ВОЗВРАЩЕНИЕ

  фильм Андрея Звягинцева, 2002. 

Обсуждение фильма

- Я хотел бы сказать, что оператор, который работает со Звягинцевым, не имеет специального художественного образования, и если кто знаком с творчеством Звягинцева, то там видно, насколько слаженная работа режиссера и оператора. На это можно обратить внимание.

- Я совсем о другом хотела сказать. У меня личные впечатления – я шла сегодня на киноклуб с двойственным чувством, потому что Звягинцева я не люблю. Мне он кажется очень претенциозным, сделанным и с большой потугой на ассоциацию с Тарковским. Мне так казалось до сегодняшнего дня. Фильм этот я вижу второй раз, в первый раз он мне страшно не понравился, но сегодня я увидела его по-другому. Я увидела в нем то, чего я не увидела в первый раз. Какую надо иметь меру ответственности. (…) Когда отец бежит за ним по лесу и сперва так же жестко, как всегда, зовет его «Иван!», потом уже «Ваня», а в конце «Ваня, сынок»…

О. Алексей: Но уже поздно…

- Да, наверное, любовь появляется,  все-таки глаза у него теплеют, этого действительно с первого раза не заметно. Правда, эта любовь такая… перевернутая, может быть потому, что когда-то он сам этого недополучил, и он не знает, как проявить себя. Мы же не знаем его детство, мы только можем предположить, что его в свое время никто, может быть, не учил каким-то вещам, или он, может быть, не понял…

О.Алексей: Мне кажется, что мы не должны додумывать за режиссера. Если мы начнем додумывать: «А что бы было, если…»  «А вдруг он недополучил»… Понимаете? Это другая история, а в этом фильме ничего такого нет, – ни одного намека на детство или на какое-то прошлое этого человека…

- Страшное, таинственное прошлое…

- Есть ощущение, что любовь-жестокость порождает любовь-жестокость. Это какой-то замкнутый круг.

- Мне кажется, что режиссер пытался сделать притчу, и это его собственное представление о Боге, причем какое-то извращенное представление. Как будто Господь только терроризирует человека. В последних кадрах он пытается показать, что в этой жизни была радость, была улыбка,  веселье и любовь отца, но то, что мы видим в реальности – это одно сплошное терроризирование.

О.Алексей: Отец как образ злого Бога. Это очень точно замечено. Злого и несправедливого Бога. В маленькой детальке – когда они открывают Библию с иллюстрациями Дорэ – это очень важный кадр! – там везде картинки суровые такие…Ветхозаветные.

- Как неожиданно появился отец, так неожиданно и ушел. Я долго анализировал, много раз смотрел это кино, и может быть,  сейчас ошибусь, но мне кажется, что те, кого отцы воспитывали жестко, этот фильм воспринимают спокойно…

- Ничего подобного! Вот этот мальчишка – Иван – он самый лучший герой этого фильма, потому что он адекватен тому, что он делает. Его жизнь такая – в начале фильма его предает брат, потом начинает отец… Режиссер прекрасно знает, что зритель будет возмущен, и специально это делает, начинает трепать аудиторию… какими-то моментами, когда отец немотивированно себя ведет, начинает мучить детей, и понять ничего нельзя…

О.Алексей: Нет, почему – можно понять.

- И чем объяснить такое поведение?

О.Алексей: У отца есть вполне определенная идея – он должен стать для детей богом. Один из мальчиков становится рабом сразу, потому что ему нужен любой отец, нужна любая возможность отечества… и он готов на все – на любое унижение, на все, что угодно. А другому нужен настоящий Бог, Бог истинный – как и настоящий отец. И здесь начинается поиск и протест.

-  В этом кио, безусловно,  есть очень положительные стороны. Звягинцев – очень талантливый режиссер, и он заслуженно получает награды. Мне с самого начала понравилась идея греческой трагедии:  он с самого начала так выстраивает сюжет, что ничего иного не может произойти,  только трагедия. Я видел картину какого-то немецкого мастера , «Христос во гробе»…

- «Мертвый Христос» Андрей Мантенья… http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D0%B0%D0%B9%D0%BB:Andrea_Mantegna_034.jpg

- Да,  и становится понятно, что ничем хорошим это не кончится, что-то произойдет трагическое. То есть это хорошо сделано, как греческая трагедия.

У меня другой вопрос – зачем? К чему? То есть мне все понятно, особенно теперь, когда мне объяснили. Я и не подумал по поводу злого бога, это действительно многое объясняет. Но я просто в принципе не люблю такое кино,  хорошее оно или плохое, - которое оставляет у меня осадок совершенно другого толка. Охарактеризовать это можно не как то, что я понял или не понял, а как что-то другое…  Как в тех фильмах Алексея Германа, которые мы смотрели, когда в душе остается такой непонятный осадок, кроме раздражения и понимания. Кроме того, что меня «тронули» - а Звягинцев меня очень хорошо тронул, он меня потрепал достаточно в течение фильма, свою идею он мне изложил, я его понял, спасибо, – но больше я его смотреть не хочу. У меня именно поэтому претензия – отсутствует то, что нельзя объяснить словами, то, что я ценю в музыке, то, что направляет меня в дальнейшем в жизни – вот это вот мне не понравилось.

- Я не особенно глубоко понимаю фильмы, но стараюсь для себя что-то вынести ценное. Прошлым летом я была с детьми в лесу в таких же условиях - речка, топор – мальчишки у меня были в отряде…И я теперь понимаю, что я совершенно не так с ними общалась…  Конечно, не то что я была с ними такой жестокой и грубой…  но, как мне кажется, отец в этом фильме все-таки за три дня многому этих мальчиков научил, пусть он чересчур жесток был, но он вел себя так, как должен был вести себя отец. И результат такой, что они смогли доплыть на лодке, они смогли сами себя обеспечить, потому что он, как отец, дал все это. И для меня самое большое открытие в общении с детьми – не делать все за них, а вот сказал: «иди вещи в машину закинь» или «подложи ветку под колеса, сам поймешь как» …

-  То есть надо «строить»?

- Не «строить», а не думать за них, они могут сами.

- Свой опыт своей жизни он пытается дать им за очень короткий промежуток жизни…

-  Мне кажется, что в последних кадрах, когда они находят фотографии, режиссер пытается показать, что любовь-то есть… Наверное, он это пытается объяснить?

О.Алексей: Он не пытается ничего объяснить. Режиссер не за тем снимает фильм, чтобы что-то объяснять, разжевывать и класть в рот.

- А я -  как этот Ваня. Такое сильное впечатление протеста, отец подавляет его волю, но мальчик-то адекватный, нормальный…

Ну, побоялся он этой вышки, какое-то потом взросление резко пришло… Но время его еще не пришло, он еще маленький, а его – раз, папа приехал, и понеслось! Скорый поезд. Что он увидел? Что почувствовал? Но он не дорос. А его заставляют жить, заставляют взрослеть, быть мужчиной – а его время не пришло. Но он должен в этой лодке быть, с этим отцом, с этой водой… Ощущение скорого поезда! Ты должен слушаться, не перечить – он ничего еще не может понять… Да, отец. Но когда ты не понимаешь, не чувствуешь – очень трудно верить в Бога, очень трудно любить… Слушаться.

О.Алексей: Очень точное замечание – когда не чувствуешь, трудно слушаться.

-  Ну, сядь, ну полюби своего сына, кажется, так все просто. А нету этого. И когда отец в последние минуты бежит за Ваней – слова уже меняются, интонация меняется, он начинает его любить… И какая-то грань, пропасть… «Я все могу!»

- «Я мог бы тебя любить, но ты не дал мне этой возможности»…

- По кругу. И где эти дети будут? Ну, взросление. Но он не научил ни вниманию, ни любви.

- В самом конце мальчики его зовут «Папа!»

О.Алексей: Очевидно же, что младший принял отца сразу, потому что ему он был более всего необходим. И поэтому ему так было тяжело произнести это слово. Его собственное желание отца – и пришествие, возвращение отца не совпали. И самая глубокая тоска по отцу была у Вани, а не у Андрея.

- А мне так понравился Андрей, такой милый мальчик.

-Да вы что? Ему же все равно кого принять, он готов принять какого угодно отца. Это же очевидно. Видно, что именно Иван больше всего ожидает отца. Этот ребенок один, не со всеми. Но ему нужен настоящий отец. Ему нужна правда. «Я не могу лгать» - говорит он в конце.

- Я с самого начала ждала какого-то предательства от Андрея. И он первый говорит: «Сволоч, гад <…>ненавижу»

-О.А: Вообще, вы правильно сказали, что это притча. Есть у Рембранта такая картина – «Возвращение блудного сына». Это притча о блудном сыне, вывернутая наоборот, где в роли блудного сына выступает отец. А принять и простить его обязаны дети.  И у них отношения такие же, как в притче – младший и старший братья. (…)

У отца есть свое сокровище – кроме детей. Он едет на остров ради клада (не важно, что там) но это одозначено. Съездить за кладом получается важнее, чем побыть с детьми.

-Но когда он их бросил в автобусе, он же за ними вернулся?

- Потому что Иван уязвил его самолюбие: «Я сказал, что возьмешь нас на водопады лет через 12, когда вернешься в следующий раз!» Отец не мог после этого уехать, тогда бы он их совсем потерял.

- Андрей делает все, чтобы перед другими как-то показаться. Ему страшно прыгать, но гораздо страшнее, если его будут считать трусом. Он готов тут же это отношение перенести на младшего брата, чтобы не показаться в глазах своей компании чем-то другим,  – он не защищает брата никогда. И даже в тех условиях, в которых они существуют с отцом, он никогда брата не защищает, а Ваня все время защищает Андрея.

Отношения братьев – евангельские, из той же притчи о блудном сыне – старший и младший, настоящий и ненастоящий. В конечном итоге они сходятся и становятся равными – перед лицом этой трагедии, перед лицом того, что они оба могли иметь, но оба страшным образом потеряли. Так же как  он их потерял – а мог иметь, это взаимная потеря!

Если притча о блудном сыне заканчивается хорошо, то эта притча…  В перспективе она, может быть, тоже заканчивается хорошо, вот эта надежда на любовь – когда отец умирает со словами «Сынок», или когда они видят в машине семейную фотографию… Это как раз разговор  о той перспективе любви, которая должна все-таки побеждать в конце. Мне кажется, что если это притча, то она такова.

О.Алексей: Я думаю, что режиссер закончил фильм неправильно. Все эти фотографии, песня и так далее – это уже не нужно было, это уже для дураков, то, что Сережа не любит и мне тоже не нравится – когда мне какую-то идею прямо впихивают  и разжевывают.

- А я вот когда видела эту колею – почувствовала, что это безнадежный конец, я хотела, чтобы еще что-то дополнилось.

О.Алексей: Все ясно. Понятие  о небезнадежности и слово любви непроизнесенное – оно явлено в этих кадрах.

- Вот эти фотографии показывают это единение семьи, хотя бы радость остается какая-то…

Отец Алексей: Вы заметили одну вещь? На этих фотографиях нет ни одного изображения отца. Не на старых, а на тех, которые делались в походе. Ни один из мальчиков его не сфотографировал ни разу. И поэтому эти фотографии ровно ничего не значат.

- По-вашему что-то вырасти может из этого? По-моему, это какой-то сплошной кошмар!

О.Алексей: Я просто говорю, что нам показана очень правдивая ситуация. И в этой ситуации нам тоже показано, что  этот отец все делает неправильно. Он все делает, ничего не понимая, потому что ему надо быть богом. Он хочет сразу встать в такое положение: я - отец, значит, я - бог. Такая  отцовская позиция  - вообще очень известная. Когда есть Бог, то есть и отец. Когда отец  – бог, то нет отца. И в самый последний момент, когда он бежит за сыном, он от себя отказывается. Если в притче о блудном сыне сын бежит к отцу, то здесь отец бежит за сыном… но уже нет времени.

Будет ли воскресенье – этот вопрос остается. На него нет ответа, но это ставится, как вопрос. Фильм показывает, что возможность такая есть, в этом слове «Сынок», встречаются отец и сын. Не начальник и подчиненный, не господин и наемник, а отец и сын. Все встает на свои места, когда произносятся слова «сын» и «папа».

На самом деле, в начале фильма, в образе отца выступает мать. Она сына ищет, покрывает («Я никому не скажу») и так далее. И когда появляется фотография матери – это фотография истинного бога. Это то истинное, что мальчик знает о правде, о любви, и это же он хочет видеть в отце. И в конечном итоге это выстраивается в этих двух маленьких словах «сынок – папа». Это предверие субботы. Вы заметили, что отец умер в пятницу? Будет воскресенье? Вот это вопрос фильма.

- Мне кажется, что именно фотографический ряд убеждает, что оно будет. Фотографии в финале фильма идут в хронологическом порядке (с начала путешествия) и на них не случайно нет отца. Потому что, во-первых, его не было в полном смысле слова: то, что было - это не отец. Потом он умер. И жить детям не с ним, и воскресение их произойдет не в свете отцовой жизни. Этот видеорядряд -  дети, которые  остались одни, без отца. И жить им надо теперь не отцом, а кем-то другим. А другой - это мать, которой, кстати, практически заканчивается этот ряд. Она - в начале фильма защищает своего сына - обнимает, покрывает его слабость теплом, покровом любви. Мать и есть тот образ отца - в качестве "Бог есть - Любовь". И этот ряд дает понять, что они  вернутся к матери. А затем на фотографиях появляется отец, но с ними маленькими. С детьми, которых не поработишь и не подчинишь, а к которым кроме любви пока ничего не проявишь. И вот в этом свете Матери и воскреснет образ Отца. Поэтому, мне кажется, так важен этот ряд - потому что он показывает, что воскресение в этом фильме есть. 

- Мой отец так же себя вел, и мне это так близко: «Зачем ты пришел? Нам было без тебя хорошо». Он приходит и ломает все! Заставляет любить, верить. А я не хочу так жить. А когда он умер, были похороны, я стояла и плакала. Но теперь я его люблю, молюсь за него, и к маме своей подхожу и прошу ее рассказать мне что-нибудь о нем. 

- Мне кажется, этот человек просто дает понять, что жизнь очень трудна и тяжела. Может быть, конечно, не то, что в уподобление себе, но он дает детям возможность хоть как-то выжить. Они пока дети, и они не умеют жить и зарабатывать.

О.Алексей: А он разве их учил чему-то 12 лет?

- А он не мог их учить, … потому что он был на работе.

(Общий смех)

- Мне, допустим, это понятно, что он был на работе. У него работа такая.

- Да, он пытается что-то в них вложить.

О.Алексей:   Мы все понимаем – он пытается за эти несколько дней им навязать свое отношение к жизни, им навязать свои отеческие навыки. Навязать! Жестким образом за три дня навязать: «Вы должны быть такими, как я!»

- Он понимает так любовь.

О.Алексей: Правильно! Я про это и говорю. Команда  «Быть такими как я» - это свойство бога.

- Так ведь многие тоже так пытаются… В таких условиях…

О.Алексей: Но это же грех. Делать людей «такими как я» - это грех. Если взрослые пытаются таким образом воспитывать своих детей, если они любым способом пытаются сделать своего сына или свою дочь абсолютно подобными себе  – это, простите меня, жесточайшее насилие над ребенком. Это кончается детским протестом,  страшнейшей местью родителям за все их детство в течение всей последующей жизни, обидой бесконечной на своих родителей в течение всего дальнейшего существования.

- Об этом тоже в этом фильме есть.

О.Алексей: Конечно! И поэтому когда мы видим таких – «Да, правильно, мужик должен мужиков воспитывать, он должен все уметь, костер зажечь, палатку натянуть, суп до конца доесть»… Любовь-то где? Дети хотят видеть отца, а отец хочет быть богом.

- А я все-таки вижу, что он проявляет свою любовь в каждом моменте.

О.Алексей: Это любовь? Вы ТАК понимаете любовь?

-Нет.

О.Алексей: Тогда почему вы говорите, что это любовь?

- Я просто говорю, что он так ее понимает.

О.Алексей: Стоп. Он может называть ее любовью, он может представлять себе это, как свойство любви, но это не любовь. Он это понимает через жесточайший опыт личного раскаяния, мгновенного раскаяния.

-Я думаю, что его отношение к детям было точно такое же в начале, как и в конце.

О.Алексей: Нет. Он здорово поменялся за эти несколько секунд.

- А у меня этот фильм вызвал жалость к отцу, все время его жалко.

О.А.: конечно, он вызывает большую к себе жалость… 

 - Но он воспитывал детей. Он в кафе дал кошелек Андрею, чтобы учился в каких-то ситуациях себя правильно повести. Он дал ему свои часы.

 - Это еще один способ поработить. «Ты мужик - ты сможешь». Часы это тоже провокация. Не важно было,  насколько они опоздают, он это предполагал. Он уже поработил Андрея, и ему нужно было завладеть Иваном. И когда он бил Андрея, он «бил» на самом деле Ивана. Но когда он увидел в его руках нож и услышал слова «я убью тебя» все сразу меняется. Страшные слова. Он понял, что он его окончательно потерял. И тогда он начинает меняться. Но уже поздно.