Неделя 5-я Великого поста. Глас 4

 АПОСТОЛЬСКОЕ  ПОСЛАНИЕ:  Евр., IX, 11-14.

ЕВАНГЕЛЬСКОЕ ЧТЕНИЕ: Мк., X, 32-45.

Тропарь преподобной Марии Египетской, глас 8

В тебе́, ма́ти, изве́стно спасе́ся, е́же по о́бразу,/ прии́мши бо крест, после́довала еси́ Христу́/ и, де́ющи учи́ла еси́ презира́ти у́бо плоть, прехо́дит бо,/ прилежа́ти же о души́ ве́щи безсме́ртней.// Те́мже и со А́нгелы сра́дуется, преподо́бная Мари́е, дух твой.

Перевод: В тебе, о мать, достоверно спаслось то, что в нас по образу [Божию]: ибо, приняв крест, ты пошла за Христом и делами своими учила презирать плоть, ибо она прейдет, усердствовать же о душе, вещи бессмертной. Потому и радуется вместе с ангелами, Преподобная Мария, дух твой.

Кондак преподобной Марии Египетской, глас 3

Блуда́ми пе́рвее преиспо́лнена вся́ческими,/ Христо́ва неве́ста днесь покая́нием яви́ся,/ а́нгельское жи́тельство подража́ющи,/ де́мона креста́ ору́жием погубля́ет.// Сего́ ра́ди Ца́рствия неве́ста яви́лася еси́, Мари́е пресла́вная.

Перевод: Будучи сначала объята всяческим блудом, сейчас ты явилась невестой Христовой через покаяние, подражая ангельской жизни и уничтожая демонов оружием креста. Поэтому ты стала невестой Царствия Небесного, Мария преславная.

* * * * *

Как Мария Египетская нашла себя, не проходя психологические тесты

Протоиерей Стивен ФРИМАН

Блудный сын из евангельской притчи «пришел в себя», когда кормил свиней на чужбине. Голодный, одинокий, промотавший свое наследство, он завидовал свиньям, у которых была еда. Но что означает «пришел в себя»? Ведь это одна из самых важных историй о покаянии в Священном Писании и главная история о прощении и возвращении. И если блудный сын «пришел в себя» среди свиней, то «потерял» он себя, когда решил уйти из дома и жить в беспечном мотовстве.

Невозможно познать Бога, не познав себя. Но верно и другое: невозможно познать себя, не познав Бога. Святитель Григорий Нисский назвал душу «зеркалом». Конечно, этот образ можно истолковать превратно, но суть в том, что именно в своей душе мы встречаем Бога. А значит, поиск Бога и поиск себя нераздельны. И если эти искания искренни, они обычно идут одновременно.

В современном мире сложно найти себя, он в плену собственных представлений о личности. И механизм самоидентификации — результат одного из множества проектов нового времени — стал в наши дни предметом потребления. Причем мы «подбираем» себе не только подходящую идентификацию, но и «аксессуары».

…

Жития святых показывают нам пример более глубинного поиска. Полное удовольствий распутство, которому предавалась в молодости Мария Египетская, и ее безжалостно-откровенные признания в пристрастии к сексу и алкоголю вошли в анналы человеческого греха всех времен и народов. Это рассказ о потерянной душе. История же ее спасения, которую Церковь каждый год вспоминает во время Великого поста, в чем-то главном схожа с притчей о блудном сыне.

Когда Марии чудесным образом был прегражден вход в Храм Гроба Господня, она, как и блудный сын, «пришла в себя» и увидела страшную правду о том, насколько она себя потеряла. Но в отличие от блудного сына, ее ждало не возвращение в радушный отчий дом, не откормленный телец, не перстень и не лучшие одежды. Вместо всего этого — три хлеба, купленные на три медные монеты, и скитания по пустыне длиною в жизнь. Именно там она получила и невидимые лучшие одежды, и даже венец. Вот как она описывает свои испытания:

«Семнадцать лет провела я в этой пустыне, словно с лютыми зверями борясь со своими помыслами... Когда я начинала вкушать пищу, тотчас приходил помысел о мясе и рыбе, к которым я привыкла в Египте. Хотелось мне и вина, потому что я много пила его, когда была в миру. Здесь же, не имея часто простой воды и пищи, я люто страдала от жажды и голода. Терпела я и более сильные бедствия: мной овладевало желание любодейных песен, они будто слышались мне, смущая сердце и слух. Плача и бия себя в грудь, я вспоминала тогда обеты, которые давала, идя в пустыню, пред иконой Святой Богородицы, Поручницы моей, и плакала, моля отогнать терзавшие душу помыслы. Когда в меру молитвы и плача совершалось покаяние, я видела отовсюду мне сиявший Свет, и тогда вместо бури меня обступала великая тишина».

Мы можем лишь догадываться о свете, сиявшем ей отовсюду, и о «великой тишине», которая ее обступала. Они — часть опыта познания «истинного себя», обрести который можно только в соединении со Христом. А обретя, даже «бывшая блудница, подвизавшаяся в пустыне», может с любовью и благоговением обратиться к Царице Небесной — без страха и ненависти к себе, которые заставляют нас прятаться.

Современность тяготеет к посредственности (хотя и восхваляет знаменитостей, например, спортсменов). Не случайно мы развлекаем себя фильмами о супергероях, снятыми людьми, жизнь которых вполне сопоставима с распутством молодой Марии Египетской. И уровень посредственности современного мира соразмерен лишь поглощающей его пустоте. Над целомудрием в нем смеются, убийство же воспевают как проявление свободы.

Путь преподобной Марии труден. Но к чему она так стремилась? Что, по ее представлениям, ждало ее за тем порогом, который ей нельзя было преступить? Ведь не из эгоистического желания увидеть известную святыню — Истинный Крест — она так рвалась туда. Только знание, что она в нескольких шагах от сущей правды о собственной жизни, которая откроется в присутствии Божием, заставило ее не раздумывая дать обещание, которое и помогло ей войти в заветную дверь.

 «…Как только увижу Древо Креста Сына Твоего, отрекусь от мира и тотчас уйду туда, куда Ты, как Поручительница, наставишь меня».

Но даже если бы ей не дано было войти, она всё равно увидела бы то, что ей нужно было увидеть.

Я уже писал о том, как важно правильно формулировать запрос. Для преподобной Марии это было желание увидеть Древо Креста. Она просила об этом именно так, как надо: все или ничего. Мы часто думаем, что хотим познать Бога, подразумевая под этим познание некой реальности, которую можно всесторонне рассматривать, исследовать, обсуждать и обдумывать. На деле вопрос в том, хотим ли мы познать Бога так, как познала Его Мария Египетская. Хотя уже в самом этом вопросе — полнота знания себя, от которого она когда-то отказывалась). И если эта пьяная александрийская блудница смогла найти Бога в своем сердце, найдем Его в сокровенных уголках своих сердец и мы.

Источник: https://foma.ru/kak-marija-egipetskaja-nashla-sebja-ne-prohodja-psihologicheskie-testy.html

* * * * *

РАДОСТЬ ПОКАЯНИЯ

  Говение - это момент, когда с обновленной силой и снова, по-новому мы должны задумываться над жизнью и над собой. Над жизнью - какой ее Господь задумал для нас, и над собой - какой мы эту жизнь сделали. В том и заключается покаяние, чтобы как бы измерить расстояние между тем, что задумал Господь, и тем, что мы осуществили; между тем, что нам было дано и что мы использовали или нет, исполнили либо не исполнили.  Это надо делать - и не раз в жизни. Мы часто оставляем эту задачу до нашего предсмертного часа, до последней нашей болезни, до момента, когда вдруг обнаружим, что неисцельно больны или что находимся в смертельной опасности. И тогда, перед лицом страха, перед лицом смерти, перед опасностью мы вдруг делаемся по отношению к себе, к жизни, к людям, к Богу - серьезными. Мы перестаем играть в жизнь. Мы перестаем жить так, будто пишем только черновик, который когда-то позже - о, много позже! потому что кажется, что времени-то столько впереди - будет превращен во что-то окончательное. И никогда этого не бывает, потому что старость, одряхление тела, ослабление ума, внезапная смерть, обстоятельства застают нас врасплох и уже не дают времени. И очень страшно думать, что может настать момент, когда окажется поздно.  

<…> Мы называем себя христианами: "Я христианин". Это говорили мученики в первые века христианства; это слова, которые они произносили, свидетельствуя о том, что Бог и Христос им дороже жизни, и этими словами они себя предавали на поругание, на пытки и на смерть. Эти слова были решающими в их судьбе. Впервые христианами были названы ученики Спасителя в Антиохии; не только потому, что они принадлежали малой, еле известной, но требующей к себе внимания новой секте, а потому, что люди в них узнавали учеников Христа. В первые два века разные христианские писатели обращались к язычникам, стараясь дать им понять, что такое христианин; и, например, Тертуллиан пишет, что люди, окружавшие христианскую семью или малую по тогдашнему времени христианскую общину, часто говорили: "Как они друг друга любят!" Любовь живая, кроткая, зрячая, творческая, любовь одного человека к другому, одной семьи к другой, одной общины к другой была отличительным признаком христиан в то время. Теперь этого сказать нельзя; даже в семье этого нет, даже в малейшей общине этого нет. Если и есть какая-то любовь, то общая, обычная, та любовь, которую можно встретить и среди неверующих и язычников: естественная, природная, животная любовь. Но не та любовь, которая родилась из чуда обновления, совершаемого Духом Святым над нами. Об этом нам тоже надо задуматься... Страшно, что никто не может узнать в нас христиан, если мы сами об этом громко не заявим, часто вызывая удивление: неужели христианин -это?.. Зачем же быть христианином, если ничем не отличаться от других? Ни отсутствием страха перед страданием, болезнью, опасностью, смертью; ни отсутствием жадности по отношению к тому, что можно получить или вырвать у жизни (а значит, у другого человека) душевно, телесно, материально; ни любовью, то есть отказом от холодности, безразличия, забывчивости или прямо враждебного отношения, длительной, горькой, ядовитой ненависти... И вот перед каждым из нас стоит этот вопрос. Я не могу себя назвать даже человеком в полном смысле этого слова; я персть, земля, я принадлежу к животному миру, но не принадлежу к миру Божественному. Искры этого мира порой сияют во мне; они проходят во мне, как по небосклону проходит падающая звезда, - на мгновение освещается моя тьма, лишь на мгновение другой человек может что-то уловить: в этой тьме что-то блеснуло, чего он раньше не видел... Я не могу назвать себя и христианином, потому что та любовь, которая во мне есть, не в меру Божественной любви, той любви, которую нам заповедал Господь: Кто Меня любит, тот заповеди Мои сохранит... А мы мимо заповедей проходим. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15, 13). Апостол Павел пишет, говоря о Христе, что едва ли кто готов умереть за своего друга, а Христос умер за нас, когда мы были Ему еще врагами, чужими... Он умер не только за тех, которые Его узнали, стали Его учениками, достойными или недостойными, но и за тех, кто Его засудил беззаконным судом, и за тех, кто Его физически распинал, пригвождал ко кресту: Прости им, Отче! Они не знают, что творят... И вот перед каждым из нас должен постоянно стоять этот вопрос: христианин ли я? Может ли кто-нибудь через меня узнать лик Христов? Почуять биение Христовой любви в моем сердце? Познать мудрость и правду Божию в моих словах и мыслях? Узнать Божий пути в моих действиях, в том, как я отношусь к жизни, к каждому человеку, к Богу?

Апостол Павел говорит, что придет смерть, а за смертью суд. Да! К каждому из нас придет смерть, и каждый из нас, рано ли, поздно ли (когда - нам неведомо) встанет перед Божиим судом. А Христос порой произносит строгие слова: суд будет без милости тем, кто не оказал милости, кто был безжалостен, бессердечен, безлюбовен... Не потому, что Бог окажется таким же "безжалостным" и "безлюбовным", как мы, а потому, что спасение заключается в том, чтобы включиться в поток Божественной любви, чтобы соединиться любовью с любовью. А если в нас нет этой любви, если в нас нет способности к любви, открытости, нет сердца хотя бы жаждущего любви, мы включиться в нее не можем. Мы встанем и, по слову Достоевского, обнаружим, что единственный смысл всей жизни был - любовь, и мы свою жизнь до конца обессмыслили, опустошили и стоим без содержания и даже без способности принять то содержание, которое Господь может нам дать. Божий суд не заключается в том, чтобы Господь измерял наши добродетели, чтобы Он расценивал нашу искушенность в предметах веры. Подумайте над тем евангельским чтением, которое предшествует Великому посту: притча Христова об овцах и козлищах. Все вопросы, которые там ставятся, сводятся только к одному: когда ты был на земле, у тебя сердце было каменное или живое? Ты голодного накормил? Холодного согрел? Нагого одел? Заключенного в тюрьму, отверженного людьми посетил? Была ли в тебе жалость или в тебе жило только безразличие, надменность, самодовольство, как у богача, который пировал, тогда как у его порога с голоду и холоду умирал Лазарь?.. Это единственный вопрос, который ставится: было ли у тебя человеческое сердце или камень вместо него? Если у тебя была человеческая любовь, то она может расцвести в меру Божественной любви; но если человеческой любви нет, то с чем может соединиться любовь Божия?..

И не надо убегать этого суда над собой, говоря: Я же люблю людей!.. Всех людей, когда они далеко, мы все любим. Один писатель дает такую характеристику одному из своих героев: этот человек так любил человечество, что ненавидел всякого отдельного человека, который уродовал в его глазах совершенный облик человечества... Нереальное, несуществующее человечество - да, он любил; а конкретного человека или конкретную толпу он вынести не мог. В реальных людях он видел уродство, а мечтал он о совершенной красоте небывшей, небывалой и которой никогда не будет до Второго пришествия. Разве наша любовь к людям не такова? Мы любим очень немногих, но и тех не умеем любить без оглядки, без условий. Мы ссоримся, холодеем, отворачиваемся... Апостол Павел нам говорит: Друг друга тяготы носите, и так вы исполните закон Христов... Тяготы - это не только невзгоды, это вся тяжесть другой личности, другого человека. Некоторое время нести тяготу чужого горя, не очень продолжительной болезни, короткой ссоры мы все умеем; но как страшно бывает видеть, что когда у человека горе неизбывное, болезнь не кончается, нужда не прекращается, то после короткого срока, в течение которого мы жалеем человека, окружаем его вниманием, носимся, возимся с ним, мы начинаем холодеть: неужели конца-края не будет его болезни, его нужде, его горю? Пора бы ему выздороветь! Пора бы ему встряхнуться, опомниться! Неужели всю жизнь мне с ним возиться?!.. Не так к нам относится Господь. Пока наша жизнь длится, десятилетиями Он терпит, Он ждет. Он надеется; и Он активно все время, все время старается нам помочь...

Не в том беда, что мы не многих любим, - мы неспособны любить очень многих, наше сердце слишком узко (как говорит апостол Павел: тесно в ваших сердцах...). Но как мы плохо, нетерпеливо, неласково, неумно любим и тех, о которых говорим, что они нам дороги! Как нам надо задуматься над теми, кто нас окружает, и поставить себе вопрос: какова моя любовь к ним? В радость - или в тягость? Потому что бывает и так, что наша любовь может удушить человека, она для него не свобода, а рабство; человек стонет от того, что мы называем "любовью", когда мы знаем лучше него, в чем его счастье, что ему нужно, где его радость, когда мы у него отнимаем всякую искорку свободы, творчества, потому что сами хотим управлять его жизнью так, чтобы ему "лучше" было...

Митр. Антоний Сурожский

* * * * *

О ТОМ, ЧТО ДОЛЖНО ОСТЕРЕГАТЬСЯ, ЧТОБЫ НИКОГО НЕ ОСУЖДАТЬ

Авва Исаия сказал: если придет к тебе помысл осудить ближнего в каком-либо грехе, то сначала подумай о себе самом: не более ли его сам ты грешен? И если ты думаешь, что делаешь доброе, не надейся, что ты угодил Богу. Тогда не дерзнешь осуждать ближнего.

Авва Исаак Фивейский пришел в киновию, увидел брата, впадшего в грех, и осудил его. Когда возвратился он в пустыню, пришел ангел Господень, стал пред дверьми кельи его и говорил: не пущу тебя войти. Авва умолял его, говоря: какая сему причина? Ангел сказал ему в ответ: Бог послал меня к тебе, говоря: спроси его, куда велит Мне бросить падшего брата? Авва Исаак тотчас повергся на землю, говоря: согрешил пред Тобою, прости мне! Ангел сказал ему: встань, Бог простил тебе, но впредь берегись осуждать кого-либо прежде, нежели Бог осудит его.

Некогда в скиту брат пал в грех. Братия, собравшись, послали за аввою Моисеем, но он не хотел идти. Тогда послал к нему пресвитер с такими словами: иди, тебя ожидает собрание. Авва, встав, взял худую корзину, наполнил ее песком и так пошел. Братия, вышедши к нему навстречу, спрашивают его: что это значит, отец? Старец отвечал им: это грехи мои сыплются позади меня, но я не вижу их, а пришел теперь судить чужие грехи. Братия, услышав это, ничего не стали говорить брату, но простили его.

Авва Пафнутий сказывал: однажды, путешествуя, я по причине тумана сбился с дороги и очутился близ одного селения. Там встретил я некоторых, срамно говоривших. Устранившись, я пал пред лицом Бога, осуждая себя самого. И вот ангел идет ко мне с мечом и говорит: Пафнутий! Все осуждающие братий своих погибнут от меча сего. Но ты хорошо сделал, что не осудил их, а смирил себя пред Богом, как будто бы ты совершил грех их. Посему имя твое вписано в книгу жизни.

Еще брат спросил его: если я увижу грехопадение брата моего, хорошо ли скрыть его? Старец говорит ему: когда мы покроем согрешение брата своего - и Бог покроет наши согрешения, а когда мы обнаружим грех брата - и Бог объявит наши грехи.

Древний патерик