Женщина в тюрьме

На эту тему написаны тома, сняты километры пленки…

Психологи, социологи, писатели, режиссеры пытаются исследовать и проанализировать это по сути противоестественное явление: женщина в тюрьме. Я врят ли смогу добавить нечто новое к уже сказанному; просто, основываясь на личном опыте общения с заключенными-женщинами,  поделюсь некоторыми наблюдениями и соображениями с теми, кому это может показаться интересным и полезным.

Сразу отмечу, что церковное участие в судьбе этих несчастных отличается от светского и имеет другие цели. Если государство (в идеале!) должно так организовать систему исполнения наказаний, чтобы во-первых, наказание это действительно выполняло воспитательную функцию, во-вторых, по завершении срока, обеспечивало бы освободившемуся человеку право на адаптацию в свободном социуме, то церковь НИКОГО НЕ СУДИТ И НЕ НАКАЗЫВАЕТ в принципе, а духовно и материально поддерживает просящего ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС – без всяких условий, не зависимо от юридического контекста, личных и социальных перспектив.

Сначала я работала с мужскими колониями, потом меня «перебросили» на другой «фронт» –  женский, и поначалу я обрадовалась: с женщинами, думала, будет легче найти общий язык. Но оказалось по-другому …

Оказалось, например, что причины и характер женской преступности значительно отличаются от мужской, а наказания  одинаковые! Это было для меня открытием.

Оказалось также, что в тюрьме женщина ломается гораздо быстрее мужчины, а необратимые духовные и личностные искажения происходят с ней в несравненно более короткие сроки. Я поняла по письмам моих подопечных, что три года принудительной несвободы, отрыва от семьи, дома, родных – и все, женская психика не выдерживает… Женщина фактически теряет самоидентификацию и все те качества, которые востребуются обществом.

Тюремный мир, как и вольный социум, устроен по жестким законам МУЖСКОЙ ИЕРАРХИИ – и в поведенческом, и в ценностном отношении; мужчина, попав в тюрьму, начинают бороться за лидерство, самоутверждаться, агрессивно выстраивать новую жизнь с новой системой ценностей, новым языком, традициями, ритуалами…

Женщина, существо более консервативное и пассивное по определению, самой природой призванное поддерживать очаг, воспитывать детей, беречь традиционные семейные ценности, не способна к таким резким переменам. Она не выстраивает (по примеру мужчины) новый мир, она просто пытается копировать утерянное в новых условиях, совершенно для этого не годных,  и тогда возникают различные уродства и извращения вроде гетеросексуальных пар, где зачастую даже «заводят детей» из новеньких, пришедших с «малолетки»…

Спустя три года в женском сознании, по-моему, происходит дикая вещь: вопреки здравому смыслу и врожденному свободолюбию ОЩУЩЕНИЕ НАКАЗАНИЯ стирается, блекнет – и тюрьма уже кажется ДОМОМ, единственно приемлемым для существования, из которого СТРАШНО, да и НЕЗАЧЕМ, выходить в мир, где тебя никто не ждет и ты никому не нужен. Кто-то, осознав это, смиряется и начинает укореняться в привычной уродливой среде, хитрит, приспосабливается; кто-то впадает в тоску, безразличие, отчаяние, злобу на всех и вся…

Интересно, что  женское раскаяние тоже отличается от мужского. Если мужчины чаще осознают свою вину перед Богом, обществом, то женщины почти всегда – перед родителями, детьми, родственниками. Самый частый женский мотив к освобождению – воссоединение с детьми, желание искупить свою вину перед ними.

Вообще, тема материнства, искалеченного тюрьмой – особенно болезненна.

Была у меня одна подопечная – наркоманка, с которой я переписывалась около трех лет, потом она освободилась… Мы оказались «друзьями» по несчастью: обе потеряли единственных сыновей. Только у нее 14-летний мальчик погиб сразу же после ее попадания в тюрьму, и несчастная мать, разумеется, считала себя виноватой в случившимся, страшно мучилась, не могла себе этого простить. Она не просила ни шампуня, ни конфет, ни чая, ничего ей не надо было – кроме слов утешения и поддержки, кроме хоть крохотного оправдания и надежды… Что с ней сейчас? Как справилась она с такой непосильной бедой без поддержки семьи, друзей, Церкви Христовой? Не представляю…

Еще была женщина, у которой троих маленьких детей почему-то распределили по разным (!) детским домам, а старшая – 16-летняя девочка – осталась совершенно одна с больным и тяжело пьющим отчимом на руках. И вот, я помню, она тоже ничего для себя не просила, только красивые открытки детям. Писала им письма – чтоб не забывали…

Много, очень много таких историй.

Не думаю, чтобы хоть у одной из них был счастливый конец, потому что пока в нашем государстве ВСЯ СИСТЕМА устроена так, что нет НИКАКИХ реальных условий для того, чтобы вернувшийся из тюрьмы человек нашел себе хоть какое-то место в жизни…

Что же делать? Где выход?

Правозащитники пытаются добиться отмены уголовного наказания за мелкие воровство и правонарушения для беременных, кормящих женщин и имеющих малолетних детей; замены для наркозависимых тюремного наказания принудительным лечением; введения закона о замене уголовного наказания женщин-матерей альтернативными формами наказания,, например, исправительными работами…

Психологи считают, что большинство женщин, попавших в тюрьму, в детстве и юности подвергались разного рода насилию и это давало импульс к деструктивным процессам в формировании личности и, как следствие, маргинализации женщины. Так давайте же, говорят они, вместо того, чтобы усиливать маргинализацию тюремным заключением, будем бороться с бытовым и семейным насилией над женщиной. А у тех, кто все-таки оказался в заключении, давайте повышать самооценку, ибо в низкой самооценке – причина аморфности и неспособности женщины адаптироваться в условиях вновь обретенной свободы…

Все это правильно и красиво звучит, но, увы, пока еще очень далеко от реальности.

А реальность такова: по статистике на 1 января 2011 года в исправительных учреждениях содержится 75000 женщин, при женских колониях имеется 13 домов ребенка, в которых проживает 965 детей. Страшные цифры… 

Татьяна Константинова