№  313                                                                                                                              25 марта / 7 апреля 2013 г.

 

 

Сопереживание — вещь очень необходимая, важная. Мы иногда под этим чувством иногда имеем в виду немножко другое: нам кажется, что если человек находится в непростом состоянии, то переживание является неким потаканием ему. Но сочувствие — это когда человек говорит другому правду о его переживаниях, потому что за каждым переживанием могут быть разные причины…

Я прочел одну очень интересную вещь у Дитриха Бонхёффера о том, что есть люди, которые любят состояние своей беды —таким людям сопереживать вредно. А точнее — нужно сопереживать по-другому, нужно этих людей поставить в состояние реальности, в состояние понимания, что вообще случилось, что произошло.

Лишение иллюзии, что «я бедный, несчастный и все мне должны сопереживать», — не безболезненно. Выход из этой ситуации находится в трезвенности, он человека
делает агрессивным и настраивает его против того, кто пытается его вывести из состояния иллюзии. Ведь все любят сопереживание как потакание твоей беде, но
твоя беда — это может быть твоя ошибка, твоя ложь, которая завела тебя в состояние беды.

Когда в твоей жизни что-то рушится, очень часто бывает виной твое собственное поведение, и тебе надо не сопереживать, а понять, что ты наделал, что с тобой случилось.
Если ты что-то натворил, от чего произошла беда, то не жалеть тебя надо, а иногда, может быть, выпороть, так, по-отечески. Нужно слово правды.

Вот, например, женщина плачет: «Он ушел к другой, я осталась одна…». Здесь нужно понять, почему он ушел, и, может быть, окажется, что человек ушел от нее не
просто так, а она выдавила его из своей жизни.

Если человек будет все время ждать, что его будут бесконечно жалеть, а он будет свою рану бередить, то вряд ли это будет настоящим сопереживанием. Иногда сопереживание
заключается в том, чтобы человек умел отрезвить другого, вывести его из истерического состояния транса, в которое человек любит себя загонять и эксплуатировать свою беду, чтобы все вокруг него ахали, охали. Человек в состоянии истерики просто всех держит на коротком поводке и заставляет их сопереживать тому, чего, собственно говоря, и нет.

Глупо сопереживать человеку, у которого, скажем, болит зуб! От этого зуб не пройдет, надо к врачу идти. Если у человека болит зуб, то нужно просто сказать: «Не бойся, иди к врачу!». Если человек начинает отнекиваться: «Нет, я боюсь идти к врачу!», — какое тут может быть сопереживание?

Как научиться сопереживать, я не знаю. На самом деле, в настоящей серьезной беде, такой, как потеря ближних, никто человеку помочь не может. Никакими словами, никакими
сопереживаниями. Пока человек как-то правильно к Богу не обратится, ему вообще помочь невозможно. Поэтому сопереживание часто заключается в том, что человек помогает другому как-то почувствовать или увидеть присутствие Бога в его беде.

Тогда переживание может быть деятельным, не словесным. Деятельным — это когда человек включается в жизнь другого человека. Сопереживать — это значит вместе
проживать, вместе жить, а не говорить слова, не подыскивать утешительные аргументы. Войти в чужую жизнь, пожить вместе с человеком этой жизнью — и есть сопереживание.

 

                                                                                                                                                                                                                                           www. pravmir.ru 

  

Есть два способа взойти на крест: один — распятие тела; а другой — вхождение в созерцание; первый бывает следствием освобождения от страстей, а второй следствием действительности дел духа.

...Если бы кто покланялся знамению креста, не имеющему надписания имени Христова, то такой, может быть, справедливо был бы порицаем, как делающий нечто сверх должного, но
когда пред именем Иисуса Христа преклоняется всякое колено небесных, земных и преисподних, — а это поклоняемое имя носит на себе Крест, — то какое безумие не преклонить колена пред Крестом Христовым?! Но мы, вместе с коленами склоняя и сердце; приидите, поклонимся вместе с псалмопевцем и пророком Давидом месту идеже стоясте нозе Его (Пс. 131, 7) и где простерлись всеобъемлющие руки, и где ради нас было мучи­тельно распростерто живоначальное тело, — и, поклонив­шись в вере и целовав, почерпнем и сохраним обильное освящение оттуда, дабы в преславном будущем пришествии Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, видя его (Крест — знамение Сына Человеческого) предшествующим во славе, нам возрадоваться и возвеселиться радостью непрестанной, получив стояние одесную, и услышав слова, и улучив благословение обетованного блаженства, во славу, плотию распятого ради нас, Сына Божиего.

Достославный крест справедливо наречь опорою и украшением не только земли, но и неба, потому что им поддер­жана вся тварь, когда премирным доставил он радость, а земным
свободу, и сочетал разъединенное.

Если часто чело свое и сердце запечатлеваешь знаме­нием Владычнего креста, то с трепетом побегут от тебя демоны...

 

Есть два способа взойти на крест: один — распятие тела; а другой — вхождение в созерцание; первый бывает следствием освобождения от страстей, а второй следствием действительности дел духа.

Взирая на крест, держи в мысли, что это есть знамя нашего духовного воинствования, в коем сокрыта всепобедительная сила, и что если удалишься от него, то предан будешь в руки врагов своих, а если пребудешь под ним, то достигнешь неба и внидешь в него в преславном торжестве.

Взять крест свой — значит доблестно претерпевать тяжкий невидимый труд, невидимое томление и мученичество, ради Евангелия, при борьбе с собственными страс­тями, с живущим
внутри нас грехом, с духами злобы, которые с яростью восстанут против нас... когда мы вознамеримся свергнуть с себя иго греха и подчиниться игу Христову.

Нет иного ключа, который бы отверзал врата в Царство Божие, кроме Креста Христова.

Коль великая и неописанная милость Божия — Крест Господень. В нем вся наша надежда.

Есть крест внешний — на плечах лежит. Это — скор­би, беды, лишения, болезни... нападки, напраслины. Есть крест внутренний — самоотвержение с самоумерщвлением. Есть
крест — духовный, Божий или божественный — распятие по воле Божией. Кресты эти один из другого рождаются. Последний обозначается преданностью в волю Божию,
тихою, молчаливою, упокоительною; второй — борьбой с собою, безжалостною к себе; третий — терпением неприятностей. Сколько крестов, столько и крестоношений. Все они неразлучны бывают до гроба; только иной раз один чувствительней, в другой раз — другой или третий. Однакож вступают они в дело или налагаются постепенно... и быв наложены, остаются... Трисоставный крест .

Крест наш состоит в страхе Господнем. Посему, как распятый не может двигать членов своих, или обращать их, как бы ему хотелось, так и мы свою волю и желания должны
направлять не к тому, что приятно нам и что льстит нашим похотям, но по закону Господа, с Которым мы сораспялись; и как пригвожденный ко кресту не ду­мает о настоящем и предметах своей страсти, не заботится о завтрашнем дне, не желает владений, не гордится, не спорит, не ревнует, не скорбит о настоящих, не помнит прошедших обид, но считает себя умершим для всего ве­щественного, думает только о том, куда он пойдет через несколько минут, так и мы, пригвоздившись к страху Гос­подню, должны умереть всему, т. е. не только для плотских пороков, но и для всего мирского, и обратить все вни­мание туда, куда можем в каждую минуту переселиться, ибо таким образом мы можем умертвить все наши похоти и плотские страсти.