих отцов!

Ну, пожалуйста: 37-й год, когда людей, рожденных этой революцией, вели на заклание, и они сгинули.

Не подняться им, не завладеть миром,

не наполнить городами круг земель.

Мировая революция не случилась, да? Не случилось мирового господства ни у Гитлера, ни у Сталина.

Я Сам поднимусь против них! –

вот пророчество Господа Воинств –

сотру навек имя Вавилона…

Да, то есть, все-таки это про Вавилон. Периодически нам пророк про это напоминает.

…истреблю его остаток, потомство, наследство.

Вот пророчество Господа Воинств.

Будут впредь обитать там ежи,

будет расти тростник у воды –

истреблю, дочиста вымету метлой!

Вот пророчество Господа Воинств.

И действительно так. Вавилон был разрушен еще в древности. Собственно говоря, археологи раскопали его уже в наши дни, и сейчас он находится на территории Ирака. Но как город Вавилон прекратил существование. Остались Дамаск, Иерусалим, многие другие города, те, которые упомянуты в Библии, многие даже под нынешними именами. Равва Аммонитская — это Раббат Аммон или нынешний город Амман, столица Иордании. Это все те же города, на тех же местах. Ну, конечно, поколения сменяются, народы приходят и уходят. Но живут примерно те же народы... Вавилон был уничтожен полностью. И вот особенность пророческой книги (здесь еще раз вам скажу): она говорит одновременно про всех. Это, если хотите, такой архетип, такая модель, которая позволяет нам о многих вещах одновременно заговорить, и которая позволяет примерять происходящее вокруг нас к этим событиям. Не надо страдать таким хронологическим провинциализмом, и говорить, что Исайя про нас пророчествовал. Не надо искать в этой книжке Путина, Навального, Ходорковского, еще там каких-то персонажей новейшей истории. Смешно думать, что три тысячи лет назад Господь заранее нам про наши нынешние дела все рассказал. Но в любых значимых событиях нашей истории мы можем найти нечто похожее и увидеть смысл этих событий, потому что они повторяются, и, действительно, нет ничего нового под солнцем.

Следующий отрывок, который я бы хотел предложить, из 21 главы.

Возвещено о Думе.

ДумА – это не о Думе нашей, это город или местность, точнее сказать, в Идуме.

кричат мне с Сеира:

Сеир – это другое название Идума.

«Стражник! Который час ночи?

Стражник! Который час ночи?»

Отвечает стражник:

«Уже светает, но еще ночь.

Захотите еще спросить –

возвращайтесь, спрашивайте».

Странное пророчество о соседнем народе, который, с одной стороны, родственный, близкий, а с другой стороны – с ним всегда соперничество. И похоже на загадку, которая требует какого-то своего ответа. Мы очень много видим и, в том числе, в этой же 21-й главе пророчеств, о других народах, которые либо обличают их, либо грозят какими-то бедами, либо к чему-то их призывают. Вот дальше возвещено об Аравии. Еще один народ, хотя подальше, но тоже знакомый.

Возвещено об Аравии.

Переночуйте в лесу аравийском,

деданские караваны!

Вы, кто живет на земле Теймы,

жаждущему воды подайте,

голодного хлебом встречайте –

ведь они от меча бежали,

от обнаженного меча, натянутого лука,

от военных бедствий.

Вот ясный призыв принимать беженцев, да? И относиться к ним хорошо.

А что же здесь говорится об этом стражнике? «Стражник! Который час ночи… Уже светает, но еще ночь. Захотите спросить – обращайтесь…» Я не уверен, но мне кажется, что это в каком-то смысле  пророчество о роли израильского народа среди окрестных народов. Да, они воют периодически, друг друга захватывают, обижают или потом освобождаются от власти друг друга, но при этом все-таки есть какая-то очень серьезная миссия у этого израильского народа среди окрестных и родственных ему народов. И «кричат мне с Сеира» - это как вот те соседи, которые на этой сеирской, думской земле, совсем близко. Они крикнут, и я это услышу… Да? И кричат мне: «Стражник! Который час ночи?». Израильский народ – это тот самый стражник. Это, конечно, очень практический образ, очень конкретный. Тогда, как и сегодня, есть всякие милицейские и полицейские патрули, а тогда были стражники, которые по ночам ходили, охраняли город, следили, чтобы никто не грабил, не убивал. Опять-таки, часов не было. Если кто-то проснулся и не знает, пора ли вставать,  он кричит и спрашивает стражника. И стражник отвечает.

Отец Алексий:  Нет, они еще и возвещали время. Каждую стражу они возвещали новую часть ночи.

А.Д.: Да, то есть, это такой вполне конкретный бытовой образ. «Служба точного времени» у нас сегодня это называется. А с другой стороны, вот этот стражник – это израильский народ, который ходит в этих потемках и, может быть, он ничем сильно от других народов не отличается. Но у него есть свое служение. Он стражник в этой ночи.

Отец Алексий:  И он знает, когда наступит заря.

А.Д.:  Вот! И он говорит, что уже светает, но еще ночь. Наверное, все знают прекрасно это состояние, когда солнца еще нет.

О. Алексий:  Интересно, что у апостола Павла в его Посланиях вдруг пробивается такая же тональность, – что наступает рассвет, готовьтесь.

А.Д.:  Да, вот когда перед самым рассветом светлеет край неба, даже розовеет, это может увидеть только человек на улице. В доме, особенно сейчас зимой, просыпаешься и не знаешь, сейчас пять утра или уже десять. Потому что все равно темно и сыро.

Отец Алексий:  Только таджик скребет под окнами, и понимаешь, что уже утро. И он, как стражник, возвещает нам...

А.Д.:  И вот этот израильский народ, может быть, ничем не лучше того идумского народа, который сидит в своем доме и ничего не видит сквозь окошечко… Окошечки-то у них были крохотные, чтобы воры не залезли. И в них немного света. Но ему открыта линия горизонта. В городе, конечно, особенно горизонта не видно, но открыто небо, открыт тот краешек неба, который уже светлеет, который уже покрывается отсветом солнца. И об этом он и говорит: «Захотите еще спросить, возвращайтесь, спрашивайте!» То есть, вот роль израильского народа среди окрестных народов.

И почему только израильского? Это роль Церкви, роль вообще человека, который верит в Бога. Не ходить, не ломиться в дома с колотушкой и кричать: «Сейчас проверю, кто как тут себя ведет, кто с кем спит, какие ценности у кого!» Ни в коем случае! А это роль стражника, который отвечает на вопрос и говорит: «Захотите еще спросить – спрашивайте». «Уже светает, но еще ночь». Очень поэтический образ. Может быть, я не совсем правильно его истолковал, не знаю. Но мне очень дорого вот именно такое его понимание.

В 25-й главе – пророчество, которое тоже часто вспоминают, и где тоже мы видим такую двойную перспективу. С одной стороны, это конкретный исторический разговор о каких-то событиях, а с другой стороны, это разговор  о чем-то самом главном и вечном.

Господи, Ты – мой Бог,

и я восхвалю Тебя,

и возвеличу имя Твое,

ибо Ты творишь чудеса,

которые издревле замыслил –

воистину так!

Город Ты обратил в руины,

обнесенный стеной – в груду камней,

не жить в нем иноплеменникам,

не отстроиться ему вовеки!

Так что почтят Тебя могучие народы,

города угнетателей устрашатся Тебя.

Даже неизвестно про какой это город, просто про один из этих городов, которые были разрушены. И тут же…

Бедному Ты – убежище,

нищему – защита от бури и тень от зноя,

так что ярость угнетателей

разобьется, как ветер о стену.

И как засуху в земле изнуренной

ты укротил иноплеменный гомон –

как засуху, облаком накрыл,

и песни угнетателей стихли.

Такие очень цветистые образы. Этот иноплеменный гомон, да? Вражеское войско, которое бубнит непонятно что. И облаком накрывает Он засуху - тоже для человека Ближнего Востока прекрасно понятный образ. Там засуха, нет дождя, и, наконец, приходит облако и  дает тень. И значит, скоро дождь начнется. И это предельно конкретный образ разрушенного города, в котором какие-то бедняки наконец получают свободу. То же самое мы читали про вавилонского царя. И вдруг на этой горе — на какой? На Сионской, может быть, или на какой-то горе, которая вообще относится, возможно, не к нашему миру, а к какому-то иному, лучшему, на этой горе…

На этой горе Господь Воинств устроит

пир для всех народов – лучшие мяса и вина,

пир с роскошными яствами и отборными винами.

Тоже очень конкретный образ, да? Люди не всегда досыта ели.

На этой горе Он уничтожит покрывало,

что легло на все народы,

все племена накрыло:

Он навеки смерть уничтожит,

и сотрет слезу с каждой щеки,

удалит поношение от Своего народа –

по всей земле.

Вот удивительные слова, да? С одной стороны, очень конкретный образ разрушенного города, бедняков, которые там жмутся. Но вот среди засухи их накрыло облако, им накрыли роскошный стол, их накормили вкусно. «И удалит поношение от Своего народа». В пророческих Книгах все время этот образ Израиля, как именно своего народа для Бога. И тут же среди всей этой конкретики, такой большой национальной исключительности: «Он уничтожит покрывало, что легло на все народы... Навеки смерть уничтожит».

Удивительное для пророка соответствие судьбы Израиля, судьбы каких-то конкретных бедняков, нищих, – а Исайя много о них говорит, бедняки Господни – и судьбы всего человечества. Ему недостаточно сказать: «Вот, мы тут великий народ...» Это же еще Ветхий Завет, это же еще религия одного народа. Это еще круг, очень узко ограниченный физическим, племенным родством. Там - до седьмого колена «не войдет моавитянин и аммонитянин в общину Всевышнего». Хотя входили: прабабка царя Давида, Руфь, вошла. Но все равно это очень националистическая, казалось бы, религия. И вместе с тем – это всегда судьба человечества.

Вот то, что крайне важно для пророков. И до сих пор нам  бывает трудно понять,  что на самом деле, когда во время литургии произносится: «О всех и за вся», – это правда так. Действительно, судьба всего человечества в наших руках, как ни странно это звучит. Мы имеем дело с чем-то таким, что, с одной стороны, да, временное, культурно обусловленное, национально обусловленное, если хотите,  какое угодно, конкретика эта. А с другой стороны – это про то, как Господь уничтожит покрывало, которое легло на все народы.

Вот, возвращаясь опять к теме «Литургии смерти». Как раз Шмеман в этом смысле продолжает линию Исайи. Не он один, конечно, и между ними двумя еще множество совершенно иных имен. Но вот это мне тоже кажется невероятно важным, то есть, еще в Ветхом Завете есть весь этот универсализм, все это ощущение человечества как единого целого, как одной семьи, где Израиль — это такой старший сын, но он один из братьев. И вот притча  о блудном сыне — эта притча тоже ведь об Израиле, об израильском народе, который может превозноситься, говорить вот об этих язычниках: «Они тебя оставили, Отец, это твои сыновья, но не мои братья». Но его роль как раз в том, чтобы быть вот этим старшим сыном и принимать к себе тех, кто приходит к нему.

Но тут же давайте не будем думать, что Исаия всегда на этой высоте богословия задерживается, и что он не разделяет представлений своего времени. Разделяет.

Рука Господня пребудет на этой горе,

а Моав он будет попирать,

как попирают глину с соломой.

И тут же другое предсказание для соседнего народа:

Господь унизит всю гордость его,

как бы ни были ловки его руки!

Могучие башни его обрушит,

повергнет наземь стены,

и будут в пыли валяться.

То есть, это очень далеко от толерантности, в плохом смысле этого слова. (Это как кто-то перевел неправильно фразу, произнесенную на одном из иностранных языков из выступления некого политического деятеля, и перевод получился такой: «Вся Европа должна стать нашим общим домом терпимости»). Этого «общего дома терпимости» у Исайи точно нет. Это одновременно война — и война, которая может принимать очень жесткие формы: разрушенные башни, разрушенные города. Ведь это пророчество об уничтожении смерти, оно обрамлено пророчествами о разрушении городов, об обрушении башен. Это не значит, что все хорошо и будет замечательно, что все прямо, как есть, останется, только никто не будет болеть, умирать, мучиться, да? Будет что-то очень тяжелое, страшное, воинственное, но конечная победа – за Богом. В конце концов, это покрывало уйдет ото всех народов...

Как можно было бы сказать? «Да, мы всех победим, всех разобьем, мы такой крутой народ, замечательный...» Нет, он этого не говорит. Как можно было бы сказать? «Мир-дружба-жевачка, мы всех принимаем, мы всех любим, мы никого не трогаем, мы со всеми согласны...» И этого он не говорит. А это вот именно такое антиномическое напряжение, когда Израиль — это постоянно осажденный город, это постоянно башни в осаде, а зачастую, наоборот, и нападающий, тот, кто осаждает чужие царства, разрушает другие города. А с другой стороны, он это делает не ради своего национального величества, а ради всего человечества. То есть, это такая борьба, для которой главное не национальные цели, не государственные цели, и даже не религиозные. Это какая-то война для Господа. Я понимаю, что в истории и Книга Иисуса Навина была, и многое иное вплоть до самых последних времен, но идеал Ветхого Завета очень сложен в этом смысле.

Давайте прочитаем еще небольшой кусочек из 27-й главы, он просто очень подходит сюда. Всюду говорится про «День Господень»,  это обычная тема для пророков, и у Исайи тоже. И тут странная такая фраза:

В тот день поразит Господь Своим мечом –

великим, ужасным и могучим –

Левиафана, летучего змея,

Левиафана, извивающегося змея,

убьет Он чудище морское.

И дальше продолжает:

Пойте в тот день о любимом винограднике!

Я, Господь, его стерегу,

вовремя его поливаю,

чтобы никто его не коснулся –

день и ночь охраняю.

Но что такое виноградник для Исайи, мы уже знаем. Мы читали пятую главу: виноградник Господа — это Израиль, Иудея, и, конечно, это здесь тоже ясно говорится. А кто такой Левиафан? А вот мы не знаем, кстати, кто такой Левиафан.

В Псалмах есть место, по-славянски там очень смешно звучит: «Его же сотвори ругатися ему». Но на самом деле, не «ругатися», а «его же сотвори, чтобы играть ему». То есть Левиафан – это какое-то очень странное существо, и мы видели его в Книге Иова. Это морской могучий змей.

Море — это стихия хаоса,  неподвластная человеку. То ли это тот же самый Сатана, и есть такое мнение, что и в Книге Иова он так называется. И очень похоже, что и здесь. Что он сотворен Богом действительно для какого-то благого дела: чтобы ему веселиться, чтобы играть этому Левиафану, как киты в море играют очень красиво. Но он восстал против Господа, он пошел против Него войной, и тогда Господь его поразит и убьет, — можно так это понять.

Можно понять Левиафана как языческую стихию, как враждебную силу, и действительно, Левиафан — это чудище (ну какой-то морской дракон), которое встречается и в угаритских мифах и преданиях. Там его убивает Балу, главный угаритский бог, главный герой, точнее сказать, угаритского эпоса.

Мы даже не знаем, кто это, но здесь тоже – тема войны, которая одновременно приводит к какому-то очень правильному миру, да? Вот смерть этого морского чудища, которого Господь поражает, – это то же самое, что виноградник, который Он стережет. То есть, это  поэтические образы, которые дают нам представление о Боге как о воителе, как о Творце этого мира и как о Том, кто хранит Свой народ.

Ну что ж, наверное, надо оставить время для вопросов, но мне еще хочется сказать последнее. 39-я глава, на которой заканчивается историческая часть Исайи, VIII века. Мы дальше будем говорить, если получится, о том, что идет после 39-й главы. Там история царя Хизкии, который заболел, выздоровел, а потом к нему пришли посланники вавилонского царя Меродах-Баладана — такое вот еврейское начертание вавилонского имени, – и царь показывает (здесь совершенно конкретный исторический эпизод) свою сокровищницу, и Исайя спрашивает царя: «А что они видели в твоем дворце, твои послы?» Хизекия ответил: «Они видели все, что только есть в моем дворце! Среди моих сокровищ не осталось ничего такого, чего бы я им не показал». Вот царь с его земным величием — очень небольшой царёк по меркам того времени,  по сравнению с вавилонским царем, он просто никто.

«Тогда Исайя сказал Хизкии: - Выслушай слово Господа  Воинств!  Грядут дни, когда все, что только есть в твоем дворце, и что накопили твои предки до сего дня, будет унесено в Вавилон, ничего не останется! Так говорит Господь.  А из числа твоих потомков, которые произойдут от тебя, будут брать евнухов для дворца вавилонского царя».

Евнух — это придворный слуга, который кастрирован, чтобы его можно было пускать к царским женам. Вот такое жуткое пророчество:  «Ты строил, строил, строил, ты создавал свое маленькое, но гордое царство, и настанет время, когда ничего этого не будет, даже твои потомки станут кастратами». Для мужчины того времени, для царя, это ужасная новость, конечно. Хизкия ответил на это Исайи: «Во благо то слово Господне, которое ты мне передал!» Ничего себе «во благо»! И добавил: «По крайней мере, в мои дни будут мир и спокойствие».

Помните эту замечательную фразу Людовика: «После нас хоть потоп»? Вот это уже есть в Ветхом Завете: «Ффух, при мне-то этого ничего не будет. Дальше там все разорят, разрушат, заберут, уведут в плен, убьют, - но при мне все будет хорошо».

При этом Хизкия — это один из лучших царей Южного Царства Иудейского, в отличие от многих-многих других, которые были действительно язычниками, которые отвращались от Господа. Хизкия — очень хороший царь на фоне всех остальных, но все равно – эта земная ограниченность. Так и видишь этот диалог пророка, который мыслит категориями человечества и вообще всей истории  от сотворения мира до конца времен, и царя, который, казалось бы, во главе народа, своего государства, и который мыслит категориями ну при мне будет все хорош.

Отец Алексий: Ну, а что, нельзя похвалиться что ли?

А.Д.: Да можно, можно...

Отец Алексий: На самом деле, есть такое святоотеческое выражение: «Не показывай вавилонянам сокровищ своей души». Вот, между прочим, он им показал, похвалился, а они — ага!

А.Д.: Записали.

Отец Алексий: Записали, пришли и разграбили.

А.Д.: Не сразу — прошло еще немало времени...

Отец Алексий: И тем не менее, запомнили: есть чем поживиться. Вы понимаете? Это  образ  из области жизни духовной: никогда не хвались своими дарованиями, никогда не обнажай, не раскрывай себя... Храни Божественные Дары, храни Благодать Духа Святаго, которые тебе дарованы. Не распыляйся: украдут. Так что в этом смысле есть еще такой духовный урок, который святые отцы извлекли, скажем, из этого отрывка Исайи.

А.Д.: Как произошло дальше все с Вавилоном, в книге Исайи не описано. 40-я глава начинается совершенно другой историей, о которой мы, может быть, тогда поговорим в следующий раз.

Отец Алексий: Спасибо большое. Ваши вопросы, пожалуйста.

–Вопрос не по этому тексту, а общий. Он родился из нашего изучения Псалтири. Что подразумевается под образом единорога? По-моему, в 21-м псалме. Кто это вообще? О чем это?

А.Д.: Хороший вопрос. Это не единорог. Дело в том, что у нас всегда проблема перевода. В еврейском языке там стоит слово рэ`эм, и, судя по всему, оно обозначает дикого быка. Почему мы знаем, что не единорог? Потому что встречается — сейчас уже не скажу, где точно, но, по-моему, в Пятикнижии - «Как рога единорога...» И там двойственное число, карнаим, — их два, этих рога. У единорога был бы только один рог. Но почему-то когда это переводили на греческий язык («Септуагинта» или Семьдесят толковников), создатели перевода последовательно переводили это как «единорог».

Может быть, это такой перевод, если хотите, мифологический: они не знали, что это за зверь такой, рэ`эм — но в греческой мифологии был уже единорог, которого, конечно, не существует, или, может быть, это носорога так называли. Но, по крайней мере, с единорогом у греков были определенные представления связаны.

И вот они решили, что это слово рэ`эм очень удачно совпадает с этими представлениями, а отсюда, конечно, и некоторые современные переводы, куда «единорог» попал. В еврейском тексте его нету. В еврейском — «дикий бык», скорее всего. Всегда есть споры по поводу того, как переводить флору и фауну, потому что не дошли же картинки и скелеты с надписями: вот это вот рэ`эм, а это — еще кто-то. Скорее всего, это дикий бык — тогда они жили как раз по Среднему и Ближнему Востоку, встречались уже очень редко, но это самое могучее животное с рогами, которое только бывает. А рог — для библейского языка - это символ мощи, силы, самости.

Отец Алексий: «Рог христиан православных». Еще ваши вопросы.

–Вот вы говорили про Левиафана. В некоторых толкованиях говорится, что Левиафан — это такой крокодил и что он ассоциируется с Египтом, с египетским народом.

А.Д.: Может быть. Да, некоторые привязывают Левиафана к крокодилу, но, мне кажется, это все-таки не совсем крокодил, потому что он живет в море, а крокодилы не в море живут.

–А почему Египет упоминается — он же символ язычества?

А.Д.: Во-первых, Египет это очень могучее государство, для Иудеи и Израиля это соседнее и очень могущественное государство. Вавилон и Ассирия они возникали и исчезали, гибли, а Египет был всегда. И он всегда был либо угрозой, либо, гораздо чаще, ложной надеждой. Почему-то в политической истории Израиля Египет был, скорее, тем союзником, к которому прибегали в трудные моменты при угрозе с севера. И он всегда оказывался ненадежным союзником. И потом, Египет связан с рекой Нил. Собственно, весь Египет — это берег реки Нил, до сих пор так: там 98% населения живет в пойме реки Нил. И река Нил — это крокодилы, они там живут в больших количествах.

– Вот по поводу того места которое вы читали: там разрушенный город, а на верху горы — радость и веселье. Я почему-то, когда читаю это место, считаю, что разрушенный город — это Израиль, который был разрушен, в прахе... Выходит, что Христос приходит спасать не только Израиль, а весь народ. И все веселятся на этой горе.

А.Д.: Может быть. Потому что здесь он очень неконкретен, в этих местах. Непонятно, какой город. Что это за гора, на который этот город стоял, всё разрушено, но, тем не менее, все собрались. Или вон там был город, а вот тут гора, то есть даже неизвестно, к сожалению. Это особенность пророческой речи. То есть он оставляет очень много на усмотрение читателя.

Отец Алексий: И мы имеем право так тоже толковать?

А.Д.: Да, имеем, стопроцентное право.

– Я недавно читала книгу «Жизнь после смерти». Составитель — Федотов. И вот некоторые считают, что после причастия сразу душа идет в рай. А вот он пишет, что если душа перед смертью покаялась, но не сделала благого покаяния, то она в преддверии ада. Я так удивилась...

Отец Алексий: Ну, значит, у него есть какой-то свой личный опыт, видимо. Да дело в том, что мы же не знаем ничего...

– Ну, он так утверждает, так пишет...

Отец Алексий: А вы поменьше читайте таких книжек.  Как говорит профессор в одной хорошей книге: «Никогда не читайте советских газет». Ну и такой глупости, конечно. Что, нет действительно хороших книг из святоотеческой литературы?

Конечно, сейчас мы живем в то время, когда очень много развелось людей, которые считают, что они знают такие вещи. Особенно популярны темы посмертного существования и Второго Пришествия. Но обычно это книги, от которых в принципе надо держаться подальше.

Надо сразу понять, что конкретного, ясного учения церкви о посмертном существовании у нас нет. Поэтому всякая книга, написанная по этому поводу, является личными измышлениями этого человека, взятыми из каких-то житийных историй, из каких-то рассказов о том, как кто-то болел какой-то болезнью, попал в клиническую смерть, вернулся и рассказал такое. А еще кто-то там воскрес и рассказал такое. Это будут все слухи, сплетни, разные истории — вполне благочестивые — понимаете? Но они не будут иметь никакого святоотеческого обоснования, в них будет просто, как бы сказать, эксплуатация человеческого интереса к неизвестному.

То же самое — о Втором Пришествии. У нас есть то, что есть. Мы знаем очень мало, из того, что нам сказано в Евангелии. Видимо, нам этого достаточно. Поэтому надо успокоиться и не совать свой нос любопытный... На самом деле, позыв прочитать такую книгу — это чистое любопытство, вы понимаете? И там тебе все расскажут: что будет на третий день с твоей душой, что будет на четвертый день с твоей душой, кто там будет гореть в аду, кто там будет в раю, и какое меню там будет на завтрак, обед и ужин, и на каком гриле каких грешников там будут жарить — все, что хотите! И я уверен, что читателей таких книг всегда будет очень много. Но не надо их, эти книги, принимать всерьез.

А.Д.: Кстати, вот интересно, что тот же самый Ветхий Завет совершенно не пытается рассказать, что будет в Шеоле, о котором тут постоянно упоминается. Вообще ничего не говорит. То есть там ничего хорошего не ждите — все, точка. Еще вопросы есть? Нет.

Отец Алексий: Поблагодарим Андрея Сергеевича. Спасибо!

Книга пророка Исайи. Беседа четвертая.

Он все время и утешает народ, инапоминает ему, что сам по себе народ —никто. «Нет народа — что капли из ведра, что пылинки на чаше весов».  «А ты, Израиль, мой слуга… Я избрал тебя и не отвергну, не бойся,  ибо Я — твой Бог…  Я придам тебе силу и помогу, поддержит тебя праведная десница моя...  Я сделал тебя острым молотилом, новым, со множеством зубьев». И этот крохотный Израиль станет молотилом, которое перемолотит горы.   

В чем вера человека? Делает ли он то, что ему хочется себе устроить так, как получилось, либо он обращается к Тому, Кто единственный может ему помочь и что-то сделать?

 Напомню, последний раз мы читали и комментировали отрывки первых 39 глав книги Исайи, и закончили заключительными словами 39-ой главы, где описывается история про царя Езекию. Царь показывает свои сокровища вавилонским послам, и пророк ему рассказывает, чем это закончится: Вавилон захватит Израиль, разрушит Иерусалим и заберет все сокровища себе. Это и произошло, но не сразу.

Напомню, что Исайя – это VIII век до н.э., Исайя Иерусалимский. Тогда основной угрозой была Сирия. Кстати, почему царь Езекия так легко с вавилонскими послами общался? Как всегда, враг моего врага – мой друг. Если проводить параллели, допустим, сейчас на Украине будут дружить с поляками по принципу: Россия не очень себя хорошо ведет, а поляки - они хорошие. Но исторически эти роли меняются: те, кто были вчера друзьями, становятся врагами, и сирийская империя исчезает довольно скоро, падает перед ударами нового вавилонского царства. А Вавилон усиливается настолько, что захватывает и Иерусалим, и другие окрестные земли. Но до этого еще далеко,  еще порядка 150 лет от того момента, как происходит эта сцена во дворе царя Езекии, 100 лет с лишним, во всяком случае.

40-ая глава начинается с совершенно другого: с картины, когда давно все разрушено, когда иудеи или израильтяне выселены в Вавилон, находятся там на положении спецпереселенцев, и готовятся вернуться домой. Об этом пророчество 40-ой главы. Вот почему среди современных ученых практически единогласно считается, что главы с 40-ой и дальше писал не тот автор, что первые 39. Однако, часто можно услышать, что сама эта гипотеза является  какой-то неблагочестивой, что православным в это верить нельзя.

Но вот в  Книге притчей Соломоновых  ближе ко второй части присутствуют притчи, собранные людьми Царя Езекии, того самого, которого мы сейчас вспоминали. То есть Соломон не написал Книгу в один присест: он стоял у истоков этой книги, а потом она дополнялась даже во времена царя Езекия, спустя несколько столетий. Так же  и в Псалтири царя Давида  многие псалмы носят надписания, связанные с Давидом, но есть и  псалом «На реках Вавилонских». Царь Давид не сидел на реках Вавилонских, его от Вавилонских рек отделяет еще больше, чем Исайю: на два столетия больше. И понятно, что царь Давид этого псалма не писал, но его позже включили в Книгу, носящую имя царя Давида. Я не вижу ничего страшного в том, чтобы считать, что главы, начиная с 40-ой, написаны другим пророком.

Почему они остались в Книге Исайи? Почему было не назвать это книгой еще какого-то пророка? Иногда этого второго автора называют Второисайей, возможно, его тоже звали Исайей: имя-то могло быть не уникальным. Почему было не составить отдельную книгу? Да именно потому, что составители Книги Исайи, которая до нас дошла, насколько мы можем судить, очень ценили именно эту пророческую преемственность. Для них было невероятно важно, что этот новый пророк говорил в духе и силе Исайи, как и в духе и силе Илии пророчествовал Иоанн Креститель, не будучи пророком Илией в физическом, непосредственном смысле этого слова. И когда он пророчествовал, помните, потом Христос говорит: «Если хотите принять, он и есть Илия». Хотя, конечно, это другое лицо. Пророк Иоанн Креститель – не пророк Илия, он не рождался за тысячу лет до своего рождения, не спускался с неба на огненной колеснице и обратно. Он родился вполне естественным образом, и даже описано как. И мы его уравниваем с Илией потому, что его служение очень похоже на служение пророка Илии. Судя по всему, этот Второисайя, этот неизвестный нам пророк, тоже был такого рода Исайей, не будучи им физически, непосредственно.

С другой стороны, тогда люди были скромными, по крайней мере, лучшие из них. Для них было не так важно оставить после себя собрание сочинений с золотыми именами на обложке. Конечно, я утрирую, тогда так не издавали. Для него было крайне важно донести весть до народа! И обращение к опыту Исайи было чем-то невероятно важным и нужным!

 Я изложил одну точку зрения. Есть другая: все написанное надо принимать абсолютно точно! Написано Книга Исайи, значит, никаких рассуждений. Но тогда у нас возникнет проблема: почему Исайя в VIII веке пророчествовал о возвращении из плена, которое случилось ближе к концу VI века?

Представьте себе, что во времена императрицы Елизаветы кто-то приходит и начинает говорить о скором падении советской власти. А люди даже не понимают, о чем он говорит: какая советская власть, что это такое? Какая вавилонская угроза в VIII веке, когда Вавилон сам стонет под Ассирией и, в общем, никакой угрозы не представляет, какой плен, когда все сидят здесь? Это просто было бы не ко времени. Не то, что Исайя Иерусалимский не мог этого провидеть. Он все мог провидеть, точнее, Господь все мог открыть ему. Но это не было бы актуальным: за 200 лет до того, как вавилонский плен случился, пророчествовать об его окончании. А в 40-ой главе и дальше абсолютно точно говорится именно об исходе из вавилонского плена.

Кроме того, такая позиция, что обязательно Книгу Исайи написал один человек – Исайя Иерусалимский VIII века, ставит нас в очень уязвимое положение. Как будто бы от этого зависит авторитет этой книги. Эта книга написана в Церкви, Церковью и для Церкви, еще Ветхозаветной Церковью, потом и для Новозаветной, для нашей Церкви, которая на самом деле одна. Когда-то она была Ветхозаветной, потом получила Новый Завет, но она осталась той же, хотя получила нечто очень важное! И она жила в этой Церкви всегда, то есть авторство земное не так важно.

Мы не знаем, например, кто написал Книгу пророка Ионы. У меня такое ощущение, что не сам Иона: больно сатирически там пророк описан. Может быть, кто-то про него такое рассказывал. Мы не знаем, кто написал многие другие книги. По-еврейски Книги Царств – первая и вторая – называются Книгами Самуила. Самуил совершенно точно их не писал, потому что к середине первой книги он умер, а во второй книге он уже давно был мертвым, в течение всего этого действия. То есть имя – это не обязательно имя автора. И, кроме того, авторитет книги абсолютно не связан с именем.

Мы не знаем, кто писал Книгу Руфи, вряд ли сама Руфь. Она была моавитянкой, и была ли она грамотной - большой вопрос. Кто-то рассказал эту историю. Руфь, как прабабка Царя Давида, в книге это указано, вряд ли сама могла бы знать, что ее правнук станет великим царем. Видимо, историю Руфи рассказал кто-то, мы не знаем, кто это, это не важно для нас. Важно, что она вошла в Священное Писание, важно, что Церковь эту историю написала, приняла как Священное Писание, сохранила для нас, как и Книга Исайи.

Именно поэтому мы читаем ее и находим в ней конкретные исторические события: ассирийское нашествие – отбитое, вавилонское нашествие – не отбитое, то, которое привело к падению Иерусалима, возвращение из Вавилона после плена. Одновременно мы видим в ней указания на какие-то таинственные события, которые связываем с Новым Заветом, а, может быть, и с последующими временами. Именно потому, что эта Книга – не точка какая-то временная (поместили ее в VIII век – она вся там, она больше никуда не выходит), а потому, что это некая история. Это история, которая разворачивается, и книга раскрывается по одному в VIII-ом веке, по-другому – в VI-ом, во времена возвращения из плена, по третьему уже в нашей эре, во времена Нового Завета, во времена Христа, еще по-другому в последующие века существования Церкви. То есть, Книга не привязана к какой-то точке на хронологической ленте: она всегда вне - в этом смысл пророчества! Пророчество – это не вчерашний выпуск газеты, или позавчерашний, который устарел давно: интересно посмотреть, но ничего нового не узнаешь. Это некоторая приподнятость, это некий взгляд. Как Аввакум говорил, что он стоит на башне и смотрит: вся история земная – она внизу, а он на башне видит дальше, выше, больше, не всегда сам понимает, что видит. В этом особенность пророка: он над этой историей, он говорит одновременно обо всех вещах сразу.  Это взгляд с высоты птичьего полета на земную историю, которая вьется змейкой, прямой линией. Но это краткое предисловие. Если хотите, соглашайтесь со мной: что автор земной этих строк другой, небесный автор, конечно, тот же. Если хотите, не соглашайтесь. Это не принципиально. Давайте почитаем отрывки из первых 40-ка глав. 

Еще раз напомню: эти главы говорят нам, что плен Вавилонский скоро закончится, израильтяне или иудеи, они и так, и так уже себя называют, могут вернуться домой, отстроить храм, город. Не все, кстати, вернутся,  многие останутся. И в иудаизме с тех пор, мы  знаем, есть талмуд вавилонский, есть палестинский. Вавилонская традиция осталась, сейчас ее, конечно, не найти, но все средние века она существовала. Они не все вернулись, но, с другой стороны, возвращение будет.  В этом конкретный исторический смысл. Конечно, мы об этом читаем не только потому, что нам интересны какие-то подробности вавилонского плена и его окончания, а потому, что находим здесь что-то важное и глубокое:

– Утешайте, утешайте Мой народ! –

так повелевает ваш Бог, –

говорите с Иерусалимом сердечно,

возвестите ему, что окончена его служба,

сполна заплачено за его вину,

получил он из рук Господних

за свои грехи вдвое.

Вот такой странный призыв, который пророк как бы сам к себе обращает: «Утешайте Мой народ». Помните, с чего начинался Исайя, первая глава: «Во что же вас бить еще?» Это самое суровое обличение. А вот здесь совсем другой голос – это утешение. Между ними национальная катастрофа, между ними два века истории. Все не просто так, но, тем не менее, пророк – это тот, кто сначала обличает, потом утешает. Так во всех пророческих книгах. Самые мрачные из них практически всегда заканчиваются светлыми нотками – обещаниями, пусть самыми туманными.

С другой стороны, мы видим очень интересный образ – «окончена его служба, сполна заплачено за его вину». Современные православные богословы любят спорить о двух теориях искупления: юридической и органической. Согласно юридической, человек согрешил и этим заработал штраф, грубо говоря, наказание заработал. Христос на кресте понес это наказание за человечество, заплатил этот штраф. Человек свободен от него. Другие говорят: нет, это все слишком рационально, это все слишком математически. А речь идет о грехе, как о болезни: грех поразил человека как смертельная болезнь. Христос, вочеловечившись и пострадав телом, принял на себя пораженное смертельной болезнью тело, тем самым его исцелив, тем самым даровав возможность исцеления другим людям. Казалось бы, несовместимые позиции: если это штраф, то я здоров, я несу ответственность за свои поступки и плачу этот штраф, потому что я такой выбор сделал; если я болен, то я ничего не могу поделать, я заболел. И все: мне нужно какое-то лекарство, какое-то исцеление, и сколько бы я денег ни платил, я не получу этого исцеления, если не будет лекарства. Казалось бы, они противоречат друг другу. Уже у Исайи и то, и другое. Помните, первая глава: «во что же мне бить вас еще, все вы в ранах, язвах с головы до ног». Вот вам органическая теория. Вот грех как болезнь, как мучение, которое человеку невозможно с себя сбросить. «Сполна заплачено за его вину». Вот вам юридическая теория – грех как долг, как штраф, который надо уплатить.

Мне кажется, богословы, которые об этом спорят, забывают, что любые попытки описать реальность Бога лишь приблизительны, это всего лишь образы, метафоры, сравнения, уподобления, но это не термины. Это не термины в том смысле, в котором мы описываем какой-то прибор и говорим, что у этой бутылки вместимость 0,75 литра. Это точное техническое описание. А о Боге и о таинстве искупления так говорить нельзя. У нас нет этого технического регламента. Мы можем лишь описывать это. Уже пророки заложили и тот, и другой языки: юридический и органический, язык греха как вины, за которую следует наказание, и язык греха как болезни, за которой неизбежно следует смерть и нужно, чтобы кто-то исцелил. И что интересно, смотрите, здесь уже есть какой-то проблеск надежды на искупление: «Сполна заплачено за его вину». То есть за вину не обязательно платит тот, кто виноват, есть возможность замещения. Конечно, это уже есть в Пятикнижии Моисеевом, где жертва за грех – это не грешника убивают, а грешник убивает животное, принося его Богу. Это все какие-то намеки, что в этом мире нет абсолютной справедливости, что в этом мире далеко не всегда страдает тот, кто виноват. Так это и хорошо, значит, есть возможность для человека обрести спасение, на что мы и надеемся. И дальше слова, с которых начинается известная проповедь в Новом Завете:

Голос взывает:

– Приготовьте в пустыне Господень путь,

распрямите степные тропы

для нашего Бога!

В Новом Завете немного иначе: «Голос взывает в пустыне».  А здесь, в еврейском тексте: «Приготовьте в пустыне Господень путь». Голос взывает неизвестно где, необязательно в пустыне, а вот путь готовят в пустыне. С одной стороны, это совершенно понятная историческая вещь: израильтяне должны вернуться из Вавилона к себе на родину. Путь туда лежит через сирийскую пустыню. Это Вавилон, это нынешний Ирак, центральный Ирак, междуречье Тигра и Евфрата. Израиль – это нынешний Израиль. Между ними лежит весь западный Ирак и вся Иордания. Пустынная местность, труднопроходимая. Значит им дорога нужна, чтобы пройти, причем, прямая, хорошая дорога. Нужно построить эту дорогу. И голос говорит: «Давайте, дорогу стройте, скоро по ней пойдете. Готовьтесь к этому исходу». С другой стороны, смотрите, это Господень путь – «степные тропы для нашего Бога». По ним пойдет непосредственно Он. Конечно, на уровне физическом, на уровне историческом идет израильский народ, возвращается… Но народ Божий, народ, который в каком-то смысле представляет Бога на этой земле не потому, что он такой достойный, скорее, наоборот. Иначе почему он оказался в плену? А потому, что у Бога с ним особые отношения: этот народ знает Бога, о нем говорит и, глядя на этот народ, другие народы могут узнать о том, что есть Бог. Его возвращение – это путь Бога в каком-то смысле. С другой стороны, конечно, Иоанн Креститель приводит эти слова, говоря о некоем пришествии Бога. Возможно, он сам не очень понимает, что это и как это будет. Помните, он потом будет спрашивать Христа: «Ты ли это, или нам ждать другого?». Тоже далеко не ясно все видит. Иногда думают, что пророки – это такие путешественники во времени: они вперед забежали, все увидели и быстренько пересказывают. Нет, скорее, это люди, которые надеются, которые предугадывают, предчувствуют что-то, но неясно знают еще что. Возможно, здесь этот пророк, будем называть его Исайей, он тоже предчувствует некий таинственный приход Бога к своему народу, что возвращение из плена – это всего лишь ступень на этом большом пути. То, что израильтяне вернутся в обетованную землю - это еще не самое главное событие. Самое главное впереди, он не знает, но это возможность для израильтян начать все заново, избавившись от этих ваалов и астартов. После плена они это сделали и были в меньшей степени подвержены языческим влияниям. И вот это возвращение назад – «приготовить путь Господу».

Представим себе: если бы не было израильского народа…  Господь приходит к народам, живущим в полной дикости. Я, может быть, рассказывал историю про миссионера, он сам ее описал в 60-е годы: белый человек европейской культуры, западной цивилизации, в Папуа - Новая Гвинея проповедовал дикому каннибалистскому племени, которое кушало соседнее племя и соседнее кушало его - кто кого поймал, тот и молодец; он им рассказал Евангельскую историю на их языке, который выучил. Они его выслушали и поняли, что Иуда – хороший охотник: подкараулил, вовремя поймал, а Иисус – слабак, его убили. Зачем к нему обращаться? Мог ли Христос воплотиться в этом племени? Мог, но никто бы его не понял, и даже само выражение «Сын Божий», они бы поняли так: конечно, богов  тысяча и один, у них дети, они с женщинами земными заводят всякие романы и вот еще один. Невозможна была бы ни Евангельская проповедь, ни само это событие – воплощение и искупление, если бы не было народа, осознающего какие-то самые-самые духовные азы. Как сегодня очень часто начинают новоначальные читать «Добротолюбие», заниматься вершинами аскетики, а в результате куда-то проваливаться, потому что они себя вести не умеют, они вообще не понимают каких-то азов и пытаются заниматься высшей математикой. То же самое и здесь. Я не могу себе представить Нового Завета без этой платформы: без Ветхого Завета, без народа Израиля, который уже отчаянно ждет: когда же, когда же придет мессия? И в этом смысле история Израиля – это приготовление пути. Это не просто история одного народа – маленького незначительного народа на Ближнем Востоке, который завоевывали все, кому не лень, который не выделялся ни очень высокой цивилизацией, ни политическим влиянием, ни какими-то особенными искусствами. Но он, тем не менее, хранил память о едином Боге, хранил ее плохо, периодически забывал, терял. Ему напоминали, это пророки и делали. И вот только когда этот народ достиг определенного уровня духовного развития, только когда он, по крайней мере, совершенно точно выучил, что Бог есть, что Бог един, именно он - подлинный царь Израиля и, наверное, должно в связи с этим что-то произойти, тогда и происходит воплощение.

А как готовить путь в пустыне? Любой строитель это знает:

Всякая долина возвысится,

всякая гора или холм понизятся,

неровное разгладится, и выпрямится кривое.

Как автострады строят? Именно так: где тоннель, где городок, где спрямили, где-то как-то еще… Но это описание и духовного пути, как народа Израиля, так и человека: пустыня – она не проходима, в Израиле пустыни каменистые, холмистые, соответственно, там не везде пролезешь - где обрыв, где гора... И в жизни точно так же! Чтобы по этому пути пройти, нужно сначала все неровности выровнять, и найти прямой путь, чтобы не блуждать. Но это слишком ясные образы, чтобы о них долго говорить.

Явится Слава Господня, и увидят ее все люди, – так сказали уста Господни.

«Слава Господня» являлась и при строительстве Скинии и при сооружении храма — первого храма Соломонова, который был разрушен вавилонянами. Здесь как раз напоминание о том же самом: Слава Господня как нечто осязаемое, зримое. Как писала Ахматова: «Чтобы туча над темной Россией / Стала облаком в славе лучей». У нее это библейское выражение «Слава лучей» - смотришь, оно все сияет... Вот какое-то такое облако, ведь история народа Израилева — это явление Славы Господней. История Церкви — это явление Славы Господней. Люди, которые плохо понимают, не заслуживают, периодически отбрыкиваются, теряют эту Славу, но все-таки хранят в какой-то степени эту память и позволяют другим людям ее увидеть: «И увидят ее все люди», - вот в чем смысл. Не для того, чтобы израильтянам было хорошо: вы вернетесь домой, и каждый под своей лозой, под своей смоковницей — такое часто у пророков встречается — будете жить в мире, в благополучии... Но крайне важно: «И увидят ее все люди». То есть Израиль - народ, через который все это является человечеству, что и произошло.

Голос повелел: возгласи! Я спросил: что возглашать?

Вот опять диалог пророка и Бога — такие есть места в пророческих книгах, где их диалог слышен. И дальше: какие из них слова Бога, а какие — пророка?

Все люди — трава

Вся их верность — что цветок на траве:

Засыхает трава, увядает цветок,

Когда дохнет на них Господь

Точно так же народ — трава:

Засыхает трава, увядает цветок,

А Слово нашего Бога пребывает вовеки.

То ли это слова Господа, которые пророк должен возвестить, то ли это пророк говорит Богу: «А что возвещать? Народ — трава, бессмысленно ему что-то говорить, он ведь засохнет очень скоро». И действительно так. То есть это история триумфа, возвращения из плена, но мы у пророков не видим того триумфализма, который сейчас у нас так полюбили: «Мы православные, мы самые крутые, нам никто в подметки не годится, у нас тут ценности, скрепы, традиции... Все это у нас есть». А здесь смотрите: народ — трава, то есть народ — никто и ничто, этот народ постоянно куда-то проваливается, он все время забывает, утрачивает Слово, но Слово нашего Бога пребывает вовеки. Ценность не в этом народе, а в том, что через этот народ является:

Взойди на высокую гору,

Ты, несущий весть Сиону.

Возгласи во всю мощь,

Ты, несущий весть Иерусалиму.

Возгласи, не бойся, городам Иудеи:

Вот ваш Бог, Владыка Господь грядет в силе,

Властна Его рука,

С ним воздаяние Его

И прежде Него - возмездие.

Вот явление Бога, которое, с одной стороны, можно понять, как описание народа, возвращающегося к себе домой, с другой стороны - это некое грядущее пришествие, и «с ним воздаяние и прежде него - возмездие», то есть все начинается с наведения порядка, может быть, с очень неприятного наведения порядка. Когда Христос приходит в храм, первое, что Он делает - выгоняет торгующих.

На этом все не заканчивается, это некая необходимая прелюдия, а дальше все совсем иначе:

Как пастух Он стадо свое пасет:

На руки ягнят берет,

Прижимает к сердцу и несет

И маток кормящих ведет.

Вот образ доброго пастыря — пастуха... Израильтяне были народом земледельческим, хорошо знали, что такое пастушество: образ этого пастуха, несущего маленьких ягнят, заботящихся о матках, у которых сосунки, – этот образ хорошо понятен. Действительно, как человек по отношению к овце - существо несоизмеримо более высокого порядка, так и Господь по отношению к своему народу. И, конечно, все эти образы пастушеские есть в Новом Завете, в Евангелии.

Кто горстью вычерпнул воду

И пядью измерил небеса,

И вместил в меру прах земли?

Кто на весах взвесил горы,

Холмами гири уравновесил?

Кстати, в Книге Притч есть похожий вопрос: кто сделал все это: своими руками потрогал мироздание? Ответ понятен. «Кто Дух Господень направил? Кто, как советник, его наставил? С кем советовался Он? Кто его научил и вразумил, на путь правды наставил? Кто ему знание передал, мудрости обучил?» И вопрос, который, например, Господь Иову задавал: «Ты был, когда я все это творил? Скажи, если сведущ и разумен». Такие, с одной стороны, общие места Ветхого Завета: кто трогал мироздание своими руками — держал его в руках, кто подсказал Творцу, как действовать?

Понятно, это риторические вопросы, которые возвеличивают Творца и напоминают человеку о его низменном статусе, а с другой стороны, здесь, мне кажется, есть некий намек на то, что мы называем «предвечным Советом» - что Бог един, но что Бог внутри себя имеет некий совет. Сама мысль об этом здесь появляется: творение мира — это очень сложное действие, которое совершается не просто по движению руки, а требует внутри Бога какого-то совещания. Здесь так не сказано, это всего лишь тонкий намек, но когда мы говорим о Троице, о Творении мира, о творении человека, мы говорим о том, что это был совет... Мы представляем себе, конечно, все очень примитивно: вот они сидят, чай пьют, разговаривают. Конечно, это не так. Но некое сложное отношение внутри Бога присутствует. Напрямую учение о Троице в Ветхом Завете мы нигде не найдем. В Новом Завете есть местами, но не очень четко и ясно выражено. Тем не менее, это представление о Боге как о какой-то очень сложной сущности, связанной с замыслом, с советом, в Ветхом Завете все-таки присутствует.

 А дальше опять о народе, о людях: он все время и утешает народ, и напоминает ему, что сам по себе народ — никто. «Нет народа — что капли из ведра, что пылинки на чаше весов». Хороший какой образ - «пылинка на чаше весов»: пылинка не меняет показания весов, то есть народ — это даже не один грамм, это величина, абсолютно не влияющая на измерение. «Как легчайшие пылинки, поднимает он острова»...  Второисайя почему-то очень любит острова, а израильтяне не жили никогда на островах. Острова — это такие далекие, заморские страны за тридевять земель, за тридесять морей, какая-то чудесная есть страна и там, наверное, что-то прекрасное происходит. А, может быть, это отголоски уже вавилонской мифологии: они же в Вавилоне жили. В древнем Шумере были представления о прекрасной стране Дильмун. Сегодня говорят, что это где-то в районе Персидского залива, где нынешние все островные государства — Эмираты и прочие. Якобы они туда плавали по морю, оттуда привозили всякие драгоценности. Может быть, это, действительно, вавилонские острова, дальние края, где что-то совершенно изумительное происходит. Мы не знаем, но важно, что он все время вспоминает острова, как пример крайней власти Бога, то есть даже далекие острова — все равно Его. И дальше: «Ливанских лесов не хватит для огня, животных — для жертвоприношения». Если бы мы сегодня это писали по-русски, наверное, написали бы «сибирской тайги не хватит для огня». То есть ливанские леса — это самые могучие, самые великие леса древнего Ближнего Востока. Сейчас уже там почти ничего не осталось, конечно, но это ливанские кедры огромного размера: самые крупные, высокие, толстые стволы из всех, какие есть в Старом Свете, по крайней мере, в средиземноморских краях, и, конечно, ливанские леса постоянно были источником поставок древесины, кстати, храм Соломон строил с помощью финикийцев, добывая эти ливанские кедры. И вот, оказывается, что этой самой сибирской тайги, этого ливанского леса не хватит для жертвенного огня: люди приносят Богу жертву — в Ветхом Завете именно так это происходило — и, конечно, они думают, что они молодцы, что они правильно все делают, но на самом деле, если подходить всерьез, то всего ливанского леса для этого жертвенного огня будет мало, всех животных, которые по этому лесу бегают, не хватит Ему в жертву. То есть, утешая народ, пророк напоминает о масштабе. И когда сегодня мы совершаем богослужение, то на самом деле периодически сами себе напоминаем: то, что мы можем сделать – это как пылинка на чаше весов, это невероятно мало. И дальше сравнение: они живут в Вавилоне, а Вавилон — это центр тогдашней цивилизации Ближнего Востока, самый славный город, конечно, языческий, где много всяческих языческих идолов, обрядов... Сегодня люди едут посмотреть на прекрасный Париж, как там все замечательно, или в Нью-Йорк — финансовый центр мира, там небоскребы. Вавилон был тогда, как сегодня Париж или Нью-Йорк для выходца из какого-нибудь Конотопа: совершенно непредставимое что-то, всюду идолы. И пророк, после того, как сказал о Господе: «Идола отливает литейщик, золотом украшает его ювелир, серебряными цепочками обвешивает, а кому такое богатство недоступно, тот выбирает себе дерево подолговечнее, ищет себе мастера поискуснее, чтобы вытесал идола попрочнее». Все понятно: он не говорит, что эти идолы некрасивые или плохие, он говорит: «Вы просто задумайтесь. Это же человек все сделал». То есть разница между ложной религией и истинной только в том, кто кого сотворил: Бог сотворил человека и этот мир, или, наоборот, человек вытесал Бога по средству, по карману, кто может — золотого, кто нет — деревянного. «Разве вы не знаете, разве не слышали, разве с самого начала вам не рассказали, разве не поняли, как создана земля? Он восседает над кругом земным, Его жители для Него — что кузнечики, Он развернул небеса, как полог, раскинул их, как шатер для житья, Он обращает правителей в ничто, уничтожает судей земных. Едва их посеют, едва пойдут в рост, едва укоренятся, дунет на них, и увянут, вихрем их, как солому, развеет. Кому уподобите Меня и кто равен Мне, – спрашивает Святой». Далее он подробнее эту тему развивает, показывая разницу между ложной и истинной религией:

Но кто надеется на Господа,

У тех сила обновится,

Как орлы, расправят крылья,

Побегут и не утомятся,

Пойдут, устали не зная.

Вот напутствие им в дорогу…

Еще пара слов из 41-ой главы, прежде чем закончим: об идолах и, для сравнения, о религии Израиля. В 41-ой главе: «Литейщик ободряет ювелира, а кузнец — молотобойца, приговаривая: «Спаяно крепко». Да еще гвоздями для прочности прибивает». О чем идет речь?! Отлил идола литейщик, потом его ювелир украшает золотом-серебром. Сначала припаял, а потом еще гвоздиками прибил, потому что думает: не очень прочно. Технология изготовления идола была ему прекрасно знакома: в Вавилоне, видимо, можно было это наблюдать. И, можно сказать, он смотрит на это с добродушным прищуром: не говорит о том, какие эти идолы злые, плохие, гадкие, хотя пророки много этого говорят, а он смотрит и думает: «Вот, смотри-ка, как он припаял, а потом еще приколачивает, и они друг друга ободряют». Знакомая картина: мы недавно делали ремонт, и работали у нас представители дружественных республик, и это было абсолютно то же самое: ничего с первого раза не могут приделать, все опять потом гвоздями приколачивают и еще друг друга приободряют.  Здесь та же схема. «А ты, Израиль, мой слуга, Иаков, которого я избрал, потомство моего друга Авраама, я собрал тебя с концов земли, призвал из дальних краев и сказал: ты - Мой слуга, Я избрал тебя и не отвергну, не бойся, ибо Я с тобой, не страшись, ибо Я — твой Бог, Я придам тебе силу и помогу, поддержит тебя праведная десница моя». Вот отношения Бога и его народа: «Я тебя собрал» – это, конечно, о народе, который он собирает из изгнания. «Я с тобой» – в отличие от идола, которого надо еще гвоздиками приколачивать. В чем вера человека? Делает ли он то, что ему хочется — себе устроить так, как получилось, либо он, наоборот, обращается к тому, кто единственный может ему помочь и что-то сделать? «Не бойся, крохотный Иаков, племя Израиля. Я помогаю тебе, – говорит Господь и Искупитель твой, Святый Израилев. Я сделал тебя острым молотилом, новым, со множеством зубьев», - они обмолачивали хлеб, катая доски, которые назвались «молотила». У нас нет такого, наши предки по-другому молотили — у них были зубья, которые вылущивали зерно из колоса. И этот крохотный Израиль станет молотилом, которое перемолотит горы.

И еще на тему идолов: «Ну а вы, представьте-ка свои дела, приведите доказательства, – говорит Царь Иакова» (то есть Господь — его Царь). «Пусть они представят и скажут нам, что произойдет; пусть возвестят что-либо прежде, нежели оно произошло, и тогда мы рассудим и узнаем, к чему это привело, или пусть расскажут нам о грядущем. Скажите, что случится потом, и мы узнаем, что вы боги, или сделайте нечто доброе или худое, чтобы мы все с изумлением это узрели. Но вы, ничтожество, ничего не сотворили, выбирать вас - мерзость». Здесь общее место при обличении идолов — это их пассивность, их невежество, то есть идола носит человек, что-то с ним делает, кормит вкусными вещами, если он послал ему удачу, как человек думает, или наказывает и ломает его, если не послал удачу. Но отличие идола от Бога — неспособность объявить, научить, предсказать что-то. Идол — абсолютно пассивен! Это к вопросу об истинной и ложной религии: идолом может стать абсолютно все что угодно, в том числе и то, что якобы выглядит как единый Бог, когда человек с этим своим представлением о едином Боге носится, приколачивает гвоздиками там, где непрочно держится, пытается им все объяснить, но от него ничего не получает — ни объяснения тому, что было, ни наставления на будущее. Вот тогда такое представление, даже о едином Боге, становится каким-то маленьким идолом для человека. Боюсь, что и сегодня это происходит с полчищем православных активистов, которые все время о Боге, о православии говорят, но не похоже, чтобы они от этого «православия» чему-то научились. Наоборот, они им размахивают и других пытаются научить чему-то своему, приколачивая гвоздиками.

Это 41-ая глава.

Во второй части Книги Исайи очень интересна 53-ая глава — самая мессианская глава из всех пророческих книг Ветхого Завета: о невинном страдальце или об «отроке Господнем». Это те слова, которые христиане с самого начала и до сегодняшнего дня относят непосредственно ко Христу, но это отдельная тема. Может быть, мы в следующий раз об этом поговорим.

Вопросы, комментарии, пожалуйста.

- В одном из текстов вы упомянули такую фразу: народ — это трава, но все, что существенно, приходит через народ. А что это - «существенное», что через народ приходит?

Андрей Десницкий: Здесь я прямо процитировать еще раз могу: «Точно так же народ — трава. Засыхает трава, увядает цветок, а Слово нашего Бога пребывает вовеки». То есть Израиль — это тот народ, через который Слово Божие приходит в этот мир, открывается сначала самому Израилю, потом — остальным народам через него. Смотрите: трава — это что-то очень недолговечное, особенно на Ближнем Востоке: там она только весной, после дождей, вырастает, а летом она вся высыхает, но, тем не менее, она же все-таки остается, то есть конкретная травинка высыхает, но на следующий год там все равно трава вырастет. Сама по себе эта трава — ничто, но все-таки пищу тем же стадам она дает из поколения в поколение.

Книга пророка Исайи. Беседа пятая.

На гору Синай паломники идут пешком, в темноте с фонариками, спотыкаются, потом поднимаются на гору усталые, и тут – рассвет…  Ветхий Завет надо читать так, как заходят на гору Синай.

Невероятно важно – сначала понять, как звучала эта книга для людей того времени, как они поднимались своими ногами в темноте, чтобы увидеть рассвет. Евангелие – это рассвет. Когда становится ясно видно, перед человеком открывается то, что он раньше, может быть, подозревал, слышал чьи-то рассказы, догадывался, но не видел. И Ветхий Завет – это такое восхождение в темноте при уже светлеющем краешке неба.

 Исайя  в 6-ой главе  рассказывает, как видит Господа, и ему открывается то, что, вообще-то, никому не должно было открываться. И, тем не менее, это не итог всего, это начало пути. История  пророка – это история поиска, история восхождения в темноте, история мучительная. 

Вторая часть Книги Исайи – это текст, написанный на два столетия позже первой части, но можно так не и считать. Было бы логично прочитать сразу 53-ю главу – самую главную, вершину книги для любого христианина, и на этом книгу закрыть, сказав: «Все, про Исайю мы все знаем». Но приведу такой пример: летом я оказался по приглашению друзей в красивейшем германском городке Гейдельберге – красивая речная долина среди невысоких гор. На одной из гор есть фуникулер – покупаешь билет, тебя поднимают, с вершины горы смотришь на потрясающий вид, а потом на фуникулере спускаешься вниз. Побывал, все увидел. К сожалению, христиане Ветхий Завет воспринимают так же, т.е. они садятся за ранее известный список пророчеств, которые очень важны, конечно, которые сразу доставляют их на нужную вершину, они смотрят на прекрасный вид, говорят: «Да, мы тут были, все видели, остальное нас не интересует». И над кронами деревьев плывут обратно на фуникулере.

Я никогда не был на горе Синай, это еще предстоит, наверное, но, как рассказывают, туда пешком идут, кто немощен - на осликах подвозят, идут в темноте с фонариками, спотыкаются, потом поднимаются на гору усталые, и тут – рассвет. Я представил себе, если бы на гору Синай провели фуникулер и поставили кафе с пивом, кофе, сосисками - было бы удобно, правда? Поднялся за 10 минут, посидел, выпил-закусил, спустился. Все: побывал, но совсем не то… Ветхий Завет надо читать так, как заходят на гору Синай.

Мы, конечно, немножко на фуникулере едем, иначе мы бы читали эту книгу целиком и по-еврейски. Это заняло бы у нас год, а то и больше. Мы, конечно, делаем только некоторые остановки, но все равно, это невероятно важно – сначала понять, как звучала эта книга для людей того времени, как они поднимались своими ногами в темноте, чтобы увидеть рассвет. Евангелие – это рассвет. Когда становится ясно видно, перед человеком открывается то, что он раньше, может быть, подозревал, слышал чьи-то рассказы, догадывался, но не видел. И Ветхий Завет – это такое восхождение в темноте при уже светлеющем краешке неба.

 Мы читали пророчество Исайи: «Стражник, который час?» Он отвечает: «Уже светает, но еще ночь». В этом смысле чрезвычайно важно увидеть это постепенное восхождение к 53-ей главе и другим, что называется, хитовым, пророчествам Ветхого Завета. Не просто пришел пророк и рассказал: в Вифлееме Дева Мария родит Младенца, это будет Бог и Человек, Он спасет мир и т.д. Поняли? Законспектировали? Все, до свидания. Так никогда не было! Во-первых, история самого пророка – это история поиска, история восхождения в темноте, история мучительная. Не случайно Исайя рассказывает о своем призвании: в 6-ой главе он рассказывает, как видит Господа, и ему открывается то, что, вообще-то, никому не должно было открываться. И, тем не менее, это не итог всего, это начало пути.

 В Святой земле, нередко можно увидеть, как паломники радостно фотографируются на фоне каких-нибудь святых мест, часовен, храмов гораздо более поздних, или на Виа Долороза (лат. Via Dolorosa, букв. «Путь Скорби») – улице турецкого города XVI века, которая, вероятно, соответствует последнему пути Христа на Голгофу, но это не улица Иерусалима новозаветных времен. Люди фотографируются, чтобы сказать: «Мы здесь были». Да не были вы там, вы были примерно в том месте, где что-то происходило и то, что вы там сфотографировались, никому ничего не показывает. И мы на фоне пророчеств так фотографируемся: в готовом виде все, как в сувенирной лавочке – браслетики, крестики, иконки – все, что хочешь за умеренную плату. Но это не паломничество. Паломничество – восхождение своими ногами, может быть, даже в темноте, где ты не знаешь, куда идешь, и даже не знаешь, это та самая гора Синай или, может быть, другая гора. Предание говорит, что та, а доказательств нет.

 Так и пророк: он восходит постепенно и ведет за собой народ, но толком не знает, куда приведет, и что там будет…  но он начинает неясно различать контуры каких-то вещей, которые еще не может назвать точно, он их еще не видит … Конечно, мы говорим о том, что в пророческих книгах не только человеческий автор, но и божественный. Мы в Символе веры читаем каждый день «глаголавшего пророки». Дух говорит через пророков, но говорит не помимо них, а через них так, что они эту весть усваивают, принимают и передают дальше, может быть, поняв ее лишь отчасти.

Поэтому к 53-ей главе мы будем подбираться постепенно.

В 42-ой главе – это самое начало Книги Исайи – появляется некий странный персонаж, который называется Отрок, Отрок Господень. Это слово можно перевести как «слуга» или «юноша», это хорошее славянское слово: отрок в княжеской дружине – это воин юный, но взрослый. «Вот Отрок Мой, его рука – в Моей руке, угодный Мне избранник Мой, Я дух Мой на него ниспошлю и он правосудие народам вернет». Вот то, что мы называем словом «мессия» (по-еврейски «Машиах» - помазанник), тот, кто для Бога – слуга или даже как сын, хотя этого слова здесь нет, и оно необязательно подразумевается. Это слово может обозначать юношу, ребенка даже, но это человек, который избран, который принимает Дух Божий и возвращает народам правосудие, т.е. устанавливает на земле порядок вещей, угодный Богу. О ком это говорится? Пока неизвестно – о каком-то идеальном царе, о каком-то пророке, о ком-то еще. И дальше он старается описать этого пророка, или царя, или помазанника:

Не закричит он, голоса не повысит,

На улицах его не услышат,

Надломленной тростинки он не сломит,

Дымящийся фитиль не погасит,

Поистине, вернет правосудие.

Это образ, который вошел в христианскую гимнографию, в Евангелие. Представьте надломленный, надрезанный тростник – что-то очень хрупкое, тонкое, его, случайно задев, сломаешь... или дымящийся фитиль – лампа уже гаснет, огня нет, только легкий дымок от фитиля, и его затушить – просто пальцем прижать, большего усилия не требуется. И оказывается, что отрок этого не сделает, но вернет правосудие. Как это может быть? Вот первая загадка, связанная с этим отроком: оказывается, он будет бессилен, но лучше сказать – он свою силу никак не проявит. Вместо того, чтобы в гневе попирать народы, – образ точила, давильни для винограда, где Бог топчет народы, как гроздья винограда, в одеждах, забрызганных соком, как кровью, что часто встречается у пророков, в том числе и у Исайи, – он пройдет настолько тихо и незаметно, что тростинки не переломит, фитиля не угасит, но вернет правосудие. Как это может быть в мире, где творится насилие, где ценится сила, прежде всего? И, тем не менее, дальше мы читаем:

Не ослабеет, не изнеможет,

Пока не установит на земле правосудие –

Наставлений его ждут острова!

С одной стороны, он бессилен, с другой – его сила не исчерпается: все то, что он делает, он будет делать, пока не добьется своего. Самое интересное, что «наставлений его ждут острова». Острова для сухопутных евреев – это то, что очень далеко, чуждо. Когда Исайя говорит о мире, который будет покорен Господу, он упоминает острова как самый крайний предел. И вот, оказывается, «его наставлений ждут острова». Откуда и что они, острова, о нем знают? Можно себе представить Австралию или Океанию – они не ждут никакого израильского царя, тем более, пророка, они вряд ли об Израиле что-то слышали.

Это известие об Отроке сразу задает некую загадку. Здесь появляется образ Мессии, образ парадоксальный – бессильный и одновременно неутомимый, ожидаемый для всего мира:

Так говорит Господь Бог,

Кто небеса сотворил и землю распростер,

И создал все, что порождает она,

Дал дыхание всем людям на ней,

Дух - всем, кто ступает по ней.

Т.е. сразу возникает связь с сотворением мира. Это не какая-то частная история про Израиль, про какого-то  царя. Таких частных историй у пророков много, у того же Исайи в 7-ой главе: нападают два северных царства, и Исайя предупреждает царя Ахаза, что не получится у них ничего. А здесь что-то такое, что касается сотворения мира в целом, что исполняет Божественный замысел с самого начала мира существующий:

Я, Господь, ради правды тебя призвал,

За руку тебя возьму

И буду следить за тобой,

Сделаю тебя заветом для народа,

Светочем для племен,      

Чтобы открыть глаза слепым,

Вывести узников из тюрьмы,

Сидящих во тьме – из темницы.

Помните, когда пришел Христос, Иоанн Креститель, хотя его крестил и первым на него указал, потом усомнился: вдруг, ошибся? Это то самое свойство ветхого человека: он действительно идет на ощупь, нечетко видит, боится, что вдруг он здесь не туда свернул. И он спрашивает через своих учеников: «Ты ли это?» Христос ему отвечает: «Слепые прозревают, хромые ходят – блажен, кто не усомнится обо Мне». Он указывает конкретно на это пророчество. С другой стороны, мы, конечно, понимаем: это не о возвращении зрения слепому, что очень важно для этого конкретного человека, но это  «светоч для племен», т.е. сразу для всех народов. «Сидящие во тьме выходят из темницы» - образ может быть понят, как освобождение связанных демонами, злыми духами. Но может быть понят и как духовный образ: люди, сидят во тьме, в тюрьме, и даже сами того не понимают, – и он выводит их наружу.

Греческий философ Платон жил позже, чем был написан этот текст, но еще ничего не знал о вере в единого Бога, по крайней мере, ему никто об этом не говорил, а если он об этом и догадывался, то самостоятельно. У Платона был любимый образ: люди в этом мире – узники, которые смотрят на стену своей тюрьмы, на стене мелькают тени, падающие через окно, и по этим теням узники догадываются об огромном и прекрасном мире, лежащем за пределами их темницы. С точки зрения Платона, философия, если сказать упрощенно, это то, что позволяет отказаться от оков, выйти за пределы темницы на свет и увидеть, что происходит в этом мире. Но Исайя сказал это задолго до Платона, и греческий философ вряд ли что-то слышал об Исайе, вряд ли заимствовал у него. Происходило  такое параллельное развитие, люди часто догадываются независимо друг от друга об одном и том же.

Но здесь не усилиями самих узников происходит освобождение, а их выводит Господь, а точнее, Отрок выводит из темницы по воле Бога. Вот оно – предсказание Евангелия. Но еще ничего не сказано конкретно, есть только очень напряженное ожидание, есть богатое обещание чего-то неконкретного.

Давайте посмотрим, что дальше говорится об этом Отроке Господнем. Он много раз здесь встречается и до 53-ей главы (в ней о нем будет сказано гораздо подробнее):

Глухие, услышьте!

Слепые, взгляните и увидьте!

Кто слеп, как не Отрок Мой?!

Глух, как не вестник Мой, которого посылаю?!

Кто слеп, как не преданный Мне?!

Кто слеп, как не Отрок Господень?!

На многое ты смотрел, да не приметил,

Вроде и слушал, да не услышал.

Удивительные слова! Он только что говорил о прозрении слепых и вдруг говорит, что этот Отрок сам слеп. А как слепой поведет слепых, как слепой вернет слепцам зрение? Здесь тоже очень странная идея. Мы часто выхватываем фразы из Ветхого и Нового Заветов и делаем вид, что эта одна фраза включает в себя всю полноту богословия, всю истину и так далее. Как же это понять? Неужели Отрок Господень, тот, кто должен принести слепым прозрение, сам слеп? Тут еще одна загадка, и нам легко с высоты нашего богословия сказать: «Все понятно, он стал таким же, как эти слепые для того, чтобы их вывести. Для того, чтобы вывести людей из темницы, нужно попасть в эту темницу, нужно разделить с ними ее ужас, и он именно таким и становится». Но здесь это еще не сказано. Во всяком случае, обратите внимание, что Отрок с самого начала своего появления оказывается, во-первых, условно бессильным, т.е.человеком, который не проявляет свою силу, и, во-вторых, условно больным – несущим на себе то, от чего он пришел избавить людей. Это пока всего лишь художественный образ, а не богословская схема.

Но в этой части говорится не только про Отрока. Мы в прошлый раз говорили про языческих богов: неужели язычники действительно верили, что деревяшка способна спасти от какой-то напасти или принести удачу? Кто знает, во что они верили? Мы судим о язычниках, в основном, по современным народам, находящимся на примитивном уровне духовного и материального развития. Недавно я был в Ханты-Мансийском округе и мне показали музейную реконструкцию жизни народов ханты и манси до второй половины 20-го века. Когда в этих краях появились русские, местные жители стали жить в деревянных избах, и в каждой избе была полочка с богами. У каждого члена семьи был свой идол, которого он сам вырезал из дерева. И как только бог переставал давать удачу на охоте, рыбалке, в каких-то делах, человек бога наказывал – ломал, сжигал, выбрасывал – и делал себе нового бога, который должен быть лучше. Казалось бы, это дикость: разве эти люди такие тупые, не понимают, что вырезанный собственными руками идол не имеет власти над человеком? Конечно, и в язычестве было много людей духовно сильно продвинутых, понимавших, что каменная, или деревянная, или металлическая статуя – это не божество. Сократ, учитель Платона, известный нам по описаниям Платона, часто говорит так, будто уже знает, что Бог – один, как будто он Его не связывает с языческими культами. Но, конечно, это исключение. Сократа не случайно казнили его соотечественники за отказ почитать богов, особенно за то, что он обращал юношество в этот отказ. Оказывается, народные массы не только почитали богов, но и убить за них были готовы, что с тех пор не раз повторялось. Может быть, не все из тех, кто его казнил, верили, что статуя приносит удачу на охоте или рыбалке, но, по крайней мере, не терпели возражений по этому поводу. У них тоже были традиционные ценности. Исайя здесь делает яркую сатиру, она звучит красиво:

Кто делает бога, идола отливает,

Да все без толку – и его ждет позор,

И всех, кто с ним заодно.

Те ремесленники сами из людей,

Пусть все они соберутся, встанут рядом,

Пусть ужаснутся и опозорятся рядом (профсоюз ремесленников, он их созывает на профсобрание и дальше начинает им рассказывать):

Кузнец из железа выкует топор,

Сработает его на углях раскаленных,

Молотком придаст ему форму.

Потрудится изо всех сил, проголодается

И устанет, от жажды изнеможет.

Плотник линию проведет, острием наметит очертание,

Вырежет резцом и обточит,

Сделает образ человека-красавца, чтобы поселить его в доме.

Рубит он себе кедры, выбирает дубы и кипарисы,

Дает им вырасти в лесу, или сажает сосну,

Чтобы росла под дождями.

Сосны действительно очень быстро растут, и сосна поэтому самое дешевое дерево, в ИКЕА все из сосны. А кедры и кипарисы – уже ценные породы дерева. И плотник не сразу их рубит, а присматривает себе еще не очень высокие кедр или кипарис, ждет несколько лет, тогда использует. Вот такой рачительный, экологически мыслящий плотник. Вот так мы узнаем подробности их жизни – из такой сатиры. Кстати, сегодня Святая Земля засажена соснами, потому что это быстрорастущие деревья.

Что-то идет на топливо человеку,

Возьмет немного, чтобы развести огонь, согреться и хлеба испечь,

А из остального сделает бога и поклонится,

Вытешет истукана и падет пред ним.

Половину дров пустит на костер

И на этой половине зажарит мясо.

Вот насытится он, согреется и скажет:

Ага, мне тепло, и я смотрю на огонь.

А из остатков сделает бога-истукана, чтоб пред ним простираться,

И падет пред ним с мольбою:

Спаси меня, ведь ты мой бог!

Не знают они, не понимают, ослепли глаза их – не видят,

Оглохли сердца – не разумеют.

Такой никак не возьмет в толк, не поймет,

Не догадается сказать: если из половины я развел костер,

На углях испек хлеб, зажарил мясо и съел,

Зачем же из остатка делать гадость?

К чему мне кланяться деревяшке?

Казалось бы, какие они тупые, неужели они не понимают? Вы знаете, а если всерьез, то не происходит ли то же самое и в наши дни даже с теми, кто якобы придерживается единобожия, якобы даже православный? У нас по статистике, по всем соцопросам, огромное количество людей говорят: «Я православный, но в Бога не верю, в церковь не хожу». В разных сочетаниях это бывает: когда крестят ребеночка для здоровья, чтобы не болел, чтобы слушался, чтоб газы не мучали; когда вешают икону в доме, как элемент декора, и даже собирают иконы в огромном количестве, развешивают и среди них живут, когда занимаются какими-то духовными практиками, увлекаются всем подряд. В общем-то,  что-то очень похожее: человек живет нормальной жизнью, удовлетворяет свои потребности, сначала материальные, когда их удовлетворит, потом и духовные. Но удовлетворит по той же самой модели. Тогда там дерево рубили: половина дерева на дрова, половина - на идола. Сегодня зарплату делят: это на кредиты, на машину, на жилье, на питание, а это вот на наши духовные потребности – что-нибудь такое купим, поставим дома, будем как православные жить. И на этом все заканчивается. Разве это не что-то подобное? Когда освящают машины люди, которые абсолютно никакого отношения к церкви иметь не собираются? Но как же не освятить, она ездить будет плохо, в аварию попадет и так далее, и тому подобное. На самом деле очень распространенное сознание. В чем его стержень? Исайя точно описал: человек удовлетворяет свои потребности: я согрелся, я наелся, у меня тепло и уютно, вот только не хватает чего-нибудь духовного – сделаю-ка идола. И на этом все. Пусть этот идол мне поможет, принесет удачу. Если даже этот идол имеет некую форму христианскую, на самом деле он от этого идолом быть не перестает. Очень часто то же самое происходит в сознании человека, когда он лепит Бога по своему вкусу. Сколько раз я слышал такие пафосные утверждения: Бог – есть Любовь. И подразумевается: и только любовь. Выражения «Страх Господень» в Библии нет. Бог никого не наказывает, Бог всех любит. Но почему? Хорошо понятно: мне очень нужно, чтобы меня Он любил, вот не просто любил, а любил все, что я делаю, все, что я творю в этом мире, чтобы Он был идолом, приносящим мне удачу. Вот я живу, как я хочу: я согрелся, мне тепло, я наелся, смотрю на огонь: хорошо бы, чтобы Бог мне еще в этом помогал, но в принципе, если не поможет, тоже ничего.

Не случайно эти отрывки вместе: вот Отрок Господень и вот творец идолов, человек который живет по принципу удовлетворения своих потребностей, в первую очередь, материальных, потом религиозных. Они не случайно стоят рядом. Если бы мы писали книгу сегодня, мы бы сделали, например, так: первая глава – против идолов, вторая глава - определение Отрока Господня, третья глава – его действия. У пророков немножко иначе. Это свойство, конечно, Библии - она книга поэтическая, она все переплетает, но с другой стороны, так и в жизни: мы же не живем по принципу сегодня я целый день ем, завтра - целый день сплю… Обычно в жизни все переплетено. В Библии то же самое: идет все бок о бок и рядом. На самом деле то же самое бывает и в духовной жизни, когда очень разные вещи сосуществуют. Когда в одной и той же голове такой плюрализм мнений, и в одной и той же жизни такой плюрализм практик наблюдается.  Достоевский говорил: «Широк человек», и это на самом деле так: библейский текст не сужает его, а представляет вот это вместе. Вот смотрите: нам дана такая загадка – Отрок Господень. Что-то с ним такое связано невероятно важное, что-то это такое совершенно особенное… и тут же говорится про идолов. Нужно ли человеку творить идолов? Нужно ли еиму вообще что-то менять? Ничего ему менять не надо. Просто есть идолы подешевле, а в следующем году он возьмет кредит и купит идола подороже. Заработает денег, сам себе его изготовит... А Отроку этого ничего не надо.  Вот одновременно то и другое. И в 45-ую главу вторгается наша любимая или нелюбимая политика, геополитика даже, если хотите:

Так говорит Господь

своему Помазаннику Киру,

которого держит Он за руку,

чтобы покорять ему народы,

обнажать пред ним царей,

чтобы открывать пред ним врата,

которые уже не затворятся…

Кто такой Кир? Это персидский царь, конкретный исторический персонаж. Это тот царь, при котором персы и мидяне, было такое двуединое царство, покорили Вавилон, взяли его, разрушили вавилонскую державу. После Вавилона, очень жесткого режима, который переселял народы, навязывал свои культы, подавлял, Кир резко сменил внутреннюю, в том числе религиозную, политику своей империи. Персы и мидяне ввели совершенно другую практику, они требовали физической лояльности, безоговорочно, но во всем остальном живите примерно, как хотите. Хотите поклоняться своему богу - на здоровье; хотите установить его храм – пожалуйста; хотите вернуться в Иерусалим - не проблема! Естественно на местах, и об этом очень подробно рассказывают исторические книги, всегда было сопротивление. На местах всегда жалует или не жалует царь. Но в принципе политика персов и мидян была достаточно доброжелательной. Как раз книга Даниила тоже об этом повествует. Но Кир был язычником, а точнее сказать, он был зороастрийцем. Не будем подробно рассказывать, что это и как, но он не был поклонником единого Бога. Мы о нем такого не знаем. Принятие единобожия при нем никогда не ставилось на повестку дня. Может быть, зороастризм – это лучше, чем более примитивные какие-то формы религии, это неважно. Сейчас мы обратим внимание на то, что здесь помазанником Господа оказывается языческий царь, притом царь, завоевывающий окрестные народы, царь, который далеко не пацифист, про которого никак не скажешь, что он «надломленной трости не переломит». Он империи переламывал об колено запросто даже не надломленные, а те, какие мог. Казалось бы, совсем не похож на тот образ, который мы только что видели. Это не Отрок Господень. Правда, там «отрок» – такое общее слово, а здесь конкретно -  помазанник.

Это все про царя Кира? Наверное, в конкретной исторической перспективе - да. В конкретной исторической перспективе Кир – языческий царь – исполняет роль помазанника. В чем? В том, что он освобождает израильский народ от плена, в том, что дает возможность восстановить Иерусалим, восстановить Храм. Это не значит, что он идеален. Часто как мы относимся к политическим фигурам? Он должен быть идеальным, надо местной иконой его почитать, а если что не так: гад и сволочь. Не только к политическим, но и к медийным фигурам так относимся: как же так, этот человек мне казался таким замечательным, и вот что я про него узнал! А здесь очень простой принцип: важно, как он действует для Божьего народа. Открывает он ворота для этого Божьего народа - слава Богу.

И Господь говорит:

- Я Сам пойду пред тобой

унижу гордецов,

Разобью бронзовые ворота,

сокрушу железные запоры.

Сокровища, скрытые во тьме,

и потаенные богатства отдам тебе,

и узнаешь, что Я – Господь,

Бог Израиля, что зовет тебя по имени.

Ради слуги Моего Иакова,

избранного Моего Израиля,

Я позвал тебя по имени,

почтил тебя, хоть ты и не знал Меня.

Вот удивительно емкая и полная формулировка: «…узнаешь, что я – Господь»! И, судя по всему, Кир и последующие цари действительно признали Господа в качестве одного из влиятельных богов, позволили восстановить Храм в Иерусалиме, потому что этот Бог что-то может и умеет. И пусть лучше там молятся священники этого Бога о царской семье, о нашем царстве, что они и делали, чем этого не будет. «Хоть ты и не знал Меня», - говорит Господь. На самом деле Кир его так до конца и не узнал, потому что библейский глагол «знать» подразумевает не просто «обладать информацией». Например, я знаю в Америке - Президент Обама, но я его не знаю, я с ним не знаком, он мне никто, и я ему никто. Нет, это не в таком смысле знать. Это как вот я знаю отца Алексия, у нас есть личные отношения, и мы значим что-то друг для друга в личной жизни. Знать Бога – это именно так знать. И даже гораздо больше, и ближе, и теснее, чем люди очень близкие друг друга знают. Кир Бога так не знает, он не строит с ним каких-то глубоких личных отношений, но, по крайней мере, он Его признает.  И этого достаточно. Господь не требует от Кира всего сразу, не требует обращения, не требует, чтобы он израильтянам сразу отдал всю персидскую империю. А, наверное, кто-то и мечтал, что сейчас нам отдадут эту империю, мы станем самыми главными! И что мы с ней будем делать;  как ею будем управлять; как мы обратим сразу эти многочисленные народы в свою религию;  что из этого выйдет? И пойдут, опять-таки, какие-то насильственные меры.

Израильтяне обратили в своей истории один народ насильственным образом в свою религию - это были идумеи или эдомитяне. Из них потом вышел царь Ирод. Вот, что называется, обратили на свою голову! Один раз у них был такой опыт. И вот этого ничего не надо. А что нужно от царя Кира? Просто чтобы он дал свободу народу Божьему, Церкви. Вот и все. Если дает - это уже великое событие, он уже помазанник. Не в том смысле, что он тот самый помазанник, о котором говорят все пророчества, а что этим самым дарованием свободы, этой своей готовностью отстроить Храм, он уже исполнил роль, которую должен использовать Помазанник с большой буквы, но в маленьком масштабе, на своем месте. Оказывается, Мессия, Помазанник -  это не только один кто-то великий, который будет. Да, он с большой буквы, он имеется в виду. Но это на самом деле любой царь, любой правитель, даже иноземный, даже языческий, который способствует этому, который исполняет где-то у себя на своем маленьком историческом отрезке ту роль, которую должен исполнить Помазанник, пусть не до конца и не полностью. То есть, Господь – не перфекционист, Он не требует от человека всего сразу, немедленно и к завтрашнему дню - хрустальный дворец у меня тут во дворе! А требует то, что ты можешь здесь и сейчас! Вот это очень важно! Это нам многое говорит о Помазаннике, что и Давид – Помазанник Господень, и гораздо больше, чем Кир. Не случайно ему Господь говорит о таких вещах, о которых никому не говорил.

Давайте посмотрим немного дальше. Сразу после этих слов о Кире, Господь говорит удивительные слова:

Пусть же от востока солнца и до запада

знают люди, что нет иного,

что Я – Господь, и другого нет.

Я созидаю свет и навожу тьму,

Я дарую мир и насылаю беду –

это Я, Господь, делаю все это.

Вы прослушали, как это звучит и по-еврейски. Здесь два глагола – один из них тот самый, который употребляется в рассказе о сотворении мира. «Я творю добро(шалом) и Я творю зло(ра)». Если выдернуть эту фразу из контекста, сказано, что Господь сотворит из света тьму, он творит и добро, и зло - все от Бога. Интересно, а почему это появляется здесь? Я не случайно сказал, что Кир и вообще персы этого времени - зороастрийцы. Зороастризм – это религия дуализма: есть два в мире равных начала: добро и зло, свет и тьма, день и ночь, они борются, они равновеликие. Кстати, многие языческие мифологии к этому постепенно приходят. Мне рассказывали про алтайскую традиционную религию: та же самая идея. Может, отголоски зороастризма до них дошли. Два равновеликих брата: один светлый, другой темный, от одного - добро, зло - от другого. Это понятно: жизнь, она же полосатая, как зебра, и поэтому две силы действую - одна творит добро, другая - зло. Здесь вполне ясно, что это к Киру и зороастрийцам отчасти обращено. Другого нет. «Я один», - говорит Господь. «Я один творю и то, и другое». Значит, Господь творит зло?! Господь творит что-то такое дурное в мире?! Давайте прочитаем:

Правду да источат небеса,

да прольется она из облаков,

да раскроется земля и спасение породит,

и праведность произрастет вместе с ней –

Я, Господь, творю все это.

Слово «ра» (зло). Книга Иона, например, употребляет это слово больше 10 раз. Этим словом называется зло, которое творят моавитяне, и беда, которая пришла на корабль. Буря напала, а бурю послал, естественно, Господь. Называется бедствие, которое должно настигнуть моавитян. Его тоже насылает Господь. Называется то злое состояние, в котором Иона пребывает после помилования города. То есть, бедствие и зло – это не всегда вселенское зло, это может быть зло, которое творит человек, которое переживает человек, зло как наказание, которое Господь на него насылает. Например, у нас сейчас живет кот, который считает великим злом, когда хозяева не встают и не кормят его в шесть утра. С этим злом он отчаянно борется, но мы, тем не менее, пытаемся ему объяснить, что он глубоко не прав. Но с его точки зрения, мы - злые люди, потому что не встаем по его первому «мяу». Пока неизвестно, кто победит. Надеюсь, что мы.

И человек часто к Богу относится точно так же: если он не получил по первому требованию всего и в двойном объеме, то это зло для него. Или если его за шкирку оттаскали за громкие вопли в шесть утра, то он считает, это великим злом и большой несправедливостью.  С другой стороны, Господь здесь сразу говорит о том, что есть цель – правда, спасение, праведность. Эти русские слова не очень точно передают еврейские, но примерно в ту сторону мы идем. Господь этот мир приводит к определенной цели, к некоему благому состоянию. И бедствие, которое может постигнуть человека, - это часть замысла, это тоже в его воле. То есть, не две безликие равновеликие силы борются друг с другом, какая победит. Хорошо или плохо будет? Хорошая погода или плохая? Циклон или антициклон?  Господь ведет этот мир к некоей разумной цели:

Горе тому, кто препирается с Творцом –

черепок из черепков, что лежат на земле!

Разбитая посуда. Ею могли вымостить, например, какую-то площадку:

Говорит ли глина гончару:

«Да что ж ты делаешь?»

Говорит ли о мастере работа:

«Да он безрукий!»

Горе тому, кто скажет отцу:

«Зачем ты меня зачал?»

или женщине: «Зачем рожаешь?».

Смотрите: мастер, гончар, отец и мать. Это не безличные начала, которые производят, как циклон и антициклон, хорошую или плохую погоду. Мастер старается, чтобы вышло хорошо. Родители в нормальной ситуации, если они, конечно, не маньяки, рожают ребенка, чтобы любить его, а не бросать. Господь говорит именно об этом. С одной стороны, упрекает спорящих: «Кто вы такие, чтобы со мной спорить?». С другой стороны,  ясно показывает: есть замысел, есть цель. Подожди, глина!

Отец Алексий: У апостола Павла, помните, эта реплика? «Встанет ли горшок», - говорит горшечник. Помните, да?

Андрей Десницкий: Это он повторяет, он цитирует пророка Исайю в данном случае. Очень много в Новом Завете таких вещей, которые мы узнаем в Ветхом еще. Вплоть до «Возлюби ближнего своего, как самого себя». Это же из Ветхого Завета, более того, из Книги Левита, самой скучной и насыщенной ритуальными подробностями книги. Это там впервые сказано. Просто там это затерялось для нас среди выяснений, кого и как приносить в жертву и что вообще делать.

И, может быть, последний отрывок на сегодня, перед 53-ей главой. 49-ая глава, где автор еще с и другой стороны подходит к понятию «отрок» или «слуга Господень». Мы уже видели, что это неоднозначный персонаж, это некий идеал, который по-разному раскрывается в истории.

Слушайте меня, острова,

внимайте, дальние народы!

Исайя, особенно Второисайя, когда говорит о Вселенной, говорит об островах, еще раз напомню:

Слушайте меня, острова,

внимайте, дальние народы!

Господь от рождения меня призвал,

во чреве матери имя мне дал.

Уподобил мой язык заостренному мечу,

в тени Своей руки меня укрыл;

сделал меня отточенной стрелой,

в Своем колчане меня хранил;

Ничего себе заявка. Кто это? Пророк о себе? Не совсем.

…сказал мне: «ты слуга Мой, Израиль,

в тебе явится слава Моя».

Пророк здесь говорит от имени всего народ, что пророк и должен делать.

Как это мощно – «Ты слуга Мой, Израиль!» Действительно, народ сотворен Богом, народ Господь вывел из Египта. Об этом вся книга Исхода, об этом все Пятикнижие – «Вывел из Египта толпу рабов, сделал Я народом».  Это имело и печальные, сложные моменты, но именно для того, чтобы этот народ Ему служил, чтобы в нем явилась Слава Божия. Здесь сразу названа основная цель. Это очень важно! Слуга тот, кто создан Богом для определенной цели. Понятия «отрока», «мессии», «слуги» израильскому народу очень близки. В некотором смысле и весь израильский народ – «Отрок Господень». Можно это и так понять. Цитата из Нового Завета: «Из Египта воззвал Я нового сына моего», в Ветхом Завете применима к истории исхода, именно к тому моменту, когда этот народ стал народом, стал сыном для Бога! Конечно, «сыном» в переносном смысле, так как сыном весь народ не может быть. Это очень важно, потому что Мессия – это не некто, спустившийся на парашюте деятель, начинающий устраивать жизнь Израиля. Мессия – это выражение самой сути израильского народа, в нем все сконцентрировано, как в острие копья. Но все копье – продолжение острия, точнее, оно все копье доносит до цели! Не будь копья, острие само бы никуда не полетело! Стрела в колчане – также очень хороший образ: острие этой стрелы, сам по себе наконечник, не полетит никуда! В этом смысле Мессия – израильский народ – действительно как стрела и ее наконечник, суть этого народа, но он неотделим от истории своего народа, его исторической плоти. Далее ответ Израиля на эти слова:

А я то думал, что напрасно себя изнурял,

Что ни на что растрачивал силы,

Но нет: Господь меня рассудит,

Бог меня вознаградит теперь

Говорит Господь: от чрева матери Он меня

Взрастил как Своего слугу,

Чтоб вернулся к Нему Иаков,

Израиль вновь у него собрался.

У Господа я в почете!

Бог мой – вот моя сила!

Здесь поднимается тема трудов и страданий Израиля. Мы уже говорили и еще будем говорить в 53-ей главе о страданиях Мессии, но с самого начала, путем догадок, маленьких шажков наверх, говорится о том, что этот самый Отрок – он бессилен, точнее – он не проявляет свою силу. Он становится слепым, выводя слепых. Казалось бы, абсурдный образ: как может слепой вывести слепых?! Но там так сказано: он (от лица всего израильского народа) «думал, что страдал напрасно». Оказалось – нет! Это все как шажки, которые зазвучат в 53-ей главе в полный голос! Как возвращение к теме, которая уже прозвучала:

Так говорит Господь:

Я отвечу тебе в благое время,

Помогу тебе в День спасения,

Сберегу тебя, как Завет для народа.

Слова, которые о Мессии уже прозвучали:

Чтобы восстановить страну

И вернуть порушенное наследство,

Чтобы узникам сказать: «Выходите!»

Сидящим во тьме: «Покажитесь!»

Мы возвращаемся к тому, с чего начали сегодня беседу: вот слова об Отроке, которые здесь повторяются, но уже в другой словесной форме, об этом самом народе, который слуга Господень. Таким образом, все имеет цель: Господь творит бедствия, как творит мир и покой, благополучие, приводя человека непростыми для него путями к определенной цели. В какой-то момент это достигнет своего совершенства. А в какой? Исайя ни здесь, ни в 53-ей главе не говорит подробно, но упоминает здесь «День спасения» - Завет для народа.

 Мы говорим о Новом Завете, не просто как о собрании книг, а как о моменте истории. Завет – это договор, это двухсторонние отношения. Это сочетание «Дня спасения» и «Завета для народа» уже в Ветхом завете явленное  -  это, на самом деле, самые важные вещи для понимания того, что есть христианство.

 Этот «День спасения» – не просто  абстрактная категория, не «умрем и, может быть, нас в рай пустят», а  это день, который уже пришел и раскрывается в этой жизни. И Завет для народа – это  двухсторонние отношения, в которые человек вступает с Богом, но не один, не сам по себе, а как часть народа Божьего. 

Какие-то очень важные вещи идут из Ветхого Завета, которые там уже  были названы абсолютно точно, но очень часто забываются. И часто тот самый идол, даже под христианской вывеской, воспринимается как некий идол, приносящий удачу в этой и в следующей жизни, поможет избежать наказаний и попасть в хорошее место мне лично, так как я его изготовил и т.д. 

В преддверии 53-ей главы на этом и остановимся. Вопросы.

- О зороастризме, пожалуйста.

Андрей Десницкий: Зороастризм – это религия древних персов, я отошлю Вас к Википедии… Это религия дуализма, она есть и сейчас, это идолопоклонничество, которое встречается и в Азербайджане…

Отец Алексей: и даже в Москве!

– «… Я творю одно и творю другое…» Значит, все-таки, Господь творит зло?!

Андрей Десницкий: Мы знаем правильный ответ. Я стараюсь эти правильные ответы здесь не выдавать, иначе можно катехизис читать, где все расписано. Я обращаю внимание, что очень часто люди цепляются к некоторым словам (я не случайно отметил, что глагол «бора» употребляется только или в основном при рассказе о сотворении мира, и вдруг такое сказано о зле!) …

Отец Алексей: Вещество зла имеется в виду…

Андрей Десницкий: Я слышал много всяких утверждений, что этот глагол означает «эманировать» (что значит творить из ничего).  Да не означает он этого, иначе не было бы этих слов – «творю бедствия»! Единственное его свойство в Библии в том, что при нем «субъект» или «подлежащее» всегда Господь – т.е. то, что делает только Бог! Но здесь нам не раскрывают технологию, не дают отточенные догматические формулировки – он пророк, он показывает, что, употребляя именно это слово, даже бедствия в картине мира имеют свою роль, свое значение. Это не случайная игра стихий, не обязательно действие каких-то злых богов, которые человеку мешают жить, а это часть Божественного замысла, ведущая к определенной цели!

Отец Алексей: Например, даже Новый Завет, когда говорит о том, что без Божией воли даже волос с головы не упадет. Соответственно, тогда это воля Божия и на доброе, и на злое. При этом Иоанн Богослов говорит: «Бог есть свет, и в Нем нет никакой тьмы». Соответственно, исходя из этих двух положений, мы можем понимать контекст, в котором говорится о волосе и воле Божией, которая присутствует в мире всегда, везде и во всем! Есть ли присутствие Бога в момент грехопадения, понимаете? Конечно, он допускает, присутствие Бога есть, без всякого сомнения.

– Присутствие зла есть всегда получается.

Отец Алексей: Вопрос о происхождении и действии зла очень мощный. Мы можем только фрагментарно ответить на этот вопрос, давая и вам возможность поразмыслить… 

Среди прихожан рассуждения о падении дьявола.

Андрей Десницкий: Я скажу, как пал дьявол и т.д. Чем дальше в Средневековье, тем дальше к темной стороне, чем дальше в народную религию, тем больше про чертей и как от них спастись, как от них себя защитить…

Есть такое интересное место рядом с Венецией: маленький островок и там средневековая церковь XIII века, мозаика Страшного Суда, и на этой мозаике картинка сатаны и грешника в правом нижнем углу занимает 1/20. А если посмотреть на иконы XVII –XVIII в. в., то это в основном про сатану и грешников и сверху где-то там маленький Христос. Таким образом, и в Библии на самом деле очень четко видно, что о сатане в Ветхом Завете почти ничего не сказано: есть змеи, какие-то намеки; в Новом Завете сказано больше, но, тем не менее, мало...

Отец Алексей: Но очень конкретно и явственно, особенно в момент испытания Христа в пустыне.

Андрей Десницкий: Но в Новом Завете ничего не рассказано как это случилось с сатаной. И сейчас, когда задаем этот вопрос: «А что же это сатана, почему же он?», мы задаем лишний вопрос, мы пытаемся проникнуть в логику зла, пропитаться ею. А зачем нам это нужно?! Какова реальность этого зла?!

– Интересно!

Отец Алексей: Кто-то тоже поинтересовался и вкусил!

Андрей Десницкий: Понимаете, это как бегает по улицам маньяк, убивает, насилует… Мне кажется, нам надо понять, как защитить себя и своих близких, нам не важно проникнуть к нему в мозги, чтобы понять, как он свихнулся.  Проникая, можно свихнуться самому.

– Интересно, получается, дьявола никто не искушал, человек, получается, более серьезное творение, к нему более серьезный инструмент применили…

Отец Алексей: Вы правы: человек – более сложное творение, более того, Священное Писание говорит о том, что человек выше, чем ангелы. В Апокалипсисе есть момент, когда Иоанн Богослов кланяется ангелу, ангел останавливает его, говоря: «Я твой слуга, служитель тебе и братьям твоим».

– Сказано, что Господь не попускает испытаний сверх силы…

Отец Алексей: Мы можем судить только о себе. Судить о том, было ли послано испытание сверх силы тому, кто с ним не справился, не в нашей власти: мы не знаем, что происходит внутри человека. Датский философ XIX века Сёрен Кьеркегор писал: «О силе искушения может знать только тот, кто его победил».

Когда мы говорим о таких трагических вещах, как самоубийство, мы должны очень хорошо понимать, что к этой проблеме совокупляется проблема психического здоровья человека. Психическое здоровье поврежденное ни в коем случае не сравнивается никогда с моментом преодоления искушений. Здесь это болезнь, и она трактуется и понимается совсем в другой степени. А момент понимания искушения каждый из нас знает: когда он побеждал искушение, он знает, что это искушение было по силе; когда отступал от искушения – понимал, что не захотел бороться и идти до конца. Но это не значит, что искушение было сильнее его. Мы знаем по себе, когда мы не справляемся с искушением. Понимаем, что это не потому, что искушение сильнее нас, а потому, что в какой-то момент у нас не хватило решимости, желания, силы воли и еще чего-то поступить по Божьи. Но это не значит, что оно было сильнее нас.

Андрей Десницкий: Кстати, в Библии нет фразы «об искушении по силам».

Отец Алексей: Да. Это уже святоотеческая, аскетическая трактовка более поздняя, не противоречащая Библии.

Андрей Десницкий: В Библии немного другое есть (и в Ветхом и Новом Завете): ничего не бессмысленно и ничего не помимо Божией Воли! Там это сказано четко!

Человек любит все примерить на себя: не по силам – я начинаю примерять по размерам мне это или нет, жмет или велико. А в Библии фокус на другом: отношения Бога и человека, и все в контексте этих отношений!

– Вы говорили про божков… И у нас стоят иконы, они рукотворные, чем же они принципиально отличаются от языческих божков?

Отец Алексей: Для кого-то - ничем!

Андрей Десницкий: Тоже самое могу сказать!

Отец Алексей: Есть категория верующих людей, называющих себя православными христианами, для которых постановка икон перед собой где-то по осознанию этой постановки ничем не отличается от языческого восприятия. А на самом деле по сути своей отличается кардинально!

Андрей Десницкий: Это огромная отдельная тема.

А. Л. Дворкин: Например, Вы пишите письмо любимому человеку: поставили перед собой его фото, смотрите на снимок, вдохновляетесь, но прекрасно понимаете, что фото – это не ваш любимый человек, что это только тот образ, который вам его напоминает…

Отец Алексей: Примерно так, не исчерпывающе, конечно. Понимая место иконы в жизни христианина, мы понимаем, что если исчезнут все иконы в какой-то момент, то полнота истины из Церкви не исчезнет. Икона, прежде всего, дает нам знак, что Бог стал человеком, это утверждение Богочеловечности Христа, Бог – не трансцендентный, не недоступный, не абсолютно к нам не имеющий отношения, а тот, которого, как сказали апостолы, «мы видели, кого мы слышали, кого ощущали наши руки». Поэтому изображение Богочеловека для нас, прежде всего, это утверждение догмата, что Бог стал истинным Человеком, что Бог и мы – вместе! Иконы святых подтверждают до какой степени радости и святости может дойти человек, как человек может быть похожим на Бога. Прежде всего, это догматическое утверждение. Мы не икону чтим как некий артефакт, некий объект поклонения. Не икона является для нас объектом поклонения, а изображаемое на иконе – объект поклонения, почитания и утверждения нашей веры.

А. Л. Дворкин: Изображение стерлось, и сама доска ничего не изображает.

Отец Алексей: Да. Иконы нет… Из-за этого и возникает: какая икона сильнее – Казанская или…, молебен какой или какой акафист лучше читать, какая икона от чего помогает? Это уже как раз из истории про «алтайское богословие».

Андрей Десницкий: На Алтае есть православное христианство уже более 150 лет. В советское время храмов практически не осталось, особенно в горах, христианство на какой-то момент захоронили. Дочь была на Алтае в этнографической экспедиции, в одном из алтайских сел, и одна женщина ей рассказала, что вот она – христианка, а соседка язычница и поэтому соседке являются черные духи, а ей – светлые!

– Можно ли считать, что время пророков закончилось? Можно считать Серафима Саровского не только святым, но и пророком (известно его пророчество о судьбе Николая II).

Андрей Десницкий: Назвать можно. Но ветхозаветных пророков среди нас точно нет, – таких, которые бы выступали как ветхозаветные пророки. В Новом Завете упоминаются пророки как один из чинов служения в Церкви. Формально такого служения в Церкви нет, но пророческий дух абсолютно никуда не ушел, он просто может принимать другие формы. Думаю, в истории юродивых есть много общего с ветхозаветными пророками: их символические поступки, парадоксальное поведение, стремление выбить успокоенную публику из шаблона и заставить о чем-то задуматься – это совершенно по-пророчески и в духе Ветхого Завета.

Отец Александр: По-моему, Андрей Сергеевич нам четко дал понять, что пророк и прорицатель – совершенно разные люди!

А. Л. Дворкин: Монашество, в момент его зарождения, исполняло эту роль – пророческое служение. В общем можно говорить о некоей церковной жизни здоровой напряженности между институциональной церковью и харизматическим служением. Монашество, в частности старчество, исполняло это харизматическое служение. Это напряжение далеко не всегда безоблачным было, оно было чревато и столкновениями. Это признак здоровой церковной жизни. Если же одна из сторон преобладает, то и получается как раз плохо.

Отец Алексей: Существует пророчество апостола Павла в Послании коринфянам, XIII гл., о том, что «все пророчества прекратятся и язЫки умолкнут», а «любовь пребудет вовеки» …

Суть прозорливости и пророчества разная, хоть они и близки. Я считаю, что прозорливость – это некая форма святой интуиции, прозрения некоторых вещей в будущем. Пророчество – это, все-таки, немного другое служение. У Серафима Саровского, о чем сказал Николай, прозрения… Я бы их в большей степени так назвал.

А. Л. Дворкин: Мы не уверены в достоверности их.

Отец Алексей: Даже не в этом дело… У людей высокой святой жизни подобные прозрения существуют. Что-то, кому-то уже даже нам открывается…

А. Л. Дворкин: Пророк Иона сказал, что разрушится, чтобы люди покаялись…

Отец Алексей: Вышел недавно замечательный фильм итальянский «У нас есть Папа!» Он оказался пророческим: случилось примерно так, как показано в этом фильме. Кто из них был пророк: режиссер, сценарист, исполнитель роли? А вот оказался мир к этому моменту таким, каким в этом фильме показан!

Андрей Десницкий: Добавлю еще, сейчас очень модная тема – футурологические прогнозы. Обращу внимание, что в 60-70-ые годы XX века много писали фантасты о том, какая жизнь будет в XXI веке, предсказывая полеты к звездам, колонизацию Марса, никто не предсказал мобильного телефона, интернета, очень многих вещей, в которых мы сейчас живем, в повседневности.