Главная » Наш приход » Приходской листок » Архив » 2011 год » № 258 - 06 ноября 2011 г.

№ 258 24 октября /06 ноября 2011 г

ПРИХОДСКОЙ ЛИСТОК

Неделя 21-я по Пятидесятнице.

Глас 4

АПОСТОЛЬСКОЕ ЧТЕНИЕ

Послание к Галатам святого апостола Павла

ГЛАВА 2

¹⁶однако же, узнав, что человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа, и мы уверовали во Христа Иисуса, чтобы оправдаться верою во Христа, а не делами закона; ибо делами закона не оправдается никакая плоть.

¹⁷Если же, ища оправдания во Христе, мы и сами оказались грешниками, то неужели Христос есть служитель греха? Никак.

¹⁸Ибо если я снова созидаю, что разрушил, то сам себя делаю преступником.

¹⁹Законом я умер для закона, чтобы жить для Бога. Я сораспялся Христу,

²⁰и уже не я живу, но живет во мне Христос. А что ныне живу во плоти, то живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня.

ЕВАНГЕЛЬСКОЕ ЧТЕНИЕ

От Луки святое благовествование

ГЛАВА 16

¹⁹Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно.

²⁰Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях ²¹и желал напитаться крошками, падающими со стола богача, и псы, приходя, лизали струпья его.

²²Умер нищий и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово. Умер и богач, и похоронили его.

²³И в аде, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его ²⁴и, возопив, сказал: отче Аврааме! умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем.

²⁵Но Авраам сказал: чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь - злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь; ²⁶и сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят.

²⁷Тогда сказал он: так прошу тебя, отче, пошли его в дом отца моего, ²⁸ибо у меня пять братьев; пусть он засвидетельствует им, чтобы и они не пришли в это место мучения.

²⁹Авраам сказал ему: у них есть Моисей и пророки; пусть слушают их.

³⁰Он же сказал: нет, отче Аврааме, но если кто из мертвых придет к ним, покаются.

³¹Тогда Авраам сказал ему: если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят.

Главный редактор. Воспоминания очевидца.

(памяти митрополита Питирима (Нечаева 8.01.1926–4.11.2003)

«Неформатный» священнослужитель

Первое знакомство с владыкой Питиримом, тогда еще архиепископом, оказалась «односторонним». В Московской духовной семинарии вновь поступившие приступали к занятиям не сразу 1 сентября, а лишь прослушав вступительные лекции лучших профессоров. Позже я узнал, что этот порядок был заведен именно архимандритом Питиримом, когда он в 1959 году стал инспектором Московских духовных школ. А в 1978-м праздник «первоклашек» длился дней десять, и где-то вначале, пока погода была еще теплая, состоялась паломническая поездка по московским храмам. После десятка остановок ближе к вечеру группа почти в 150 человек на экскурсионных автобусах подтянулась к Новодевичьему монастырю. Там прямо в трапезном храме семинаристов ожидали бутерброды и горячий чай, которым угощали сотрудницы редакции «Журнала Московской Патриархии». Редакция тогда занимала тесные помещения при этом храме и на территории монастыря, но владыки на месте не было.

Когда семинаристы уже потянулись через монастырские ворота обратно к автобусам, они и повстречались с гостеприимным хозяином. Я увидел владыку, уже окруженного толпой молодых людей в черных семинарских кителях. Кто-то предложил сфотографироваться. Озорно оглянувшись, владыка резво ступил на склон у крепостных стен. Желающих запечатлеться с ним всё прибывало. Это еще больше развеселило владыку, он ребячливо перешагнул повыше, чтобы вся толпа уместилась вокруг него. Так вот он какой, владыка Питирим! Смеющиеся добрые глаза на тонком благородном лице, длинная, тогда еще не совсем седая борода. Его веселость не была безмятежной. Чувствовалось, что этот человек всему знает цену.

Атеизм в те годы был официальной идеологией. «Нормальные» советские граждане поглядывали на «боговерующих» в лучшем случае как на уличенных в чем-то неприличном, о чем можно говорить лишь лукаво подмигивая. Для представителей партийно-государственной власти верующие были пережитком дореволюционного прошлого, не совместимым с коммунистическим будущим. Тогда общение властей с верующими проходило в диапазоне от откровенно насмешливого тона до неприкрытой враждебности.

Всё это оставляло на духовенстве неизгладимую печать мученичества и обреченности. Во всяком случае мы, вновь поступившие семинаристы, очень походили на «ежиков», в любой момент готовых ощетиниться. Это через две-три недели студенческая группа превратилась в настоящее братство. Каждый семинарист наконец ощутил себя среди своих, вдали от агрессии и насмешек. Но первого сентября мы все были еще одиночками, «религиозными фанатиками», привыкшими выстаивать идеологический натиск.

Как не похож был архиепископ Питирим на священнослужителя советской формации! Не было суровости, прикрывающей страх быть униженным. Вместо этого — сознание власти. Но выражалось оно не в превосходстве, а в готовности по-отечески покровительствовать каждому. Чувствовалось, что это осознанно избранное им оружие в борьбе с системой и что в его руках оно непобедимо.

Первый редсовет

Впечатления от первого редсовета, на котором я присутствовал, не изгладило даже время. Редакционный совет — это один из основных инструментов в руках главного редактора. Владыка Питирим раз в месяц проводил редсоветы по текущему номеру журнала. Казалось бы, что тут особенного — обсудить статьи с сотрудниками, отвечающими за их подготовку, одобрить, отправить на доработку и так далее. Но редсоветы, как и всё, к чему прикасался владыка, он превращал в праздник, в событие для тех, кто в них участвовал.

Разумеется, значение здесь имеет и путь, приведший меня на эти редакционные заседания. Второй год я учился в семинарии. Владыке обо мне рассказал карагандинский студент Иван Сирота, уже год как ставший его ризничным. В сводчатом коридоре академического корпуса на перемене среди двигающейся на полдник толпы семинаристов Иван подвел меня к владыке. Я не ожидал, что архиепископ обратится ко мне так запросто, на равных. Не ожидал также, что речь пойдет не просто об иподиаконстве, а о сотрудничестве.

Конечно, сотрудничество молодых людей в редакции начиналось с простой работы. Поначалу параллельно с иподиаконским прислуживанием владыке Питириму на богослужениях я был приписан к «экспедиции», где приходилось упаковывать журналы в пакеты и большими партиями отвозить с водителем на почтамт. А через пару месяцев меня уже включили в список приглашенных на редсовет в кабинет владыки.

Не помню уже, о чем шла речь, но владыка говорил красивыми фразами, легко подыскивая нужные слова. Поразили меня тогда его интонации. Где в советское время он мог почерпнуть эту манеру? Скорей всего, у Патриарха Алексия I, потомственного дворянина, у которого владыка в молодости был иподиаконом и личным секретарем. Владыка говорил как бы сквозь улыбку, но это не было ни иронией, ни даже самоиронией. Он сдерживал свой мужественный голос, как будто разговаривал с детьми. Не было это и снисхождением, владыка всегда со всеми говорил на равных. Улыбка в голосе — это для поддержки, это сигнал, что мы здесь все делаем общее дело. Его манера говорить была столь чистой, что напоминала речь диктора советского радио, с той лишь разницей, что речь его не была сухой и эмоционально обесцвеченной.

Это была его особенность: прежде чем что-либо сказать, он как бы заглядывал в себя, сам удивлялся своим ощущениям и с осторожной сдержанностью передавал их слушателям. Но красоту того, что он увидел, скрыть было невозможно! Кажется, я тогда подумал: такого просто не бывает!

Не раз еще мне пришлось участвовать в редсоветах, которые проводил владыка. Правда, с переездом в новое здание на Погодинке владыка стал всё реже появляться на редакционных совещаниях. Проводил их обычно кто-нибудь из его многочисленных заместителей или помощников.

Набор сотрудников

Помню владыку Питирима в старом актовом зале Московской академии. Он в лучах сентябрьского полуденного солнца, льющегося из глубоких окон старинных палат. Вновь поступившим семинаристам владыка рассказывал об Издательском отделе, который возглавлял. Студентам он дал понять, что заинтересован в сотрудниках. «Кто поумнее, тот от меня бежит, — закончил он, — но не самые умные». Значит, «самые умные» всё же остаются, это к ним владыка приглашал присоединиться.

Что считать признаком ума, разумеется, спорный вопрос, хотя тогда я себе его не задавал. Вскоре в редакции среди творческих работников я встретил очень разных людей, «не убежавших» от владыки. У всех было что-то общее. Теперь, спустя три десятка лет, мне легче охарактеризовать, что же это было. Все редакторы и младшие сотрудники, именовавшиеся по тогдашней церковной номенклатуре «референтами», были фанатично преданы работе. Тогда и я сразу понял, что такой работы не найти больше нигде в огромном Советском Союзе. Только здесь творческий поиск, дерзкие исследовательские проекты, масштабные издательские задачи могли быть открыто и легально посвящены служению Богу. Именно это более всего ценили сотрудники редакции.

Творческую атмосферу создавал именно владыка, даже если не во всех проектах участвовал непосредственно. Если помощники видели его поддержку, у них вырастали крылья. Его понимание цели воспринималось как задание Церкви. Надо отметить, что он никогда не ограничивал ничье творчество. Следует, конечно, иметь в виду и то, что тогда ускользнуло от моего понимания. Каждого из сотрудников, пришел ли он сам, или его нашел владыка, пригласил он лично, как когда-то и меня. Каждый ощущал, что с владыкой у него особые отношения. Каждого он ценил за личные деловые качества и был озабочен его развитием.

Патриарх Пимен часто посылал своего викарного архиепископа в различные московские храмы возглавить службу в престольные дни. За всенощной владыка всегда сам помазывал молящихся и иногда заговаривал с незнакомыми людьми, которых почему-то выделял из толпы. Однажды в Николо-Хамовническом храме в центре Москвы он показал мне одного молодого человека, по виду моего сверстника, и поручил после службы с ним познакомиться. Тот оказался студентом филфака МГУ, а спустя время поступил в семинарию, стал монахом. Наблюдая издалека его жизненный путь, я не переставал удивляться проницательности владыки Питирима.

Владыка и подчиненные

Воспитание владыки не позволяло ему ни с кем обращаться начальственно-жестко. Но он понимал, что для пользы дела подчиненные должны знать о его строгости. Немного изобретательности, артистизма, и о его предпасхальной воспитательной профилактике стали слагаться легенды. Всё было рассчитано, прежде всего время перед Пасхой, чтобы в сам светлый праздник наказанных вновь обласкать и наградить. С изумлением наблюдал я однажды, как владыка отчитывал незадачливого чтеца, который оборвал молитву перед причащением на полуфразе. «Кому служишь? Господу Богу служишь! Красоту-то наводишь, усы подкручиваешь? — архиерей вдруг стал похож на мальчишку из хорошей семьи, изображающего уличного хулигана. Чтец не был молодым и носил благообразную бородку. — Сбрей бороду к Пасхе!»

Когда же на пасхальной заутрене чтец предстал перед архиереем с непривычно выбритым лицом, то тут же был награжден владыкой правом ношения ораря. Главное же, он получил неофициальное право покупать на складе редакции Библию, сколько ему было нужно (каждый экземпляр тогда отпускался строго под личную подпись владыки). Это было самое дорогое, что мог дать председатель Издательского отдела во время господства государственного атеизма. В условиях тотальных ограничений Церкви со стороны государства десятитысячный тираж Библии, на выпуск которого владыка добился разрешения в 1968 году, для Русской Церкви был каплей в море. В последующие 15–20 лет переизданий не предвиделось. Вот и приходилось столь экономно расходовать таявший на глазах запас Библий.

Прот. Михаил Дронов

Журнал Московской Патриархии № 8 2011

СВЯТЫЕ ОТЦЫ О МОЛИТВЕ ОБ УМЕРШИХ

Ничего безрассудного, ничего бесполезного не предано от Христовых проповедников и учеников и не принято преемственно Церковью Божией; совершать поминовение усопших в правой вере при божественном и преславном Таинстве - дело весьма богоугодное и полезное.

Свт. Григорий Нисский

Иерей смиренно молит Благость Божию, чтобы Он отпустил умершему прегрешения, случившиеся по немощи человеческой, принял в лоно Авраама, Исаака и Иакова в место "отнюдуже отбеже болезнь, печаль и воздыхание", презирая своим человеколюбием всякий грех, соделанный ушедшим от жизни. Ибо никто не чист от греха, как говорят пророки.

Сщмч. Дионисий Ареопагит

Мы молимся на литургии об усопших, и от этого происходит великая польза душам, когда за них приносится эта Святая и Страшная Жертва на алтаре. Но поскольку многие спрашивают, чем может помочь воспоминание об усопших и молитва на литургии, если душа отошла в грехах, на это отвечаю таким примером. Если бы некий царь разгневался на кого-нибудь и послал его на изгнание, а сродники и близкие изгнанного принесли царю за него в дар драгоценный венец, разве не исходатайствовали бы они какой-нибудь милости? Так и мы, молясь об усопших, не венец приносим, но всякую цену превосходящий дар, то есть Христа, взявшего на себя грехи мира, приносим в Жертву, чтобы и для себя, и для усопших обрести милость у Царя царствующих.

Свт. Кирилл Иерусалимский