№  283                                                                                                              30 апреля/ 13 мая 2012 г                                                           

 ПРИХОДСКОЙ ЛИСТОК

---

Неделя 5-я по Пасхе, о самаряныне. Глас 4 

АПОСТОЛЬСКОЕ ПОСЛАНИЕ:   Деян., XI, 19-26, 29-30

ЕВАНГЕЛЬСКОЕ ЧТЕНИЕ:   Ин., IV, 5-42

ИСКУШЕНИЯ ЛЮДЕЙ ВЕРУЮЩИХ И НЕВЕРУЮЩИХ

В нашем мире православный человек сталкивается с проблемой, принять которую он никак не может. Его никогда не устроит то, что люди, рядом с которыми так или иначе проходят его дни, не воспринимают Церкви Божией. Всякий, однажды, но навсегда вошедший в неё, очень чётко и глубоко ощущает её спасающую роль.

Любой человек, стоящий в храме Божием, вошёл туда потому, что захотел попасть в Рай, ибо те, кому это безразлично, туда не входят, а те, кто желает ада, идут в церковь сатаны. Некоторые же как-то иначе понимают своё спасение в надежде, что путём, предлагаемым иными конфессиями, они придут к Богу.

Но существует ещё очень немалая, если не сказать подавляющая, группа людей, которые не то что индифферентны к вопросу о вечной жизни, но отодвигают его решение на потом.

Если представить себе ситуацию, что некто выйдет на многолюдную площадь и очень весомо заявит, что вот к этой самой остановке прямо сейчас подойдёт автобус, и все желающие без ограничений могут, сев в него, отправиться в Царство Небесное, то около него если и соберётся, то очень маленькая горсточка людей, а все остальные разбегутся как можно дальше. Подобное же замечательно сформулировал Блаженный Августин в своём вопле: “Господи, спаси меня… но только не теперь!”.

Через полторы тысячи лет мы находимся в той же ситуации. Этой остановкой по сути своей является храм Божий, а авторитетным голосом, собирающим людей, — колокольный звон, но большинство людей обходит его стороной. Это-то и неприемлемо для православного сознания. Зная скоротечный характер жизни и её зыбкость, мы не желаем примиряться с тем, что близкий нам человек может пройти мимо своего спасения.

Вот о них-то и болит душа, но при этом напрочь забывается свой собственный духовный опыт и то, что сам недавно не ведал счастья и радости пребывания в Церкви. И тот, кто окунулся в эту радость, почувствовал её сердцем, теряет память о том, что совсем недавно она была ему самому недоступна. Зато приходит понимание, что без этого жить нельзя, и появляется желание поделиться своим открытием с теми, кто рядом. Вот ради них-то и проводится в мире проповедь Царства Божия, порой очень неумелая.

Но и такая неумелая проповедь очень важна, ибо она свидетельствует о нашем небезразличном отношении к миру и людям. И важно, чтобы всякое слово, обращённое к человеку мира сего, было пронизано любовью и состраданием к нему. А для этого необходимо хотя бы понимать его мироощущение, его аргументацию, и понимать ещё, почему его не тянет в храм и что ему мешает туда войти.

<…>Лукавый-хвостатый незаметно проскальзывает неопознанным в самые сокровенные участки человеческих чаяний и упований. Внедряясь туда, он корёжит человеческое сознание и искажает восприятие Бога и Его Правды в людском сердце. Образ этот подсказан книгой Клайва Стейплза Льюиса “Письма Баламута”. Во-первых, главным героем в ней является никогда не устающее существо, которое неусыпно трудится на ниве совращения человека с пути истинного. В чём в чём, а в неутомимости бесовской своре не откажешь, настолько изобретательны они, бесы, в своём злокозненном порыве. Советы, которые опытный Баламут даёт своему племяннику Гнусику, только начинающему своё бесовское поприще, отличаются логичностью и разумностью.

Все эти доводы каждый из нас неоднократно пропускал через себя в течение своей жизни, но далеко не всякий и не всегда умел их отвергнуть и противостоять этой невидимой адской силе. Во-вторых, в оформлении этой книги был использован момент незримого присутствия лукавого в нашей жизни. На обложке изображена рукопись, на которую легла тень пишущего эти письма невзрачного, рогатого бесёнка(4). И так как самым опасным врагом является враг невидимый, было бы очень хорошо научиться опознавать его через тот шепоток, который периодически проносится в наших ушах.

Но, постулируя истинность и незамутнённость Православия и разделяя убеждённость в том, что в нём нет ни слабостей, ни недочётов, всё время задаёшься вопросом, почему же нас так мало, почему люди не видят в нашей вере по-настоящему Божьего присутствия. Конечно, легко всё свалить на происки бесов, тем более что их старания безусловно приносят свои плоды, но есть ещё и подходящая почва, которую они умело возделывают своими хвостами.

И этой почвой являемся мы сами, православные. И мы сами своей жизнью создаём слабости в Православии, создаём “хвостик”, которого в нашей вере нет и быть не должно. Если бы не мы, православные, мир давно бы уже пришёл к Богу. И каждому из нас необходимо самому себе дать отчёт в том, насколько он потрудился на поприще отращивания этого хвостика.

Мы действительно воспринимаем наш приход к вере как осиявшее нас откровение и исполняемся искренней благодарности к Богу и Его Промыслу за то, что не позабыл Он нас в Своём смотрении. Эта память о воскресившем нас к возможности спасения событии сохраняется на протяжении всей жизни, но очень часто само живое восприятие Бога и Его Царства в нашей душе тускнеет.

Как раз первые шаги в вере воспринимаются нами как значительные, и это на самом деле так, ибо все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе (Флп 4:13), и призывающая Божия Благодать поддерживает робость начинающего, и вся новизна увиденного и прочувствованного укрепляет ростки его упования.

Но, к сожалению, эти успехи нередко приводят нас к совершенно ненужной самоуверенности, которая с одной стороны, придавая нам ощущение собственной значимости, обрывает этот самый поток благодати, ибо сила Моя совершается в немощи (2 Кор 12:9), а с другой — превозносит нас над теми, кто ещё не вкусил радости Церковной. В лучшем случае мы оказываемся снисходительными к таким людям, что само по себе воспринимается ими как оскорбление и уже является препятствием к вхождению в храм Божий, но чаще — попросту небрежны и высокомерны.

Безусловно, привести человека в лоно Церкви остаётся нашей вожделенной задачей, но меняется акцент, который переворачивает всё с ног на голову. Нам интересно не просто привести человека к Богу, а чтобы привёл его именно я. И на этом в нас христианство заканчивается. Ибо только по тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою (Ин 13:35), а здесь уже нет любви к ближнему, но только к себе.

Любовь предполагает чрезвычайно трепетное отношение к человеку. Именно так бережёт нас Господь, стараясь сохранить всё доброе и чистое, до чего мы смогли дойти своим скудным умом: трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит (Мф 12:20). Но нас, к сожалению, перестаёт интересовать сам человек, и мы пытаемся всеми силами изменить его под наше пускай и правильное, открытое нам Богом разумение. 

Важно не давить человека своей значимостью, а делиться с ним тем сокровищем, которое обрёл в своих поисках, которое накопил личным духовным опытом. И сколь бы ни был скуден этот опыт, но, идущий из глубины сердца, он всегда оставит след в душе собеседника, ибо важно не только то, что мы проповедуем, но и то, как мы это делаем. И оскудение любви всегда являлось первой причиной угасания веры. Именно поэтому вопрошает Христос о Своём втором Пришествии: но Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле? (Лк 18:8).

Вложив в каждого из нас искру веры, укрепив нас вначале, Господь жаждет нашего ответа. Но Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его (Мф 11:12). Господь относится к нам как ко Своему наследию, которому Он готов вручить ключи этого Царства. Вы друзья Мои, если исполняете то, что Я заповедаю вам. Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего. Не вы Меня избрали, а Я вас избрал и поставил вас, чтобы вы шли и приносили плод, и чтобы плод ваш пребывал, дабы, чего ни попросите от Отца во имя Мое, Он дал вам (Ин 15:14–16).

И наследниками Его мы становимся в том случае, когда творчески перерабатываем те дары, которые вручены нам Богом: одному дал он пять талантов, другому два, иному один, каждому по его силе (Мф 25:15). Но Он требует приращения даров, причём, как видно из притчи о талантах, Он не требует их для Себя, а каждому оставляет то, что тот наработал и наоборот, отнимает то, что вручил, если это зарыто в землю (см. Мф 25:28). Этой же притчей пресекается зависть к людям, успешным в своих делах, столь распространённая в православной среде, да и вообще в нашем народе: ибо всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеет (Мф 25:29).

Правда, прежде всего это касается даров духовных. Вся наша кичливость собственным православным статусом зиждется на том, что, придя в лоно Церкви, мы безусловно меняемся. Прежде всего мы начинаем более или менее регулярно посещать храм Божий, исполняя тем самым заповедь о дне субботнем, которая раньше была в полном небрежении, и действительно перестаём совершать многие грехи, которые до нашего подлинного обращения были для нас почти что обязательными.

Но, преодолев грех, мы почему-то отбрасываем и сокрушение о нём, приписывая лично себе, а не Божиему водительству, заслуги в нашем преображении, и наоборот, сталкиваясь с проявлениями греховности ближнего, стараемся выказать всяческое пренебрежение к нему. Не стоило бы забывать, что всякий грех, который я замечаю в другом человеке, приковывает моё внимание к себе лишь потому, что ещё мною не изжит, что ещё живёт во мне, что ещё интересен мне, и предостережение Христово: не судите, да не судимы будете (Мф 7:1), — открывает для нас возможность через сердечное сокрушение, несмотря на нашу греховность, войти-таки в Царство Небесное.

Мы же упиваемся осуждением, ибо полагаем, что на фоне греха другого человека, может статься, выглядим лучше. Мне это напоминает замечательную фразу польского сатирика Станислава Ежи Леца из его “Непричё­сан­ных мыслей”: “Когда запахли фиалки, помёт сказал: Гм, ну что ж, они работают на дешёвом контрасте…”. Необходимо помнить, что этот самый дешёвый контраст мы устраиваем себе сами, ибо в осуждении мы размазываем грех по физиономии ближнего своего, смотрите, мол, какой некрасивый, в отличие от меня, родного, — а грехи-то ведь наши собственные!

И подлинным отношением ко греху является чувство отвращения, вызываемое грехом, когда я всеми силами стараюсь не соприкоснуться с ним. Греху невозможно сопротивляться тогда, когда он вызывает у меня приятное чувство, но лишь тогда, когда он для меня омерзителен, когда я ощущаю ужас от греха, или когда я бываю себе самому неприятен и смешон в грехе. И это чувство воспитывается духовной бранью через опознание собственной неправды с помощью молитвенного делания. И тогда грех ближнего будет вызывать уже не осуждение, а участие по отношению к человеку, впадшему в грех, оказавшемуся в такой тяжёлой ситуации. Да, мы действительно призваны ненавидеть грех, но при этом должны любить грешника, и подлинным призванием православного человека является сострадание к падшему, желание и стремление подставить ему своё плечо.

Свящ. Алексий Тимаков. Журнал «Альфа и Омега» № 3 (50), 1997  

***