Неделя 3-я по Пасхе, святых жен-мироносиц.

АПОСТОЛЬСКОЕ ПОСЛАНИЕ: Деян., VI, 1-7.

ЕВАНГЕЛЬСКОЕ ЧТЕНИЕ: Мк., XV, 43-XVI, 8.

Тропарь Недели жен-мироносиц, глас 2

Благообра́зный Ио́сиф,/ с Дре́ва снем Пречи́стое Те́ло Твое́,/ плащани́цею чи́стою обви́в, и благоуха́ньми,/ во гро́бе но́ве, закры́в, положи́,/

но тридне́вен воскре́сл еси́, Го́споди,// подая́й ми́рови ве́лию ми́лость.

Кондак Недели жен-мироносиц, глас 2

Ра́доватися мироно́сицам повеле́л еси́,/ плач прама́тере Е́вы утоли́л еси́/ Воскресе́нием Твои́м, Христе́ Бо́же,/

апо́столом же Твои́м пропове́дати повеле́л еси́:// Спас воскре́се от гро́ба.

_______________________________________________

о жизни в церкви

Исповедь и синдром недоверия к Богу

Нам кажется, что, если человек не может не грешить, он должен исповедоваться чуть ли не каждый день.

Частая исповедь бывает очень полезной на определенном этапе нашей жизни, особенно когда человек только-только делает первые шаги в вере, только-только начинает пере- ступать порог храма и для него открывается пространство новой жизни, почти неизвестное. Он не знает, как ему правильно молиться, как ему выстроить свои отношения с ближними, как ему вообще ориентироваться в своей новой жизни, поэтому он все время ошибается, все время, кажется ему (и не только ему), делает что-то не то.

Так, частая исповедь для тех людей, которых мы называем неофиты, – очень важный и серьезный этап их узнавания Церкви, понимания всех основ духовной жизни. Такие люди входят в жизнь Церкви в том числе через исповедь, через разговор со священником. Где еще так близко поговоришь со священником, как не на исповеди? Главное, они получают здесь свой основной первый христианский опыт понимания своих ошибок, понимания, как строить отношения с другими людьми, с самим собой. Такая исповедь очень часто бывает духовническим, исповедальным разговором больше, чем покаянием в грехах. Можно сказать, катехизаторской исповедью.

Но со временем, когда человек уже понимает многое, знает многое, приобрел некий опыт через пробы и ошибки, для него очень частая и подробная исповедь может стать препятствием. Не обязательно для всех: кто-то вполне нормально себя чувствует при частой исповеди. Но для кого-то это может стать именно барьером, потому что человек вдруг приучается думать примерно так: «Если я все время живу, значит, я все время грешу. Если я все время грешу, значит, я все время должен исповедоваться. Если я не буду исповедоваться, как же я с грехами подойду к причастию?» В этом проявляется синдром недоверия Богу, когда человек думает, что за исповеданные грехи он удостоился чести получить Таинство Тела и Крови Христовой.

Конечно же, это не так. Сокрушенный дух, с которым мы приходим к причащению Святых Христовых Тайн, не отменяет нашей исповеди. А исповедь не отменяет сокрушенного духа.

Дело в том, что человек не может на исповеди так поисповедоваться, чтобы все-все свои грехи взять и изложить. Невозможно. Даже если он возьмет и просто перепишет книгу с перечислением всех возможных грехов и извращений, которые только существуют на Земле. Это не будет исповедью. Это не будет ровно ничем, кроме формального акта недоверия Богу, что само по себе, конечно, не очень хорошо.

Самая страшная духовная болезнь

Люди иногда сходят вечером на исповедь, потом с утра придут в храм, и тут – ах! – у самой Чаши вспоминают: «Забыл этот грех исповедовать!» – и чуть ли не из очереди к причастию убегают к священнику, который продолжает исповедь, с тем, чтобы сказать то, что забыли сказать на исповеди. Это, конечно, беда.

Или начинают вдруг у Чаши лепетать: «Батюшка, я забыл сказать на исповеди то-то и то-то». С чем человек приходит к причастию? С любовью или с недоверием? Если человек доверяет Богу, то он знает, что Бог пришел в этот мир грешников спасти. «От них же первый есмь аз» – эти слова говорит священник, и говорит каждый из нас, когда приходит к исповеди. Не праведные причащаются Святых Христовых Тайн, а грешные, из которых каждый, приходящий к Чаше, первый, потому что он грешный. Значит, он даже с грехами причащаться идет.

Он кается в этих грехах, сокрушается о них; это сокрушение – самое главное, что дает человеку возможность причаститься Святых Христовых Тайн. Иначе, если человек исповедался перед причастием и почувствовал себя уверенным в том, что теперь-то он достойно причаститься, у него есть право принять Святые Христовы Тайны, то хуже и страшнее этого ничего быть не может.

Как только человек почувствует себя достойным, как только человек почувствует себя вправе причащаться, – наступит самая страшная духовная болезнь, которая только может постигнуть христианина. Посему во многих странах причастие и исповедь не являются обязательной сцепкой. Исповедь совершается в свое время и в своем месте, причастие совершается во время Божественной литургии. Поэтому те, кто исповедовались, скажем, неделю или две недели назад, и совесть их мирна, не обличает их в каких-то грехах, которые бы как страшный и неприятный груз тяготели их душу, они могут, сокрушаясь, подходить к Чаше… Понятно, каждый из нас во многом грешен, каждый – несовершенен. Мы осознаем, что без помощи Божией, без милости Божией не станем другими.

Перечислять грехи, которые Бог знает о нас, – для чего делать то, что и так ясно? Я каюсь в том, что я гордый человек, но я не могу в этом каяться каждые 15 минут, хотя каждую минуту я остаюсь таким же гордецом. Когда я прихожу на исповедь каяться в грехе гордости, я искренне в этом грехе каюсь, но понимаю, что, отойдя от исповеди, я не стал смиренным, не исчерпал этот грех до конца. Поэтому было бы бессмысленно мне каждые 5 минут приходить и снова говорить: «Грешен, грешен, грешен».

Мой грех – это мой труд, моя работа над этим грехом. Мой грех – это всегдашнее самоукорение, ежедневное внимание к тому, что я принес Богу на исповедь. Но я не могу об этом говорить Богу каждый раз, Он и так это знает. Я скажу это в следующий раз, когда этот грех снова поставит мне подножку и снова покажет мне всю мою ничтожность и всю мою оторванность от Бога. Я еще раз несу искреннее покаяние в этом грехе, но пока знаю, что я этим грехом заражен, пока этот грех не принудил меня отвернуться от Бога настолько, что я почувствовал, насколько сильно это отдаление, этот грех может не быть предметом моей всегдашней исповеди, но должен быть предметом моей всегдашней борьбы.

То же самое касается и повседневных грехов. Скажем, очень трудно человеку бывает прожить целый день, никого не осудив. Или прожить целый день, не сказав ни одного лишнего, праздного слова. От того, что мы эти грехи будем постоянно называть на исповеди, ровным счетом ничего не поменяется. Если каждый день вечером, отходя ко сну, мы будем проверять свою совесть, не просто читать заученную молитву, последнюю в вечернем правиле, где там мшелоимство, лихоимство и всякое другое непонятное «-имство» вменяется нам в грех, а просто по-настоящему проверим свою совесть и поймем, что сегодня опять было подножкой в нашей жизни, что сегодня опять мы не удержали на высоте нашего христианского призвания, тогда мы принесем покаяние к Богу, это будет наш духовный труд, это будет именно то делание, которого от нас ожидает Господь.

Но если мы будем этот грех называть каждый раз, когда приходим на исповедь, но при этом ничего не делать, то эта исповедь окажется очень сомнительной.

Исповедь – не тренировка

У нас есть духовные упражнения, в которых мы в некотором смысле себя тренируем, настраиваем, – это, например, пост. Регулярность его утверждается в том, что человек во время поста старается упорядочить свою жизнь. К духовным «тренировкам» можно отнести и молитвенное правило, которое тоже помогает упорядочить жизнь.

Но если причастие рассматривать с этой точки зрения, то это – катастрофа. Нельзя причащаться регулярно ради регулярности причастия. Регулярное причастие – это не зарядка, не физкультура. Это не значит, что раз я не причастился, то чего-то я утерял и должен причащаться, для того чтобы накапливать какой-то духовный потенциал. Все совсем не так.

Человек причащается, потому что он без этого не может жить. У него есть жажда причащаться, у него есть стремление быть с Богом, у него истинное и искренне желание открывать себя для Бога и становиться иным, соединяясь с Богом. И Таинства Церкви не могут стать для нас какой-то физкультурой. Они не для этого даны, они все-таки не упражнения, а – жизнь.

Встреча друзей и близких происходит не потому, что друзья должны встречаться регулярно, иначе они не будут дружить. Друзья встречаются, потому что их тянет друг к другу. Вряд ли будет полезно дружбе, если, скажем, люди поставят себе задачу: «Мы друзья, поэтому для того, чтобы наша дружба крепла, мы должны встречаться каждое воскресенье». Это абсурд.

То же самое можно сказать и о Таинствах. «Если я хочу правильно исповедоваться и выработать в себе настоящее покаянное чувство, я должен исповедоваться каждую неделю», – звучит абсурдно. Как и это: «Если я хочу стать святым и быть с Богом всегда, я должен причащаться каждое воскресенье». Просто нелепость.

Более того, мне кажется, есть в этом некая подмена, потому что все стоит не на своих местах. Человек исповедуется, потому что у него сердце болит, потому что душа у него страдает от боли, потому что он нагрешил и ему стыдно, ему хочется очистить свое сердце. Человек причащается не потому, что регулярность причастия делает его христианином, а потому, что он стремится быть с Богом, потому что он не может не причащаться.

 Качество и частота исповеди

Качество исповеди не зависит от частоты исповеди. Конечно, есть люди, которые раз в год исповедуются, раз в год причащаются – и делают это, сами не понимая для чего, потому что так положено и уж как-то надо бы, время подошло. Поэтому у них, конечно, нет некоторого навыка к исповеди, понимания ее сути. Поэтому, как я уже сказал, для того чтобы войти в церковную жизнь, научиться чему-то, конечно, на первых порах нужна регулярная исповедь.

Но регулярность исповеди – это не значит раз в неделю. Регулярность исповеди может быть разной: 10 раз в год, раз в месяц… Когда человек свою жизнь духовно выстраивает, он чувствует, что ему надо исповедоваться. Есть некое внутреннее препятствие к причастию, есть внутреннее препятствие к молитве, приходит понимание, что жизнь начинает рассыпаться и нужно идти на исповедь.

Человек должен так жить, чтобы чувствовать это. Когда у него нет чувства жизни, когда он все измеряет чем-то внешним, тогда, конечно, он будет удивляться: «Как же так можно причащаться без исповеди? Как это? Это какой-то ужас!»

Смысл исповеди

Зачем исповедовать свои грехи? Чтобы твоя душа не смердела, чтобы ты был перед Богом и перед людьми в каком-то достаточно свежем состоянии, чтобы ты все-таки от своих грехов избавлялся, не повторял их. Потому что исповедь нужна не просто, как такая, знаете, духовная химчистка: сдал грязное – получил чистое, а с тем, чтобы мы избавлялись от грехов, чтобы мы исцелялись от грехов. Мы с вами прекрасно знаем, как тяжело жить с хронической болезнью.

Вот грехи человека во многом – хронические заболевания. Хронические заболевания могут сопровождать человека всю его жизнь. Вот так и грех человека может сопровождать всю его жизнь, даже если он с ним активно и серьезно борется. Ведь на самом деле исповедовать еженедельно один и тот же грех – не значит с ним бороться. Нельзя к исповеди так относиться: я просто исповедаю грехи так, как я моюсь каждый день-два. А грехи все-таки исповедаются так, как лечатся болезни.

С болезнью жить тяжело, и от болезни человек хочет избавиться, он эту болезнь старается как-то лечить все время, ему тяжело с ней жить. Эта болезнь его пришибает, но он хочет, очень хочет от нее избавиться. И вот когда есть горячее желание от чего-то избавиться, то в конечном итоге это случается.

Протоиерей Алексей Уминский, из книги «Мы с тобой одной крови»