Есть ли у мирян особое призвание в Церкви

Название моего выступления сформулировано как вопрос. И, собственно, ответ на него и явился бы самим выступлением. В таком случае мой доклад состоял бы всего из одного слова: нет.

По моему глубокому убеждению, у мирян нет никакого особого призвания в Церкви, отличного от призвания христианского. Об этом общецерковном призвании всех христиан, всех верных пишет во второй главе своего Первого Соборного послания апостол Петр (1 Петр. 2, 1-10): «Итак, отложив всякую злобу, и всякое коварство, и лицемерие, и зависть, и всякое злословие, как новорожденные младенцы, возлюбите чистое словесное молоко, дабы от него возрасти вам во спасение; ибо вы вкусили, что благ Господь. Приступая к Нему, камню живому, человеками отверженному, но Богом избранному, драгоценному, и сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный, священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом. Ибо сказано в Писании: «вот, Я полагаю в Сионе камень краеугольный, избранный, драгоценный; и верующий в Него не постыдится» (Исайя 28,16). «Итак, Он для вас, верующих, драгоценность, а для неверующих камень, который отвергли строители, но который сделался главою угла» (Псал. 117, 22), «камень претыкания и камень соблазна, о который они претыкаются, не покоряясь слову, на что они и оставлены. Но вы – род избранный, царственное священство, народ святый, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет; некогда не народ, а ныне народ Божий; некогда непомилованные, а ныне помилованы» (Осия 2,23).

На этом можно было бы и закончить, если бы не одно обстоятельство: в большинстве случаев миряне не подозревают, что у них вообще есть какое-то, не то чтобы особое, а хоть какое-то призвание в Церкви. Так сложилось исторически и культурно, что о призвании говорится чаще всего только по отношению к священству. А миряне воспринимаются, и сами себя привыкли воспринимать, как некую вполне безликую, безответную, а, значит, безответственную церковную общность, от которой ничего не зависит, которая ни на что не имеет право, за которую все вопросы решены или будут решены священноначалием в лице архиерея или настоятеля прихода.

К сожалению, к подобной мысли за многие десятилетия или, скажем, столетия привыкли все: и священство, и миряне. И поэтому мыслят себя довольно разделенными друг от друга. Все права и ответственность в руках священства, миряне – паства, но уже не в евангельском смысле этого слова, а во вполне бытовом. В евангельском смысле отношения Пастыря и паствы – отношения Христа и Его Церкви – совсем не похожи на отношения пастуха и стада. Где, скажите, и когда в истории какой-либо пастух оставлял 99 овец и шел на розыск одной пропавшей овцы? Кто из пастухов полагал душу за овец? Ныне же именно бытовое пастушество вышло на первый план. А у овцы – какое призвание?

Вопрос о призвании, очень острый, очень насущный вопрос. И он сегодня лежит в зоне ответственности священства. Именно священство должно громко сказать мирянам, что у них есть призвание, такое же ответственное призвание, как и у священства в устроении «духовного дома Божия», то есть Церкви Христовой. Для этого необходимо всем нам понять, как это призвание осуществимо.

У священства и у мирян разная духовная жизнь?

У священства и у мирян разная молитвенная практика?

У священства и у мирян разная практика покаяния?

У священства и у мирян разная евхаристическая практика?

К сожалению, на сегодняшний день при общем едином призвании верных сложилась различная духовная практика у священников и мирян, чего не было в ранней христианской общине. Я поясню подробно.

Сегодняшняя церковная практика мирян во многом напоминает хождение по кругу: прекрасному, исторически сложившемуся богослужебному кругу. Именно это и становится центром жизни христианина. От Пасхи до Пасхи, от поста до поста, от причастия до причастия. Когда мирянин говорит о молитве, он обычно употребляет глагол – вычитывать, когда о богослужении – выстаивать. Очень часто священник предлагает мирянину выстраивать духовную жизнь по очень строгой, определенной схеме, регламентируя его духовную жизнь всевозможными благословениями: как часто, сколько раз в год или месяц ему причащаться, как строго или не строго ему поститься, какое количество молитв ему читать утром и вечером. И мирянин воспринимает свою церковную жизнь как заученную формулу, как трафарет, в который необходимо вписаться, втиснуться, где у него нет никакой свободы что-то поменять, что-то решить самому. А там, где нет свободы, о каком призвании можно говорить? Именно священство сегодня сформулировало некоторые церковные традиции для мирян, которым само не следует. Приведу примеры.

1. Священник причащается за каждой литургией и каждый из нас, священников, прекрасно знает, что служение литургии невозможно без причащения (священнику в таком случае грозит лишение сана), но очень часто священники противятся тому, чтобы миряне причащались за каждой литургией, настаивая на том, что если они будут регулярно причащаться, они потеряют страх Божий и благочестие. Из этого делается вывод, что у священников должны быть какой-то особый страх Божий и благочестие, отличные от мирян.

2. Священники не имеют дополнительных постов перед причастием, при этом во многих благочестивых книгах для мирян говорится о необходимости особых постов – от трех до пяти дней перед причастием, о чем священники обычно спрашивают на исповеди, и тех, кто ел мясо накануне (в субботу), до причастия могут не допустить. Значит, мясо по-разному действует на священников и мирян. Миряне усердствуют больше.

3. В русской Церкви сложилась практика необходимой исповеди для мирян перед каждым причащением. (Слава Богу, эта практика пересматривается благодаря церковному документу о подготовке к причащению). Для священства такой необходимости нет. Священники исповедуются по мере необходимости, для них таинства Причащения и Исповеди не связаны друг с другом соподчинением, что соответствует практике Вселенского Православия. Значит ли это, что миряне гораздо греховнее священства, и поэтому должны чаще исповедоваться?

Я, конечно, несколько провокационно ставлю эти вопросы с целью понять, разное ли призвание у священства и мирян в Церкви. Есть ли духовная разница между христианином-священником и христианином-мирянином?

Итак, христианское призвание у нас общее: выстраивание духовного дома Божия, созидание Церкви Божией и себя как Церкви Божией. А вот служения разные, и разные дары.

Апостол Павел, Послание к Ефесянам (4.7-12): «Каждому же из нас дана благодать по мере дара Христова. Посему и сказано: «восшед на высоту, пленил плен, и дал дары человекам» (Псал. 67,19). «А «восшел» что означает, как не то, что Он и нисходил прежде в преисподние места земли? Нисшедший, Он же есть и восшедший превыше всех небес, дабы наполнить все. И Он поставил одних апостолами, других пророками, иных евангелистами, иных пастырями и учителями, к совершению святых, на дело служения, для созидания Тела Христова...».

И вот именно призвание и раскрывает в человеке дары Божии и смысл его служения. О дарах и служении священства я говорить не буду. Скажу лишь об ответственности священства в раскрытии даров и служения у мирян.

В приведенной мною цитате из послания апостола Петра апостол использует довольно странный образ: «живые камни» – очевидный оксюморон. Что может быть мертвее, безжизненнее камня? При этом Петр – тот самый «живой камень», призванный Христом. То есть первое призвание, обращенное к общине христиан – ожить! В молитве анафоры, в одной из древних литургий, после пресуществления Святых Даров, в ходатайственной молитве есть такие слова. Священник молится: «Господи, сделай нас живыми людьми!». Именно евхаристическая жизнь прежде всего и пробуждает призвание в христианине. Евхаристическая жизнь не только, и не столько как способ личного освящения, индивидуального акта благочестия, к чему так давно привыкли миряне, – но как соединение со Христом во единое тело Христово, то есть в Церковь. «Всех же нас от единого Хлеба и Чаши сия причащающихся соедини друг ко другу во единого Духа Святаго причастие». – «Господи, сделай нас живыми людьми!».

Итак, призыв «Вы, как живые камни, устрояйте из себя духовный дом Божий» звучит как призвание евхаристическое. Участие верных в евхаристии как в первую очередь устроение духовного дома Божия, созидания Церкви Христовой и самих себя как Церковь Божию. По слову апостола Павла (1Кор.3.16): «Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас?».

Раскрытие христианского призвания возможно в евхаристической общине, там, где священство и миряне осуществляют единое евхаристическое служение, каждый на своем месте, где литургия как общее дело соединяет священство и мирян в сослужении, как об этом писали протопресвитер Александр Шмеман, отец Николай Афанасьев и другие.

Это призвание, призыв – слова самого Господа нашего Иисуса Христа на Тайной Вечери: «Примите, ешьте – сие есть Тело Мое». «Пейте (от чаши) все – сия есть Кровь моя, нового Завета, за вас и за многих изливаемая».

Сделать евхаристию центром жизни христианина – значит открыть для него призвание. Причащение святых тайн воспринимается многими христианами только лишь как способ получить освящение, благодать, свет, радость, силы, очищение, все то, что в бытовом языке значится как «все хорошее», но никак не приобщение к Голгофскому Кресту, Смерти и Воскресению Спасителя. То есть в Причащении христианин не слышит призвания следовать за Христом. По слову Евангелия, «кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною. Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее» (Мк. 8.34-38).

В первосвященнической молитве на Тайной Вечере  Христос говорит Отцу: «Все Мое – Твое – и Твое Мое» (Ин.17,10). Такие слова мы встречаем в Евангелии от Луки в притче о блудном сыне. Отец говорит старшему из братьев: «Сын мой! ты всегда со мною, и все мое твое» (Лк.15.31). Поэтому когда на Божественной литургии звучат слова «Примите, ешьте – сие есть Тело Мое», «Пейте (от чаши) все – сия есть Кровь моя, нового Завета, за вас и за многих изливаемая», – это те же слова «все Мое – твое», на которые можно ответить только словами: «а все мое – Твое». Тогда подготовка к причащению Святых Тайн – это не хождение по церковному кругу, не вычитывание трех канонов, не выстаивание на богослужении, а решимость жить по Евангелию и Евангелием, а значит, решимость следования за Христом. Таким образом, если евхаристия становится центром христианской жизни, также центром христианской жизни становится Евангелие, Слово Божие. Это осуществляется, когда христианин воспринимает евангельское слово, как обращенное лично к нему.

Очень часто приходится слышать от христиан, что Евангелие – это для особых людей, для святых (каковыми христиане себя считать не желают, несмотря на то, что Новый Завет и слова литургии говорят именно об этом), но слова литургии не слышны христианам. В подавляющем большинстве случаев священники читают их тихо, шепотом за алтарной преградой (до сих пор не ясно – почему?), а Евангелие воспринимается отстраненно, часто как часть молитвенного правила. Я довольно часто задаю вопрос людям, уверенным в том, что они христиане: эти слова Евангелия от Марка: «идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари. Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет. Уверовавших же будут сопровождать сии знамения: именем Моим будут изгонять бесов; будут говорить новыми языками; будут брать змей; и если что смертоносное выпьют, не повредит им; возложат руки на больных, и они будут здоровы» (Мк.16. 15-18) – относите ли вы эти слова к себе, они вас касаются? В ответ недоумение, никто никогда всерьез этих слов не воспринимает. Как и многие, многие призывы Христа. Тот же вопрос: призыв Петру, «живому камню», – «иди ко Мне по воде» касается ли каждого, кто читает эти слова? Тогда жизнь христианина – это не шествие за Христом, а хождение по кругу, подобно евангельскому богатому юноше, который хотел узнать, чего ему недостает (Мк.10. 18-27; Мф. 19.16).

Для всех очевидно, что евангельский призыв выше человеческих сил и человеческого разумения. Об этом недоумевали и апостолы: «Так кто же может спастись? и Господь отвечает: человекам это невозможно, но не Богу, ибо все возможно Богу» (Мк.10.27) и далее уверяет Петра: «истинно говорю вам: нет никого, кто оставил бы дом, или братьев, или сестер, или отца, или матерь, или жену, или детей, или земли ради Меня и Евангелия» (Мк.10.29) (то есть не испугался бы сказать Богу: все мое – Твое!) «и не получил бы ныне, во время сие, среди гонений, во сто крат более домов, и братье, и сестер, и отцов, и матерей, и детей, и земель, а в веке грядущем жизни вечной».

Эту решимость слышания евангельского призыва способна воспитать Церковь в христианине. И здесь кажется очень важным переосмыслить некоторые слишком привычные понятия.

Церковь строго иерархична и это не разрушает общего призвания всех ее членов, как и в семье, где отношения иерархичны и основаны на любви и послушании. Так вот о послушании. Слово «послушание» обычно воспринимается как исполнение меньшим воли старшего, подчиненным воли или приказа начальствующего. Обычным благочестивым примером послушания в Церкви является исполнение любого, даже абсурдного «благословения» монастырского старца послушником. Причем исполнение как отсечение своей воли, бездумное, абсолютное. Очень часто эта модель отношений мыслится как общецерковная – в таком послушании священник должен находиться у епископа, мирянин – у священника. Но все то, что применимо в монастыре, как в особенном пространстве духовной жизни, специальным образом изъятом из мира, не всегда применимо в общецерковном пространстве.

Церковь подобна семье, как и христианская, семья называется малой Церковью. Об этом говорит святитель Иоанн Златоуст в одном из своих огласительных слов: «Церковь исходит из ребра Христова, подобно тому, как из ребра Адама произошла супруга его Ева» (слово 3-е). Посему поговорим о послушании в семье.

Кто у кого в послушании изначально? Дети у родителей или родители у детей? Рождается ребенок в семье – только он заплакал, мать сразу бежит к нему, подал ночью голос – родители проснулись и взяли его на руки. Кто у кого в послушании? Хорошие, нормальные родители вслушиваются в своих детей. Все детство – это послушание родителей детям. Потом дети взрослеют и родители начинают к ним внимательно прислушиваться: а что наши дети? что у них на душе? что на сердце? что с ними происходит  подростковом возрасте? И вот это слышание другого и называется послушанием. Когда родители находятся в послушании у детей, то есть старшие у младших, большие у меньших. Тогда естественным образом дети начинают находиться в послушании у своих родителей.

Так происходит и в духовнической практике. Священник вслушивается в человека, как врач слушает больного. Врач находится в послушании у пациента, он внимательно его слушает. А потом выписывает больному рецепт и назначает лечение. И если пациент не дурак, то он потом находится в послушании у врача. То же в духовнической практике. Сначала духовник находится у своего чада в послушании, он слушает, внимает ему, наконец, очень хорошо узнает его и помогает открыть в нем те дары, которые даны ему Богом для раскрытия своего призвания через определенное служение в Церкви. И тогда уже происходит взаимное послушание, через которое осуществляется общее христианское призвание. Таким же образом епископ, патриарх находятся в послушании у Церкви. И самое главное – сам Господь тоже в послушании: степенна 4 гласа по-церковнославянски звучит так: «да будут мне на послушание Божественные Твои Ушеса». То есть, Бог у нас в этом смысле на послушании – Он все время выполняет наши просьбы, наши желания: «подай, Господи! Господи, помоги! Господи, сотвори, приди на помощь, Господи, помилуй». И именно поэтому, когда мы говорим Ему: «да будет воля Твоя», для нас это – послушание Божественному водительству любви, которое осуществляется не как нарушение нашей свободы, а как осуществление нашего призвания.

Следующее понятие, которое я хотел бы разобрать, это богослужение. Обычно христиане представляют себе это таким образом: богослужение – это когда я служу Богу, то есть я участвую в богослужении. Каждое воскресенье, по заповеди, я иду в церковь, где совершается Божественная литургия. Я совершаю молитвенный труд: встаю пораньше, ничего с утра не ем, прихожу в храм, ставлю свечи, подаю на проскомидию записки, если готовился к причастию – иду на исповедь, причащаюсь, если нет, просто внимаю словам молитвы и после этого возвращаюсь домой с чувством исполненного долга. Я был на богослужении, я служил Богу своей молитвой, своим усердием, исполнением своего христианского долга. На самом же деле все наоборот.

На богослужении происходит то, что Иисус совершил на Тайной Вечери. Тогда Он собрал апостолов, взял тазик с водой и принялся с любовью, кротостью и смирением умывать их грязные ноги. Умывать каждому, вплоть до изменника, вплоть до того, кто вскоре Его предаст. Вот образ истинного богослужения – Бог служит своим ученикам.

Когда мы приходим в храм на богослужение, Господь всем нам умывает ноги. Очень часто, воспитывая своих детей, мы говорим им: надо поступать так, надо делать это, но сами не делаем. А Господь на собственном примере показал нам, что и как следует делать. Когда мы только готовимся к Нему прикоснуться, Он уже начинает умывать наши ноги. Нам и невдомек, что, оказавшись в Церкви, мы незримо перенеслись в Сионскую горницу, где Господь умыл ноги Своим ученикам, а теперь наступает наш черед.

Мы обращаемся к Богу, взывая о помощи, и он начинает нам служить, исполняя наши желания, помогая решить житейские проблемы. Мы приступаем к исповеди, и Он опять служит нам, смывая с нас скверну. На таинстве Соборования он исцеляет наши телесные и душевные болезни. На Божественной литургии отдает всего Себя – Свое Тело и Свою Кровь! То же происходит во всех церковных Таинствах – везде заложен образ омовения наших ног. Это и есть настоящее богослужение. Все, что происходит с нами в Церкви, и есть непрестанное служение Бога человеку. Церковь Небесная служит Церкви Земной. Всех, приходящих в храм, Бог принимает и для нас совершает богослужение как Первосвященник. Этому свидетельство – слова диакона, обращенные к священнику перед началом Божественной литургии: «Время сотворити (действовать) Господу, владыко, благослови».

Омыв ноги ученикам, Иисус заповедал им: «Если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу. Ибо Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам». (Ин.13:14-16). То есть наше богослужение совершается тогда, когда мы служим своему ближнему, когда нелицемерно исполняем заповеди Божии, когда реализуем свое призвание в созидании духовного дома Божия и себя как церкви Божией.

Итак, подведя некоторый итог вышесказанному, можно заключить, что христианское призвание осуществляется в верных, когда жизнь по Евангелию и евхаристия становятся центром жизни христианина. Происходит это через послушание и богослужение в приходской общине. То есть в том случае, когда приходская церковь, – это не просто место, куда приходит верующий человек, чтобы что-то получить от Бога и Церкви, как способ личного благочестия и личного освящения. То есть использует Церковь и Бога в своих личных благочестивых целях, применяя Божественную благодать для «улучшения качества жизни» и не отдавая ни Богу, ни Церкви себя.

То есть, желая не Бога, а Божьего (силы, здоровья, помощи, удачи и так далее, то есть всего того, что обычно желают друг другу на день рождения и Новый год – здоровья, успехов в труде и счастья в личной жизни), но не жизни евангельской, не следования за Христом, и отдавая Церкви и Богу не свое сердце, не самого себя, а что-либо от себя. Таким эквивалентом благодарности чаще всего является скромная сумма денег. Так вот призвание осуществляется тогда, когда приход является настоящей христианской общиной. И тогда община становится экспериментальной площадкой для исполнения Евангелия. Потому-то чтобы полюбить кого-то за пределами храма, послужить кому-то за пределами храма, мы должны научиться любить и служить тем, кого мы называем свои братьями и сестрами.

Мы действительно родные,  и Христос любит нас одинаково и хочет, чтобы мы жили во Христе единой жизнью, Христовой жизнью.

Апостол Павел в послании к Филиппийцам говорит: «Братья, в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе» (Фил.2:5).

Значит во Христе возможно, чтобы мы смотрели как Христос, слышали как Христос, говорили как Христос, любили как Христос. Через подражание Христу в нас раскрывается замысел Божий о человеке, его призвание во Христе. Человек становится по-настоящему человеком, обретая свое Богоподобие.

Это происходит через служение, служение друг другу в любви в приходской общине, когда христиане берут на себя ответственность за жизнь прихода и учатся вместе строить этот духовный дом Божий. Сами убирают храм, сами поют на клиросе, сами помогают священнику на службе и на требах, посещают немощных прихожан, занимаются с детьми, готовят общие трапезы и все то, чем может и должна жить христианская община.

И конечно, во время таких общих дел – литургии, после литургии, братья и сестры ругаются, обижаются, стремятся занять первые места, ищут похвалы от священника, ревнуют, когда особое внимание священника достается кому-то другому, то есть, ведут себя ровно так, как вели себя апостолы в Евангелии, ученики Христа.

Но благодать Божия, явленная в общей евхаристии, соединившая всех во «Единого Духа Святого причастия», но евангельское слово, которое острее всякого меча обоюдоострого, послушание – то есть внимательное вслушивание друг в друга, богослужение в подражание Христу, умывающему наши ноги, преображая нас понемногу созидает из нас Церковь, которую не одолеют адовы врата.