22 декабря в культурном центре «Покровские ворота» состоялась презентация новой книги священника Алексия Уминского «О чем говорит Христос».

В том же зале проходила выставка картин Елены Черкасовой – картин, иллюстрирующих Евангелие, живущих и дышащих им. Об этом удивительном совпадении сказал и сам о. Алексий: «Ленины картины, которые так иллюстрируют ее понимание Евангелия, мне кажется, созвучны по одной простой причине. Так нас с Леной воспитал наш духовник. И ему за это большая благодарность». 

Аудиозапись презентации

Книга «О чем говорит Христос» — сборник бесед на Евангелие от Марка.

Как сказал во вступительном слове руководитель проекта издательства «Никея» Владимир Лучанинов, именно это Евангелие было выбрано потому, что «оно самое сжатое, концентрированное, небольшое по объему». Вышедшая книга в корне отличается от других толкований Евангелия, с одной стороны, доступностью, но с другой – глубиной, живым отношением к Евангелию. «Сначала мы работали в традиционном русле – глава-комментарий, но когда сформировался целый текст, то решили, что, наверное, будет неправильно его разбивать. И мы поместили в нашем издании отдельным блоком беседы, отдельно – Евангелие от Марка. Почему? Сами беседы интересно читать целиком», — пояснил В. Лучанинов. Также он рассказал о выходе другой книги священника Алексия Уминского – «Божественная литургия», тираж которой издательство, также неожиданно раньше срока, смогло подвезти в культурный центр «Покровские ворота».

Также по просьбе представителя издательства «Никея» свою встречу о. Алексий начал с рассказа о … Кении.

Предлагаем нашим читателям выдержки из выступления и ответов на вопросы о. Алексия.

Владыка танцует вместе со всеми

Поездка в Кению была связана с моей деятельностью в передаче «Православная энциклопедия» — среди прочего, мы снимаем программу о православии во всем мире. Мы поехали в Кению, потому что узнали о том, что в этой стране, как и вообще в Африке сегодня, православие является одной из самых динамично развивающихся конфессий — сейчас в Кении число православных приближается к миллиону. Для нас это был удивительный факт, мы решили узнать, как это происходит.

Главой Кенийской православной церкви является архиепископ Макарий. Он киприот.

Владыка Макарий с семинаристом

Когда он был молодым человеком, он очень хотел получить музыкальное образование, стать композитором, и для этого он поехал в Англию, учиться. И так случилось, что там он посетил православный монастырь в Эссексе, где настоятелем был архимандрит Софроний Сахаров. Он с ним познакомился, и отец Софроний ему сказал: «Становитесь-ка лучше богословом, а не композитором». Тот смутился, но услышал довольно твердое пожелание: «Отправляйтесь-ка в Париж, вот вам деньги на дорогу, вот вам деньги на обучение, поступайте в институт прп. Сергия и учитесь богословию».

Когда Андрей, будущий Макарий, провел в Париже год, деньги кончились. И тогда он написал письмо к себе на родину, главе Кипрской церкви и одновременно президенту республики Кипр епископу Макариусу Второму, человеку легендарному, потрясающему, совершенно необыкновенной жизни. И тот каждый год оплачивал ему, незнакомому юноше, обучение. После окончания учебы Андрей вернулся на родину, первым делом пришел к владыке и говорит: «Ваше Блаженство, я тот самый Андрей, которому вы помогали получать образование, и теперь я готов на все послушания, я в ваших руках». Тот посмотрел на него внимательно и сказал: «А что бы вы сам хотели?»

Он ответил: «Я хотел бы еще учится, я хотел бы заниматься философией». И тогда – очень интересная история, несопоставима с нашими реалиями – владыка ему выписал чек на пять тысяч фунтов и отправил юношу в Оксофорд, где он стал доктором философии. После этого он опять вернулся на Кипр, снова пришел к Макариусу и сказал: «Теперь я доктор философии, у меня есть богословское образование, чем я мог бы быть полезен Церкви?» И тогда Макариус спросил: «А не могли бы Вы поехать в Кению? У нас там недавно организовалась семинария, но в ней никто долго не задерживается из-за очень тяжелых условий». И он предложил ему стать ректором в этой семинарии, но сделал это очень аккуратно – сказа: «Вы поезжайте месяца на три сначала, но если Вам там не понравится, Вы сразу скажите и мы Вас оттуда заберем». И вот, Макарий поехал туда на три месяца и остался там на 40 лет. С тех пор он стал не только ректором, но и главой этой Церкви.

В Кении много разных племен, часто враждебных. При этом там сейчас около ста священников, и архиепископ Макарий — единственный белый священник в Кении. За 40 лет миссии богослужение, Евангелие , святоотеческие книги переведены почти на 30 языков местных племен. И в каждом племени богослужение совершается на их собственном языке, и это сделал как раз Макарий. А так как он еще и музыкант, и композитор, то одновременно с этим он сочинил богослужебную музыку для Кенийской Йеркви. И они поют всю литургию, которую знают прекрасно. Вся деревня поет хором. Все завершается танцами — без танца ни одна литургия не обходиться. В каждом храме на клиросе стоят барабаны, и естественно, владыка тоже вместе со всеми танцует.

Когда он открывает приход, сразу рядом с храмом строится школа и больница. Кипрской церкви принадлежит огромное количество недвижимости на Кипре – туристские комплексы, гостиницы, огромная часть винодельческих заводов, так что с церковным бизнесом там все в порядке. Благодаря этому не только церковь в Кении, но и несколько африканских стран полностью спонсируются за счет этой маленькой страны. В саванне может стоять православный храм – с иконостасом. И там кипит жизнь.

В семинарии традиция – каждый семинарист уезжает на субботу-воскресенье в свою деревню и обязательно там проповедует. Потому что после того, как колония пала, очень много людей из обращенных в англиканство или католицизм, вернулись к вере своих отцов, снова стали язычниками. Для них христианство ассоциировалось с верой колонизаторов. И только когда православие стало для них органичным, когда оно зазвучало на родном языке, они стали принимать христианство совсем иначе. Кенийские священники, закончившие семинарию, знают по четыре языка – они говорят по-английски, по-гречески, изучают еще два европейских языка.

Интересно, что в Кении полигамия, и в каждом нормальном племени у каждого нормального мужчины пять жен, а у вождя чуть побольше. Что делает Макарий? Он принимает это как должное. Он, когда племя обращается в православие, в христианство, не разрушает этих вещей, как это делали в свое время католики и англикане, которые не могли этого принять. Существовал даже такой анекдот про обращение африканцев:

Приходит вождь племени к миссионеру и говорит:

- Моя хочет быть христианином
Миссионер спрашивает: — Сколько у тебя жен?
- Моя пять жен.
- Нет, — говорит миссионер, — один христианин – одна жена.
Африканец, расстроенный, уходит. Через полгода разговор повторяется. Через год он приходит снова, с той же просьбой. Миссионер опять:

- Сколько у тебя жен?

- Один жен.

- А где остальные?

Африканец, довольно поглаживая себя по животу, отвечает:

- Ням-ням…

Вот, чтобы не было «ням-ням», Макарий в первом поколении христиан не разрушает этой, как он называет, «ветхозаветной» традиции. Они остаются в своем чине. А вот христиане во втором поколении уже живут по понятиям христианской семьи. Вот такая свобода и такая мудрость!

Пораниться Евангелием

О Евангелии всегда говорить очень сложно, потому что эта книга настолько несопоставима с нашей жизнью, что всегда как-то теряешься. А с другой стороны, у нас никакого другого выхода нет, кроме как жить по Евангелию. Эта проблема несопоставимости жизни по-человечески с жизнью по Евангелию в нашем сознании трансформируется в очень простые вещи – мы начинаем в большей степени ценить и прилепляться к вещам, которые являются второстепенными, и считать, что они главные. И когда эти вещи меняются, у нас возникает ощущение, что земля уходит из под ног. Вспомните старообрядческий раскол. Ну, казалось бы, смысл-то в чем? Из-за чего такие это все? Почему вдруг людям так оказалось важным двоеперстие или ударения, или хождение посолонь или еще что-то такое, что, в общем-то, к жизни во Христе отношения не имеет и что не является христианством вообще?

У меня ощущение, что мы входим в некий новый период нового старообрядчества, когда для нас второстепенные вещи являются знаком христианства, когда мы определяем свою жизнь во Христе тем, как исполняется богослужебный круг, как мы этот богослужебный круг для себя воспринимаем, как мы воцерковляемся.

В чем заключается воцерковление сегодня? 

В том, чтобы человек благополучно стал как все. Чтобы человек по воскресеньям приходил в храм, чтобы человек регулярно исповедовался и причащался, чтобы человек соблюдал посты, утренние-вечерние правила, три канона перед Причастием и все, как положено.

О чем священник спрашивает обычно на исповеди человека?

  Утренние и вечерние правила читаете? Посты соблюдаете? Ко Причастию готовились? А вопрос, как живет человек по Евангелию, не задается вообще! Даже не осмысляется никем – ни священниками, ни народом Божиим. И это одна из самых величайших проблем, которые существуют в нашей церковной жизни.

Евангелие отошло на второй план – по понятным причинам. Нам очень неудобно жить с Евангелием, нам очень тяжело переносить на себя евангельские слова. Совсем недавно мы с нашим приходом смотрели фильм Дрейера «Слово» — поразительный фильм о том, как человек, христианин, воскрешает мертвых. И всех смущает – ну, как же так, он в прелести! А с другой стороны, давайте откроем Евангелие от Марка и прочтем: «Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет. Уверовавших же будут сопровождать сии знамения: именем Моим будут изгонять бесов; будут говорить новыми языками; будут брать змей; и если что смертоносное выпьют, не повредит им; возложат руки на больных, и они будут здоровы».

Когда мы читаем эти слова, кто-нибудь их к себе применяет? Для кого написаны эти слова? Для кого написаны слова про ту веру, которая может двигать горами? Для кого написаны слова: Господи, повели мне к Тебе идти по воде? И такое ощущение, что когда мы читаем Евангелие, мы говорим – это не про нас, это про кого-то другого написано, это к нам отношения не имеет. Но как только мы решаем для себя, что что-то в Евангелии к нам отношения не имеет, то мы — шаг за шагом — начинаем отказываться от Евангелия. Тогда Евангелие становиться для нас одной из форм молитвенного правила. Мы совершенно не понимаем, что Евангелие для нас написано, и жить нам по нему надо, мерить себя по нему надо. И исполнять его нам надо.

Мы говорим, что очень мало любви вокруг нас, говорим, что внутри Церкви все формализовано. Но ведь источником любви является Сам Христос! А Христос с нами говорит через Евангелие. Евангелие это источник любви, источник той науки любви, которая только одна нас может научить чему-то. Ни утреннее-вечернее правило, ни посты, ничто другое любви в общем-то не учит. Оно поддерживает нас в горении любви, оно дает нам возможность опереться на что-то в нашем движении к любви, но самой любви не учит! И поэтому, когда мы говорим, что происходит оскудение любви, мы должны понять, что это оскудение происходит от того, Евангелие вышло из нашей жизни и оказалось где-то на периферии сознания.

Да, мы читаем Евангелие, да, священник даже иногда может о Евангелии что-то проповедовать. Мы послушаем и спокойно скажем: «Хорошая проповедь» или «Так себе». Но самим для себя Евангелие проповедовать, открывать, понимать, размышлять, этим Евангелием раниться, если хотите, — этого нет, это почти ушло из жизни Церкви. И мне хотелось этой книгой обратить наше внимание на то, что Евангелие должно стать главным содержанием нашей веры, потому что евангелистами себя называют кто угодно, но только не православные христиане. А мы и есть настоящие евангелисты, мы храним Евангелие неповрежденным, храним его в свете святоотеческого учения и предания нашей Церкви.

Личная встреча с Книгой

Чтение Евангелия – дело глубоко индивидуальное. Оно не может быть только лишь тем чтением Евангелия, к которому мы привыкли на богослужении. Это, прежде всего, индивидуальный личный труд человека, его личная встреча с этой книгой. Потому что даже если в храме Евангелие будут читать на русском, оно все равно будет восприниматься не так просто, потому что то, что читается вслух при большом количестве собравшихся людей, не всегда достигает своего. Здесь нужен особый момент.

Мы забыли слова Любовь и Свобода – эти слова человек может получить из Евангелия при личном чтении и при личном труде. Когда в доме нет любви, какая разница, как там расставлена мебель. Я считаю, что это первоочередная проблема. И если мы будем заниматься тем, чтобы читать в храмах Евангелие по-русски, не достигнув любви и свободы, это не принесет никакой пользы, а только разделит Церковь.

По кругу

У нас всегда есть естественное стремление к комфорту, а Евангелие это стремление к комфорту как-то сбивает. Но мы, тем не менее, все время стремимся к благополучию. Однако такого стремления церкви к благополучию, какое мы видим за последние 20 лет, в Церкви даже не было видано. И оправдывается это благополучие какими-то рациональными вещами, говориться, что это — знаки нашего величия, нашего могущества, чего угодно. Но там, где есть Евангелие, не может быть благополучия. Церковь, где есть Евангелие, не может быть молчащей Церковью, как сегодня Церковь молчит или отнекивается или говорит совершенно безобидные, ничего не значащие вещи.

Евангелие вышло из центра нашей жизни во Христе. А раз это так, то и литургия тоже становится одной из форм хождения по церковному кругу – исповедовался, причастился – и все очень хорошо. Иди дальше – от Пасхи до Пасхи, от поста до поста, от исповеди до исповеди, от причастия до причастия. Литургия не переживается евангельски – слова «Сие есть Тело Мое и Сия есть Кровь Моя» стали просто словами литургии. И переживания того, что ты сейчас вкусишь распятие Божие, что ты сейчас столкнешься, прежде всего, с Крестом, нет.

Причастие нами воспринимается, прежде всего, как возможность получить что-то такое хорошее для нас: благодать, исцеление души и тела, оставление грехов – все очень хорошо, все очень благополучно, все очень нам нужно. Но никогда не говорят, что за этим причастием может последовать то, что произошло с апостолами – Христос пошел на смерть и позвал за собой апостолов, пошел в Гефсиманский сад и позвал за собой апостолов.

Все мое — Твое

Христос нам всего себя отдает в этот момент, и значит, мы тоже должны решиться на то, чтобы полностью сказать Богу: «Все мое – Твое». Когда Господь говорит нам: «Все Мое – твое», а это очень страшно, то тогда и подготовка к Причастию лежит совсем не в области трех канонов, а в готовности идти за Христом, в готовности жить по Евангелию. И это страшно, ужасно страшно, тоскует сердце.

Вспомните слова, которые звучат в Евангелии: «Кто хочет за мной идти, пусть отвержется себя, возьмет крест свой и за мной идет, и кто хочет душу свою спасти – погубит ее, и кто погубит душу свою, тот спасет ее». Ведь эти слова невозможно слышать! Очень страшно взять эти слова и применить к себе. И так начать жить. А это и есть подготовка ко Причастию. Когда человек идет причащаться, эти слова с особой силой должны звучать в ушах: отвергнись себя и иди ко Христу, и что с тобой будет, это уже Его дело, а не твое, как твоя жизнь потом сложится после причастия, как это будет, по воде ты будешь ходить или в пустыне, или на крест он тебя поведет, или, наоборот, вы будете сидеть и пировать в каком-нибудь доме грешника или фарисея, ты не знаешь.

Дай мне МОЕ

Вам не кажется, что когда мы накладываем на себя крестное знамение, мы себя перечеркиваем? Мы перечеркиваем себя ради Христа. Это значит сказать Богу: «Все мое – Твое». Если мы с Вами вспомним Евангелие от Луки, 15 главу, там звучат эти же самые слова. Старший сын подходит к отцу и говорит – как же так, ты принял этого своего младшего сына, который все расточил, а мне не дал даже козленочка. А отец ему говорит: «Сын, все мое – твое». Те же самые слова Бог обращает к нам. А мы хотим от него взять только то, что нужно сейчас нам. Мы не хотим взять от Бога все. Мы хотим только маленькое. Как младший – дай мне МОЕ.

Когда мы говорим «отвергнись себя», это значит, забудь про то, что «дай мне мое». Это готовность открыться для Бога — тяжелейшая вещь, страшнейшая вещь. Открыться так, чтобы ничего своего не осталось. Чтобы все место в каждом из нас было доступно для Бога. Чтобы все для него было доступно – не какой-то отдельный участочек нашей жизни, а вся наша жизнь. Потому что он же нам всего себя отдает. А мы же, когда причащаемся, не всего Его хотим взять, а только то, что нам больше нравится.

Бог у нас в послушании

Сегодня послушание воспринимается нами в Церкви как исполнение приказаний, и выполнение циркулярных писем, которые сейчас, к сожалению, основная форма управления Церкви. Что такое послушание? Степенна 4 гласа на утрене звучит так: «Да будут мне на послушание Божественная твоя ушеса». Церковь говорит о Боге, что он находиться у людей в послушании. И это действительно так. Бог у нас в послушании. Он действительно нас слушает. Он постоянно нас слышит. Он на каждое «Подай, Господи» нам отвечает. Он в послушании у человека.

Мы говорим о послушании в семье. Кто у кого в послушании изначально? Дети у родителей или родители у детей? Рождается ребенок в семье – только он пикнул, только вякнул, мать сразу к нему бежит. Кто у кого в послушании? И если это нормальные родители, то они вслушиваются в своих детей. Все детство – это послушание родителей детям. Потом дети взрослеют и родители начинают к ним внимательно прислушиваться: а что наши дети? Что у них сейчас на душе? Что на сердце? А что с ними происходит в подростковом возрасте? И вот это слышание другого и называется послушание. Когда родители находятся в послушании у детей, потому дети естественным образом начинают находиться в послушании у родителей.

Так происходит и в духовнической практике. Священник вслушивается в человека, как врач, одевающий фонендоскоп, слушает больного. Врач находиться в послушании у больного – он внимательно его слушает. А потом говорит, что больному надо делать. И если больной не дурак, то он уже потом находиться в послушании у врача. То же самое в духовнической практике. Прежде чем послушание у духовника выполняется, духовник находится у своего духовного чада в полном послушании. Потому что слышит, слушает, внимает ему, и, когда, наконец, понимает, что происходит, начинает давать свои советы. И тогда происходит уже взаимное послушание.

Хорошо бы, чтобы и с Церковью так было. Чтобы патриарх слышал свою церковь: чем она живет, о чем беспокоится, чтобы епископ слышал священника: как священник живет. И тогда будет послушание. А сейчас пока выполнение приказов.

Кто я в Евангелии?

Анна Данилова, главный редактор сайта «Православие и мир»:

- Вы сказали, что приходящему на исповедь человеку священник задает вопросы простые, а какие вопросы вы бы посоветовали нам задавать себе?

Вопрос, который я сам себе задаю: а кто я в Евангелии? Кто я сейчас? Где я сейчас в этом контексте в жизни? И мне кажется, что лучшей книги, чем Евангелие, в подготовке к исповеди вообще не бывает. Потому что если честно и хорошо читать Евангелие, все сразу становится на свои места. Потому что человек понимает, что в нем не Христово. Когда слова про крест читаешь… я 20 лет священник, мне каждый раз становится от них страшно, я не могу их читать спокойно, не могу к ним привыкнуть. Я стараюсь спрашивать про Евангелие у людей. Если апостол Павел говорит: у вас должны быть те же самые чувствия, что у Христа. Вот и все, вот и смотри, какие у тебя чувствия…

А голос Церкви – каким он должен быть?

За последний год произошло столько фантастических событий, которые должны были как-то поменять и внутреннюю церковную обстановку. Обстановка в обществе совершенно неожиданно поменялась сильнейшим образом, и непонятно, почему это произошло?

Что, прошлые выборы были менее одиозными? Все было точно также. Или, помните, выборы, когда надо было голосовать сердцем. Никому это было не интересно. А теперь вдруг всем стало интересно и важно – ощутить себя, высказать свое неприятие происходящей вокруг лжи. На площади собираются люди самых разных убеждений, но их объединяет одно – нежелание больше жить вот так вот. То же самое сейчас происходит в Церкви.

В этом году было очень много трагедий – самоубийство священника, смерть священника в Изборске, когда он отстаивал культурное достояние России, просил не разрушать дома причта, не строить развлекательный центр, на который было выделено сколько–то денег, которые надо было распилить, ему заявили, мол, мы вас батюшка послушали, и по-своему решили. Он сказал: «Подумайте о людях», — и умер от разрыва сердца.

И никакой реакции архиерея. Никакой реакции Патриарха. Никакой реакции Церкви – ни на это, ни на самоубийство священника, ни на что. Но внутри что-то зреет. Судя по тому, какие комментарии собираются в интернете, как обсуждают люди эти проблемы, как сами священник открыто и смело говорят о церковных и общественных проблемах, можно надеяться, что в Церкви очень многое может измениться в правильную сторону. Все зависит от нас – от нашей свободы и нашей любви.

Достоинство и гордыня

Как понимать чувство собственного достоинства? И как не спутать его с гордыней?

Мне кажется, что чувство собственного достоинства во все века воспринимается одинаково – это не чувство гордыни, и к ней отношения не имеет. Это понимание того, что человек является личностью, и что эта личность обладает божественными способностями и божественными дарованиями. И ломать, унижать и гадить на эту личность никому не дозволено. И отстаивая чувство собственного достоинства человек защищает не какое-то свое мнение, не какое-то свое место в обществе, а защищает в себе Христа, образ Божий в себе. Потому что человек, живущий достойно, живет не по лжи. А гордыня, как раз, другое – это когда человек свои собственные искажения очень любит и своим этим искажением очень дорожит и всем его навязывает – это и есть гордыня.

А как быть с расхожей фразой о том, что у христиан может быть только чувство собственного недостоинства?

Это ложь. Ложь! И то, что у христиан в последнее время принято воспитывать чувство вины – это отвратительная ложь и способ манипуляции сознанием.

Научится ходить по воде

Как понять, читая Евангелие, действительно ли тебя зовет Христос или это искушение?

Нас всех очень напугал Игнатий Брянчанинов – мы все боимся впасть в прелесть. Мы вообще не живем ничем таким, что выходит за рамки стабильных системных вещей. Все-таки Евангелие говорит о другом – о яркости и пламенности духовной жизни, что в категориях XIX века и Игнатия Брянчанинова — прелестно. Надо бояться остаться на месте! Как в притче о талантах – Христос судит только того, кто деньги закопал, кто испугался и не захотел жить, потому что каждому дано право ошибаться. Бог знает и любит нас, он не думает, что мы не ошибаемся, но он нам доверяет, чтобы мы жили. С ошибками, но жили.

Каково значение священника для мирянина в пути за Христом? Вам не кажется, что мирянин в одиночку может наломать дров?

У нас такое подозрение к людям в Церкви, такое подозрение, что все миряне что-нибудь не то сделают, и что всем им надо контролироваться, что если не сказать, что надо делать, они обязательно пойдут не туда… Как будто Евангелие написано для священников, а они, пережевывая его, должны подавать мирянам. Ничего подобного. Наш путь за Христом у каждого индивидуален. Каждый идет за Христом так, как его зовет Христос. А как по-другому идти за Христом? Как научишь идти за Христом? Как научишь идти по воде? Осторожненько, ступай на воду. Сразу всей ступней не становись. Так, да?

Понятие свободы? Что Вы в него вкладываете?

Церковь – это общество любви и свободы. Свободы во Христе, свободы молитвы, свободы собственного открытия себя для Бога, свободы своей собственной молитвы и своего собственного поста, свободы выражения своего мнения, в том числе, в Церкви. Свобода – она везде свобода. Она в Церкви свобода, вне Церкви свобода. Церковь — это семья. Какая свобода в семье, вам понятно? Точно также и в Церкви. Никакой другой свободы, кроме свободы любви и свободы ответственности друг за друга и свободы собой жертвовать, нет.