Неделя 4-я Великого поста. Глас 8

АПОСТОЛЬСКОЕ  ПОСЛАНИЕ:  Евр., 314 зач., VI, 13-20

ЕВАНГЕЛЬСКОЕ ЧТЕНИЕ: Мк., 40 зач., IX, 17-31. .

ТРОПАРЬ ВОСКРЕСНЫЙ, глас 8

С высоты́ снизше́л еси́, Благоутро́бне,/ погребе́ние прия́л еси́ тридне́вное,/ да на́с свободи́ши страсте́й,// Животе́ и воскресе́ние на́ше. Го́споди, сла́ва Тебе́.

Перевод: С высоты сошел Ты, милосердный, благоволил пребыть три дня во гробе, чтобы нас освободить от страстей, – жизнь и воскресение наше, Господи, слава Тебе!

КОНДАК ВОСКРЕСНЫЙ, глас 8

Воскре́с из гро́ба, уме́ршия воздви́гл еси́,/ и Ада́ма воскреси́л еси́,/ и Е́ва лику́ет во Твое́м воскресе́нии,/ и мирсти́и концы́ торжеству́ют// е́же из ме́ртвых воста́нием Твои́м, Многоми́лостиве.

Перевод: Восстав из гроба, умерших Ты воздвиг, и Адама воскресил, и Ева ликует о Твоем воскресении, и пределы мира торжествуют о Твоем восстании из мертвых, Многомилостивый.

* * * * * * *

Обращаем ваше внимание, что в этом году Таинство Соборования

будет проводиться ОДИН раз – 9 апреля, после Литургии, примерно в 11 часов.

МИТРОПОЛИТ АНТОНИЙ СУРОЖСКИЙ. КАК МОЛИТЬСЯ О МИРЕ

Снова на многоскорбной, страдальческой нашей человеческой земле чаша гнева, чаша скорби, чаша страдания человеческого доходит до краев и снова переливается через край. И мы не можем оставаться безучастными к той скорби, которая сейчас охватывает тысячи и тысячи, миллионы людей.

Перед нашей христианской совестью снова встает страшно, требовательно слово Божие или, вернее, образ Самого Христа, Который стал человеком, Который вошел в наш мир, Который приобщился не славе и не добродетели, а стал братом и угнетенных, и грешников.

Солидарность Бога с человеком не разорвала Его солидарности с Отцом; и здесь перед нами образ, который нам так трудно воспринять и который еще труднее осуществить: образ Того, Который захотел быть единым и с правыми, и с виноватыми, Который всех охватил единой любовью, любовью крестной скорби по отношению к одним и любовью радости и — снова — жертвы крестной по отношению к другим. 

Сейчас в сознании многих людей встает образ гнева, и в этом образе выбираются одни и исключаются другие, в этом переживании правды, сочувствия и сострадания сердца человеческие выбирают одних и проклинают других. И это не путь Христов и не наш путь, наш путь в том, чтобы одной любовью, в сознании и в переживании ужаса, охватить и тех, и других, обнять — не сочувствием, а состраданием, не соглашенчеством, а сознанием того ужаса, перед которым стоит неправда, и перед крестом, перед которым стоит правда.

И я призываю всех вас, перед лицом всего того, что сейчас совершается в мире, снова посмотреть на то, каково же наше стояние христианское, где наше место на этом разрыве ткани, где льется кровь, слезы, ужас, — и понять, что наше место на кресте, а не только у креста.

Часто думается: что мы можем сделать? Сердце разрывается любовью к одним и сочувствием к другим: что мы можем сделать, когда мы бессильны, безмолвны, бесправны? 

Мы можем стать перед Господом в молитве, в той молитве, о которой говорил старец Силуан, что молиться за мир — это кровь проливать. 

Не в той легкой молитве, которую мы возносим из успокоенности нашей, а в молитве, которая рвется к небу из бессонных ночей, в молитве, которая не дает покоя, в молитве, которая рождается от ужаса сострадания, в молитве, которая не дает нам уже жить ничтожностью, пустяками нашей жизни, в молитве, которая требует от нас, чтобы мы наконец поняли, что жизнь глубока и что мы постоянно мечемся недостойно нашей жизни, недостойно себя, недостойно Бога, недостойно той скорби и той радости, той крестной муки и той славы Воскресения, которые постоянно чередуются и переплетаются на нашей земле.

Недостаточно слегка посочувствовать, недостаточно говорить о том, что «мы ничего сделать не можем»: если бы мы стали в такой молитве, если такое наше состраданье исключило бы из нашей жизни все то, что слишком мелко для того, чтобы стать перед лицом ужаса земли, то мы стали бы людьми, достойными Христа, и тогда, может быть, наша молитва тоже вознеслась бы, как пламя сожигающее и просвещающее, тогда, может быть, вокруг нас не было бы той косности, того безразличия, той ненависти, которые вокруг нас живут и процветают, потому что мы ничему злому помехой не являемся там, где мы есть. 

Перед лицом того, что делается, перед Крестом, перед смертью, перед душевной агонией людей произнесем суд над мелкостью, ничтожностью нашей жизни — и тогда мы что-то сможем сделать: молитвой, образом нашей жизни и, может быть, даже чем-нибудь более смелым и более творческим.

Но будем помнить, что Христос не выбирал; Христос умирал, потому что гонимы праведники и потому что погибают грешники. Вот в этом двойном единстве с людьми, которые вокруг нас, в этом двойном единстве с праведником и с грешником будем молиться о спасении того и другого, о милости Божией, о том, чтобы слепые прозрели, чтобы правда водворилась, но не суд, а правда, которая ведет к любви, к торжеству единства, к победе Божией. Аминь!

Август 1968 года

* * * * * * *

НЕ ОТКЛАДЫВАЙТЕ РАДОСТЬ НА «ПОТОМ»,

КОГДА РАЗБЕРЕТЕСЬ СО «ВСЕМИ» ГРЕХАМИ

«Всегда радуйтесь!» – говорит апостол Павел. Но чему должен радоваться христианин, когда большая часть его жизни занята борьбой с грехами? Есть ли время для веселья? В чем состоит баланс между покаянием и радостью, размышляет настоятель храма святых Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Федор Бородин.

– Действительно, у человека, только приходящего в Церковь, может возникнуть диссонанс между тем, что написано в Евангелии, и регулярной практикой покаяния, которая, как может иногда показаться, является главной в Православии.

О слезах покаяния, о борьбе со страстями и грехами говорится и в текстах богослужений, и в домашнем молитвенном правиле, и в творениях многих святых отцов намного чаще, чем о радости.

Само слово «Евангелие» переводится как благая, то есть радостная весть. И мы знаем, что весть о воскресении Христа действительно возвещалась апостолами и воспринималась их современниками, и затем – первыми христианами именно в этом, главном своем смысле. «Радуйтесь, потому что побеждена смерть».

Настоящее христианское устроение все время держит баланс, внутреннее сочетание, золотую середину, не лишая себя радости, но помня о покаянии. Без этого нельзя, потому что настоящая радость без покаянного труда фальшива.

Но начинать в любом случае придется с покаяния. Христос сказал: «Очисти прежде внутренность чаши и блюда, чтобы чиста была и внешность их», то есть борись с грехом в себе. Когда люди попытались это исполнить, родилась огромная опытная наука: отсечение помыслов, борьба со страстями, то есть христианская аскеза. У святых отцов это называется «сокрушением сердечным».

Мы помним, что сказано в 50-ом псалме: «сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит». Вся практика церковной молитвы, все то колоссальное количество покаянных мотивов в молитвах нужны, чтобы эта сердечная боль была основой  духовной жизни человека.

Но и без радости эта сердечная боль тоже бессмысленна и невыносима. Если не будет радости, тогда это будет не покаяние, а просто унылое самокопание, не приводящее ко Христу. Скатиться в него очень легко, а выбраться трудно. Это та самая «греховная печаль», от которой мы просим Бога нас избавить.

Когда говорят о радости, вспоминают Серафима Саровского, который каждого приходящего к нему встречал словами «Радость моя, Христос Воскресе!». Меня всегда поражало вот что: человек ушел в затвор и надеялся прожить там до конца своих дней. Ему много раз являлась Богородица, апостолы, и мы даже отдаленно не можем предположить, какие откровения были у св. Серафима.

Такая жизнь была для него желанной, и не было никаких причин для того, чтобы возвращаться в мир.

Но вот ему является Матерь Божия и говорит: «Иди и принимай народ». И он начинает сутки напролет общаться с людьми. Такими, как мы, ведь люди во все времена одинаковые: мелочными, осуждающими, унылыми, злобными, завистливыми.

Люди отрывали святого от богообщения, в котором он пребывал и в котором настолько преуспел. Но он каждому говорит: «Радость моя».

Он выбрал именно эти слова для приветствия, потому что приход каждого человека был для него радостью. Радостью потому, что Христос Воскрес, а значит, всем нам даровано спасение.

Мы сегодня в Церкви об этом забываем из какого-то ложно понимаемого смирения. Нам кажется, что мы не имеем права на радость, раз мы грешники.

Но я хочу еще раз остановиться на том, что радость христиан не может быть заслуженной, не потому она есть, что мы молодцы и достойны Царствия Божия. Радость христиан о том, что – Христос воскрес и нам даровал воскресение! Разве можно этому не радоваться? Разве можно не делиться этой радостью с ближним?

Я такую радость увидел в Грузинской церкви. Мы с прихожанами нашего храма ездили в паломничество в Грузию и оказались в монастыре св. Антония Марткопского. Это достаточно бедная обитель, расположенная в горах. В тот день – это было на Светлой седмице, нас там не ждали, но приняли очень радушно. Встретил нас игумен, попросил одного монаха провести нам экскурсию на столп, где молился преподобный Антоний, а затем пригласил зайти к нему.

Меня поразило как этот монах, тоже Антоний был с нами радушен. Он все показал, был просто счастлив, что может поделиться окружающей красотой и рассказом о святом, имя которого он носит. Никакого раздражения, что, мол, свалилась ему на голову эта группа зевак. Дескать, я тут исихазмом занимаюсь, а вы меня отрываете – как это иногда бывает у нас, когда встречают паломников.

Когда мы вернулись с экскурсии в монастырь, зашли к игумену. И вдруг он нас заводит в трапезную, а там накрыт шикарный стол. Не для братии – для нас. Рыба, несколько видов салатов, вино. Все невероятно вкусно.

Потом игумен пригласил повара, говорит нам: «Вот, батюшка для вас готовил». Из кухни выходит иеромонах, сияющий от счастья, который был рад почему-то закатить для нас целый пир.

Вот это умение увидеть радость в другом человеке, который тоже христианин, твой брат или сестра во Христе – очень показательно. Потому что через человека, который вдруг пришел в твою жизнь, ты можешь послужить самому Христу. Традиция радости о ближнем у нас немного утеряна, а жаль.

Статья с  сайта www.miloserdie.ru