Книга пророка Исайи. Беседа пятая.

На гору Синай паломники идут пешком, в темноте с фонариками, спотыкаются, потом поднимаются на гору усталые, и тут – рассвет…  Ветхий Завет надо читать так, как заходят на гору Синай.

Невероятно важно – сначала понять, как звучала эта книга для людей того времени, как они поднимались своими ногами в темноте, чтобы увидеть рассвет. Евангелие – это рассвет. Когда становится ясно видно, перед человеком открывается то, что он раньше, может быть, подозревал, слышал чьи-то рассказы, догадывался, но не видел. И Ветхий Завет – это такое восхождение в темноте при уже светлеющем краешке неба.

 Исайя  в 6-ой главе  рассказывает, как видит Господа, и ему открывается то, что, вообще-то, никому не должно было открываться. И, тем не менее, это не итог всего, это начало пути. История  пророка – это история поиска, история восхождения в темноте, история мучительная. 

Вторая часть Книги Исайи – это текст, написанный на два столетия позже первой части, но можно так не и считать. Было бы логично прочитать сразу 53-ю главу – самую главную, вершину книги для любого христианина, и на этом книгу закрыть, сказав: «Все, про Исайю мы все знаем». Но приведу такой пример: летом я оказался по приглашению друзей в красивейшем германском городке Гейдельберге – красивая речная долина среди невысоких гор. На одной из гор есть фуникулер – покупаешь билет, тебя поднимают, с вершины горы смотришь на потрясающий вид, а потом на фуникулере спускаешься вниз. Побывал, все увидел. К сожалению, христиане Ветхий Завет воспринимают так же, т.е. они садятся за ранее известный список пророчеств, которые очень важны, конечно, которые сразу доставляют их на нужную вершину, они смотрят на прекрасный вид, говорят: «Да, мы тут были, все видели, остальное нас не интересует». И над кронами деревьев плывут обратно на фуникулере.

Я никогда не был на горе Синай, это еще предстоит, наверное, но, как рассказывают, туда пешком идут, кто немощен - на осликах подвозят, идут в темноте с фонариками, спотыкаются, потом поднимаются на гору усталые, и тут – рассвет. Я представил себе, если бы на гору Синай провели фуникулер и поставили кафе с пивом, кофе, сосисками - было бы удобно, правда? Поднялся за 10 минут, посидел, выпил-закусил, спустился. Все: побывал, но совсем не то… Ветхий Завет надо читать так, как заходят на гору Синай.

Мы, конечно, немножко на фуникулере едем, иначе мы бы читали эту книгу целиком и по-еврейски. Это заняло бы у нас год, а то и больше. Мы, конечно, делаем только некоторые остановки, но все равно, это невероятно важно – сначала понять, как звучала эта книга для людей того времени, как они поднимались своими ногами в темноте, чтобы увидеть рассвет. Евангелие – это рассвет. Когда становится ясно видно, перед человеком открывается то, что он раньше, может быть, подозревал, слышал чьи-то рассказы, догадывался, но не видел. И Ветхий Завет – это такое восхождение в темноте при уже светлеющем краешке неба.

 Мы читали пророчество Исайи: «Стражник, который час?» Он отвечает: «Уже светает, но еще ночь». В этом смысле чрезвычайно важно увидеть это постепенное восхождение к 53-ей главе и другим, что называется, хитовым, пророчествам Ветхого Завета. Не просто пришел пророк и рассказал: в Вифлееме Дева Мария родит Младенца, это будет Бог и Человек, Он спасет мир и т.д. Поняли? Законспектировали? Все, до свидания. Так никогда не было! Во-первых, история самого пророка – это история поиска, история восхождения в темноте, история мучительная. Не случайно Исайя рассказывает о своем призвании: в 6-ой главе он рассказывает, как видит Господа, и ему открывается то, что, вообще-то, никому не должно было открываться. И, тем не менее, это не итог всего, это начало пути.

 В Святой земле, нередко можно увидеть, как паломники радостно фотографируются на фоне каких-нибудь святых мест, часовен, храмов гораздо более поздних, или на Виа Долороза (лат. Via Dolorosa, букв. «Путь Скорби») – улице турецкого города XVI века, которая, вероятно, соответствует последнему пути Христа на Голгофу, но это не улица Иерусалима новозаветных времен. Люди фотографируются, чтобы сказать: «Мы здесь были». Да не были вы там, вы были примерно в том месте, где что-то происходило и то, что вы там сфотографировались, никому ничего не показывает. И мы на фоне пророчеств так фотографируемся: в готовом виде все, как в сувенирной лавочке – браслетики, крестики, иконки – все, что хочешь за умеренную плату. Но это не паломничество. Паломничество – восхождение своими ногами, может быть, даже в темноте, где ты не знаешь, куда идешь, и даже не знаешь, это та самая гора Синай или, может быть, другая гора. Предание говорит, что та, а доказательств нет.

 Так и пророк: он восходит постепенно и ведет за собой народ, но толком не знает, куда приведет, и что там будет…  но он начинает неясно различать контуры каких-то вещей, которые еще не может назвать точно, он их еще не видит … Конечно, мы говорим о том, что в пророческих книгах не только человеческий автор, но и божественный. Мы в Символе веры читаем каждый день «глаголавшего пророки». Дух говорит через пророков, но говорит не помимо них, а через них так, что они эту весть усваивают, принимают и передают дальше, может быть, поняв ее лишь отчасти.

Поэтому к 53-ей главе мы будем подбираться постепенно.

В 42-ой главе – это самое начало Книги Исайи – появляется некий странный персонаж, который называется Отрок, Отрок Господень. Это слово можно перевести как «слуга» или «юноша», это хорошее славянское слово: отрок в княжеской дружине – это воин юный, но взрослый. «Вот Отрок Мой, его рука – в Моей руке, угодный Мне избранник Мой, Я дух Мой на него ниспошлю и он правосудие народам вернет». Вот то, что мы называем словом «мессия» (по-еврейски «Машиах» - помазанник), тот, кто для Бога – слуга или даже как сын, хотя этого слова здесь нет, и оно необязательно подразумевается. Это слово может обозначать юношу, ребенка даже, но это человек, который избран, который принимает Дух Божий и возвращает народам правосудие, т.е. устанавливает на земле порядок вещей, угодный Богу. О ком это говорится? Пока неизвестно – о каком-то идеальном царе, о каком-то пророке, о ком-то еще. И дальше он старается описать этого пророка, или царя, или помазанника:

Не закричит он, голоса не повысит,

На улицах его не услышат,

Надломленной тростинки он не сломит,

Дымящийся фитиль не погасит,

Поистине, вернет правосудие.

Это образ, который вошел в христианскую гимнографию, в Евангелие. Представьте надломленный, надрезанный тростник – что-то очень хрупкое, тонкое, его, случайно задев, сломаешь... или дымящийся фитиль – лампа уже гаснет, огня нет, только легкий дымок от фитиля, и его затушить – просто пальцем прижать, большего усилия не требуется. И оказывается, что отрок этого не сделает, но вернет правосудие. Как это может быть? Вот первая загадка, связанная с этим отроком: оказывается, он будет бессилен, но лучше сказать – он свою силу никак не проявит. Вместо того, чтобы в гневе попирать народы, – образ точила, давильни для винограда, где Бог топчет народы, как гроздья винограда, в одеждах, забрызганных соком, как кровью, что часто встречается у пророков, в том числе и у Исайи, – он пройдет настолько тихо и незаметно, что тростинки не переломит, фитиля не угасит, но вернет правосудие. Как это может быть в мире, где творится насилие, где ценится сила, прежде всего? И, тем не менее, дальше мы читаем:

Не ослабеет, не изнеможет,

Пока не установит на земле правосудие –

Наставлений его ждут острова!

С одной стороны, он бессилен, с другой – его сила не исчерпается: все то, что он делает, он будет делать, пока не добьется своего. Самое интересное, что «наставлений его ждут острова». Острова для сухопутных евреев – это то, что очень далеко, чуждо. Когда Исайя говорит о мире, который будет покорен Господу, он упоминает острова как самый крайний предел. И вот, оказывается, «его наставлений ждут острова». Откуда и что они, острова, о нем знают? Можно себе представить Австралию или Океанию – они не ждут никакого израильского царя, тем более, пророка, они вряд ли об Израиле что-то слышали.

Это известие об Отроке сразу задает некую загадку. Здесь появляется образ Мессии, образ парадоксальный – бессильный и одновременно неутомимый, ожидаемый для всего мира:

Так говорит Господь Бог,

Кто небеса сотворил и землю распростер,

И создал все, что порождает она,

Дал дыхание всем людям на ней,

Дух - всем, кто ступает по ней.

Т.е. сразу возникает связь с сотворением мира. Это не какая-то частная история про Израиль, про какого-то  царя. Таких частных историй у пророков много, у того же Исайи в 7-ой главе: нападают два северных царства, и Исайя предупреждает царя Ахаза, что не получится у них ничего. А здесь что-то такое, что касается сотворения мира в целом, что исполняет Божественный замысел с самого начала мира существующий:

Я, Господь, ради правды тебя призвал,

За руку тебя возьму

И буду следить за тобой,

Сделаю тебя заветом для народа,

Светочем для племен,      

Чтобы открыть глаза слепым,

Вывести узников из тюрьмы,

Сидящих во тьме – из темницы.

Помните, когда пришел Христос, Иоанн Креститель, хотя его крестил и первым на него указал, потом усомнился: вдруг, ошибся? Это то самое свойство ветхого человека: он действительно идет на ощупь, нечетко видит, боится, что вдруг он здесь не туда свернул. И он спрашивает через своих учеников: «Ты ли это?» Христос ему отвечает: «Слепые прозревают, хромые ходят – блажен, кто не усомнится обо Мне». Он указывает конкретно на это пророчество. С другой стороны, мы, конечно, понимаем: это не о возвращении зрения слепому, что очень важно для этого конкретного человека, но это  «светоч для племен», т.е. сразу для всех народов. «Сидящие во тьме выходят из темницы» - образ может быть понят, как освобождение связанных демонами, злыми духами. Но может быть понят и как духовный образ: люди, сидят во тьме, в тюрьме, и даже сами того не понимают, – и он выводит их наружу.

Греческий философ Платон жил позже, чем был написан этот текст, но еще ничего не знал о вере в единого Бога, по крайней мере, ему никто об этом не говорил, а если он об этом и догадывался, то самостоятельно. У Платона был любимый образ: люди в этом мире – узники, которые смотрят на стену своей тюрьмы, на стене мелькают тени, падающие через окно, и по этим теням узники догадываются об огромном и прекрасном мире, лежащем за пределами их темницы. С точки зрения Платона, философия, если сказать упрощенно, это то, что позволяет отказаться от оков, выйти за пределы темницы на свет и увидеть, что происходит в этом мире. Но Исайя сказал это задолго до Платона, и греческий философ вряд ли что-то слышал об Исайе, вряд ли заимствовал у него. Происходило  такое параллельное развитие, люди часто догадываются независимо друг от друга об одном и том же.

Но здесь не усилиями самих узников происходит освобождение, а их выводит Господь, а точнее, Отрок выводит из темницы по воле Бога. Вот оно – предсказание Евангелия. Но еще ничего не сказано конкретно, есть только очень напряженное ожидание, есть богатое обещание чего-то неконкретного.

Давайте посмотрим, что дальше говорится об этом Отроке Господнем. Он много раз здесь встречается и до 53-ей главы (в ней о нем будет сказано гораздо подробнее):

Глухие, услышьте!

Слепые, взгляните и увидьте!

Кто слеп, как не Отрок Мой?!

Глух, как не вестник Мой, которого посылаю?!

Кто слеп, как не преданный Мне?!

Кто слеп, как не Отрок Господень?!

На многое ты смотрел, да не приметил,

Вроде и слушал, да не услышал.

Удивительные слова! Он только что говорил о прозрении слепых и вдруг говорит, что этот Отрок сам слеп. А как слепой поведет слепых, как слепой вернет слепцам зрение? Здесь тоже очень странная идея. Мы часто выхватываем фразы из Ветхого и Нового Заветов и делаем вид, что эта одна фраза включает в себя всю полноту богословия, всю истину и так далее. Как же это понять? Неужели Отрок Господень, тот, кто должен принести слепым прозрение, сам слеп? Тут еще одна загадка, и нам легко с высоты нашего богословия сказать: «Все понятно, он стал таким же, как эти слепые для того, чтобы их вывести. Для того, чтобы вывести людей из темницы, нужно попасть в эту темницу, нужно разделить с ними ее ужас, и он именно таким и становится». Но здесь это еще не сказано. Во всяком случае, обратите внимание, что Отрок с самого начала своего появления оказывается, во-первых, условно бессильным, т.е.человеком, который не проявляет свою силу, и, во-вторых, условно больным – несущим на себе то, от чего он пришел избавить людей. Это пока всего лишь художественный образ, а не богословская схема.

Но в этой части говорится не только про Отрока. Мы в прошлый раз говорили про языческих богов: неужели язычники действительно верили, что деревяшка способна спасти от какой-то напасти или принести удачу? Кто знает, во что они верили? Мы судим о язычниках, в основном, по современным народам, находящимся на примитивном уровне духовного и материального развития. Недавно я был в Ханты-Мансийском округе и мне показали музейную реконструкцию жизни народов ханты и манси до второй половины 20-го века. Когда в этих краях появились русские, местные жители стали жить в деревянных избах, и в каждой избе была полочка с богами. У каждого члена семьи был свой идол, которого он сам вырезал из дерева. И как только бог переставал давать удачу на охоте, рыбалке, в каких-то делах, человек бога наказывал – ломал, сжигал, выбрасывал – и делал себе нового бога, который должен быть лучше. Казалось бы, это дикость: разве эти люди такие тупые, не понимают, что вырезанный собственными руками идол не имеет власти над человеком? Конечно, и в язычестве было много людей духовно сильно продвинутых, понимавших, что каменная, или деревянная, или металлическая статуя – это не божество. Сократ, учитель Платона, известный нам по описаниям Платона, часто говорит так, будто уже знает, что Бог – один, как будто он Его не связывает с языческими культами. Но, конечно, это исключение. Сократа не случайно казнили его соотечественники за отказ почитать богов, особенно за то, что он обращал юношество в этот отказ. Оказывается, народные массы не только почитали богов, но и убить за них были готовы, что с тех пор не раз повторялось. Может быть, не все из тех, кто его казнил, верили, что статуя приносит удачу на охоте или рыбалке, но, по крайней мере, не терпели возражений по этому поводу. У них тоже были традиционные ценности. Исайя здесь делает яркую сатиру, она звучит красиво:

Кто делает бога, идола отливает,

Да все без толку – и его ждет позор,

И всех, кто с ним заодно.

Те ремесленники сами из людей,

Пусть все они соберутся, встанут рядом,

Пусть ужаснутся и опозорятся рядом (профсоюз ремесленников, он их созывает на профсобрание и дальше начинает им рассказывать):

Кузнец из железа выкует топор,

Сработает его на углях раскаленных,

Молотком придаст ему форму.

Потрудится изо всех сил, проголодается

И устанет, от жажды изнеможет.

Плотник линию проведет, острием наметит очертание,

Вырежет резцом и обточит,

Сделает образ человека-красавца, чтобы поселить его в доме.

Рубит он себе кедры, выбирает дубы и кипарисы,

Дает им вырасти в лесу, или сажает сосну,

Чтобы росла под дождями.

Сосны действительно очень быстро растут, и сосна поэтому самое дешевое дерево, в ИКЕА все из сосны. А кедры и кипарисы – уже ценные породы дерева. И плотник не сразу их рубит, а присматривает себе еще не очень высокие кедр или кипарис, ждет несколько лет, тогда использует. Вот такой рачительный, экологически мыслящий плотник. Вот так мы узнаем подробности их жизни – из такой сатиры. Кстати, сегодня Святая Земля засажена соснами, потому что это быстрорастущие деревья.

Что-то идет на топливо человеку,

Возьмет немного, чтобы развести огонь, согреться и хлеба испечь,

А из остального сделает бога и поклонится,

Вытешет истукана и падет пред ним.

Половину дров пустит на костер

И на этой половине зажарит мясо.

Вот насытится он, согреется и скажет:

Ага, мне тепло, и я смотрю на огонь.

А из остатков сделает бога-истукана, чтоб пред ним простираться,

И падет пред ним с мольбою:

Спаси меня, ведь ты мой бог!

Не знают они, не понимают, ослепли глаза их – не видят,

Оглохли сердца – не разумеют.

Такой никак не возьмет в толк, не поймет,

Не догадается сказать: если из половины я развел костер,

На углях испек хлеб, зажарил мясо и съел,

Зачем же из остатка делать гадость?

К чему мне кланяться деревяшке?

Казалось бы, какие они тупые, неужели они не понимают? Вы знаете, а если всерьез, то не происходит ли то же самое и в наши дни даже с теми, кто якобы придерживается единобожия, якобы даже православный? У нас по статистике, по всем соцопросам, огромное количество людей говорят: «Я православный, но в Бога не верю, в церковь не хожу». В разных сочетаниях это бывает: когда крестят ребеночка для здоровья, чтобы не болел, чтобы слушался, чтоб газы не мучали; когда вешают икону в доме, как элемент декора, и даже собирают иконы в огромном количестве, развешивают и среди них живут, когда занимаются какими-то духовными практиками, увлекаются всем подряд. В общем-то,  что-то очень похожее: человек живет нормальной жизнью, удовлетворяет свои потребности, сначала материальные, когда их удовлетворит, потом и духовные. Но удовлетворит по той же самой модели. Тогда там дерево рубили: половина дерева на дрова, половина - на идола. Сегодня зарплату делят: это на кредиты, на машину, на жилье, на питание, а это вот на наши духовные потребности – что-нибудь такое купим, поставим дома, будем как православные жить. И на этом все заканчивается. Разве это не что-то подобное? Когда освящают машины люди, которые абсолютно никакого отношения к церкви иметь не собираются? Но как же не освятить, она ездить будет плохо, в аварию попадет и так далее, и тому подобное. На самом деле очень распространенное сознание. В чем его стержень? Исайя точно описал: человек удовлетворяет свои потребности: я согрелся, я наелся, у меня тепло и уютно, вот только не хватает чего-нибудь духовного – сделаю-ка идола. И на этом все. Пусть этот идол мне поможет, принесет удачу. Если даже этот идол имеет некую форму христианскую, на самом деле он от этого идолом быть не перестает. Очень часто то же самое происходит в сознании человека, когда он лепит Бога по своему вкусу. Сколько раз я слышал такие пафосные утверждения: Бог – есть Любовь. И подразумевается: и только любовь. Выражения «Страх Господень» в Библии нет. Бог никого не наказывает, Бог всех любит. Но почему? Хорошо понятно: мне очень нужно, чтобы меня Он любил, вот не просто любил, а любил все, что я делаю, все, что я творю в этом мире, чтобы Он был идолом, приносящим мне удачу. Вот я живу, как я хочу: я согрелся, мне тепло, я наелся, смотрю на огонь: хорошо бы, чтобы Бог мне еще в этом помогал, но в принципе, если не поможет, тоже ничего.

Не случайно эти отрывки вместе: вот Отрок Господень и вот творец идолов, человек который живет по принципу удовлетворения своих потребностей, в первую очередь, материальных, потом религиозных. Они не случайно стоят рядом. Если бы мы писали книгу сегодня, мы бы сделали, например, так: первая глава – против идолов, вторая глава - определение Отрока Господня, третья глава – его действия. У пророков немножко иначе. Это свойство, конечно, Библии - она книга поэтическая, она все переплетает, но с другой стороны, так и в жизни: мы же не живем по принципу сегодня я целый день ем, завтра - целый день сплю… Обычно в жизни все переплетено. В Библии то же самое: идет все бок о бок и рядом. На самом деле то же самое бывает и в духовной жизни, когда очень разные вещи сосуществуют. Когда в одной и той же голове такой плюрализм мнений, и в одной и той же жизни такой плюрализм практик наблюдается.  Достоевский говорил: «Широк человек», и это на самом деле так: библейский текст не сужает его, а представляет вот это вместе. Вот смотрите: нам дана такая загадка – Отрок Господень. Что-то с ним такое связано невероятно важное, что-то это такое совершенно особенное… и тут же говорится про идолов. Нужно ли человеку творить идолов? Нужно ли еиму вообще что-то менять? Ничего ему менять не надо. Просто есть идолы подешевле, а в следующем году он возьмет кредит и купит идола подороже. Заработает денег, сам себе его изготовит... А Отроку этого ничего не надо.  Вот одновременно то и другое. И в 45-ую главу вторгается наша любимая или нелюбимая политика, геополитика даже, если хотите:

Так говорит Господь

своему Помазаннику Киру,

которого держит Он за руку,

чтобы покорять ему народы,

обнажать пред ним царей,

чтобы открывать пред ним врата,

которые уже не затворятся…

Кто такой Кир? Это персидский царь, конкретный исторический персонаж. Это тот царь, при котором персы и мидяне, было такое двуединое царство, покорили Вавилон, взяли его, разрушили вавилонскую державу. После Вавилона, очень жесткого режима, который переселял народы, навязывал свои культы, подавлял, Кир резко сменил внутреннюю, в том числе религиозную, политику своей империи. Персы и мидяне ввели совершенно другую практику, они требовали физической лояльности, безоговорочно, но во всем остальном живите примерно, как хотите. Хотите поклоняться своему богу - на здоровье; хотите установить его храм – пожалуйста; хотите вернуться в Иерусалим - не проблема! Естественно на местах, и об этом очень подробно рассказывают исторические книги, всегда было сопротивление. На местах всегда жалует или не жалует царь. Но в принципе политика персов и мидян была достаточно доброжелательной. Как раз книга Даниила тоже об этом повествует. Но Кир был язычником, а точнее сказать, он был зороастрийцем. Не будем подробно рассказывать, что это и как, но он не был поклонником единого Бога. Мы о нем такого не знаем. Принятие единобожия при нем никогда не ставилось на повестку дня. Может быть, зороастризм – это лучше, чем более примитивные какие-то формы религии, это неважно. Сейчас мы обратим внимание на то, что здесь помазанником Господа оказывается языческий царь, притом царь, завоевывающий окрестные народы, царь, который далеко не пацифист, про которого никак не скажешь, что он «надломленной трости не переломит». Он империи переламывал об колено запросто даже не надломленные, а те, какие мог. Казалось бы, совсем не похож на тот образ, который мы только что видели. Это не Отрок Господень. Правда, там «отрок» – такое общее слово, а здесь конкретно -  помазанник.

Это все про царя Кира? Наверное, в конкретной исторической перспективе - да. В конкретной исторической перспективе Кир – языческий царь – исполняет роль помазанника. В чем? В том, что он освобождает израильский народ от плена, в том, что дает возможность восстановить Иерусалим, восстановить Храм. Это не значит, что он идеален. Часто как мы относимся к политическим фигурам? Он должен быть идеальным, надо местной иконой его почитать, а если что не так: гад и сволочь. Не только к политическим, но и к медийным фигурам так относимся: как же так, этот человек мне казался таким замечательным, и вот что я про него узнал! А здесь очень простой принцип: важно, как он действует для Божьего народа. Открывает он ворота для этого Божьего народа - слава Богу.

И Господь говорит:

- Я Сам пойду пред тобой

унижу гордецов,

Разобью бронзовые ворота,

сокрушу железные запоры.

Сокровища, скрытые во тьме,

и потаенные богатства отдам тебе,

и узнаешь, что Я – Господь,

Бог Израиля, что зовет тебя по имени.

Ради слуги Моего Иакова,

избранного Моего Израиля,

Я позвал тебя по имени,

почтил тебя, хоть ты и не знал Меня.

Вот удивительно емкая и полная формулировка: «…узнаешь, что я – Господь»! И, судя по всему, Кир и последующие цари действительно признали Господа в качестве одного из влиятельных богов, позволили восстановить Храм в Иерусалиме, потому что этот Бог что-то может и умеет. И пусть лучше там молятся священники этого Бога о царской семье, о нашем царстве, что они и делали, чем этого не будет. «Хоть ты и не знал Меня», - говорит Господь. На самом деле Кир его так до конца и не узнал, потому что библейский глагол «знать» подразумевает не просто «обладать информацией». Например, я знаю в Америке - Президент Обама, но я его не знаю, я с ним не знаком, он мне никто, и я ему никто. Нет, это не в таком смысле знать. Это как вот я знаю отца Алексия, у нас есть личные отношения, и мы значим что-то друг для друга в личной жизни. Знать Бога – это именно так знать. И даже гораздо больше, и ближе, и теснее, чем люди очень близкие друг друга знают. Кир Бога так не знает, он не строит с ним каких-то глубоких личных отношений, но, по крайней мере, он Его признает.  И этого достаточно. Господь не требует от Кира всего сразу, не требует обращения, не требует, чтобы он израильтянам сразу отдал всю персидскую империю. А, наверное, кто-то и мечтал, что сейчас нам отдадут эту империю, мы станем самыми главными! И что мы с ней будем делать;  как ею будем управлять; как мы обратим сразу эти многочисленные народы в свою религию;  что из этого выйдет? И пойдут, опять-таки, какие-то насильственные меры.

Израильтяне обратили в своей истории один народ насильственным образом в свою религию - это были идумеи или эдомитяне. Из них потом вышел царь Ирод. Вот, что называется, обратили на свою голову! Один раз у них был такой опыт. И вот этого ничего не надо. А что нужно от царя Кира? Просто чтобы он дал свободу народу Божьему, Церкви. Вот и все. Если дает - это уже великое событие, он уже помазанник. Не в том смысле, что он тот самый помазанник, о котором говорят все пророчества, а что этим самым дарованием свободы, этой своей готовностью отстроить Храм, он уже исполнил роль, которую должен использовать Помазанник с большой буквы, но в маленьком масштабе, на своем месте. Оказывается, Мессия, Помазанник -  это не только один кто-то великий, который будет. Да, он с большой буквы, он имеется в виду. Но это на самом деле любой царь, любой правитель, даже иноземный, даже языческий, который способствует этому, который исполняет где-то у себя на своем маленьком историческом отрезке ту роль, которую должен исполнить Помазанник, пусть не до конца и не полностью. То есть, Господь – не перфекционист, Он не требует от человека всего сразу, немедленно и к завтрашнему дню - хрустальный дворец у меня тут во дворе! А требует то, что ты можешь здесь и сейчас! Вот это очень важно! Это нам многое говорит о Помазаннике, что и Давид – Помазанник Господень, и гораздо больше, чем Кир. Не случайно ему Господь говорит о таких вещах, о которых никому не говорил.

Давайте посмотрим немного дальше. Сразу после этих слов о Кире, Господь говорит удивительные слова:

Пусть же от востока солнца и до запада

знают люди, что нет иного,

что Я – Господь, и другого нет.

Я созидаю свет и навожу тьму,

Я дарую мир и насылаю беду –

это Я, Господь, делаю все это.

Вы прослушали, как это звучит и по-еврейски. Здесь два глагола – один из них тот самый, который употребляется в рассказе о сотворении мира. «Я творю добро(шалом) и Я творю зло(ра)». Если выдернуть эту фразу из контекста, сказано, что Господь сотворит из света тьму, он творит и добро, и зло - все от Бога. Интересно, а почему это появляется здесь? Я не случайно сказал, что Кир и вообще персы этого времени - зороастрийцы. Зороастризм – это религия дуализма: есть два в мире равных начала: добро и зло, свет и тьма, день и ночь, они борются, они равновеликие. Кстати, многие языческие мифологии к этому постепенно приходят. Мне рассказывали про алтайскую традиционную религию: та же самая идея. Может, отголоски зороастризма до них дошли. Два равновеликих брата: один светлый, другой темный, от одного - добро, зло - от другого. Это понятно: жизнь, она же полосатая, как зебра, и поэтому две силы действую - одна творит добро, другая - зло. Здесь вполне ясно, что это к Киру и зороастрийцам отчасти обращено. Другого нет. «Я один», - говорит Господь. «Я один творю и то, и другое». Значит, Господь творит зло?! Господь творит что-то такое дурное в мире?! Давайте прочитаем:

Правду да источат небеса,

да прольется она из облаков,

да раскроется земля и спасение породит,

и праведность произрастет вместе с ней –

Я, Господь, творю все это.

Слово «ра» (зло). Книга Иона, например, употребляет это слово больше 10 раз. Этим словом называется зло, которое творят моавитяне, и беда, которая пришла на корабль. Буря напала, а бурю послал, естественно, Господь. Называется бедствие, которое должно настигнуть моавитян. Его тоже насылает Господь. Называется то злое состояние, в котором Иона пребывает после помилования города. То есть, бедствие и зло – это не всегда вселенское зло, это может быть зло, которое творит человек, которое переживает человек, зло как наказание, которое Господь на него насылает. Например, у нас сейчас живет кот, который считает великим злом, когда хозяева не встают и не кормят его в шесть утра. С этим злом он отчаянно борется, но мы, тем не менее, пытаемся ему объяснить, что он глубоко не прав. Но с его точки зрения, мы - злые люди, потому что не встаем по его первому «мяу». Пока неизвестно, кто победит. Надеюсь, что мы.

И человек часто к Богу относится точно так же: если он не получил по первому требованию всего и в двойном объеме, то это зло для него. Или если его за шкирку оттаскали за громкие вопли в шесть утра, то он считает, это великим злом и большой несправедливостью.  С другой стороны, Господь здесь сразу говорит о том, что есть цель – правда, спасение, праведность. Эти русские слова не очень точно передают еврейские, но примерно в ту сторону мы идем. Господь этот мир приводит к определенной цели, к некоему благому состоянию. И бедствие, которое может постигнуть человека, - это часть замысла, это тоже в его воле. То есть, не две безликие равновеликие силы борются друг с другом, какая победит. Хорошо или плохо будет? Хорошая погода или плохая? Циклон или антициклон?  Господь ведет этот мир к некоей разумной цели:

Горе тому, кто препирается с Творцом –

черепок из черепков, что лежат на земле!

Разбитая посуда. Ею могли вымостить, например, какую-то площадку:

Говорит ли глина гончару:

«Да что ж ты делаешь?»

Говорит ли о мастере работа:

«Да он безрукий!»

Горе тому, кто скажет отцу:

«Зачем ты меня зачал?»

или женщине: «Зачем рожаешь?».

Смотрите: мастер, гончар, отец и мать. Это не безличные начала, которые производят, как циклон и антициклон, хорошую или плохую погоду. Мастер старается, чтобы вышло хорошо. Родители в нормальной ситуации, если они, конечно, не маньяки, рожают ребенка, чтобы любить его, а не бросать. Господь говорит именно об этом. С одной стороны, упрекает спорящих: «Кто вы такие, чтобы со мной спорить?». С другой стороны,  ясно показывает: есть замысел, есть цель. Подожди, глина!

Отец Алексий: У апостола Павла, помните, эта реплика? «Встанет ли горшок», - говорит горшечник. Помните, да?

Андрей Десницкий: Это он повторяет, он цитирует пророка Исайю в данном случае. Очень много в Новом Завете таких вещей, которые мы узнаем в Ветхом еще. Вплоть до «Возлюби ближнего своего, как самого себя». Это же из Ветхого Завета, более того, из Книги Левита, самой скучной и насыщенной ритуальными подробностями книги. Это там впервые сказано. Просто там это затерялось для нас среди выяснений, кого и как приносить в жертву и что вообще делать.

И, может быть, последний отрывок на сегодня, перед 53-ей главой. 49-ая глава, где автор еще с и другой стороны подходит к понятию «отрок» или «слуга Господень». Мы уже видели, что это неоднозначный персонаж, это некий идеал, который по-разному раскрывается в истории.

Слушайте меня, острова,

внимайте, дальние народы!

Исайя, особенно Второисайя, когда говорит о Вселенной, говорит об островах, еще раз напомню:

Слушайте меня, острова,

внимайте, дальние народы!

Господь от рождения меня призвал,

во чреве матери имя мне дал.

Уподобил мой язык заостренному мечу,

в тени Своей руки меня укрыл;

сделал меня отточенной стрелой,

в Своем колчане меня хранил;

Ничего себе заявка. Кто это? Пророк о себе? Не совсем.

…сказал мне: «ты слуга Мой, Израиль,

в тебе явится слава Моя».

Пророк здесь говорит от имени всего народ, что пророк и должен делать.

Как это мощно – «Ты слуга Мой, Израиль!» Действительно, народ сотворен Богом, народ Господь вывел из Египта. Об этом вся книга Исхода, об этом все Пятикнижие – «Вывел из Египта толпу рабов, сделал Я народом».  Это имело и печальные, сложные моменты, но именно для того, чтобы этот народ Ему служил, чтобы в нем явилась Слава Божия. Здесь сразу названа основная цель. Это очень важно! Слуга тот, кто создан Богом для определенной цели. Понятия «отрока», «мессии», «слуги» израильскому народу очень близки. В некотором смысле и весь израильский народ – «Отрок Господень». Можно это и так понять. Цитата из Нового Завета: «Из Египта воззвал Я нового сына моего», в Ветхом Завете применима к истории исхода, именно к тому моменту, когда этот народ стал народом, стал сыном для Бога! Конечно, «сыном» в переносном смысле, так как сыном весь народ не может быть. Это очень важно, потому что Мессия – это не некто, спустившийся на парашюте деятель, начинающий устраивать жизнь Израиля. Мессия – это выражение самой сути израильского народа, в нем все сконцентрировано, как в острие копья. Но все копье – продолжение острия, точнее, оно все копье доносит до цели! Не будь копья, острие само бы никуда не полетело! Стрела в колчане – также очень хороший образ: острие этой стрелы, сам по себе наконечник, не полетит никуда! В этом смысле Мессия – израильский народ – действительно как стрела и ее наконечник, суть этого народа, но он неотделим от истории своего народа, его исторической плоти. Далее ответ Израиля на эти слова:

А я то думал, что напрасно себя изнурял,

Что ни на что растрачивал силы,

Но нет: Господь меня рассудит,

Бог меня вознаградит теперь

Говорит Господь: от чрева матери Он меня

Взрастил как Своего слугу,

Чтоб вернулся к Нему Иаков,

Израиль вновь у него собрался.

У Господа я в почете!

Бог мой – вот моя сила!

Здесь поднимается тема трудов и страданий Израиля. Мы уже говорили и еще будем говорить в 53-ей главе о страданиях Мессии, но с самого начала, путем догадок, маленьких шажков наверх, говорится о том, что этот самый Отрок – он бессилен, точнее – он не проявляет свою силу. Он становится слепым, выводя слепых. Казалось бы, абсурдный образ: как может слепой вывести слепых?! Но там так сказано: он (от лица всего израильского народа) «думал, что страдал напрасно». Оказалось – нет! Это все как шажки, которые зазвучат в 53-ей главе в полный голос! Как возвращение к теме, которая уже прозвучала:

Так говорит Господь:

Я отвечу тебе в благое время,

Помогу тебе в День спасения,

Сберегу тебя, как Завет для народа.

Слова, которые о Мессии уже прозвучали:

Чтобы восстановить страну

И вернуть порушенное наследство,

Чтобы узникам сказать: «Выходите!»

Сидящим во тьме: «Покажитесь!»

Мы возвращаемся к тому, с чего начали сегодня беседу: вот слова об Отроке, которые здесь повторяются, но уже в другой словесной форме, об этом самом народе, который слуга Господень. Таким образом, все имеет цель: Господь творит бедствия, как творит мир и покой, благополучие, приводя человека непростыми для него путями к определенной цели. В какой-то момент это достигнет своего совершенства. А в какой? Исайя ни здесь, ни в 53-ей главе не говорит подробно, но упоминает здесь «День спасения» - Завет для народа.

 Мы говорим о Новом Завете, не просто как о собрании книг, а как о моменте истории. Завет – это договор, это двухсторонние отношения. Это сочетание «Дня спасения» и «Завета для народа» уже в Ветхом завете явленное  -  это, на самом деле, самые важные вещи для понимания того, что есть христианство.

 Этот «День спасения» – не просто  абстрактная категория, не «умрем и, может быть, нас в рай пустят», а  это день, который уже пришел и раскрывается в этой жизни. И Завет для народа – это  двухсторонние отношения, в которые человек вступает с Богом, но не один, не сам по себе, а как часть народа Божьего. 

Какие-то очень важные вещи идут из Ветхого Завета, которые там уже  были названы абсолютно точно, но очень часто забываются. И часто тот самый идол, даже под христианской вывеской, воспринимается как некий идол, приносящий удачу в этой и в следующей жизни, поможет избежать наказаний и попасть в хорошее место мне лично, так как я его изготовил и т.д. 

В преддверии 53-ей главы на этом и остановимся. Вопросы.

- О зороастризме, пожалуйста.

Андрей Десницкий: Зороастризм – это религия древних персов, я отошлю Вас к Википедии… Это религия дуализма, она есть и сейчас, это идолопоклонничество, которое встречается и в Азербайджане…

Отец Алексей: и даже в Москве!

– «… Я творю одно и творю другое…» Значит, все-таки, Господь творит зло?!

Андрей Десницкий: Мы знаем правильный ответ. Я стараюсь эти правильные ответы здесь не выдавать, иначе можно катехизис читать, где все расписано. Я обращаю внимание, что очень часто люди цепляются к некоторым словам (я не случайно отметил, что глагол «бора» употребляется только или в основном при рассказе о сотворении мира, и вдруг такое сказано о зле!) …

Отец Алексей: Вещество зла имеется в виду…

Андрей Десницкий: Я слышал много всяких утверждений, что этот глагол означает «эманировать» (что значит творить из ничего).  Да не означает он этого, иначе не было бы этих слов – «творю бедствия»! Единственное его свойство в Библии в том, что при нем «субъект» или «подлежащее» всегда Господь – т.е. то, что делает только Бог! Но здесь нам не раскрывают технологию, не дают отточенные догматические формулировки – он пророк, он показывает, что, употребляя именно это слово, даже бедствия в картине мира имеют свою роль, свое значение. Это не случайная игра стихий, не обязательно действие каких-то злых богов, которые человеку мешают жить, а это часть Божественного замысла, ведущая к определенной цели!

Отец Алексей: Например, даже Новый Завет, когда говорит о том, что без Божией воли даже волос с головы не упадет. Соответственно, тогда это воля Божия и на доброе, и на злое. При этом Иоанн Богослов говорит: «Бог есть свет, и в Нем нет никакой тьмы». Соответственно, исходя из этих двух положений, мы можем понимать контекст, в котором говорится о волосе и воле Божией, которая присутствует в мире всегда, везде и во всем! Есть ли присутствие Бога в момент грехопадения, понимаете? Конечно, он допускает, присутствие Бога есть, без всякого сомнения.

– Присутствие зла есть всегда получается.

Отец Алексей: Вопрос о происхождении и действии зла очень мощный. Мы можем только фрагментарно ответить на этот вопрос, давая и вам возможность поразмыслить… 

Среди прихожан рассуждения о падении дьявола.

Андрей Десницкий: Я скажу, как пал дьявол и т.д. Чем дальше в Средневековье, тем дальше к темной стороне, чем дальше в народную религию, тем больше про чертей и как от них спастись, как от них себя защитить…

Есть такое интересное место рядом с Венецией: маленький островок и там средневековая церковь XIII века, мозаика Страшного Суда, и на этой мозаике картинка сатаны и грешника в правом нижнем углу занимает 1/20. А если посмотреть на иконы XVII –XVIII в. в., то это в основном про сатану и грешников и сверху где-то там маленький Христос. Таким образом, и в Библии на самом деле очень четко видно, что о сатане в Ветхом Завете почти ничего не сказано: есть змеи, какие-то намеки; в Новом Завете сказано больше, но, тем не менее, мало...

Отец Алексей: Но очень конкретно и явственно, особенно в момент испытания Христа в пустыне.

Андрей Десницкий: Но в Новом Завете ничего не рассказано как это случилось с сатаной. И сейчас, когда задаем этот вопрос: «А что же это сатана, почему же он?», мы задаем лишний вопрос, мы пытаемся проникнуть в логику зла, пропитаться ею. А зачем нам это нужно?! Какова реальность этого зла?!

– Интересно!

Отец Алексей: Кто-то тоже поинтересовался и вкусил!

Андрей Десницкий: Понимаете, это как бегает по улицам маньяк, убивает, насилует… Мне кажется, нам надо понять, как защитить себя и своих близких, нам не важно проникнуть к нему в мозги, чтобы понять, как он свихнулся.  Проникая, можно свихнуться самому.

– Интересно, получается, дьявола никто не искушал, человек, получается, более серьезное творение, к нему более серьезный инструмент применили…

Отец Алексей: Вы правы: человек – более сложное творение, более того, Священное Писание говорит о том, что человек выше, чем ангелы. В Апокалипсисе есть момент, когда Иоанн Богослов кланяется ангелу, ангел останавливает его, говоря: «Я твой слуга, служитель тебе и братьям твоим».

– Сказано, что Господь не попускает испытаний сверх силы…

Отец Алексей: Мы можем судить только о себе. Судить о том, было ли послано испытание сверх силы тому, кто с ним не справился, не в нашей власти: мы не знаем, что происходит внутри человека. Датский философ XIX века Сёрен Кьеркегор писал: «О силе искушения может знать только тот, кто его победил».

Когда мы говорим о таких трагических вещах, как самоубийство, мы должны очень хорошо понимать, что к этой проблеме совокупляется проблема психического здоровья человека. Психическое здоровье поврежденное ни в коем случае не сравнивается никогда с моментом преодоления искушений. Здесь это болезнь, и она трактуется и понимается совсем в другой степени. А момент понимания искушения каждый из нас знает: когда он побеждал искушение, он знает, что это искушение было по силе; когда отступал от искушения – понимал, что не захотел бороться и идти до конца. Но это не значит, что искушение было сильнее его. Мы знаем по себе, когда мы не справляемся с искушением. Понимаем, что это не потому, что искушение сильнее нас, а потому, что в какой-то момент у нас не хватило решимости, желания, силы воли и еще чего-то поступить по Божьи. Но это не значит, что оно было сильнее нас.

Андрей Десницкий: Кстати, в Библии нет фразы «об искушении по силам».

Отец Алексей: Да. Это уже святоотеческая, аскетическая трактовка более поздняя, не противоречащая Библии.

Андрей Десницкий: В Библии немного другое есть (и в Ветхом и Новом Завете): ничего не бессмысленно и ничего не помимо Божией Воли! Там это сказано четко!

Человек любит все примерить на себя: не по силам – я начинаю примерять по размерам мне это или нет, жмет или велико. А в Библии фокус на другом: отношения Бога и человека, и все в контексте этих отношений!

– Вы говорили про божков… И у нас стоят иконы, они рукотворные, чем же они принципиально отличаются от языческих божков?

Отец Алексей: Для кого-то - ничем!

Андрей Десницкий: Тоже самое могу сказать!

Отец Алексей: Есть категория верующих людей, называющих себя православными христианами, для которых постановка икон перед собой где-то по осознанию этой постановки ничем не отличается от языческого восприятия. А на самом деле по сути своей отличается кардинально!

Андрей Десницкий: Это огромная отдельная тема.

А. Л. Дворкин: Например, Вы пишите письмо любимому человеку: поставили перед собой его фото, смотрите на снимок, вдохновляетесь, но прекрасно понимаете, что фото – это не ваш любимый человек, что это только тот образ, который вам его напоминает…

Отец Алексей: Примерно так, не исчерпывающе, конечно. Понимая место иконы в жизни христианина, мы понимаем, что если исчезнут все иконы в какой-то момент, то полнота истины из Церкви не исчезнет. Икона, прежде всего, дает нам знак, что Бог стал человеком, это утверждение Богочеловечности Христа, Бог – не трансцендентный, не недоступный, не абсолютно к нам не имеющий отношения, а тот, которого, как сказали апостолы, «мы видели, кого мы слышали, кого ощущали наши руки». Поэтому изображение Богочеловека для нас, прежде всего, это утверждение догмата, что Бог стал истинным Человеком, что Бог и мы – вместе! Иконы святых подтверждают до какой степени радости и святости может дойти человек, как человек может быть похожим на Бога. Прежде всего, это догматическое утверждение. Мы не икону чтим как некий артефакт, некий объект поклонения. Не икона является для нас объектом поклонения, а изображаемое на иконе – объект поклонения, почитания и утверждения нашей веры.

А. Л. Дворкин: Изображение стерлось, и сама доска ничего не изображает.

Отец Алексей: Да. Иконы нет… Из-за этого и возникает: какая икона сильнее – Казанская или…, молебен какой или какой акафист лучше читать, какая икона от чего помогает? Это уже как раз из истории про «алтайское богословие».

Андрей Десницкий: На Алтае есть православное христианство уже более 150 лет. В советское время храмов практически не осталось, особенно в горах, христианство на какой-то момент захоронили. Дочь была на Алтае в этнографической экспедиции, в одном из алтайских сел, и одна женщина ей рассказала, что вот она – христианка, а соседка язычница и поэтому соседке являются черные духи, а ей – светлые!

– Можно ли считать, что время пророков закончилось? Можно считать Серафима Саровского не только святым, но и пророком (известно его пророчество о судьбе Николая II).

Андрей Десницкий: Назвать можно. Но ветхозаветных пророков среди нас точно нет, – таких, которые бы выступали как ветхозаветные пророки. В Новом Завете упоминаются пророки как один из чинов служения в Церкви. Формально такого служения в Церкви нет, но пророческий дух абсолютно никуда не ушел, он просто может принимать другие формы. Думаю, в истории юродивых есть много общего с ветхозаветными пророками: их символические поступки, парадоксальное поведение, стремление выбить успокоенную публику из шаблона и заставить о чем-то задуматься – это совершенно по-пророчески и в духе Ветхого Завета.

Отец Александр: По-моему, Андрей Сергеевич нам четко дал понять, что пророк и прорицатель – совершенно разные люди!

А. Л. Дворкин: Монашество, в момент его зарождения, исполняло эту роль – пророческое служение. В общем можно говорить о некоей церковной жизни здоровой напряженности между институциональной церковью и харизматическим служением. Монашество, в частности старчество, исполняло это харизматическое служение. Это напряжение далеко не всегда безоблачным было, оно было чревато и столкновениями. Это признак здоровой церковной жизни. Если же одна из сторон преобладает, то и получается как раз плохо.

Отец Алексей: Существует пророчество апостола Павла в Послании коринфянам, XIII гл., о том, что «все пророчества прекратятся и язЫки умолкнут», а «любовь пребудет вовеки» …

Суть прозорливости и пророчества разная, хоть они и близки. Я считаю, что прозорливость – это некая форма святой интуиции, прозрения некоторых вещей в будущем. Пророчество – это, все-таки, немного другое служение. У Серафима Саровского, о чем сказал Николай, прозрения… Я бы их в большей степени так назвал.

А. Л. Дворкин: Мы не уверены в достоверности их.

Отец Алексей: Даже не в этом дело… У людей высокой святой жизни подобные прозрения существуют. Что-то, кому-то уже даже нам открывается…

А. Л. Дворкин: Пророк Иона сказал, что разрушится, чтобы люди покаялись…

Отец Алексей: Вышел недавно замечательный фильм итальянский «У нас есть Папа!» Он оказался пророческим: случилось примерно так, как показано в этом фильме. Кто из них был пророк: режиссер, сценарист, исполнитель роли? А вот оказался мир к этому моменту таким, каким в этом фильме показан!

Андрей Десницкий: Добавлю еще, сейчас очень модная тема – футурологические прогнозы. Обращу внимание, что в 60-70-ые годы XX века много писали фантасты о том, какая жизнь будет в XXI веке, предсказывая полеты к звездам, колонизацию Марса, никто не предсказал мобильного телефона, интернета, очень многих вещей, в которых мы сейчас живем, в повседневности.