Неделя 4-я Великого поста. Глас 3

АПОСТОЛЬСКОЕ  ПОСЛАНИЕ:  Евр., VI, 13-20.

ЕВАНГЕЛЬСКОЕ ЧТЕНИЕ: Мк., IX, 17-31.

ТРОПАРЬ ВОСКРЕСНЫЙ, глас 3

Да веселя́тся небе́сная,/ да ра́дуются земна́я,/ я́ко сотвори́ держа́ву/ мы́шцею Свое́ю Госпо́дь,/ попра́ сме́ртию сме́рть,/ пе́рвенец ме́ртвых бы́сть;/ из чре́ва а́дова изба́ви на́с,// и подаде́ ми́рови ве́лию ми́лость.

Перевод: Да веселится все небесное, да радуется все земное, ибо явил могущество руки Своей Господь: попрал смертию смерть, сделался первенцем из мертвых, из чрева ада избавил нас и даровал миру великую милость.

КОНДАК ВОСКРЕСНЫЙ, глас 3

Воскре́сл еси́ дне́сь из гро́ба, Ще́дре,/ и на́с возве́л еси́ от вра́т сме́ртных;/ дне́сь Ада́м лику́ет, и ра́дуется Е́ва,/ вку́пе же и проро́цы с патриа́рхи воспева́ют непреста́нно// Боже́ственную держа́ву вла́сти Твоея́.

Перевод: Воскрес Ты в сей день из гроба, Милосердный и вывел нас из врат смерти. В сей день Адам ликует и радуется Ева, а вместе с ними и пророки с патриархами воспевают непрестанно божественную мощь власти Твоей.

-------------------

ИГУМЕН СИНАЙСКОЙ ГОРЫ

В четвертое воскресенье Великого Поста Православная Церковь вспоминает и прославляет преподобного Иоанна Лествичника.

Преподобный Иоанн Лествичник родился около 570 г. в семье святых Ксенофонта и Марии. В 16 лет пришел в Синайский монастырь, где через четыре года послушания был пострижен в иноки. После смерти своего наставника преподобный Иоанн избрал отшельническую жизнь, удалившись в пустыню Фола (близ Синая), где провел 40 лет в подвиге безмолвия, поста и молитвы.

В возрасте 75 лет преподобный Иоанн стал игуменом Синайской обители.После четырех лет управления монастырем снова удалился в уединение и в возрасте 80 лет мирно отошел ко Господу.

Величайший из подвижников благочестия, преподобный Иоанн не только сам достиг высоты духовного совершенства, но также составил "Лествицу" - классическое руководство в духовной жизни.В "Лествице" духовный путь христианина представлен как постепенное восхождение по ступеням христианской жизни (отсюда название: эти ступени образуют лествицу, как раньше называли на Руси лестницу). Аскетический подвиг отречения от мира, борьбы со страстями и очищения сердца венчает, по преподобному Иоанну, любовь как царица христианских добродетелей. Последнее, тридцатое, слово Лествицы преподобный Иоанн посвятил христианской любви.

18-е слово "Лествицы" преподобного Иоанна называется "О нечувствии" и посвящено тонкому состоянию духовного самообольщения. Из него мы видим, каким глубоким знатоком язв и пороков человеческой души был преподобный Иоанн Лествичник; главное же, что он знал и наилучший путь к исцелению и избавлению от этих язв и пороков - путь покаяния и плача о своих грехах.

С сайта zavet.ru

-------------------

МИТР. СУРОЖСКИЙ АНТОНИЙ. ПРЕПОДОБНЫЙ ИОАНН ЛЕСТВИЧНИК.

Мы сегодня совершаем память святого Иоанна Лествичника: святой Иоанн Лествичник так назван потому, что он оставил духовное руководство – “Лествицу” восхождения от земли на Небо, из глубин греха до вершин любви Божией и соединения с Ним.

И вот на первой ступени этого восхождения святой Иоанн нам говорит: Не за то, братья, будем мы осуждены на вечном суде, что не совершали мы чудес, что не богословствовали, но за то будем осуждены, что не плакали о грехах своих...

Вот где начинается наше спасение или завязывается узел нашей погибели. Мы обо многом плачем: плачем об утратах своих, плачем об оскорблениях, которые нам наносят люди, плачем мы о болезни, плачем о различном, многообразном горе, которое встречается нам в течение жизни; и мы не видим, что болезнь, и горе, и страдание, и утрата – все они могут быть чисты и могут быть звеном, которое соединяет нас и с Богом, и с людьми.

Но одно мы забываем: забываем, что есть грех в нашей жизни, делаемся к нему нечуткими, забываем его легко, скорбим о нем мало. А вместе с тем, это -единственное несчастье человеческой жизни. Все остальное может быть чисто – грех темен; грех оскверняет, грех убивает человека, и не только его одного, даже не только его сообщников во грехе – убивает он человеческие и божеские отношения... Какой бы мы ни совершили грех, первое, чего мы ищем, чего мы хотим, это закрыться от Бога: Как бы Бог этого не знал! Как бы Он этого не приметил, как бы Он это забыл!

И когда мы говорим: “Как бы Он это простил”, мы так часто говорим это не из глубины раздирающей душу скорби о том, что мы разорвали отношения любви и веры, и дружбы, а потому, что случилось что-то, от чего нам страшно делается, от чего холодеет душа, потому что, когда мы станем перед Богом, нам будет стыдно и боязно...

И грех нас отделяет от людей. О своем горе, об утрате, о несчастье можно сказать, можно поделиться ими с ближним, можно получить от ближнего поддержку, можно силу получить от взаимного доверия, от того, что мы делим друг со другом этот ужас земли. Но грех нас от человека отделяет; он отделяет нас от тех, перед которыми было бы стыдно; он отделяет нас от тех, которые были сообщниками наших грехов, потому что они нам – живое и мучительное напоминание; и потому что мы знаем, что мы не только за себя, но друг за друга ответим на неумолимом суде правды и любви Господней.

И вот грех убивает все в жизни – и меньше всего мы ощущаем его как смерть. Плачем мы обо всем, сетуем обо всем, горюем обо всем, кроме как о том, что заживо умираем, что постепенно вокруг нас образуется непроходимое кольцо отчужденности и от грешника, и от праведника, и от Бога, что это кольцо не может разомкнуться даже любовью других, потому что нам тем более стыдно и страшно, чем больше нас любят... Вот почему в самую основу нашего спасения, нашего покаяния Иоанн Лествичник ставит призыв к тому, чтобы мы плакали о своих грехах.

Почему плакали? Мы знаем из своего опыта, что только тогда мы можем заплакать, когда горе, или радость, или стыд, или ужас пронзят душу, как копье, что только когда доходит наше страдание до предела, вырываются из нас слезы... До этого бывает раскаяние – и с этого надо начать: ужаснуться о том, что мы могли так поступить, что мы могли такими быть; а затем придет и покаяние, то есть тот решительный, беспощадный к себе оборот души, который ставит нас лицом к лицу перед Богом, повергает нас к Его ногам, учит нас просить исцеления, очищения, милости, прощения – и не себе только, но и жертвам нашей греховности.

И потом, когда сознание наше доходит до такой остроты и глубины, что нам уже невыносима отчужденность от Бога, сознание совершенного нами духовного преступления убийства себя и другого – только тогда могут из наших глаз вырваться очищающие слезы. Пока мы не умеем плакать о своих грехах, мы можем с уверенностью сказать, что мы их еще не осознали, что мы еще нечутки, что мы еще холодны, что мы еще во грехе.

И вот грех убивает; он убивает нашу душу, делая ее нечуткой и черствой, он убивает отношения наши с Богом и с людьми; он убивает совесть нашу и жизнь в других, он убивает Христа на Кресте... На прошлой неделе мы поклонялись Кресту, через малое время мы будем созерцать страсти Господни – вот что делает грех: он убивает. И всегда невинного, всегда в жертву себе берет того, кто не заслужил этого страдания, этого унижения, этой боли...

Подумайте, каждый, о своей жизни, о каждом грехе, вдумайтесь строго и беспощадно; и принесите Богу сначала раскаяние, потом – истинное, все растущее покаяние, пока не прорвется из сердца поток слез и мы не сможем сказать: “Каюсь, Господи, поистине!” – и в этих слезах не омоемся от грехов своих. Аминь.

-------------------

«ЛЕСТВИЦА»: ЗАЧЕМ МИРЯНАМ ЧИТАТЬ ТЕКСТ ДЛЯ МОНАХОВ-АСКЕТОВ?

О том, почему Церковь предлагает верующим читать эту книгу в Великий Пост, что мирянин может найти в сочинении, написанном для монахов и насколько рекомендации «Лествицы» актуальны для жителя современного мегаполиса размышляет настоятель храма святой равноапостольной Марии Магдалины в Мадриде, выпускник богословского факультета Оксфордского университета протоиерей Андрей Кордочкин.

«У этой лестницы нет последней ступени»

– Сегодня среди верующих существует два условных лагеря. К первому принадлежат этакие интеллектуалы, которым интересны только богословско-философские темы, а аскетика (в том числе и «Лествица») для них нечто второстепенное. Во втором лагере позиция прямо противоположная: аскетическая литература воспринимается как прямое руководство к действию, а малейшее отступление от святоотеческих предписаний – как вопиющее преступление. Как найти «золотую середину» между этими двумя крайностями по отношению к «Лествице»? 

– Мне кажется, что примером «золотой середины» можно считать самого Иоанна Лествичника.

Был ли он интеллектуалом? Безусловно – он глубокий, начитанный, вдумчивый. В то же время, очевидно, что, он не был кабинетным богословом и сам пережил все то, о чем писал. Вообще, богословие – это не умствование, это опытное познание Бога и заключение этого опыта в слова. Поэтому другой христианский богослов и монах, Евагрий Понтийский, писал за несколько столетий до Лествичника: «Если ты богослов, то будешь молиться истинно, а если истинно молишься, то ты – богослов».

Кроме того, нужно сказать, что не только в христианстве, но и в классической – античной - философии приближение человека к Богу не мыслилось в отрыве от аскетического усилия. Вспомним стоиков, или учение Платона о страстях. И если бы мы спросили у святителей Иоанна Златоуста или Григория Нисского, являются ли они «догматическими» или «аскетическими» писателями, они едва ли поняли бы, о чем мы их спрашиваем. Когда человек поднимается по лестнице, то он поднимается целиком - не может голова подняться, а ноги остаться внизу, или наоборот.

Кстати, именно у Григория Нисского Иоанн Лествичник мог позаимствовать свой ключевой образ. В трактате «О Блаженствах» Григорий уподобил заповеди Нагорной проповеди лестнице, ведущей в небо. А в трактате «Жизнь Моисея» он говорит, что у этой лестницы нет последней ступени: «Моисей, всегда бывший великим, нимало не останавливается в восхождении, не полагает себе никакого предела в стремлении к горнему: но однажды вступив на лестницу, на которой, как говорит Иаков, утверждается Бог (Быт 23,13), непрестанно восходит на высшую и высшую ступень, и не престает возвышаться; потому что и на высоте находит всегда ступень, которая выше достигнутой им».

… Зачем мирянам читать то, что написано не для них? Дело в том, что монахи не сделаны из другого теста. Они не читают другое Евангелие. Условия жизни в семье и в монастыре разные, но искривления человеческой души, обычно именуемые страстями, одни и те же. Поэтому «Лествица» к месту и в миру, и в монастыре.

Впрочем, есть две темы, в отношении которых жизнь в миру и монастыре отличаются радикально. Если семейный человек слепо примерит к себе монашеские идеалы послушания и целомудрия - это станет для него катастрофой. Никто из монахов-подвижников не говорил о том, что отношения мирянина и духовника должны быть такими же, как отношения монаха и игумена монастыря. Что касается целомудрия - оно является идеалом и в браке, но, конечно, не в том смысле, что для монаха. Семейный человек, имитирующий монаха, - это такая же катастрофа, как и обратный пример.

«Чрезмерная аскеза ничуть не менее опасна, чем ослабление в подвиге»

– Возможно ли вообще подняться по этой лестнице человеку в миру – с его каждодневными заботами, тревогами, суетой? Ведь для борьбы со страстями преподобный Иоанн предлагает, например, молчание, сокращение сна, бесстрастие. Но исполнить все это живя в мегаполисе едва ли возможно… 

– Что касается сна, то мне сложно представить себе работающего жителя мегаполиса, страдающего от его избытка. Тем, кому по работе или из-за ночного сидения перед компьютером не удается выспаться, стоит напомнить слова из краткого жития самого Иоанна:

«Сна принимал он столько, сколько необходимо было, чтобы ум не повредился от бдения». 

Что касается жизни в современном монастыре, то и она может не оставлять особых возможностей для духовных полетов. Стройка, рабочие, паломники - да мало ли что. Но, несмотря на кажущиеся внешние препятствия, за редкими исключениями человек оказывается в обстоятельствах, наиболее благоприятствующих его спасению. 

Вы упомянули слово «бесстрастие», но нужно вернуться к правильному пониманию этого термина. Никто не говорит, что у человека должен быть тот же спектр переживаний и чувств, что у холоднокровной рыбы. «Заблуждаются те, которые говорят, что некоторые из страстей естественны душе; они не разумеют того, что мы сами природные свойства к добру превратили в страсти», - пишет Лествичник.

Бесстрастный человек - не тот, кто не испытывает чувств, а тот, у которого все чувства на своем месте… 

– Но нет ли опасности, что неподготовленный человек, прочитав «Лествицу», впадет в аскетическую крайность, возьмет на себя такие подвиги, к которым он пока не готов? Как избежать этих перегибов и не впасть в отчаяние перед громадой своих грехов? 

– Для того, чтобы не «переборщить», нужно всерьез принять то, что Лествичник называет «рассуждением». Этой теме он посвящает 26-ю, самую длинную главу своей книги, которая, во многом, суммирует предыдущие главы. Подвиг должен быть сообразен с обстоятельствами, физическими и духовными силами человека. Пастырь, не имеющий дара рассуждения, приводит людей к катастрофе. «Что иногда бывает врачевством для одного, то для другого бывает отравою; а иногда одно и то же одному и тому же бывает врачеством, когда преподается в приличное время, не вовремя же – бывает отравою», – говорится в «Лествице».

Вообще, святые отцы однозначно говорят о том, что чрезмерная аскеза ничуть не менее опасна, чем ослабление в подвиге. Знаменитый святой аскет Иоанн Кассиан писал: «Некоторые часто жестоко сокрушали себя постом и бдением, пребывали в пустынном уединении, доходили до такой нестяжательности, что не оставляли себе и на один день пищи, и до того исполняли долг милостыни, что не оставалось у них средств для подаяния. Но после всего этого они жалким образом уклонились от добродетели и впали в порок. Что же было причиною их прельщения и падения? По моему мнению, не что иное, как недостаток в них рассудительности. Ибо она учит человека идти царским путем, сторонясь крайностей с обеих сторон: с правой стороны не допускает обольщаться чрезмерным воздержанием, с левой — увлекаться к беспечности и расслаблению».

Думаю, что человек, который ощущает, что может «впасть в отчаяние перед громадой своих страстей» должен понимать, что имеет дело с искушением.

Да, мы просим Бога, чтобы он дал нам «зрети наша прегрешения». Но Господь открывает их милостиво, шаг за шагом, не сокрушая нас, а давая надежду на исправление.

Лествица - образ, который предполагает, что человек смотрит вверх и вперед, а не вниз и назад. Человеку полезно хранить сокрушение о прошлых грехах, это хорошая прививка от высокомерия и высокоумия, но слишком часто диавол смущает человека воспоминаниями о прошлом, лишает его дерзновения. Об этом писал схиигумен Иоанн из Ново-Валаамского монастыря в Финляндии:

«Иногда прежние события так напомнят, точно молотом ударят по голове… Прежние события надо заменить другими мыслями, и постепенно прежние воспоминания вытесняться прочь и тоскливость пройдет».

И в другом письме: «Успокойся и не смущайся; это враг наносит тебе воспоминания о прежних погрешностях; их не надо принимать, просто не обращай внимания».

«Заставь дурака Богу молиться - он и лоб расшибет»

– Какие мысли в «Лествице» Вам кажутся особенно важными для сегодняшнего человека?

– То, с чем мне приходится сталкиваться постоянно - это образ греха как преступления, нарушения правила. Священник в этом случае, «властию ему данной», будто бы должен через таинство исповеди амнистировать человека для возможности его причащения. Для Лествичника человеческие грехи и страсти - это болезни, а не преступления. Потому в книге так часто возникает образ врача, особенно в дополнении к ней  -  «К пастырю».

Что в этой книге самое важное - на этот вопрос нет ответа для всех. У каждого свое «самое важное». Внимательный читатель остановится на одной из страниц и скажет: «Вот, это про меня». И даже прочитав за свою жизнь эту книгу несколько раз, он остановится над одной из фраз и подумает: «Как же я не заметил этого раньше?» 

Мне кажется, что для сегодняшнего человека, который движется по кругу, от понедельника до понедельника, от отпуска до отпуска, важен сам образ восхождения на небо – «настоящее небо, от которого это - только малая часть», как пелось в одной песне.

А еще в одной, не менее известной песне Led Zeppelin «Лестница в небо» (Stairway to Heaven) есть слова: «And as we wind on down the road our shadows taller than our soul» (И когда мы идем по дороге, наши маленькие души отбрасывают длинные тени). Образы «Лествицы» дают надежду на то, что душа человека может стать больше, чем та тень, которую он отбрасывает.

– Кому бы Вы рекомендовали читать «Лествицу» в первую очередь, а кому стоит пока к ней не приступать?

То, что Церковь особенным образом выделяет эту книгу в самые важные подготовительные к Пасхе дни, неслучайно. Пост выявляет в человеке не самые сильные, а самые слабые стороны. Когда они выходят на поверхность, человек задает вопрос: что со мной происходит? Как преодолеть раздражение, лень, тщеславие? Если человек задает эти вопросы, «Лествица» - незаменимый помощник.

Я думаю, что за эту книгу стоит взяться именно тому, кто пытается разобраться со своим “душевным хозяйством” (Прим.: цитата священника Александра Ельчанинова), понять причины того, что с ним происходит. Пока человек видит свои успехи или неудачи в духовной жизни в исполнении (или неисполнении) формальных правил (съел - не съел, вычитал - не вычитал) – творение преподобного Иоанна ничего ему не даст.

«Лестница» - это книга для тех, кто хочет стать умнее. Неслучайно основная часть книги заканчивается главной о рассуждении, где подводится итог предыдущим главам. Рассуждение -  это проявление ума.  А отсутствие рассуждения -  это проявление глупости. О том же прямо говорит русская пословица: «Заставь дурака Богу молиться - он и лоб расшибет». И у отца Александра Шмемана в «Дневниках» есть слова о глупости, как первичной форме греха. Как ни странно, эти слова по сути совпадают с «Лествицей» и пониманием рассуждения не только как добродетели, но и условия духовной жизни как таковой.

– Какой должен быть настрой у того, кто начинает читать книгу преподобного Иоанна?

– Конечно, «Лествица» предполагает замедление ритма. Это книга для неторопливого чтения, её не стоит чередовать с просмотром ленты в «фейсбуке» - что новенького? Это замедление ритма для человека, живущего в городе, связано с сознательным усилием, причем немалым. 

– Многие люди сегодня жалуются, что текст «Лествицы» сложен для понимания. Могли бы Вы посоветовать какие-то другие переводы, толкования или комментарии, которые помогут лучше понять эту книгу?

– Когда я писал диссертацию о «Лествице», мне довольно близко пришлось работать с греческим текстом и его английскими переводами. Я не считаю, что перевод «Лествицы» устарел, и читается он едва ли с большим трудом, чем классическая русская литература середины XIX века.

Мне кажется, что при чтении книги важно было бы иметь возможность посоветоваться с более опытным человеком – может быть, старшим другом, не обязательно священником – который помог бы разобраться с трудными местами. 

А для меня самым лучший комментарий к этой книге – сам монастырь святой Екатерины на горе Синай, и та природа, что его окружает. Вместо того, чтобы изображать из себя Моисея вместе с несколькими десятками туристов, лезущих утром с фонариками на вершину горы, лучше помолиться на утреннем богослужении. Днем можно пройти пешком к пещере, которая была домом автора «Лествицы» на протяжении 40 лет. А еще нужно постоять перед знаменитой иконой Спасителя VI века в монастырском музее, чтобы почувствовать, что «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же» (Евр 13.8). Лучшего комментария и быть не может.

Источник: https://foma.ru/lestvitsa-zachem-miryanam-chitat-tekst-dlya-monahov-asketov.html