Неделя 10-я по Пятидесятнице. Глас 1

АПОСТОЛЬСКОЕ  ПОСЛАНИЕ:   1 Кор., 131 зач., IV, 9-16

ЕВАНГЕЛЬСКОЕ ЧТЕНИЕ:  Мф., 72 зач., XVII, 14-23.

КОНДАК ВОСКРЕСНЫЙ, глас 1

Воскре́сл еси́ я́ко Бо́г из гро́ба во сла́ве,/ и ми́р совоскреси́л еси́;/ и естество́ челове́ческое я́ко Бо́га воспева́ет Тя́, и сме́рть исчезе́;/ Ада́м же лику́ет, Влады́ко;/ Е́ва ны́не от у́з избавля́ема ра́дуется, зову́щи:// Ты́ еси́, И́же все́м подая́, Христе́, воскресе́ние.

Перевод: Воскрес Ты, как Бог, из гроба во славе и мир с Собою воскресил. И естество человеческое как Бога воспело Тебя, и исчезла смерть. Адам торжествует, Владыка, и Ева ныне, от уз избавляемая, радуется, взывая: «Ты, Христе, всем даруешь воскресение!»

ТРОПАРЬ ВОСКРЕСНЫЙ, глас 1

Ка́мени запеча́тану от иуде́й/ и во́ином стрегу́щим Пречи́стое Те́ло Твое́,/ воскре́сл еси́ тридне́вный, Спа́се,/ да́руяй ми́рови жи́знь./ Сего́ ра́ди си́лы небе́сныя вопия́ху Ти́, Жизнода́вче:/ сла́ва воскресе́нию Твоему́, Христе́,/ сла́ва Ца́рствию Твоему́,// сла́ва смотре́нию Твоему́, еди́не Человеколю́бче.

Перевод: Хотя камень был опечатан иудеями, и воины стерегли пречистое тело Твое, воскрес Ты в третий день, Спаситель, даруя миру жизнь. Потому Силы небесные взывали к Тебе, Податель жизни: «Слава воскресению Твоему, Христе; слава Царству Твоему; слава промыслу Твоему, Единый Человеколюбец!»

* * * * * * *

МИТРОПОЛИТ СУРОЖСКИЙ АНТОНИЙ.

ИСЦЕЛЕНИЕ БЕСНОВАТОГО ОТРОКА

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

В сегодняшнем Евангелии мы еще и еще раз видим отчаянную человеческую нужду и неспособность учеников Христовых исцелить человека. Недавно мы читали в Евангелии о том, что они чувствовали, что не в состоянии накормить народ, который окружал Христа; и спросили Его: почему? Почему они так бессильны? Почему они не могут помочь тем, которые с такой надеждой к ним приходят?

И Спаситель две вещи сказал. Сначала, до их вопрошания, Он сказал: приведите больного мальчика ко Мне... Это первое, что каждый из нас в состоянии сделать. Когда перед нами нужда, болезнь, отчаяние и растерянность, мы так часто стараемся своим умом помочь; и порой, в какой-то мере, мы это можем сделать. Но в конечном итоге, предельная гармония, цельность человека может быть восстановлена только Самим Богом. И поэтому мы должны помнить, что мы посланы в этот мир для того, чтобы каждого нуждающегося привести к Самому Христу, стать настолько прозрачными, настолько незаметными, чтобы люди вошли бы в общение со Христом, потому что мы их за руку к Нему привели – но только.

Второй вопрос был поставлен конкретно учениками: почему мы не смогли его исцелить?.. – Потому что не хватило веры. Не веры в то, что у них есть сила это сделать, а веры в то, что Бог может это сотворить, и что роль ученика в том, чтобы распахнуть как можно шире дверь для Бога, чтобы Он мог вступить в жизнь и сотворить чудо.

Но для того, чтобы быть способным так поступить, как Спаситель им сказал, надо пройти путем молитвы и поста. Не поста в том смысле, в котором мы о нем говорим так часто: воздержание в пище: а поста в том основном смысле, в котором святые отцы понимают это слово: отказ – или, вернее, свобода – от всего того, что нас порабощает; свобода от всего того, что нас прельщает, царственная независимость, при которой мы можем до конца принадлежать Богу и быть способными к Нему обернуться, и слушать, в глубинах нашего бытия, Его животворящее слово.

В этом и заключается, в конечном итоге, молитва: в том, чтобы мы, стряхнув с себя все узы, забыв про землю, про небо и про себя, стали перед Богом в глубоком молчании, слушая, вслушиваясь всем нашим существом в Его присутствие, в Его безмолвие, в Его слово животворящее, и отвечая Ему порой только одним словом: Аминь! Да, Господи, приемлю, да!..

И не напрасно в конце этого отрывка говорит нам Христос о том, что Ему через несколько дней надлежит быть переданным в руки человеков, которые озабочены только землей, и что они Его убьют, потому что такой свидетель свободы в Боге невыносим для них. Это предел того, к чему Он зовет учеников: отрекитесь от себя до конца! Уйдите в Бога до конца, – тогда вы станете, вероятно, чуждыми тем людям, для которых Бог чужд, в которых не живет подлинная жалость и любовь. Следуйте Моему примеру; возьмите свой крест и последуйте за Мной – но без страха! Потому что Я никуда вас не поведу, никаким путем, каким Я Сам не прошел, и этот путь, через крест, ведет к Воскресению. Аминь!

12 августа 1990 г.

* * * * * * *

Мария Подлесная

ПАПА, ПАПОЧКА!..

Размышления о молитве

Закрываю глаза и представляю себе картину. Лето. Жаркий июльский полдень. Тебе пять. Только что на твою ладошку сел гигантский мохнатый шмель. Или ты впервые увидел золотой подсолнух. Сорвал первую клубнику. Ты бежишь босиком по прогретой солнцем дорожке к старому уютному дому, вбегаешь в прохладу, шлепаешь себе дальше по скрипящим половицам в большую комнату с печкой. В кресле сидит папа, читает книгу. И вот ты бежишь, взволнованный, думаешь только об одном – поскорее бы добежать. Влетаешь в комнату, к папе, вскарабкиваешься к нему на колени, прижимаешься к его груди, захлебываешься только что пережитым и шепчешь вот это самое, из глубины вырывающееся: «Папочка, папочка». Он отрывается от книги, прижимает тебя к себе и гладит своей по-отцовски огромной, сильной, доброй рукой и смотрит на тебя ласково, а ты все не можешь остановиться и – «папа, папочка»… И больше ничего не нужно. В этом моменте заключается весь твой мир. Все счастье. И ничто так не передает ту отцовскую любовь, как простое прикосновение крепкой отцовской руки к твоей маленькой детской головке.

Но вот ты вырос. И тебе давно уже не пять. Ты многого достиг, набрался жизненного опыта. Ты весел с друзьями, ласков с родителями, умеешь травить анекдоты и, может быть, даже пишешь стихи… Творческий, живой человек, одним словом. Но вот только для того, чтобы поговорить с Тем, Кто так близко стоит и так чутко ждет нашего внимания, нашей мысли, освобожденной для Него минутки, почему-то приходится напустить на себя серьезный вид, облачить душу во фрак или строгое платье в пол, сосредоточить все свои мысли на напечатанном в молитвослове тексте и вдохновенно погрузиться в молитву. Почему-то так часто не складывается у нас общение с Самым Живым из всех, с Самым Родным, с Самым Любящим и Любимым.

Почему-то так часто не складывается у нас общение с Самым Родным, с Самым Любящим и Любимым – с Богом

Мы долго выискиваем время, огорчаемся, если не находим, откладываем общение на потом. Как будто звоним в приемную августейшей персоны для очень официального разговора. Разграничиваем: вот это – наша жизнь, наши радости, печали, шутки, переживания, песни, болтовня с друзьями, а вот это – вне нашей жизни, какая-то отдельная, сугубая часть. Это для общения с Богом. Как будто бы Он не стоит рядом, когда мы ждем автобус, не любуется нами, когда мы сажаем гортензии в саду, не плачет с нами, когда мы расшибли коленку или провалили собеседование. Мы как будто бы ограждаем себя, подобно чопорным хозяйкам, хранящим в буфете сервиз кузнецовского фарфора для исключительно особых случаев, которые едва ли вообще наступят.

И вроде бы делаем это все из добрых побуждений. Молитва, мол, дело серьезное. Нельзя же так, «с кондачка». Надо созреть, подготовиться, прийти, сосредоточиться. Бог – Он же Личность серьезная, не сосед Вовка, просто так не обратишься. Да и повод нужен, чего Его без повода-то «дергать». Не так ли? А, может, все-таки, не так?..

Во-первых, непонятно, почему же, имея Самого заботливого, удивительного и любящего Отца, мы так редко обращаемся к Нему с этим нежным, восторженным «Папа, папочка»? В какой угол души забивается наш внутренний пятилетний ребенок, которому так нужна эта крепкая отцовская рука. Почему мы пренебрегаем всегда открытой возможностью вскарабкаться на колени и шептать это из глубины сердца идущее «Отче…»? Порой кажется, что святые только и ждут того, чтобы мы вспомнили о них, заговорили с ними…

 С самых первых дней жизни дочери мы берем ее на руки и каждый раз после еды подходим с ней к иконам. Казалось бы, чего проще? Читаем благодарственные молитвы, смотрим с ней вместе на икону Господа, освященную лампадкой. Постепенно детский взгляд становится все более сфокусированным, осознанным, в самых сокровенных уголках ее души поселяется это тепло, радость простого обращения ко Господу с благодарностью. На вычитывание молитвослова может не оставаться времени, но на это – вполне! Дальше – больше! Сколько в домашнем иконостасе икон! И с каким интересом, с каким вниманием ребенок начинает воспринимать эту развернутую беседу. Мы не читаем каждому святому акафиста, не поем тропаря (я и наизусть-то их не знаю). Но мы обращаемся к каждому и постепенно развиваем беседу то с одним, то с другим, и глаза сидящей на руках дочери скользят по ликам святых, впитывают спокойствие, тепло, внимание, любовь, с которыми они смотрят на нас с икон. «Радуйся, святой Митрофан Воронежский, моли Бога о нас!», – шаг к следующей иконе, – «Радуйся, Серафиме Вырицкий, помолись Господу Богу о нас!», – еще шаг. – «Святая равноапостольная Нина, попроси у Господа благословения для нас на весь день!».

И так постепенно все оживает, приходит в движение, наполняется смыслом. Каждый святой чем-то особен. Почему бы не побеседовать с ним на близкую ему тему? Заодно и малышке будет интереснее. И со временем в ее душе этот святой будет не просто изображением на иконе, а полноценной личностью, другом! «Радуйся, святителю отче Луко, помолись, пожалуйста, о сдаче очередного экзамена в нашем меде!» – так меня муж успокаивает перед каждым экзаменом. За одну руку берешь святителя Луку, за вторую – преподобного Агапита Печерского, рядом Косма с Дамианом – и вперед!

Святой – это не просто изображение на иконе. Это полноценная личность, друг!

Во-вторых, о том, что молитва – это общение, разговор, знает, пожалуй, каждый более-менее воцерковленный человек. Но что же может быть живее и многообразнее, чем общение? Нет ведь у нас некоего строгого регламента, как держать себя с родными, с родителями, братьями, положим, обязательные к произнесению пятьдесят слов с утра и сто перед сном, без которых быть конфликту? Нет и обязательно обговариваемых тем и единственно верных обращений. Звонишь маме – то просто поболтать, то передачу интересную обсудить, то уточнить рецепт, то просто сказать, что любишь ее, маму, очень-очень. Бывает, просыпаешься утром, и так хочется, как в детстве, оббежать всех, ко всем поластиться, всех обнять и расцеловать. А бывает наоборот: выходишь из комнаты, все мирно заняты утренними делами, с кухни тянется аромат свежих блинчиков… Поздороваешься кратенько, сядешь у входа в кухню и вдыхаешь, вдыхаешь этот божественный аромат семейной любви.

Не то же ли самое происходит в общении с Господом и святыми? Так ведь и тянет порой просто улыбнуться и сказать: «Господи, как же хорошо, что Ты есть и что я знаю, что Ты есть». А иной раз хочется раскрыть Псалтырь и читать, читать, упиваться этими витиеватыми и такими точными, сладкими, как астраханский арбуз и итальянский инжир, словами о Том, Кого так любишь. По-разному ведь бывает.

В-третьих, должно быть, это странная практика и злоупотреблять ею не стоит, но иногда так хочется обратиться к Нему просто. Когда тяжело – «Папа, помоги!», когда больно – сесть на пол перед Господской иконой, закрыть голову руками: «Отец, меня так обидели, мне так больно. Тебя тоже обижали, а Ты простил, помоги и мне». Или, когда очень хорошо, ты идешь по улице, сирень цветет, поет какая-то незнакомая птица на ближайшем дереве и пахнет в воздухе вот этим самым маем, который вчера еще не был таким и завтра уже не будет, и ты вдыхаешь его полной грудью и говоришь: «Господи, как же хорошо…».

Мы почему-то так часто пренебрегаем возможностью поделиться своими ежедневными радостями и печалями с Господом, с Пресвятой Богородицей, со святыми. Почему бы просто, взглянув в дорогие сердцу глаза на любимой иконе не сказать: «Господи, я так люблю мужа, которого Ты мне дал». Улыбнуться и добавить: «Благодарю! Слава Тебе». Разве это не молитва? Да еще какая! Не успеваешь вычитывать утреннее и вечернее правила? Знакомо. Но сказать, что не успеваешь эту малость, будет неправдой.

В любой беде, в любой сложной ситуации можно подойти к иконе и мысленно обсудить с Ним свою проблему

И сколько бы ни было нам лет, как ни велик был бы наш жизненный опыт, пережитые нами радости и печали, очень важно помнить, что вот он – дом со скрипящими половицами, уютный и прохладный в знойную пору. И вот она – большая комната с креслом, в самом центре, в самом красном углу нашей души, и что в этом кресле всегда рядом с нами Тот, к Кому так хочется броситься в объятья, что бы ни случилось, вскарабкаться на колени, прильнуть и, задыхаясь от полноты чувства, шептать: «Папа, папочка!..»

Источник: https://pravoslavie.ru/141315.html