Ветхозаветный закон

В прошлый раз мы уже говорили, что Ветхий Завет и история древнего Израиля – это история ветхозаветной церкви, откуда потом вышла Церковь новозаветная.

Это – превращение толпы рабов в нацию и народ, более того – в народ Божий, поэтому Закон – это очень важный шаг.

Совершенно верно, что закон не спасает, и об этом подробно говорится и в Посланиях, и в проповеди Христа. Но без Закона невозможно представить себе, о чем говорится в Евангелии.

Андрей Десницкий: Добрый день. В прошлый раз мы с вами договаривались, что сегодня мы будем говорить про ветхозаветный закон. Весь закон огромен и скучен современному человеку, мы им не живем. И когда сегодня человек открывает Библию, то Исход он еще прочитывает, так как там много действия, а вот какое-нибудь Второзаконие и Левит – это крайне скучно и от нас крайне далеко. Одновременно читая Новый Завет и особенно Послания, люди находят там фразы Павла о том, что следование Закону не спасает, и они думают, что раз так, значит, времена Закона уже миновали, и все это – лишь прошлогодний снег, который к нам отношения не имеет. Но это не так. Тот же Павел писал, что Закон – это детоводитель ко Христу. По-гречески «детоводитель» означает «педагог», это был раб, который отводил ребенка в школу. Детоводитель не учил, но был чем-то вроде дядьки или няньки, и если бы не этот раб, ребенок до школы просто бы не добрался. Кроме того этот раб следил за выполнением домашних заданий, за поведением своих подопечных и мог их наказывать. То есть этот дядька был не главным, но без него не обойдешься. Ребенок, оставшийся без присмотра не смог бы учиться в школе. Это – точное и емкое определение Закона с точки зрения христиан.

Совершенно верно, что закон не спасает, и об этом подробно говорится и в Посланиях, и в проповеди Христа. Но без Закона невозможно представить себе, о чем говорится в Евангелии. Прежде чем начать изучать высшую математику в университете, ребенок должен научиться самым простым вещам – одеваться, вести себя в обществе, читать и писать, иначе он потом ничего не поймет и станет Маугли. Примерно то же самое происходит с ветхозаветным законом. Одно дело смотреть на него сегодня глазами иудеев, которые так и живут: для них в Законе расписано, как им следует жить, что для них представляет главную ценность в жизни. Так смотреть на него христианам бессмысленно, это им не походит. Но и так, как делают сегодня многие, просто пропускать это как некую историческую подробность, тоже нелепость, потому тогда мы пропускаем основание, на котором вырос Новый Завет, только на этом основании и могло появиться само Евангелие, без него было бы непонятно, о чем оно вообще.

Следуя за апостолом Павлом, мы можем смотреть на этот Закон, как на некий детоводитель, то есть не как на некий законченный и раз и навсегда данный кодекс законов, которые люди должны соблюдать, иначе их в тюрьму посадят. Мы можем смотреть на него скорее как на историю. Сегодня мы смотрим на него, и какие-то подробности могут ужасать нас своей жестокостью. Например, за прелюбодеяние могли побить камнями. Какие-то подробности могут нас утомлять, потому что они скучные, и их много, нам не нужна подобная детализация. Современные иудеи насчитывают в Законе 613 заповедей. Думаю, если мы откроем любой современный налоговой или административный кодекс, в каждом из них наверняка будет больше 613 пунктов и, тем не менее, мы как-то по ним живем и, по крайней мере, в теории знаем и соблюдаем.

Одновременно ветхозаветный закон показывает людям, куда идти и как им жить. Еврейское слово «Тора», которым обозначается закон, это не совсем «закон», это, скорее, «учение» или «наставление». Сейчас мы об этом поговорим более подробно.

Итак, евреи. Толпа беглых рабов выходит из Египта, спасается от преследователей и первое, что происходит после этого – это получение заповедей на горе Синай или Хорив. Моисей поднимается на эту гору, чтобы получить закон непосредственно от Творца. Очень важно, что закон не придуман Моисеем. Моисей много чего придумал, многое относительно организации жизни израильтян ему подсказал тесть Иофор, но сам Закон имеет божественное происхождение.

Далее следует интересная история, которая наверняка всем хорошо известна. Моисей пребывает на горе 40 дней, кстати, отсюда эта символика цифр: 40 лет в пустыне, 40 дней на горе Синай, 40 дней Великого поста. После этого он спускается со скрижалями, на которых записаны заповеди, причем сказано, что лицо Моисея даже изменило свою земную природу, оно стало лучащимся или даже «рогатым», можно перевести и так. В виде статуй Моисея часто изображают с рожками. Действительно, на древнем Ближнем Востоке божества часто изображались с рогами, рога были таким же символом, как у нас нимб.

 Спустившись, Моисей замечает, что народ устал ждать, и ему нужна религия, они же не атеисты. Ну что ж, говорят они, этот ушел куда-то, неизвестно где пропадает, и что там вообще будет, давайте сделаем по-простому. У всех народов есть свои священные изображения, давайте и мы себе сделаем золотого тельца и будем ему поклоняться. Брат Моисея Аарон, который во время Исхода был его глашатаем и который потом будет первосвященником, то есть первым духовным лицом, соглашается с тем, что религия – вещь нужная, пригодится в хозяйстве, идол – это полезно, и делает этого золотого тельца. Моисей разбивает скрижали.

Таким образом, заключение Ветхого Завета начинается с того, что народ от этого Ветхого Завета отказывается. Потом Моисей вновь поднимается на гору – уже со своими скрижалями,  на которых Господь вновь пишет десять заповедей, и так совершается заключение этого завета. То есть, с самого начала закон дается «на вырост», с самого начала закон это не то, что хочет Израиль, и что он готов для себя получить, но то, что ему дает Господь и то, к чему Он постоянно будет его подтягивать.

Есть хороший еврейский анекдот, который мне очень нравится. Он совершенно не библейский, но точно передает суть. Когда Господь захотел избрать свой народ, говорят евреи, он обратился к разным народам. Сначала Он обратился к грекам: «Хотите, дам вам закон?» «А что там написано?», – спросили греки. «Не убий», – ответил он. «Как же так? – сказали греки – У нас свои герои – Патрокл, Ахилл, Геракл –  мы без них не можем, так что не пойдет». Тогда Господь обратился к мадиамитяням и сказал: «Хотите, дам вам закон?» «А что там написано? – спросили мадиамитяне. «Не прелюбодействуй» – ответил он. «Ну как же? – сказали они. – У нас свои культурные традиции, у нас свои праздники, обряды и Лот с дочерьми, так что нам это не подходит». Тогда Господь обратился к евреям и спросил их: «Хотите, дам вам закон?» «А сколько стоит?» - спросили евреи. «Бесплатно». «Тогда хотим два», – сказали евреи и получили две скрижали.

Конечно, это анекдот, но он отражает реальность: евреи сами не знали, на что они подписываются. Вся их дальнейшая история – это история исполнения или неисполнения этого закона. Я обращаю внимание на то, что история дарования начинается с их отказа. Евреям скучно ждать 40 дней, и они изобретают себе религию. Нормальную в принципе религию, как у всех народов, где есть жрецы, идолы и культы. У нас то же самое! С самого начала они не соответствуют призванию, и Господь постоянно «дотягивает» их, требует чего-то от них, наказывает и убеждает их гораздо чаще, чем хвалит их за исполнение этого Закона.

Рассказанная после этого история странствий через пустыню и поселение в Ханаане – это история о том, как они постоянно этому закону не соответствуют. Тем не менее они шаг за шагом постоянно к нему приближаются. Закон – это такой детоводитель ко Христу. Берешь за руку капризного, еще неразумного и ничему необученного ребенка и не ведешь его сразу в выпускной класс школы, а начинаешь объяснять ему, как одеваться и вести себя за столом.

Интересно, что этот Закон, как и воспитание ребенка, начинается с очень простых и конкретных вещей, а не с нравственных императивов. Например, у меня сейчас внуку год с небольшим, и ему объясняют очень простые вещи: как кушать за столом, как горшком пользоваться, как там еще что-то делать. Нам кажется, что в этом есть даже что-то неприятное и грязное, но без этого не получится. Такими простыми шагами ребенок становится воспитанным, образованным и начинает жить в обществе так, как принято в нем жить. И ветхозаветный закон точно так же начинает с очень простых и конкретных вещей: что надевать, что есть и т.д. Эти вещи, может быть, не имеют какого-то логического объяснения, может быть, имеют. Например, почему евреи не едят свинину? Говорят, что свинина – это мясо, в котором больше всего паразитов, и которое быстрее всего портится в жарком климате, и если есть свинину, то заболеть проще, чем если есть баранину и говядину. Но это лишь частичное объяснение. Свинину почему-то есть нельзя. Точно также ребенку объясняют, что нельзя кидаться кашей, а нужно класть ее в рот, хотя кидаться кашей весело. А есть свинину вкусно. Вот так почему-то начинается огромное количество запретов и ограничений, которые для современного человека могут казаться бессмысленными. Например, почему нельзя надевать одежду из смешаной ткани –  например, из льна и шерсти. Почти все мы носим синтетику со льном, с хлопком, с шерстью и ничего страшного в этом нет. Наоборот, если добавить синтетики, одежда будет лучше носиться и будет более эластичной. Еще есть ветхозаветный принцип, который запрещает засевать поле семенами двух сортов. Но за этим всем стоит некоторый принцип: принцип о том, что в мире все структурировано, не надо ничего смешивать. Не только водку не надо мешать с портвейном, а вообще ничего не надо смешивать, потому что всему свое место и свое время. Ребенок, который постепенно приучается к тому, что нельзя есть пирожные вместе с супом, что нельзя одновременно сидеть на горшке и читать книжку и т.д. Ладно, неудачный пример, извините.

Ребенку объясняют еще какие-то вещи, то есть объясняют, что мир структурирован,  что не все всегда хорошо, не все всегда уместно, что надо выбирать. Сначала ребенок просто слепо слушается, потом подростком он многое переоценит и, может быть, откажется от многих своих прежних убеждений. Это все будет происходить и в истории Израиля.

Но самое главное, в Законе сокрыты несколько принципиально важных решений, которые для того времени звучали революционно. Ветхий Завет впервые провозгласил некоторые вещи, которые на тот момент в древнем мире не понимали и не знали, которые нам кажутся банальностью. Во-первых, равенство людей перед законом. Если посмотреть, что творится на дорогах, то у нас до сих пор нет представления о том, что каждый водитель равен перед правилами дорожного движения. Здесь это есть. Мы видим, что даже в разных христианских средневековых кодексах за убийство крестьянина назначался такой-то штраф, за убийство свободного человека – другой, за убийство крепостного – третий, за убийство благородного человека – смертная казнь. Или наоборот. Согласно пришедшим на Русь из Византии законам за какое-то преступление полагался денежный штраф, а если денег нет, то отсечение руки или смертная казнь. То есть, можно откупиться, а если нечем, человек отвечает собственным телом. Это все было еще в Средние века. А в Ветхом Завете этого уже нет, в нем есть полное и абсолютное равенство. Убийство запрещено, за убийство полагается такое-то наказание, за прелюбодеяние – такое-то, за кражу – такое-то вне зависимости кто у кого украл. Украл, значит отдай двое или вчетверо, а если нечем заплатить, то человека продают в рабство, чтобы он этот штраф возместил.

Второй важнейший принцип, который до недавнего времени отсутствовал даже в советском законодательстве, это принцип строгого разделения преступлений против личности и против имущества. За преступления против имущества – только штраф, за преступления против личности – либо телесная казнь, либо телесное наказание. В советское время расстреливали валютчиков, совершивших кражу в особенно крупном размере, то есть брали человеческую жизнь за деньги. Человек деньги украл, а у него за это отнимают жизнь. В Ветхом Завете этого нет. Если ты украл, ты отдашь вдовое или вчетверо, но ты отдашь материальную ценность. А вот если ты изнасиловал или убил, то за это полагается смертная казнь. При этом главная личность, против которой Закон запрещает совершать преступления, это Бог. И это тоже очень важно. В кодексах законов того времени мы сплошь и рядом видим преступления против храмового хозяйства, в Ветхом Завете этого нет вообще, но зато в нем есть личность. Бог – это личность и преступлением против него являются, например, колдовство. Эти преступления караются смертью именно потому, что это преступление против личности, против самой главной личности. Израиль призван быть святым народом, то есть народом, в котором нет ничего противного Богу. То есть не народом, в котором все святы, а народом, в котором нет ничего, что противится Богу. Ветхозаветный закон говорит про это так: «колдун истребляется из народа своего». То есть колдун вычеркивается из народа, что в то время фактически означало смертную казнь. Человек в пустыне один не выживет.

Расскажу для сравнения, какие законы еще существовали в то время. Например, был кодекс Хаммурапи, то есть древний вавилонский закон, существовали хеттские законы, в которых тоже очень детально прописывались многие вещи. Например, в древнем мире была распространена ситуация которая случается и сегодня. Человек строил другому человеку дом и построил его плохо. Дом упал, и под его развалинами погибла семья заказчика. Что нужно сделать со строителем? Убить его семью. То есть убить не самого виновника, а его семью. Он причинил заказчику ущерб и поэтому должен потерпеть тот же самый ущерб. В Ветхом Завете этого нет. В нем человек отвечает всегда лично.

–  В нашем законодательстве, кажется, такое есть.

Андрей Десницкий: В нашем я такого не видел, а вот в вавилонском было. Сравни, например, с практикой взятия в заложники, когда родственники отвечают за человека, совершившего некоторый поступок. Важнейший принцип Ветхого Завета – человек отвечает всегда лично. Он отвечает за то, что сделал, никогда ни его жена, ни его сын, ни кто бы то ни было еще. Для того времени это звучало революционно. Повторю еще раз – в законодательстве других народов того времени такого нет. Этого нет и в римском праве, которое до революции в России изучали как некую основу других правовых систем. Римское право знает абсолютную власть главы семьи, который может сделать все, что угодно вплоть до казни членов своей семьи. Хозяин может убить не только раба, но и ребенка, своего сына, он может продавать в рабство до трех раз и все равно сохранять над ним полную отеческую власть. Но если сын два раза бежал из рабства или выкупился, только если отец продал его в третий раз, с него снимается власть отца. В Ветхом Завете мы ничего подобного не видим. Даже в этом рабовладельческом обществе мы видим очень четкие ограничения: например еврея, члена своего народа, можно купить в рабство только на семь лет. Какое-то время он на тебя работает, но потом ты его отпускаешь.

И таких примеров много. Например, знаменитый принцип «око за око, зуб за зуб», который требует причинить обидчику тот же ущерб, который причинил он. Конечно, нам это кажется жестоким, но давайте задумаемся: ведь на самом деле этот закон запрещает нам причинять больший ущерб. У тебя выбили глаз, ты имеешь право выбить глаз, но не два. Выбили зуб, ты имеешь право выбить зуб, но не челюсть своротить. В современном мире таким образом себя ведет крайне мало кто, ведь принцип естественного человека таков: ты мне глаз выбил, а я тебе голову оторву. В международном праве то же самое – там всегда стараются ответить с перехлестом. Принцип «око за око, зуб за зуб» хорош как ограничитель возмездия. Да, ты имеешь право на месть, но эта месть должна находиться ровно в тех пределах, в которых тебе причинен ущерб.

Кроме того Ветхий Завет очень четко проговаривает случаи непреднамеренного убийства, это закон о городах-убежищах. Что делать в случае убийства по неосторожности? Человек, убивший другого по неосторожности, мог избежать смерти, уйдя в специальный город-убежище, рассказать о своем деле городскому собранию и старейшинам, они бы его рассмотрели и разобрали, действительно ли по неосторожности совершено убийство, или человек пытается замаскироваться. Если человек действительно совершил убийство по неосторожности, то он селится в этом городе и мститель за убитого не имеет права прийти и убить его, хотя в обычном случае у него есть на это право. Получается, что в Ветхом Завете есть даже ограничение кровной мести, которая до наших дней сохранилась на Северном Кавказе и во многих других местах. Зачастую, люди не хотят убивать кого-то из другого рода, но это их обязанность по родовому праву. Если он этого не сделает, то на него и его потомство ляжет позор. В Ветхом Завете не дозволяется убивать кого-то из рода убийцы, только самого убийцу, и только если он не находится в городе-убежище, где ему предоставлен статус убийцы по неосторожности. В этом городе он может жить до смерти первосвященника. Смерть первосвященника – это всеобщая амнистия, которая обнуляет счета, которые друг другу предъявляются.

Ветхозаветный закон не знает многих вещей, которые есть в современном праве, например тюремного заключения. Если ты провинился деньгами или имуществом, ты ответишь деньгами или имуществом; если ты совершил нападение на личность, тебя казнят, но ты не будешь тратить годы своей жизни за то, что отнял чужое имущество.

Отец Алексей: Но тебя могут продать в рабство.

Андрей Десницкий: Да, есть такое дело. Но в рабство тебя могут продать, если ты не расплатился и должен возместить ущерб. Сравните с сегодняшней ипотекой.

Далее, нет всеобщей воинской обязанности, и это в народе, который постоянно воюет. Армия – это все мужчины, способные держать оружие. Но ты освобождаешься от воинской обязанности в трех случаях: если ты женился, построил дом и посадил виноградник. Частная жизнь превыше. Ты должен пожить с женой, родить детей, пожить в новом доме, посадить виноградник и дождаться его плодов. Иначе ты не получишь в этой жизни маленького семейного счастья. Война, не война – это никого не волнует. Сиди дома с женой, расти виноград и детей. Это удивительный принцип, который нам в голову не придет. Освобождать от воинской службы женившегося человека! Жениться, построить дом и родить сына – вот три повода не ходить в армию. Сегодня такого нет.

Существуют телесные наказания, но они ограничиваются 40 ударами. Понятное дело, что сила ударов может быть разной. Но вспомните, что еще в XIX веке в России прогоняли сквозь строй, назначая более тысячи ударов. Как свидетельствуют исторические источники, иногда продолжали волочь уже мертвое тело, но по нему продолжали бить палками, фактически измываясь над трупом. Понятно, что 40 ударов, если они не зверские, это то, что не может человека убить. Апостол Павел получал от своих собратьев такое наказание пять раз. Вряд ли это укрепило его здоровье, но он выжил. Значит, уже есть какое-то ограничение в наказании, и объясняется причина этого: чтобы не был обезображен брат твой. Преступник – твой брат. Мы сегодня часто этого не видим. Да, человек виновен и должен понести наказание, но он – твой брат и ты должен заботиться о сохранении его достоинства даже наказывая его.  Даже если он должен получить 40 ударов, ты должен следить за тем, чтобы он не был обезображен, чтобы его не унизили сверх меры, чтобы он после этого не стал инвалидом. Напомню, что принятое на Руси византийское право знало такие наказания как урезание языка, выкалывание глаз, отрубание рук. Это иногда практиковалось, иногда нет – русская практика наказаний был гораздо мягче византийской.

Александр Дворкин: Простите, прерву. В XIX веке в Англии вешали за кражу имущества, стоимость которого превышала 5 фунтов. Это примерно 1000 долларов или 30 тысяч рублей.

Андрей Десницкий: Да, в Англии такое действительно было. Там был судебный процесс, когда служанка стащила на 10 фунтов, а хозяйка оценила ущерб в 1 фунт, иначе бы служанку просто повесили.

Ветхозаветное уголовное право – это не тот закон, который можно взять и применять сейчас, но этот свод дает очень четкие принципы, на которых основывается и современное законодательство. А иногда и не основывается. Например, принцип про то, что преступник – твой брат и не должен быть обезображен.

Но главное в Ветхом законе – это не уголовное право и не административное, а главное – это религия, которая в нем устанавливается, а именно десять заповедей. В них с одной стороны соединяется требование о почитании Бога, о том, что других богов не должно  быть, а с другой стороны принципы не убий и не укради. Сегодня эти принципы называют общечеловеческими принципами, но они вовсе не таковы. Вплоть до недавних пор – а может быть и сейчас – жили на земле племена, где каннибализм был формой нормальной активности. Человек может заниматься спортом или коллекционировать что-то, а может охотиться за головами. Я видел фильм про одно отсталое индийское племя, живущее в джунглях Индии. Фильм недавний, лет 20 назад снимавшийся. Глава семьи носил на шее три деревянных головы, что означает, что в молодости он ходил на охоту за головами и убил трех людей из соседней деревни. Эти головы он носил как орден. Во всем остальном – милый дядечка, с женой и дочерьми, в молодости совершивший подвиг. Так, заповедь «не убий» вовсе не является общечеловеческой. Про «не укради» я уж и не говорю. Мы до сих пор любим смотреть на то, что украдено, у кого, в каких обстоятельствах.

Отношение человека к Богу и к другим людям идут в одной обойме. Немыслимо почитать Бога и одновременно убивать и воровать. Для людей того времени это звучало абсурдно. Почему? А если мне этот человек не нравится? А если я хочу показать молодецкую удаль? Заповедь о непрелюбодеянии до сих пор звучит абсурдно. Почему, если никто не против?

Ветхозаветный закон  ставит некоторые ограничения и сразу ставит их в контекст отношений человека с Богом. Кроме того ветхозаветный закон с самого начала очень подробно описывает, как Бога надо почитать. Почему все это не оставлено на волю и свободу самого человека? Сегодня мы постепенно привыкаем к плюрализму мнений. Но Ветхий Завет с самого начала говорит, что Бога надо почитать так, как Он хочет, чтобы его почитали. И далее очень детально и подробно описано множество обрядов. Сегодня мы их не исполняем, но в них заложенные важные принципы, без которых не будет понятен Новый Завет. С одной стороны эти принципы коренятся в представлении человечества об окружающем мире и о связи с миром высших сил, с другой стороны, они учат его неким важным принципам общения с этими высшими силами.

Во-первых Бог един, что для того времени революционно, я уже об этом говорил и не буду повторяться. Во-вторых, в основе лежит понятие жертвы. Сегодня людям это не очень понятно, но в древности это было естественно, ведь жертвы приносили все. Есть совершенно замечательная книга, по которой было снято два фильма – «Повелитель мух». Кстати, сам Повелитель мух – это отсылка к Вельзевулу из Ветхого Завета. В этой книге рассказано, как дети-подростки, оказавшись на необитаемом острове, выстраивают свое общество и постепенно приходят к этой же идее жертвы. Есть некие высшие силы, надо кого-то зарезать и им отдать, иначе с ними не договоришься. Что-то есть в человеческой природе, что настраивает даже предоставленных самих себе людей на эту плату.

С другой стороны библейское представление о жертве довольно сильно отличается от тех представлений, которые были у окрестных народов. Достаточно сказать, что в то время вполне нормой считались жертвоприношения детей, например, жертва Молоху или проведение детей через огонь. Описаны и иные случаи, когда Богу надо отдать самое дорогое, а что дороже первенца? И первого родившегося в семье мальчика приносят в жертву Богу. В Книге Бытия рассказана история Авраама и Исака. Авраам не был слабее духом, он любил своего сына не меньше, чем окрестные народы, он был готов отдать Богу сына, но Бог этого не захотел. Итак, ветхозаветный закон исключает человеческие жертвоприношения, который были широко распространены, что показывают раскопки археологов в финикийских городах и Карфагене.

По Ветхому Завету в жертву никогда не приносится человек, всегда только животное. Поводы для этого всегда разные и способы осуществления этого различны. Существуют два основных жертвоприношения: жертва за грех и жертва пиршественная. Жертва за грех – это когда человек отдает Богу жизнь животного: я знаю, что совершенный мною грех достоин смерти и плата за него – смерть, но я прошу Тебя принять жизнь этого животного вместо моей. Животное ни в чем не виновато. Но ведь большинство из нас ест их мясо, хотя, конечно, есть вегетарианцы, и как-то не думаем. Но здесь заложен очень важный принцип: дело не в том, как животное себя чувствует, когда его убивают, а как себя чувствует человек в своих отношениях с Богом. Человек знает, что плата за его грех – смерть, он знает, что должен Богу жизнь, и он готов ее Ему отдать. Пусть это и жизнь животного, то есть заместительная жертва. На этом строится все богословие Голгофы. Христос отдает свою жизнь за грех каждого человека, он становится тем самым агнцем.

Кроме того, существует пиршественная жертва, то есть когда человек приглашает Бога на свой пир. Он отдает животное, и часть животного сжигают на алтаре, и она отходит Богу, а другая часть раздается присутствующим – священнику, его друзьям, родным, близким, устраивается пир, и таким образом человек приглашает Бога за свой стол. Человек может и просто так зарезать животное, сделать  из него шашлык, но может и пригласить Бога за свой стол и отдать Ему часть этого пира и в пиршественной обстановке общаться с людьми, которые ему дороги и который в этом его совместном пиршестве с Богом участвуют. На это основано все богословие Тайной вечери и Евхаристии. Одновременно, в заместительной жертве  за грех человека в Ветхом Завете умирает ягненок, барашек или бык, в Новом Завете за наши грехи умирает Христос – и на совместной трапезе с Богом, когда человек приглашает Бога за свой стол, он делит с Ним трапезу. Без этого Новый Завет не понять.

Большинство сегодняшних людей жертвы не приносят. У армян есть обряды, связанные с жертвоприношением, есть они у мусульман и у народов языческих, но мы от этого отошли. В Новом Завете сказано то, что было всем известно и то, что используется для воспитания людей, для донесения до них очень важных истин о Боге и человеке и их взаимоотношениях.

Конечно, все было очень детально прописано: как совершается жертва, кто что делает, каким образом, какие части сжигаются. Кроме того жертвы были способом прокормить духовенство. Храмовые священники едят то, что им принесут. Да, жертвы были разными, и иногда животное сжигалось полностью, но иногда сжигалась какая-то часть, и что-то отдавалось священнику, а что-то делилось между всеми, кто в жертвоприношении участвовал. Получается такая экономика жертвы. Наследовавшие право совершать богослужения левиты и священники жили за счет этих приношений. Кроме того, за счет части этих жертвоприношений содержались бедные. В храм приносилась десятина, от которой что-то выделялось на храмовое богослужение, что-то раздавалась священнослужителям, а что-то раздавалось бедным. Это было священная обязанность, а не просто «хочу даю, не хочу – не даю». Например, когда мне выдают зарплату, бухгалтерия вычитает определенный процент. То есть, это не по «серой кассе» – можно дать, а можно и не дать – это то, что человек обязан отдать Богу. Но Бог не сам все забирает, он делится с теми, кто Ему служит, и с теми, у кого нет. Такая вот экономика десятины и жертвы, которую человек отдает Богу в обязательном порядке, но при этом делится и с ближним. Все ветхозаветное законодательство пронизано этой идей: отношения с Богом это одновременно и отношения с человеком. С Богом нельзя договориться, как сегодня пытаются богатые люди, особенно те, кому богатство досталось не совсем праведно. Нельзя кинуть «бабла» на храм и все, ну я же поделился. Как ясно утверждает уже Ветхий Завет, если ты не ведешь себя по отношению к ближнему определенным образом, ты никогда и ни о чем не договоришься с Богом, Он просто не станет тебя слушать.

Да, израильтяне сразу не приняли закон, а соорудили золотого тельца; да, они постоянно забывали, нарушали, уклонялись в язычество, сооружали себе альтернативные святилища. Мы встречаем довольно много подобной информации в Библии. Для меня одним из самый поразительных наблюдений стало то, что в городе Араде, населенном евреями, нашли святилище, где стояли два знаменитых каменных столба, и на камне было написано, что это святилище посвящается Яхве и его жене. Это нормальная логика Ближнего Востока: у всех есть боги, у нас тоже есть, у всех богов есть жены, давайте и у нашего бога будет жена. Вдруг с этим богом не удастся договориться? Давайте на всякий случай поставим тут еще фигурки разных божков и разные жертвенники. Мы знаем, что подобное было даже в иерусалимском храме.

Вся история Древнего Израиля – это история борьбы за закон и за то, чтобы его действительно соблюдали. В какой-то момент израильтяне решают, что раз Бог хочет, чтобы Его почитали так, окей, мы будем Его так почитать, но в остальном извините, мы живем, как хотим. Я утрирую, конечно, но такова суть. Тут приходят пророки и говорят, что так не получится, Бог не примет вашей жертвы, Бог не желает, чтобы вы топтали его дары, Бог не смотрит на дары, которые Ему приносят руки, обагренные кровью и т.д.

Понимание закона в истории Ветхого Завета постоянно углубляется. Вначале закон понимается как простое и примитивное исполнение его буквы. Например, жертву приносят в определенном месте, что обусловлено отсутствием средств коммуникаций: там,  где много святилищ появляется много богов, сравни с современным почитанием икон (я молюсь этой иконе, и она чудотворная). Сначала все происходит в скинии, затем таким местом становится храм в Иерусалиме. Также отмечается единое исполнение обряда. Не как кто хочет, а именно определенным образом, и у каждой детали обряда есть своя символика и значение.

Итак, сначала просто происходит борьба за исполнение этих простых требований. Затем наступает эпоха пророков, которые объясняют смысл закона. Что толку вам исполнять все эти детали, если вы живете по-свински? Если вы грабите, убиваете, насилуете, блудите, то все, что вы тут исполняете, бессмысленно с обрядовой точки зрения.

Так, поэтапно, Израиль доходит до Нового Завета, где уже существуют различные партии. Например, партия саддукеев очень строго исполняет всю храмовую сторону закона, и партия фарисеев, которые стремятся вообще все законы исполнить и используют наиболее строгий способ их толкования, чтобы уж точно ничего не нарушить. К этому моменту закон становится плотью и кровью израильского народа, израильтянин уже не может жить в отрыве от этого закона. И тут приходит Христос и говорит, что не закон является главным. Закон – это всего лишь первая ступень, это всего лишь детоводитель. Но без этой первой ступени – понимания закона как нравственного требования – невозможна ни вторая, ни третья, ни четвертая. Без нее христианин жить не может.

В христианстве появляются свои собственные каноны. Пусть они не равнозначны ветхозаветному закону, и никто никогда не требовал, чтобы какие-то обряды совершались только так, а иначе это все ересь. Но, тем не менее, начинается канонизация форм жизни христианина, начинается «повторение» того, что было в Ветхом Завете. Для одних закон – это каноны, правила, способы жизни в христианстве, некая внешняя форма которую надо обязательно соблюдать, а в остальном как хочу, так и живу. Для других – это способ одновременно приблизиться и к Богу, и к ближнему.

Историческое христианство, основанное на предании, на традиции, на соблюдении внешних форм, встает перед той же самой проблемой, перед которой вставали израильтяне в Ветхом Завете. Например, мы не называем это законом, но у нас есть традиция и обряды. Мы в чем-то видим самую суть своей веры, того, что мы делаем по отношению к Богу и  друг ко другу. Как ни странно, но в этом смысле Ветхий Завет становится для нас еще более актуальным. Не в том плане, что надо его соблюдать, хотя некоторые это делают, например, адвентисты. Еще в книге апостольских деяний сказано, что строгое буквальное исполнение не спасает, и на самом первом Вселенском соборе было принято решение не хранить внешнюю формальную сторону Ветхого Завета. Но для нас по-прежнему актуальна суть отношения к ветхозаветному закону и ставит перед нами множество вопросов.

Вот вкратце то, что я хотел сказать. Теперь я жду ваших вопросов и замечаний.

ВОПРОС: Многие говорят, что еще в Ветхом Завете христианам было запрещено убийство, но буквально на соседней странице сказано, как надо тех или иных людей убивать. Можно ли говорить о запрете этого в Новом Завете или нет, или мы точно не можем об этом сказать?

Андрей Десницкий: Этот вопрос часто задают. Как же так, Ветхий Завет говорит «не убий», а потом предписывает смертную казнь, а потом происходят религиозные войны. Посмотрим на текст. По-еврейски эта заповедь звучит: «ле терцах» /לֹא תִרְצָח/. Употребленный глагол «цах» означает «совершать убийство», он подобен английскому murder, а не kill. Для обозначения убийства есть свои глаголы, то есть в данном случае говорится о запрете именно на совершение убийства. «Не укради» буквально означает запрет на совершение воровства. Но как я уже сказал, закон дан на вырост, поэтому нет ничего удивительного в том, что в более поздние времена люди начинают толковать все расширительно. Что значит: «Не укради?» Нельзя пользоваться пиратским софтом? Нельзя не платить налоги? Вот это заповедь запрещает? Буквально нет. «Не укради» означает – не лезь в чужой карман и не кради. Пиратский софт это немножко не то. Неуплата налогов, которые, может быть, собирают не на правое дело, тоже не совсем про то. Но у людей возникает вопрос, не требует ли от них буквальное толкование заповеди более широкого понимания?

«Не прелюбодействуй». В Новом Завете Христос говорит, что кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействует в сердце своем. Заповедь не запрещает смотреть, но действия не совершай. Мы же задумываемся над тем, что мысленное движение в сторону этого, уже есть нарушение заповеди.

И то же самое относится к заповеди «не убий». Для человека естественно задуматься над тем, насколько оправдана смертная казнь или война. Ветхий Завет этого не запрещает. Более того, он сразу же ограничивает круг преступлений, за которые положена смертная казнь. Грубо говоря, он категорически запрещает следующее: что-то мне этот не нравится, что-то у него много всего хорошего, пойду-ка я его убью и заберу все себе.

Но вполне естественно, что по мере  развития людей закон для них становится не только буквальным, они проникаются принципами этого закона и начинают думать о том, насколько вообще правильна смертная казнь. Получается, что человека лишают данной ему Богом жизни. Они начинают задумываться над тем, что даже войны за правое дело лучше стараться избежать, если есть такая возможность.

Александр Дворкин: Хочу напомнить, что в нашем каноническом праве есть канон Василя Великого, который предписывает отлучать от причастия вернувшегося с войны солдата на три года. Это правило никогда не соблюдалось, но оно постоянно присутствует в каноническом праве.

 Андрей Десницкий: Кроме того в законе есть еще одна очень важная вещь. Любой закон предполагает норму и исключение. Ветхозаветный закон не является исключением. Например, есть запрет на изображение: «не изображай ни того, что вверху, ни того, что внизу». И тут же приводится описание скинии, где повсюду изображения херувимов – и литые, и вышитые, и вытканные. Казалось бы, дается правило – изображений живых существо быть не должно,  и тут же дается исключение – а вот в скинии изображения быть должны. Кстати, отчасти отсюда вытекает наше иконопочитание. Священное изображение не запрещается раз и навсегда, но оно встраивается в определенный контекст и в определенные рамки. С «не убий» то же самое. Казалось бы, не совершай убийства, но есть смертная казнь за то, за то и за то. Таких вещей в Ветхом завете много. Он живой, понимаете? Это не что-то раз и навсегда данное, что не изменяется. Тора – это учение и принципы, которые можно понимать и буквально, но кроме того в них заложены идеи, которые развиваются в дальнейшей истории человечества. Например, сейчас все чаще и чаще наблюдается отказ от смертной казни, люди, по крайне мере в теории, все чаще стараются разрешать конфликты миром.

Отец Алексей: Это всегда было проблемой для христианских императоров. Например, для императора Константина, который не мог совместить с христианством свое представление об императорском долге. С той же самой проблемой столкнулся князь Владимир, принявший крещение и крестивший весь народ. Он отпускает преступников по амнистии, а епископы заставляют его применять смертную казнь по отношению к злодеям. То есть, эта проблема исторически не разрешена.

Андрей Десницкий: С князем Владимиром было совсем интересно. По языческим нормам за убийство полагался штраф – и князю доход, и народа-налогоплательщиков остается больше. Всем выгодно и всем удобно. По изложенному в византийском праве ветхозаветному принципу за убийство полагается убийство, потому что преступления против личности караются смертной казнью. С одной стороны, это вопрос милосердия, с другой стороны это вопрос о том, какой норме следовать: более строгой византийской или своей домашней, которая одновременно позволяет и казну пополнять, и сохранять население.

– Наверное, можно было откупиться. Например, давай я тебе либо глаз выбью, либо ты мне заплатишь. Выбитый глаз можно повязкой повязать, зато деньги при тебе.

Андрей Десницкий: Повторю, что нормы – это некие ограничения, это не обязательные требования. Это очень хорошо показано в евангельской истории о женщине, взятой в прелюбодеянии. По ветхозаветному закону ее надо побить камнями, и Христос этого не оспаривает и не призывает смотреть на вещи широко. Да, побить камнями и, пожалуйста, кто без греха – бросайте. Это не значит, что все это обязательно должно быть применено. Это значит, что такая норма есть, но есть и милосердие, которое выше нормы, и иногда оно может быть применено. В новозаветные времена норма «глаз за глаз» приводила к тому, что вопросы решались на уровне договоренности, то есть денег.

– Закон дан народу, который избрал Господь, все остальные его не знали. Всем остальным-то он нужен был?

Отец Алексей: Закон готовил один народ, и он не принимает Христа, а принимают Христа совершено другие народы.

Андрей Десницкий: Мы постоянно встречаемся с тем, что и «последние станут первыми». Например, рожаются два брата Исав и Иаков. Первым рожается Исав, но Иаков у него первородство сначала покупает, потом хитростью получает отцовское благословение, и потом это подтверждается в его жизни. Или, например, история Ефрема и Манассии, сыновей Иосифа, когда старший становится младшим. И таких историй очень много. Действительно, в истории такое периодически происходит, потому что старший расслабляется и думает: «Ну уж у меня-то это есть...». Постоянно слышишь, что исторически христианство в мире распространено в Европе, но сегодня папой избрали латиноамериканца. Сегодня в Африке и Латинской Америке на самом деле гораздо больше христиан, которые ходят в церковь и участвуют в жизни своих общин, чем в Европе. Это та же самая история о том, как младший становится старшим, потому что старший успокоился. У нас все свое, мы – дети Авраама, у нас есть закон, нам не надо ни о чем думать. Это то, что постоянно происходит в жизни человека.

– Все это понятно, но необходимо ли было народу вне закона знать его, и каким образом обращаться к нему? Были даны сакраментальные вещи… Это была ступень к Новому Завету, но получается, что основная часть земли оказалась без нее.

Андрей Десницкий: Давайте обратимся к книге деяний, которая, как никакая другая книга, подробно описывает именно эту проблему. Проповедь начинается с Иерусалима и с Иудеи, потом Господь специально отправляет апостола Петра к язычнику Корнелию сотнику, более того, даже вынужден видение ему послать, чтобы Петр вообще задумался и пошел. Оказывается, что многие из иудеев не принимают проповеди, но, действительно, среди первых христиан было не меньше половины иудеев. Все апостолы – иудеи, Богородица – иудейка.

Уже тогда существовало такое понятие, как прозелиты. Прозелитизмом в I-м веке занимались многие иудеи, когда они распространяли веру в единого Бога среди окрестных народов. Они жили в рассеянии по всей Римской империи, когда уже существовала высокоразвитая греческая философия, римское право, культура и цивилизация. Многих людей греко-римской цивилизации не удовлетворяла старая языческая вера, и они видели в иудаизме очень привлекательную весть о том, что Бог – един. Они могли приходить в синагоги, они участвовали в богослужениях. Это описано и в книге деяний, и в других источниках. Синагога – это место, куда приходят молиться иудеи и прозелиты, то есть сочувствующие из местного «языческого» населения.

Оно могло формально принять иудаизм, то есть совершить обрезание и принять на себя соблюдение всех правил, но могли и не принять, этого от них никто и не требовал. Нигде не написано, что все остальные народы должны стать иудеями. Но в Ветхом Завете сказано, что Израиль должен стать светом для язычников и вестником веры в единого Бога, что и происходило повсеместно в синагогах. В этот момент в эти синагоги приходят апостолы и возвещают весть о Христе, кто-то из иудеев ее принимает, кто-то резко против, а большая часть прозелитов ее принимает, потому что слышит в этой вести замечательную для себя новость: и мне нужен моисеев закон для того, чтобы верить в единого Бога и получить спасение. До этого они колебались. С одной стороны, здесь верят в единого Бога, с другой – существуют мелочные правила, типа обрезания. И зачем нам это нужно? К тому же нам и так говорят, что это к нам не относится. А тут к ним приходят и говорят, что не это главное, главное – это Христос. Как хорошо, - говорят они. Я сильно утрирую, но принцип таков. И через два-три поколения этих людей становится в Церкви гораздо больше, чем евреев. Церковь становится церковью «язычников», то есть бывших язычников: греков, сирийцев и многих других, но не евреев. Тем не менее, евреи очень долго составляли в Церкви значительную часть, и окончательный разрыв между иудаизмом и христианством произошел только к концу I века. Это не значит, что все евреи пошли в сторону иудаизма, а все язычники – в сторону христиан. Между ними существовали теснейшие контакты, потому что разделение проходило внутри одного городского квартала, внутри одной семьи. Не было такого как в XIX-XX-м веках в Европе, когда евреи живут в своем местечке, а христиане – в соседнем селе, и между ними нет ничего общего. Это были одни и те же люди, просто некоторые из них приняли христианство, а другие – тот иудаизм, который начал формироваться после решительного отказа значительной части евреев от христианства.

– Пришел Иисус и говорили, что пришел Машиах.

Отец Алексей: Это одно и то же.

– Да, но говорили, что пришел Мессия, просто кто-то его принял, кто-то нет.

Андрей Десницкий: Мессия это «помазанник». По-еврейски он Машиах, по-арамейски он Мшиха, а по-гречески он Христос. Это одно и то же слово. Если сегодня послушать, как молятся сирийские христиане, то они произносят это слово как «Мошихо».

– Если мы едим свинину это нас не погубит. Так?

Андрей Десницкий: К нам это не относится. Если только мы не обратились из иудаизма, вот если мы раньше были иудеями и обратились, это спорный вопрос, а если мы не были иудеями, то к нам это никак не относится. Таково решение апостольского собора.

Если среди здесь присутствующих есть те, кто жил в иудаизме, строго все соблюдая, а потом принял христианство, то для них это является проблемой, и некоторые из них продолжают соблюдать ветхозаветные нормы.

– Я хотел узнать о ссудном процессе. Сейчас везде дают кредиты, и мы сами кладем деньги в банк под проценты. Это повлияет на наше спасение или нет? Или вот не могу я достать лицензионный диск и взял пиратский.

Андрей Десницкий: Это вопрос не ко мне, а к духовнику.

Отец Алексей: Существует правило, согласно которому священник не имеет права давать деньги в долг под проценты. По крайней мере, для священничества жить ростовщичеством совершенно невозможно. Священника касаются вещи наиболее высококанонического среза, ведь священник является образом для подражания. Исходя из этого, христианин может себе уяснить, что в каких-то случаях это может быть меньшим злом. В идеале давать деньги под рост – нехорошо, не по-христиански.

– Означают ли ваши слова, что священник не имеет права класть деньги в банк под рост?

Отец Алексей: Нет, они этого не означают. Они означают, что я не имею права зарабатывать и обеспечивать свою жизнь тем, что я сам являюсь банком.

– Например, есть у иерея Ивана миллион рублей, он его положил в банк и получил 80 000 рублей в год процента.

Отец Алексей: Я не могу дать никому в долг под проценты. Вот, Паша, я тебе даю под проценты, а если не вернешь с процентом, то я тебя продам в рабство.

Андрей Десницкий: Ветхозаветный закон касается архаичного общества, живущего натуральным хозяйством. Денег, строго говоря, еще не было, было золото и серебро на вес. В долг давали, как правило, не деньги, а, например, мешок зерна и просили вернуть два. Нынешняя экономика, построена на деньгах, на довольно быстрой инфляции, на миллион рублей 10 лет назад я бы купил гораздо больше, чем сегодня. Поэтому категорически применять запрет на проценты по отношению к единоверцам мне кажется бессмысленно. Но ведь здесь заложен принцип: нельзя обогащаться за счет беды другого. Например, сейчас существует такое явление как исламские банки, соблюдающие законы шариата. В шариате господствуют совершенно ветхозаветные нормы: разрешена торговля, запрещены проценты. Что же в таком исламском банке вместо ипотеки? Банк покупает квартиру, она остается в собственности банка, а человек, который там живет, ее арендует. Но в договоре говорится, что когда арендная плата достигает определенного уровня выплат, например, цена квартиры плюс еще 50%, то квартира переходит в собственность человека. На практике это означает следующее. Процент выше банковского кредита, но в случае кризиса человек не оказывается как у нас на улице и с банковским долгом, потому что он продал квартиру дешевле, чем купил. При этом он все равно должен банку. Вспомните, как еще несколько лет назад ипотеку в США раздавали направо и налево. Исламский банк тщательно исследует историю плательщика и покупает ему квартиру, только если удостоверился в порядочности клиента.

Исламский банк не имеет права платить проценты на капитал. Если у тебя есть миллион рублей, и ты приносишь его в исламский банк, и ты вместе с банком вкладываешься в совместное предприятие. То есть, вместо того, чтобы хранить твой миллион, банк добавляет к твоему миллиону еще десять и осуществляет на них какую-то деятельность, например, торгует и делит с тобой прибыль или убыток. Сколько ты получишь, ты не знаешь.

Мне эти принципы не кажутся безумными. У православных таких банков я не знаю. Мне кажется, стоило бы попробовать основывать банки не на принципе «все считается через деньги и проценты», а на принципе соучастия банка и человека в денежных делах. В исламской стране это работает. В исламской стране возможен только такой банк, и, более того, мусульманину в строгом исламе запрещено пользоваться услугами не исламского банка.

Кроме того исламский банк никогда не будет финансировать торговлю тем, что запрещено по шариату, и участвовать в финансировании неугодных по шариату вещей.

–Почему так строго наказание за нарушение субботы?

Андрей Десницкий: Я уже говорил о том, что преступления против личности караются в основном смертью, и главная личность, преступление против которой так карается, это Бог. У нас такого нет. Между прочим, сейчас принимается закон о защите чувств верующих, а не о защите Бога. А ветхозаветный народ защищал Бога.

Отец Алексей: Этот закон в принципе не может защищать Бога, потому что для светского государства Бог как личность не существует, Бог – это исключительно идея.

Андрей Десницкий: Законы о субботе, о колдовстве и о некоторых других вещах предполагают, что существует народ Божий, которому ставятся определенные рамки. И суббота – это одно из этих требований, и очень строгое требование, это одна из 10 заповедей. Как только человек сознательно плюет на эти рамки, он «истребится из народа своего». Народ не может позволить себе выходить за эти рамки. В том обществе «истребится из народа своего» фактически означает, что он должен быть казнен. Я не утверждаю, что ветхозаветный закон – это некий идеал, который надо применять, и тот, кто в воскресенье телевизор включил, должен быть повешен на фонаре. Для тех времен это был колоссальный шаг вперед по сравнению с первобытными законами. Закон закладывает определенные принципы жизни народа Божьего, и эти принципы существуют и сегодня. Есть те, кто их соблюдает буквально, например, в Иерусалиме есть квартал, где живут ортодоксы, и кто в воскресенье проедет по этому кварталу на машине гарантированно получит камнем во все стекла. Их забросают камнями по ветхозаветному закону.

– Камнями забрасывать в субботу можно?

Андрей Десницкий: В случаях, предписанных законом, да.

– Зачем Богу суббота?

Андрей Десницкий: Богу вообще ничего не нужно, Он самодостаточен. Так можно сказать про все: зачем Богу наша литургия? Зачем Богу наше общение? Он без этого вполне обойдется. Это нужно нам.

Отец Алексей: Мне кажется, что в беседе Андрея Сергеевича было очень четко сказано, что из народа, живущего дикими представлениями о себе самом, об отношениях друг с другом и об отношениях с Богом, Господь в течение веков создает иное человечество, создает Церковь. Из дикого кочевого народа Он создает ветхозаветную Церковь. И эта ветхозаветная Церковь, в том числе, создается определенными жесткими, но понятными правилами. Вопрос, который ставится сегодня с точки зрения гуманизма, по отношению к Ветхому Завету говорит о несоответствии языков. Так просто нельзя ставить вопрос. Если бы мы родились в то время, все бы стояло на своих местах. Давайте будем  Библии, как слову Божию, просто доверять. Господь избирает это для своего народа – а через это и для всего человечества, – чтобы человечество наконец-то смогло Его слышать и каким-то образом воспринимать Его волю. Если бы в Ветхом Завете запрещался каннибализм, это бы означало, что он был.

А сегодня мы привязываем это к: «ах, он субботу нарушил». У нас вообще представления такие, что за внешним пониманием нет духовной реальности. Но за всеми этими внешними предписаниями, между прочим, существует некая духовная реальность. Сегодня нам кажется дикостью побивание человека камнями, но в Саудовской Аравии это есть.

Одновременно, понимание того, что всякий грех равнозначен твоей духовной смерти, и побиение камнями грядет для тебя, потому что после того, как ты согрешил, на тебя свалится все. Ты будешь жизнью бит и уничтожаем, потому что ты преступил закон Божий. Если ты свои грехом вышел из-под покрова Божия, то на тебя может свалиться все, что угодно, любой камень. Именно такая духовная реальность стоит за этими внешними предписаниями. Внешние предписания уже нельзя исполнить, они исчерпали себя, а вот духовная реальность осталась до сих пор. И тот человек, который не идет в храм в воскресенье, не служит Богу, он пуст. Он пуст, если он заменяет воскресную службу пустым и нелепым делом. В этот момент он выходит из народа Божия, он уходит из Церкви, и тогда он оказывается предоставленным самому себе и тем силам, которым он становится доступен. Вот и все. Реальность так же самая.

 14.04.2013