Неделя 21-я по Пятидесятнице. Глас 4-й.

Память святых отцов VII Вселенского Собора.

АПОСТОЛЬСКОЕ  ПОСЛАНИЕ:  ГАЛ., II, 16 – 20.

ЕВАНГЕЛЬСКОЕ ЧТЕНИЕ: ЛК., VII, 11 – 16.

Тропарь отцов, глас 8

Препросла́влен еси́, Христе́ Бо́же наш,/ свети́ла на земли́ отцы́ на́ши основа́вый/ и те́ми ко и́стинней ве́ре вся ны наста́вивый,//

Многоблагоутро́бне, сла́ва Тебе́.

Кондак отцов, глас 6

Иже из Отца́ возсия́в, Сын неизрече́нно/ из Жены́ роди́ся, сугу́б естество́м,/

Его́же ви́дяще, не отмета́емся зра́ка изображе́ния,/ но, сие́ благоче́стно начерта́юще,/ почита́ем ве́рно./

И сего́ ра́ди и́стинную ве́ру Це́рковь держа́щи,// лобыза́ет ико́ну вочелове́чения Христо́ва.

______________________

ДОБРО С КУЛАКАМИ

Закройте глаза и внятно произнесите: «добродетель», «добродетельный», «добродетельная».

Что вы увидели? Какие образы, жесты, фразы, лица пришли на ум? Что разбудили в памяти?

Современный человек, скорее всего, автоматически, бессознательно помещает эти слова в иронический контекст. Это образцы устаревшей лексики, выдохшиеся термины, увядшие понятия.

Илья Стогов – католик. Будь он в нашей Церкви, его книги читали бы охотнее православные товарищи. Своему обращению он посвятил небольшую книжку «Тринадцать месяцев». Питерский журналист с бурным прошлым принимает христианство и отправляется в свой первый крестный ход, многодневный и многотрудный. Они идут по Беларуси к Будславской иконе Божией Матери, идут долго и тяжело, так что к вечеру просто валятся без сил на землю.

В одной из белорусских деревушек вокруг их стихийного лагеря начинает кружить любопытная местная детвора. Илья, распростершись на травке, замечает русую голову, которая, мелькая тут и там, очевидно приближается к нему по затейливой концентрической орбите.

– Дядь, а вы кто?

– Мы – христиане.

– А кто такие христиане?

– Христиане – это красивые, но верные женщины и сильные, но добрые мужчины.

Гениальный ответ, не так ли? Лучше и не скажешь. Но малыш продолжает:

– Дядь! А зачем быть добрым, если ты сильный?

Вот вам – краткий очерк этических взглядов маленького язычника. И не только его. Это исповедание морали целого поколения: крепкая убежденность в том, что быть добрым значит показывать слабость, записать себя в компанию лузеров.

– Добро – удел слабаков и трусов. Добродетель – ширма для мелких душонок, которые боятся жить и прикрывают громкими лозунгами свою нравственную тщедушность и бессилие. Страх Божий – это просто удачно названная трусость. Вы боитесь грешить не потому, что это нарушает заповеди, а потому, что силенок маловато, и вы свою малокровную мораль навязываете здоровому и сильному большинству, попутно запрещая и завидуя тем, кто жить умеет и делает это со вкусом. Вся христианская нравственность, все так называемые добродетели вырастают из чувства, которое французы называют ressentiment – поищите в словаре значение. Ты праведный, потому что грешить уже не в состоянии, но другим завидуешь, вот и запрещаешь, душишь живое!

Узнали «пророка»? Приблизительно так христианскую мораль оценивал Ницше, пожалуй, самый издаваемый сегодня философ. Это блестящий стилист и остроумный мыслитель, и его критику христианину читать непросто, но временами полезно. Сегодня его назвали бы «опытным троллем». Однако кое в чем он, действительно, прав.

Христиане проглядели тот момент, когда добро и добродетель перестали считаться силой и были отданы в полное владение кислым старухам и завистливым неудачникам.

Мы не заметили, как стали отождествлять добродетель с запретом на грех, будто нам подарили не поместье, а всего лишь забор, убивающий движение в любую сторону.

Однако добродетель – это сила и энергия. Быть добрым и быть сильным – одно и то же. Подлинная христианская этика – это кодекс рыцаря, это символ веры доблести и отваги, решительности и риска, азарт состязания и веселое бесстрашие.

Всю христианскую мораль можно уместить в один абзац честертоновского эссе «Кусочек мела»:

Добродетель – не отсутствие порока и не бегство от нравственных опасностей; она жива и неповторима, как боль или сильный запах. Милость – не в том, чтобы не мстить или не наказывать, она конкретна и ярка, словно солнце; вы либо знаете ее, либо нет. Целомудрие – не воздержание от распутства; оно пламенеет, как Жанна д’Арк. Бог рисует разными красками, но рисунок Его особенно ярок (я чуть не сказал – особенно дерзок), когда Он рисует белым.

Virtus – латинское слово, которое мы переводим как «добродетель». Вы заметили корень vir? Это важно, потому что vir на латыни значит «мужчина». Добродетель – это не «бабье», не затхлое и слезливое. Добродетель – это отвага и мужество, в том числе и мужество женщины, и мужество ребенка. Довольно часто этот латинский термин переводят как «доблесть» и «достоинство», потому что в настоящей добродетели есть и доблесть и достоинство, а там, где их нет, не давайте себя провести. Целлофановые добродетели – на свалку!

Греческий эквивалент virtus – αρετη, и вы не ошибетесь, если предположите связь этого слова со знакомым термином «аристократия» – «власть лучших». Добродетель – это наилучшее, отборное, предельно живо. В древности αρετη означало «добротность», «высшее качество». Это был жест восхищения. Мы бы воскликнули: какая вещь! первый сорт! супер! А древний грек брал в руки хорошо сделанный нож, вещь добротную и надежную, и ставил оценку: αρετη! Если бы мы помнили это значение, то безошибочно определяли бы добродетельного человека как человека с большой буквы. А если не с большой – то и о добродетели говорить нечего!

Апостол Павел пишет к Тимофею: Ибо дал нам Бог духа не боязни, но силы и любви и целомудрия (2 Тим. 1:7).

Целомудрие и кротость – не боязнь и трусость, а доблесть, заработанная трудом, сокровище, добытое у врага боем. Быть добродетельным – огромный риск. Это итог большого труда, это мужество, выкованное перед лицом опасности.

Добродетель не дар природы, не врожденное свойство. Добро – результат тяжелого, кропотливого многолетнего труда. Не случайно в нашем русском слове два корня: «добро» и «делать».

Добродетель есть навык отвечать на вызовы судьбы делом, деланием добра.

В библейской книге Судей собраны истории из жизни евреев в один из самых смутных периодов их истории, когда они находились под властью жестоких и циничных захватчиков, так что у некоторых людей даже появилась обида на Творца:

– Куда смотрит Бог? Как Он попускает такие страдания своему народу?

Подобные мысли кипели в голове юноши по имени Гедеон, когда он торопливо готовился к бегству, потому что орда мадианитян была на подступах к его деревне. И ему явился ангел в виде странника с обычным приветствием:

– Господь с тобой, муж сильный!

– Господь с нами? Тогда откуда все эти беды? Старики говорят, что Бог вывел нас из Египта. Что-то не заметно, чтобы Он спешил к нам на помощь в этот раз!

– Так ведь ты – мужчина! Иди и спаси Израиль!

Ангел дал ему ответ, гениальный в своей очевидности: доблестный муж отвечает на вызовы жизни делом и поступком, и доблесть только крепнет, становится еще сильнее от брошенного ей вызова. Добродетельный – не трус и не паникер, но человек, всегда готовый к сражению.

Внимательно перечитайте библейские истории о призвании святых на подвиг. Призвание – это не только благословение Бога, но еще и ответ человека, готовность идти на дело Божие, отвага и презрение к боли.

И услышал я голос Господа, говорящего: кого Мне послать? И кто пойдет для Нас? И я сказал: вот я, пошли меня (Ис. 6:8).

На призыв Бога Исаия ответил готовностью к делу, не уточняя, что нужно делать, какие гарантии и шансы на победу.

Вот я, пошли меня!

Добродетель – это навык отвечать делом добра на атаки судьбы. Навык надо воспитывать, ставить, формировать, и это не вопрос одного дня.

– Каким образом?

– Учитесь у сильнейших.

Люди добра и добродетели окружают нас повсюду. Не стесняйтесь брать уроки даже у людей светских и неверующих. Среди них немало доблестных мужей и благородных жен. Только не надо забывать, что первый шаг к доблести – готовность переносить боль и неудачи.

Путь добра труден. Но в конце его вы увидите нечто совершенно прекрасное: красивых, но верных женщин и сильных, но добрых мужчин.

Архимандрит Савва (Мажуко),

полный текст - https://www.pravmir.ru/duhovnyie-uprazhneniya-vyipusk-25-dobro-s-kulakami/

_________________________________________

ОБРАЩЕНИЕ К ПРИХОЖАНАМ

В нашем храме сложилась такая традиция, что первыми к Чаше подходят дети. И это очень умилительная картина для многих, когда дети сами подходят к Чаше и причащаются.  И в этой сцене все прекрасно, кроме одного момента: дети причащаются, а родители не причащаются.

Дети приходят в церковь, в воскресную школу, а родители с детьми оказываются очень мало в этом связаны. Получается, что детей приводят в воскресную школу, чтобы отдать их и освободиться от своих родительских обязанностей. Дети оказываются разлученными с родителями в момент причастия. И получается, что родители неделями, месяцами не причащаются, а просто отправляют своих детей к Чаше и думают, что это и есть религиозное воспитание, что если дети причащаются, ходят в воскресную школу, то вырастут верующими людьми. И в этом есть подмена, потому что не Церковь воспитывает детей христианами, не воскресная школа, не причастие, а их родители.

 Когда дети причащаются отдельно от родителей, не видят, как родители благоговейно молятся, получается, что у детей какая-то своя духовная жизнь, а у родителей – своя. В результате, дети подходят к Чаше с Телом и Кровью Христовыми, совершенно не понимая, что это для них значит, просто они знают, что это хорошо, потому что так сказали их родители. Но смысла причащения они не понимают, потому что этого не понимают их родители.

Сегодня я столкнулся с очень грустным явлением в нашем храме. Приходят маленькие дети, которых нужно поднимать, потому что они не дотягиваются до Чаши, и их поднимает посторонний мужчина. Но почему это делают чужие люди? А где папа с мамой? Почему не они подходят со своими детьми к Чаше и не приводят своих детей ко Христу? Я поинтересовался у детей, где их родители, поговорил с родителями и понял, что родители сами не причащаются месяцами, не понимают смысл причащения Христовых Тайн, не участвуют в жизни Церкви. Они думают, что просто приведя ребенка в Храм, они свою роль выполнили.

Я очень хочу эту практику в нашем храме поменять. Я буду объявлять об этом на каждой литургии.

Дети и родители подходят к Чаше вместе и вместе причащаются. Дети без родителей к Чаше не подходят.

Когда дети причащаются без родителей, они понимают одно: то, что дают детям, родителям не нужно, для взрослых людей это не является абсолютной ценностью.

Дети не понимают, что такое причастие. Например, один мальчик сегодня просил: «Дайте мне только жиденькое». А я даже не знал, чей это ребенок, как мне обратиться к его родителям.

Дорогие родители, если причастие для вас не является ценностью, оно не будет ценностью и для ваших детей, даже если они будут причащаться каждую литургию. Они очень быстро перестанут это делать, когда вырастут, потому что будут помнить, что вы не причащаетесь, что вам это не нужно. Поэтому если вы хотите, чтобы ваши дети причащались в дальнейшем, пожалуйста, покажите, что вы - христиане, что для вас Христос – центр вашей жизни, что для вас центр литургии – это причастие Святых Христовых Тайн. Иначе в скором времени это закончится катастрофически, потому что наше время не предполагает тех форм религиозного воспитания, которые были известны еще десять лет назад. Все быстро меняется. По-другому идет формирование детской веры. Сейчас можно воспитывать детей только своим собственным примером.

 Это несколько вступительных слов. Потом мы обязательно постараемся встретиться и провести общее родительское собрание, и не только для родителей детей, которые ходят в воскресную школу, но и для всех родителей, которые ходят в наш приход.

Настоятель, протоиерей Алексей Уминский