Неделя 28-я по Пятидесятнице. Глас 3-й.

Прп. Алипия Столпника

АПОСТОЛЬСКОЕ  ПОСЛАНИЕ:  Кол., I, 12 – 18.

ЕВАНГЕЛЬСКОЕ ЧТЕНИЕ: Лк., XIII, 10 – 17.

 Тропарь преподобного Алипия, глас 1

Терпе́ния столп был еси́,/ ревнова́вый пра́отцем, преподо́бне,/ И́ову во страсте́х, Ио́сифу во искуше́ниих,/ и Безпло́тных жи́тельству, сый в телеси́,/ Али́пие о́тче наш,// моли́ Христа́ Бо́га спасти́ся душа́м на́шим.

Кондак преподобного Алипия, глас 8

Яко доброде́телей вину́ и по́стников удобре́ние,/ Це́рковь сла́вит тя днесь и воспева́ет, Али́пие:/ моли́твами твои́ми пода́ждь чту́щим любо́вию до́блести твоя́ и боре́ния// лю́тых прегреше́ний избавле́ние, я́ко тезоимени́тый.

------------------------------------

НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ГОРЕНИИ ДУХА

Нередко, читая жития подвижников благочестия, мы находим там слова, свидетельствующие, что они, подвизаясь, постоянно восходили от силы в силу, – их жизнь можно представить себе как движение по лествице, ведущей от земли к Небесам. Нужно понимать, что подобного рода восхождение никогда и ни у кого не бывает совершенно линейным, беспрерывным. И, тем не менее, у них мы видим это движение вперед, а в своей жизни этого восхождения от силы в силу никак усмотреть не можем. Наверное, стоит сказать о причинах этого и о том, что же должно являться основой такого восхождения в нашей жизни.

У апостола Павла есть замечательное увещание ко всем христианам, в котором он самым кратким образом выражает суть христианской жизни. Он заповедует не угашать духа (см.: 1 Фес. 5: 19). Именно горение духа является тем, что подвигает христианина к изменению своего сердца.

Как это понять? Можно обратиться к аналогиям из повседневной жизни. Мы прекрасно знаем, какая огромная разница есть для нас между теми делами, которые мы выполняем по необходимости, и теми, которые делаем с воодушевлением, потому что с ними сопряжены радость, удовольствие или надежда. Причем в исполнении того, что мы делаем под нажимом, нам необходима бывает масса советов, перед нами постоянно возникают какие-то препятствия. А когда мы чего-то на самом деле хотим, оказывается, что нет ни препятствий, ни затруднений – мы эти трудности просто сметаем, даже не останавливая на них порой своего внимания. Человек, охваченный желанием, воспламененный чем-либо, становится поразительно изобретательным, и его энергии после того, как он желаемого достигнет, хватает еще на десяток подобных дел.

Так же проявляется в человеке и горение духа. Только сопряжено оно бывает не с тем, что угодно нам, потому что доставляет нам удовольствие, а с тем, что угодно Богу, потому что более всего мы желаем откликнуться на Его любовь. И в данном случае мы говорим о горении не просто как о некоем состоянии, а как о важнейшем вопросе нашего бытия.

Как происходит возгорание духа в жизни христианской? Чаще всего первоначальной искрой является некое размышление. Размышление о том, как мы появились в этом мире, к какому завершению нашего земного бытия мы идем, что нас после этого завершения ожидает. Это то, что может заставить человека очень глубоко задуматься о ценности жизни, пробудить в нем желание прожить ее не напрасно для вечности. Но горения как такового это размышление еще не дает, для этого необходим опыт жизни с Богом.

Горение духа рождается в опыте жизни в Церкви от ощущения любви Бога к нам и ответного желания души стремиться к Тому, Кто является Источником ее радости. А потом уже прилагается и многое другое, потому что, когда человек начинает откликаться на Божественную любовь к себе, начинает постепенно Бога узнавать, он с удивлением открывает для себя, насколько Господь хочет спасения и благобытия каждого человека. Совершенно естественно, что человек начинает хотеть того же самого, но уже не только для себя, но и для других людей, и через это происходит его сроднение с Творцом. Мы не можем уподобиться Господу в святости, в чистоте, во всесилии, но можем – в любви к людям. И когда мы дорожим другими людьми, когда мы заботимся о них, когда их переживания становятся нашими переживаниями, а их спасение становится нашей болью, мы удивительным образом начинаем по ступенькам этой лествицы, приближающей нас к Богу, восходить.

Сегодня приходится с горечью констатировать, что есть немало людей, которые и порог храма переступили, и церковной жизнью жить начали, а этого горения не испытали вообще. В духовном смысле ничего не изменилось: есть призывающая благодать, которая в начале христианской жизни утешает человека, приоткрывая для него, что есть жизнь в Церкви, какая радость в ней сокровенна. Это наш сегодняшний мир таков: приходит человек, а душа его как будто какой-то пленкой покрыта, спрятана и отчуждена от всего окружающего мира и не в состоянии оказывается испытать даже то, что Господь дарует обратившемуся к Нему человеку как духовному младенцу, без его усилий.

Тем не менее общая закономерность всё равно такова: начало христианской жизни – это период особый, когда христианину открывается что-то новое, а потом оно начинает утрачивать для него свою новизну. И в какой-то момент человек может почувствовать, что он начинает постепенно остывать. Можно ли что-то этому противопоставить?

Душа человеческая остывает не сама по себе – этому способствуют или препятствуют самые разные факторы. И мы так или иначе можем на эти окружающие нас факторы влиять. Мир вокруг нас холоден в духовном плане. Ты исповедался, причастился, вышел из храма – и из тебя тут же начинает выдувать это тепло, эту радость. Но нам в противовес этому нужно насыщать свою душу горячей духовной пищей, не оставляя больших промежутков в течение дня, чтобы нам не оказаться ко времени вечерней молитвы совершенно остывшими.

Кто-то может возразить на это, что днем ему некогда молиться. Но это напоминает убежденность человека, который много работает и при этом нерегулярно и неправильно питается, в том, что у него совершенно нет возможности днем поесть. Когда у этого человека развивается от такого образа жизни какое-нибудь желудочное заболевание, ему уже просто приходится питаться регулярно. И он носит с собой еду: обзаводится какими-то лоточками, кулечками, и ничто ему принимать пищу каждые два-три часа уже удивительным образом не мешает. То же самое и с пищей духовной: если человек уже испытал на себе, что такое охлаждение души, побывал в тяжелом состоянии духовного нечувствия, то он неоднократно в течение дня постарается прибегать к тому, что может напитать его сердце, возгреть его дух.

Безусловно, у человека могут быть свои предпочтения в многообразии духовной пищи: он может выбрать для наиболее частого употребления то, что приносит ему особую пользу и в то же время ему нравится. Скажем, молитва человека в течение дня может быть очень разной: кто-то повторяет отдельные стихи из псалмов, кто-то читает «Отче наш», кто-то тяготеет к молитве Иисусовой. Игумен Никон (Воробьев) в письмах часто советовал своим духовным чадам взять себе однажды за правило в течение каждого часа несколько минут посвящать тому, чтобы помолиться Богу, по-настоящему вспомнить о Нем и попросить о самом главном, то есть о своем спасении.

Точно так же и с духовным чтением: кто-то очень любит жизнеописания подвижников благочестия, они его сердце особенно согревают; кто-то читает святоотеческие творения, достаточно сложные для восприятия, и через этот внутренний труд в нем горение духа лучше всего поддерживается; а кому-то ближе всего патериковые истории, где в очень немногих словах заключается глубокий смысл. Конечно, в круге чтения христианина в целом должно присутствовать всё это, но мы должны знать, что нас лучше всего пробуждает, что может для нас служить «согревающей зарядкой», когда мы почувствуем, что в нас ослабевает стремление к Богу.

Нужно понимать: для того, чтобы воспринимать духовное тепло, наше сердце должно чему-то умиляться и чем-то умягчаться – оно должно быть как воск, чтобы наш дух мог гореть. И для этого каждый опять же находит свои образы, свои средства. Кто-то будет, к примеру, вспоминать преподобного Герасима Иорданского со львом и каждый раз плакать, представляя, как лев умер на его могиле. Кто-то будет возгораться сердцем при мысли о мучениках; для кого-то особенно трогательны образы милостивых святых.

И в завершение нужно обязательно сказать о том, что в нас горение духа особенно быстро угашает, что нас его лишает. Это всё то, что мы предпочитаем Богу и что с памятью о Боге оказывается совершенно не совместимым. Это необязательно какие-то с внешней точки зрения страшные греховные деяния. Бывает, например, что мы на кого-то обиделись, и вроде бы нам приходит мысль о том, что этим мы свое сердце ожесточаем, но ей противостоит очень простая вещь: нам хочется обижаться. Почему? Потому что нам это нравится – точно так же, как нравится порой, как ни странно, унывать и чувствовать себя несчастными. И ради этих сомнительных удовольствий, никакого плода не приносящих, человек порой от себя просто гонит память о Боге и в этот момент открывает свою душу всем холодным ветрам, всем сквознякам, которые его дух, как какую-то свечку, угашают. В этот момент, безусловно, надо самого себя остановить, встряхнуть и сказать: «Ты ради этого от Бога отказываешься?!» И может быть, мы испугаемся этого прямого вопроса, и что-то в нас перестроится. А может быть, и не перестроится, если мы уже долго в таком состоянии пребываем. Но в любом случае нужно свое сердце буквально всеми силами отрывать от того, чему оно отдано в тот момент, и разворачивать его к Богу.

Игумен Нектарий (Морозов), полный текст – http://www.pravoslavie.ru/117492.html

-------------------------------------- 

НЕ ЗАМЕРЗНУ, БОЖЕНЬКА!

Николай Лесков писал, что у русского человека Бог – «за пазушкой». То есть — близок Бог к нему во всех обстоятельствах его путанной жизни, и отношения с Богом у русского человека самые что ни на есть «домашние». Хорошо ли это, плохо ли, а только раз за разом убеждаюсь, что прав был Николай Семенович на все сто. Недавно прочитал в сетевом дневнике у одного из друзей забавный рассказ, прямо это подтверждающий: «Стою вчера в полпервого ночи на балконе, курю перед сном… Вижу картину: из лесочка напротив дома выходит мой соседушка, живущий этажом ниже меня, которого я хорошо знаю. Идёт чуть живой, лапки подкашиваются, заплетаются… Пару раз упал, но таки добрался до подъезда. Решил, видимо, передохнуть и присесть на скамейку перед подъездом, да промазал.

Грохнулся на землю. Вокруг пустые пластиковые бутылки подавленные валяются – молодёжь пивом баловалась. Соседушка сгребает эти бутылки в кучку и ложится на них головой, в общем, поспать собрался. А на улице 0 и с неба что-то паршивое моросит. Решаю спасти соседа от холодной смерти. Но спускаться, естественно, в лом, кричать тоже неохота, остальные-то соседи спят. И вот я ему погромче так, вкрадчиво, чтоб слова дошли до сознания, затуманенного алкоголем, говорю: «Миша, не спи, вставай!»

Внизу шевеление, но ответа никакого… Я опять: «Миша, вставай, замёрзнешь, холодно ведь!!!»…

И тут слышу снизу ответ: «Не замёрзну, Боженька…»

Вот такая история. В духе Венички Ерофеева. С тем самым – лесковским, русским Богом «за пазушкой». Трогательно и мило. Но вдруг подумалось мне, что не так уж эта история проста и наивна. Что за внешней комичностью и трогательностью есть здесь еще один смысловой пласт, который не бросается в глаза, но по сути – куда важнее умилительного общения пьяницы со своим богом. Ну да, принял он голос соседа с балкона за глас Божий. Отозвался на него. Типа – поговорили. Но ведь не сделал же пьяница того, что ему, — как он полагал, – сам Господь Бог говорил! Слышал, но не сделал. Вот ведь какая штука…

Ну да не о нём речь сейчас, тут другое страшно. Если разобраться, любой верующий человек, поступает ровным счетом так же, когда знает заповеди Евангелия, и не исполняет их. Это ведь мне Господь говорит «просящему у тебя – дай». А я, вместо того, чтоб дать – бегу в толпе мимо нищего с пластиковой баночкой в руках, и вспоминаю страшные истории о нищенской мафии. То есть — в точности, как тот пьяненький сосед отвечаю – «Не дам, Боженька…»

Господь говорит «прощай, благословляй проклинающих, люби врагов» — а я все то же талдычу «Не прощу, Господи. Как их простить – они ж такие гады, Ты не знаешь просто…»

Видимо, тем и отличается т.н. естественная религиозность от христианства, что по испорченному грехом естеству своему, человек всё время норовит объяснить Богу – почему будет делать все по-своему, а не по-Божьему. Хотя Его, Бога, вроде бы и уважает, и любит, и называет ласково – Боженька.

Только… Бог-то плохого не посоветует. Даже это самое вот, из истории с соседом — «Миша, вставай, замерзнешь» — пускай и не Бог ему говорил, но ведь – по делу же! На его же, Мишину пользу! А он не послушал, остался на земле, отмораживать себе и без того нездоровые почки. Но ведь и Евангельские заповеди тоже направлены исключительно на нашу пользу, они – самая точная и полная норма нашей человечности. Отклонился хотя бы чуть-чуть – уже себя калечишь. Вот ведь горе какое… И единственный тут выход – все же собраться с силами, напрячься, и вместо «Не замерзну, Боженька», сказать: «Да, Господи, вот я уже встаю».

Александр Ткаченко, https://www.facebook.com/nenadoada/posts/1985070528196497?__tn__=K-R