Обращение  к родителям

настоятеля храма отца Алексея

октябрь 2018

         В нашем храме сложилась такая традиция, что первыми к Чаше подходят дети. И это очень умилительная картина для многих, когда дети сами подходят к Чаше и причащаются.  И в этой сцене все прекрасно, кроме одного момента: дети причащаются, а родители не причащаются.

Дети приходят в церковь, в воскресную школу, а родители с детьми оказываются очень мало в этом связаны. Получается, что детей приводят в воскресную школу, чтобы отдать их и освободиться от своих родительских обязанностей. Дети оказываются разлученными с родителями в момент причастия. И получается, что родители неделями, месяцами не причащаются, а просто отправляют своих детей к Чаше и думают, что это и есть религиозное воспитание, что если дети причащаются, ходят в воскресную школу, то вырастут верующими людьми. И в этом есть подмена, потому что не Церковь воспитывает детей христианами, не воскресная школа, не причастие, а их родители.

 Когда дети причащаются отдельно от родителей, не видят, как родители благоговейно молятся,  получается, что у детей какая-то своя духовная жизнь, а у родителей -  своя. В результате, дети подходят к Чаше с Телом и Кровью Христовыми, совершенно не понимая, что это для них значит, просто они знают, что это хорошо, потому что так сказали их родители. Но смысла причащения они не понимают, потому что этого не понимают их родители.

         Сегодня я столкнулся с очень грустным явлением в нашем храме. Приходят маленькие дети, которых нужно поднимать, потому что они не дотягиваются до Чаши, и их поднимает посторонний мужчина. Но почему это делают чужие люди? А где папа с мамой? Почему не они подходят со своими детьми к Чаше и не приводят своих детей ко Христу? Я поинтересовался у детей, где их родители, поговорил с родителями и понял, что родители сами не причащаются месяцами, не понимают смысл причащения Христовых Тайн, не участвуют в жизни Церкви. Они думают, что просто приведя ребенка в Храм, они свою роль выполнили.

         Я очень хочу эту практику в нашем храме поменять. Я буду объявлять об этом на каждой литургии.

Дети и родители подходят к Чаше вместе и вместе причащаются. Дети без родителей к Чаше не подходят.

         Когда дети причащаются без родителей, они понимают одно: то, что дают детям, родителям не нужно, для взрослых людей это не является абсолютной ценностью.

Дети не понимают, что такое причастие. Например, один мальчик сегодня просил: «Дайте мне только жиденькое». А я даже не знал, чей это ребенок, как мне обратиться к его родителям. 

         Дорогие родители, если причастие для вас не является ценностью, оно не будет ценностью и для ваших детей, даже если они будут причащаться каждую литургию. Они очень быстро перестанут это делать, когда вырастут, потому что будут помнить, что вы не причащаетесь, что вам это не нужно. Поэтому если вы хотите, чтобы ваши дети причащались в дальнейшем, пожалуйста, покажите, что вы - христиане, что для вас Христос – центр вашей жизни, что для вас центр литургии – это причастие Святых Христовых Тайн. Иначе в скором времени это закончится катастрофически, потому что наше время не предполагает тех форм религиозного воспитания, которые были известны еще десять лет назад. Все быстро меняется. По-другому идет формирование детской веры. Сейчас можно воспитывать детей только своим собственным примером.

 Это несколько вступительных слов. Потом мы обязательно постараемся встретиться и провести общее родительское собрание, и не только для родителей детей, которые ходят в воскресную школу, но и для всех родителей, которые ходят в наш приход. 

Ноябрь 2019

Отец Алексей: В начале нашего собрания я хочу сказать несколько общих слов, концептуальных, наверное, которые предварят техническую часть нашего собрания.

Воскресная школа, конечно, имеет свою цель, и в соответствие с ней ставит перед нами определенные задачи. И цель воскресной школы – это отнюдь не обучение наших детей каким-то базисным основам веры. И преподаватели нашей школы, и священники в этом солидарны.  Конечно, наши занятия все-таки строятся последовательно, у них есть своя программа, и священник предполагает, что он будет от начала и до конца учебного года будет следовать определенной методике. Важно и то, какой интонацией должен обладать преподаватель, чтобы это было все-таки занятием, а не просто приятным времяпрепровождением.

Но для нас цель воскресной школы – это помощь родителям в передаче своей веры, церковной традиции, опыта встречи человека и Бога. Это может иметь форму и занятий, уроков и бесед, но они не носят систематического школьного характера, потому что внешние знания, не подкрепленные живым опытом богообщения, ничего не дают и ничему не учат.

Часто на исповеди или в беседах, связанных с крещением, я встречаю людей, которые далеки от Церкви, но в детстве они ходили в воскресную школу. И это их совершенно не затронуло, они не имели даже приблизительных знаний о своей вере. Не хотелось бы, чтобы наша школа была подобием таких многочисленных воскресных школ, которые видят своей задачей посадить детей за парты, дать им определенные знания катехизиса, но не являются чем-то живым.

А живым это может быть только тогда, когда это процесс неразрывный, когда родители со своими детьми – члены христианской общины, и для них жизнь детей, семьи, богослужения – жизнь единая, христианская. Дети вообще воспринимают свою веру не потому, что их учат каким-то знаниям об этой вере, ведь сейчас легко можно найти любой источник информации, который поможет разобраться даже в сложных богословских вопросах самостоятельно. Поэтому странно было бы учить детей каким-то особым историям из жизни Церкви, разбирать жития святых, если это вообще никак не связано с общей христианской жизнью самой семьи.

Взрослые люди, когда переступают порог церкви, хотят знать, как что правильно делать – в чем приходить, куда свечку ставить, как к причастию готовиться, какие каноны читать, как правильно поститься и т.д. Это занимает первейший интерес человека, который входит в Церковь.

И кажется, что если они этому научились, то они могут это и детям передать. Воскресная школа тоже часто видит свою задачу именно в этом – научить детей религиозным правилам.  Это имело бы смысл, если бы мы жили, скажем, в XIX веке, когда эти правила одновременно являлись и правилами общественных отношений.  Но сейчас правила религиозной жизни никому не интересны, никто по ним не живет. Приходит ребенок в школу – а они там не работают. И ребенок, который будет стараться в школе свою жизнь вытраивать по тем правилам, которым учат в воскресной школе, или приобретет огромное количество проблем, или постоянно будет чувствовать себя неудобно из-за того, что он что-то нарушает, поступает неправильно. И у него возникает внутреннее противоречие с раннего возраста. Все дети делают не то, чему учат в воскресной школе, иначе они не выдержат. Ребенку это невозможно. 

И потом, когда ребенок начинает взрослеть, становится подростком, у него возникают вопросы и протест: «Почему, собственно говоря, эти правила должны быть основными правилами моей жизни?» Потому что эти правила ничем не наполнены. У взрослого человека хватает житейского опыта, знаний, внутреннего содержания, чтобы делать эти правила не основными, но наполнять их каким-то содержанием, в том числе интеллектуальным, культурным, а ребенок этого не может.

Дети не учатся христианству, как взрослые. Для них важнейшим является не воспитание в правилах, а некое свидетельство родителей об их вере, такое ежедневное, свидетельство того, как родители умеют жить по Евангелию: каким образом родители реагируют на житейские невзгоды, трудности или  проблемы, которые происходят с ними или их близкими людьми; как родители реагируют на смерть, на  оскорбление и обиду со стороны других людей, в том числе со стороны ближайших родственников; как родители помогают ребенку разрешать его собственные конфликты в школе и среди взрослых; как быть честным. Эти вещи связаны с тем содержанием веры, которое родители исповедуют.

И воскресная школа здесь – подспорье. Она помогает детям оказаться в очень хорошей доброй церковной среде, где детям комфортно, где они чувствуют братство, семейственность, возможность решения конфликтов иным путем, и в том числе это происходит через разговор о Боге и о Церкви. И тогда эти вещи естественным образом органически между собой соединяются. Ребенок воспитывается в этом воздухе, в этой среде, в этой традиции, потому что он ей дышит, ему в ней хорошо. Он даже получает некоторый внутренний духовный иммунитет, потому что там, где что-то происходит по-другому, ребенку становится плохо: он чувствует опасность, дискомфорт, ему не хочется в другую среду, отличную от той, в которой он растет.  И это гораздо важнее, чем научение каким-то внешним образом себя идентифицировать.

И поэтому я и все священники с такой настойчивостью пытаемся говорить: Дорогие родители, давайте исправим одну неправильную вещь – дети не должны подходить к причастию сами по себе!

  Эта картина, когда первыми к причастия подходят дети, внешне кажется такой умилительной, все стоят и смотрят такой замечательный спектакль, как дети причащаются.  Что тут умилительного? Ничего. Дети подходят к причастию толкаясь, хихикая, разговаривая, а рядом ни одного взрослого человека, только кто-нибудь из прихожан стоит радом и детишек поднимает. А папа с мамой где? Вдалеке стоят и разговаривают. Ждут, когда закончится причащение их собственных детей.

А что с ребенком будет, если он будет причащаться каждую неделю? Неужели детей надо приводить, прибегая совершенно взмыленными к концу литургии, с опозданием, ребенок орет, он испуган, потому что родители опаздывали и переругались при ребенке…   И в таком виде ребенка тащат причащать, чтобы на всю жизнь он запомнил, как это страшно.

Зачем это? Когда вы отпускаете своих детей к причастию без себя, когда дети идут причащаться, а вы не причащаетесь, на что вы рассчитываете? Какую цель вы ставите перед собой? Зачем это надо?  Понятно, так же легче, дети же причащаются практически «бесплатно», им не надо перед причастием поститься, правило читать, исповедоваться… А мы за это платим, и для многих эта плата довольно тяжелая: вычитать, выстоять, поисповедоваться, попоститься…

А вы всерьез считаете, что ребенка не надо готовить к причастию?  А с какого момента тогда надо готовить к причастию? А как потом это надо делать? И тут возникает масса интересных мнений. Родительство и священство учит, что раз ребенку исполнилось семь лет – все, жизнь детская закончилась.  Теперь начинается серьезная взрослая христианская жизнь. С семи лет он исповедуется, постится, читает правило ко святому причащению, как это положено. И получается странная история: то ребенок причащался, причащался, все было так легко, хорошо и просто и без всякого напряжения, и вдруг – бах! – и для ребенка опускается шлагбаум.  Он понять не может, что вдруг случилось? Почему это стало таким сложным, нудным и неприятным делом? 

Я хочу напомнить, что дети не могут понять, что такое причащение Святых Христовых Таин.  Этого до конца даже взрослые понять не могут.  Это тайна великая. Эта тайна объясняется в Евангелии, и ей посвящены многие страницы.  Христос говорит о Себе, как о Хлебе, сшедшем с небес. Он говорит о Себе, как о Плоти и Крови, которые должны вкушать, иначе не увидят Царствия Небесного. И люди после этого поворачиваются и уходят, потому что не могут вместить эти слова, они слишком тяжелы для человека.

А мы привыкли к Таинству. Мы не участвуем в Евхаристии, а пользуемся ей для каких-то, как нам кажется, очень важных дел. «Ой, давно я не причащался! Ой, надо причаститься!». Что значит, мне надо причаститься?  В это воскресенье надо, а в прошлое не надо было? А почему?  С какой такой стати ты решил, что тебе надо причаститься? Кто тебе сказал? Может быть тебе не надо причащаться?  «Нет, надо, давно не причащался!» Хорошая причина, чтобы причаститься… Или что-то не ладится: «Все у меня плохо, давно не причащался, надо поисповедоваться и причаститься, а то как-то все вразнос, надо себя собрать».  Ох, какая хорошая причина причаститься! Привести в порядок свою духовную жизнь. Или заболел, надо причаститься. Или искушения начинают меня бороть, надо причаститься.  Масса есть причин, таких «духовных», по которым человеку вдруг неожиданно надо причаститься. Вот это да!  Значит, причастие существует, для того, что тебе надо что-то такое улучшить. Или все-таки это должно быть не так?

И детей мы причащаем по этой же причине: чтобы ребеночек не болел, чтобы все с ним было хорошо, чтобы покров над ним был…. Это, конечно, безобразие.

И что же получается? А то, что в какой-то момент дети перестанут причащаться. Просто перестанут.  Потому что это окажется ненужным и слишком трудновыполнимым. И еще понятно, что если сами дети причащаются с детства, а родители не участвуют в этом вместе с ними, то дети понимают, что родители делают для их блага что-то такое детское, как дают    таблеточки-витаминчики, а самим родителям, как взрослым людям, это уже не нужно.  И поэтому дети решают, что это дело такое – не серьезное, это не та вещь, которая человеку, действительно, необходима.

Это один из примеров того, как наши дети воспитываются в вере, в системе ценностной. То есть, если для родителей Евхаристия не является совершенной ценностью, центром их духовной жизни, то это, конечно, перестанет быть ценностью и для детей.

Мы все время детей учим правильным хорошим вещам, не имеет значения, это связано с нашим религиозным или с правилами общественного поведения. Но если родители говорят – не ври! – а при этом сами врут, если говорят, что надо прощать, а сами не прощают, то дети делают свои выводы. Они смотрят, как мы живем – по Евангелию или не по Евангелию. 

Я недавно попал в очень неприятную историю. Я спешил в храм, увидел, что машин нет и перешел дорогу на красный свет. А на переходе стояла мама с ребенком и сказала мне: «Как вам не стыдно!» Мне стало очень стыдно. При ребенке священник прошел на красный свет! Это одна из вещей бесконечно важных, очень-очень серьезных, которые мы вообще перестаем за собой замечать.

А это касается и причастия. Как необходимо это свидетельство нашей веры! Необходимо свидетельство любви к Евхаристии! Необходимо свидетельство жажды Евхаристии! Необходимо свидетельство радости, света, праздника воскресной Евхаристии, которые потом объединяют всю семью, являются важнейшим свидетельством. А праздника не происходит, когда к причащению относятся, как к функции. И если так будет продолжаться, это будет иметь очень плачевный результат.

Теперь о детской исповеди. 

Как-то на гимназической литургии вижу, как одна мама тащит, толкает ко мне девочку, а та не идет, упирается. Что случилось? – спрашиваю маму. – Она батюшек боится.  Видимо, ребенок был когда-то напуган в такой ситуации. Я говорю, – Ладно, пускай так идет. Мама в изумлении: «Как же она будет причащаться без исповеди?!» А девочка семи лет. Раз семь лет исполнилось – все, исповедальная гильотина для тебя началась.

Важно понять, что детская исповедь – это очень серьезный и очень важный момент общения ребенка со священником. Его ни в коем случае нельзя делать проходящим, между делом.  Для детской исповеди должно быть определенное время, определенная атмосфера, нельзя толкать ребенка на исповедь, которая происходит автоматически, механически, когда у священника практически нет времени обратить внимание на ребенка, если он его даже не знает. 

Родители не должны решать свои педагогические проблемы с помощью исповеди. Исповедь тоже не функция. И к исповеди родители должны ребенка правильно подготовить.

Обычно у родителей складывается такое впечатление, что грех ребенка и его плохое поведение – это одно и то же.  Но это не одно и то же. Все дети плохо себя ведут, для ребенка это абсолютно естественное нормальное состояние. Ребенок может вести себя хорошо очень непродолжительное время, а все остальное время он ведет себя, как все дети – у него другая эмоциональность, другая возбудимость, он не так тормозит… И в христианских, и в не христианских семьях дети ведут себя одинаково.  Для решения таких вопросов существует педагогика, воспитание, и заниматься этим должны родители, а не священник. Родители учат ребенка, что такое хорошо, что такое плохо, учат быть вежливым, учат вести себя правильно.

Но грехи у детей тоже есть, но это не плохое поведение, хотя часто они похожи друг на друга.  И здесь задача и родителей, и священника – распознать, где кончается плохое поведение и начинается грех, и пробудить в самом ребенке понимание этой разницы: где ему надо исправляться, учиться просить прощения, учиться просить у Бога помощи, когда он поступает против совести, когда он делает гадкие и подлые вещи. Вот здесь наступает момент исповеди.

 Поверьте мне, ребенку крайне вредно исповедоваться каждую неделю, потому что он все время будет исповедовать свое плохое поведение. Все детские исповеди, к сожалению, похожи друг на друга: маму не слушался, младших братиков обижал… ленился…  Но за этим нет ничего внимательного по отношению к себе.  И непонятно – а ребенок как-нибудь молится? У него есть какие-то свои отношения с Богом?  На это времени у священника часто не хватает.

Поэтому пускай детская исповедь будет не очень частой, но пусть ей будет отведено определенное время. Я понимаю, что все дети разные, кто-то будет чаще исповедоваться, кто-то реже, но главное – ни в коем случае детская исповедь не должна быть формальной. При этом дети могут причащаться, не исповедуясь каждый раз, как, собственно, и взрослые.

Вот на что я хотел обратить ваше родительское внимание. Вы можете создать сейчас в храме ту правильную атмосферу отношений родителей и детей, которая потом подвигла бы всех остальных к подражанию, чтобы все увидели, как это происходит.

Отец Александр: Практика исповеди, которая сложилась в современной практике, на самом деле, непонятно, откуда взялось. Нет канонов о семилетнем возрасте, как границы, после которой человек должен исповедоваться. Все дети разные. Я считаю, что момент, с которого ребенок начинает исповедоваться, тоже для каждого ребенка должен быть свой. Каноны говорят – о десяти годах. Я тоже считаю, что до этого возраста исповедь – это сплошная педагогика, а не таинство.

Ваши вопросы, пожалуйста.

- Моим детям 12 и 10 лет. Мы раз в две недели приходим в храм, дети причащаются, а я причащаюсь примерно раз в месяц, можно сказать, по желанию души. Каждый раз с ними я точно не причащаюсь.

Отец Алексей: Почему?

- Так все делают…

Отец Алексей: Не уверен.

Отец Александр: Мы с отцом Алексеем точно чаще причащаемся. А вы чем хуже?

- Я прошу совета, как правильно поступать. Я понимаю, вы пытаетесь склонить меня к тому, чтобы я причащалась с ними…

Отец Алексей: Я не хочу вас никуда склонить, я хочу, чтобы вы просто задумались над простой вещью – Зачем вы ходите в храм? Зачем дети причащаются? Зачем причащаетесь вы?

- Чтобы Божья благодать чувствовать и быть ближе к Богу.

Отец Алексей: Что значит чувствовать благодать? Ведь человек чувствует по-разному, и некоторые люди могут чувствовать благодать вообще не причащаясь.  А бывает, что человек причащается Святых Христовых Таин, но при этом ничего не чувствует. Ведь наша вера не опирается на наши чувства и нигде, ни в священном Писании, ни в традиция нашей веры, не написано, что мы должны что-то чувствовать и какую-то благодать ощущать.

Это вопрос очень важный, вопрос смысловой, а не чувственный и эмоциональный: зачем вы ходите в храм и зачем причащаются вы и ваши дети?

          - Для себя я это определила так: насколько я понимаю, присутствие в храме необходимо, потому что Евхаристия – это единственное, что человек не может делать самостоятельно.

Отец Алексей: Нет, это не правда. Он не может себе прибавить роста ни на один локоть.  У вас неправильна точка отсчета. Я еще раз хочу напомнить то, что уже сказал. Очень часто, к сожалению, христиане воспринимают храм и свое участие – как функцию: храм существует для того, чтобы лично я что-то получил. Это не так. Церковь Божия не для того существует, чтобы люди в храме получали для себя какие-то особые вещи, которые они не могут получить в службе быта или супермаркете. «Когда мне надо что-то купить – я иду в магазин. Когда мне надо починить машину, я обращаюсь в автосервис.  Когда мне надо организовать путешествие, я иду в турфирму. А когда мен надо почувствовать благодать, я иду в храм». Получается, что эти вещи – из одного разряда, и храм – духовный магазин, в котором при определенных условиях я получаю то, что мне надо. Это неправильно совершенно.

- Вы говорите все время о том, что неправильно. А что правильно?

Отец Алексей: Чтобы перейти к тому, что правильно, я должен указать на точку отсчета. Храм и Церковь – это то место, где человек и Бог по-настоящему встречаются. Евхаристия – это Таинство Царствия Небесного, которое дается человеку на земле, чтобы он уже сейчас свою жизнь по-настоящему сочетал с жизнью Божественной. И это должно быть для человека не время от времени, а постоянно с того момента, как он обещал Богу быть Ему верным, когда он почувствовал, что он христианин, настоящий христианин. И тогда для него участие в Евхаристии – а это Тело Христово распятое и Кровь Христа, изливаемая за жизнь мира и за наше всеобщее воскресение, в том числе и за мою вечную жизнь, – означает, что я свою жизнь отдаю Ему, потому что Он отдает мне жизнь Свою.   И поэтому это желание быть со Христом, желание разделить Его жизнь, желание участвовать в полноте этой жизни – это неотъемлемая часть нашей жизни, наша константа. Церковь существует для того, чтобы мы, приходя на литургию, каждый раз отвечали на этот призыв Бога: «Приимите и ядите…» Все, а не только те, кому сейчас что-то нужно от Бога, а для того, чтобы в постоянстве с Богом разделять Его жизнь.

- Спасибо, я такого никогда не слышала.

Отец Алексей: Это основа, смысл Литургии именно в этом. Иначе Таинство будет нами восприниматься, как некая форма духовного обслуживания отдельных людей, время от времени приходящих за чем-то.

- Когда приходишь с маленьким ребенком до двух лет, он не может долго находиться в храме, он еще плохо говорит. Как готовить к причастию такого ребенка? 

Отец Алексей: Ребенок готовится потому, что его родители в этот момент внутренне готовы, он чувствует внутреннее состояние родителей. Маленький ребенок живет очень открытым чувственным миром, и когда мать готовится, молится и ждет Евхаристии, ребенок не может каким-то образом не ощущать этого. Вот это и есть его подготовка.

Когда родитель идет к причастию, его состояние благоговения в этот момент не может не передаваться, к нему подключаются наши дети.

- как с молоком матери…

Отец Алексей: Абсолютно верно, как с молоком матери. Очень хорошая сравнение.

- Моему ребенку 3,5 года, и раньше он выдерживал со мной вместе службу, а теперь – максимум полчаса. И у мен не получается сочетать свое нахождение на службе – с ним. Приходится приезжать его причащать, а в другой день причащаться самой.

Отец Алексей: А не надо с ним сочетать. Ты сейчас не можешь делать то, к чему ты привыкла, что считаешь правильным. Не обязательно тебе стоять на службе и вовремя класть поклоны, петь со всеми Отче наш, как бы тебе этого ни хотелось. В твоей ситуации это просто невозможно. Но ты же можешь находясь с ребенком на площадке, быть с Богом, хранить свое сердце, быть в ожидании Евхаристии.

Не надо ребенка заставлять входить в твой ритм, это ты входишь в его ритм. Значит, ты приходишь в храм, ставишь свечи, потом выходишь на площадку и молитвенно играешь со своим ребенком, сохраняя свой внутренний мир, свое пребывание с Богом, свое благоговение, свое желание причаститься, потому что ты ждешь того момента, когда вы с ребенком придете вместе и примите Святое Причастие. Надо быть просто в существующей естественной ситуации, а не думать: «Ой, раньше бы я так не сделала! Я же не выстояла! Я все сделала неправильно!» – потому что не исполнила все обязательные инструкции. Теперь у тебя – ребенок, он главнее любой инструкции.

-Насколько важно требовать и ожидать от ребенка, семи лет в моем случае, понимания, что он принимает в причастии?

Отец Алексей: Вряд ли он понимает, но с другой стороны, ребенку надо называть это своими словами – Тело и Кровь Христовы.   

- Но у него такая естественная реакция: он не понимает, как Тело может находится в Чаше.

Отец Алексей: Прочтите ему, как Христос в Евангелии устанавливает Таинство Евхаристии.

- Он понимает, что есть евангельский рассказ, а есть наша сегодняшняя служба. И есть момент сомнения. Он причащается, а я не знаю, что он вообще думает в этот момент.

Отец Алексей: Зачем вам это знать?

- Но это же литургия верных…

Отец Алексей: Что вы себя морочите? Ну, какая вам разница, что происходит в его детской голове? Если у него будут вопросы, вы на них ответите. Если он спросит преподавателя воскресной школы, тот тоже постарается объяснить. Но в данном случае он находится среди огромного количества подобных себе людей, верных людей, как вы правильно сказали, и взрослых, и детей, которые вместе с ним причащаются этих Таинств.  И это участие в общем деле гораздо важнее личностного понимания этого конкретного ребенка, потому что на него это действует, – и с точки зрения понятийной, в том числе, – гораздо более глубоко, нежели какое-то рациональное объяснение того, что происходит. А как это развивается, каким образом постепенно в человеке складывается, это вообще не нашего ума дело.

-Меня дочь спросила – мы что, людей едим?

Отец Алексей: И что же вы ответили?

-Было очень непросто. Я же ее к вам тогда отправила.

Отец Алексей: Это тоже вариант.

- А что бы вы ответили?

Отец Алексей: Вы знаете, ведь для каждого свой ответ.  Ну, я могу дать общий ответ, что это Тело Христово, что Христос – Богочеловек, воскрес из мертвых. И Его Плоть, и Его Кровь – это хлеб и вино, которое мы вкушаем. Это не мясо и не гемоглобин, это вино и хлеб, в которых таинственным образом присутствует Сам Господь.

февраль 2015 года

В последнее время в нашем  храме стало  много  семей  с детьми, чему мы очень рады.  Но от  прихожан стали поступать жалобы на поведение детей  во время богослужения: дети бегают и шумят, разрушая этим общую молитву и  нарушая строй  нашей общинной жизни.  Понимая, что и родителям хочется помолиться на службе,  мы все-таки хотим напомнить, что они  ответственны  за поведение своих детей в храме.

 Прежде всего, сами родители должны не разговаривать друг с другом, а показывать пример благоговейного поведения в храме своим детям и следить за их поведением.  Недопустимо, чтобы  ребенок бегал по храму, шумел, болтал с другими детьми.  По благословению настоятеля родителям   разрешается приезжать  не к началу богослужения, а  к концу службы, чтобы дети, с одной стороны, не уставали, а, с другой стороны, все-таки побыли на Литургии  пусть небольшое время, но в спокойном  состоянии.

Просим  родителей во время службы не находиться  в дальней части храма, где  дети за колоннами и спинами взрослых не видят Литургии, а проходить вперед и занимать места в передней части храма -  это места для детей и их родителей.

Если же родители приезжают к началу службы, но не справляются с поведением своих детей, они могут выйти с ними на  улицу и провести  время на нашей детской площадке.

У нас назначен  ответственный, который  имеет благословение настоятеля на то, чтобы делать  замечания родителям и просить их выйти с детьми из храма и дать им отдохнуть, чтобы вернуться к причащению. Очень просим  не обижаться.

Родительское собрание

В нашем приходе состоялось родительское  собрание, на котором отец настоятель рассказал и об общих принципах подготовки детей к причащению Святых Христовых Таин, о поведении детей в храме, и об отношении родителей к церковной жизни своих детей.

Отец Алексей: В нашем храме с каждым годом все больше детей: дети разновозрастные. Именно поэтому часть родителей приходит с детьми сразу на службу, другие – к середине службы: некоторые дети ходят на занятия, некоторые – не ходят, то есть все происходит по-разному. И мне бы хотелось озвучить определенные общие принципы, чтобы у всех было понимание того, что такое служба, что такое Евхаристия.

Первое, на что хотелось бы обратить ваше внимание: я думаю, очень неправильно, когда дети причащаются без родителей. Это становится не очень хорошей традицией – просто приносить детей к причастию. А что при этом с ребенком происходит? Как он это осмысливает для себя эмоционально, ведь по-другому ребенок понимать это не может? Получается, что причащение Святых Христовых Таин для младенца – это некий почти магический акт: родители думают, что если часто причащать ребенка, то с ним все будет хорошо. Мне кажется, это результат глубокого непонимания родителями того, что происходит в храме. Понятно, что и дети, вырастая, не будут понимать смысла Литургии.

Понимаем ли мы, когда подносим своего ребенка к Святой чаше, зачем это делаем? Может сейчас кто-нибудь из родителей ответить на этот вопрос?

– Чтобы ребенок соединился со Христом, чтобы Христос участвовал в его жизни.

Вы правильно сказали: и для ребенка и для взрослого – это одно и то же, это соединение со Христом, чтобы Христова жизнь и жизнь ребенка были общими. А что за этим следует? Давайте дальше развивать эту мысль.

– Мы вручаем жизнь нашего ребенка Богу.

– Правильно. А дальше что? Вы понимаете, что в этот момент происходит огромный риск, который совершает родитель по отношению к своему ребенку? В этот момент мы отдаем своего ребенка в руки Божии, делая его участником Евангелия. Но себя вместе с ним мы в руки Божии не отдаем. Это очень важно осознать: если мы не приходим к причастию вместе с ребенком, не разделяем его с ним, в этом есть какое-то несоответствие, ущербность. Может быть, мы думаем, что причащаясь, ребенок болеть не будет? Или будет питаться благодатью и вырастет добрым хорошим человеком? Или с ним что-то само по себе будет происходить: неведомое, мистическое, что сделает его глубоко верующим человеком помимо нас? Но это ошибочное, недостаточное, осознанно не продуманное и ущербное представление.

Ребенок действительно ничего не понимает, даже когда ему семь лет, даже в десять лет он почти ничего в этом не понимает. И думать, что само по себе в его уме, в его душе и сердце что-то происходит помимо нас – это величайшая иллюзия.

Гораздо удобнее, если дети причащаются отдельно, но ведь дети видят, как родители не причащаются, и не видят, как родители причащаются. Это очень серьезная вещь: это значит то, что мы представляем себе, как общую жизнь, остается декларативным и только. Мы потом можем сколько угодно объяснять детям, что причастие – это истинное Тело и Кровь Христовы, хотя вообще-то это никому не понятно… А тем более детям… Они воспринимают все совсем по-другому, прежде всего, эмоционально: у них работают глаза, уши в этот момент, им важно, что на них обращают внимание. И в этот важный момент родители оказываются просто – подносящими. Они не разделяют эмоциональную радость ребенка, и эта радость не идет вместе с ними домой. Вот они причастились вместе и с этой радостью возвращаются домой, вместе переживают эту радость общего причастия – этого всего нет, а это и есть самое главное. Это то, что детей учит тому, и что такое причастие, и что такое вера – что такое разделить свою жизнь со Христом. По-другому донести это до детей бывает очень сложно.

Поэтому первое, на что я хочу обратить ваше внимание, дорогие родители, давайте у нас такого не будет, и родители будут причащаться вместе с детьми.

– Что делать, если муж неверующий, много работает, дома только по выходным и я должна уделить ему время и не могу подготовиться к причастию, поэтому причащаюсь в другой день?

– Конечно, иногда приходится идти на компромиссы. Момент подготовки у детей и родителей разный, и частота причастия может быть разная, я согласен. Я понимаю, что не всегда родители и дети могут причащаться вместе, но это не должно быть превалирующим. Я против того, чтобы они причащались вместе только в виде исключения.

Главное – стремиться, чтобы семья причащалась вместе, ради этого можно в чем-то ослабить и пост, и внешнюю подготовку к причастию, но не внутреннее благоговение, состояния страха Божия. Главное – это общая жизнь, и здесь она должна быть общей.

Нашим многодетным семьям мы позволяем приезжать не к началу Литургии, но и не в самый последний момент. Можно приехать к концу службы, но все-таки не к самому причастию. Для нас очень важно, чтобы дети со всей семьей какое-то время побыли на Литургии в спокойном состоянии, чтобы не было беготни, чтобы все увидели красоту храма, послушали песнопение, чтобы для всех это, пусть небольшое время, стало временем молитвенного благоговейного состояния. Очень прошу: не прибегать в последний момент к Чаше. Родители сами должны определить, какая часть Литургии для их детей приемлема.

Может быть, это покажется странным, но я против того, чтобы детей обязательно причащали на каждой Литургии. Как это иногда происходит? Приехали в суматохе, поругались все с утра, доехали до храма к концу службы, быстро причастили и ушли… Я этого не понимаю: на Литургии никто не был, к ней не готовился… Суматоха, суета.. Но лишь бы причастить… Это тоже видится мне величайшей ошибкой: когда все выстраивается как механическое действие – есть младенец и его надо каждую неделю причащать… Почему? Зачем? Эти вопросы не задаются. И если это происходит как преодоление каких-то страшных препятствий, не надо такого. Ребенок, которого так причащают, будет кричать, вырываться, потому что родители приехали в раздраженном, озлобленном состоянии. В таком состоянии не надо приходить в храм. Вот так причащать – не надо. Пусть мы будем причащаться не каждое воскресенье, но пусть это будет семейный, нормальный, спокойный поход в храм.

Если мы сами боимся причащаться в суд или в осуждение, то зачем же ребенка причащать в таком состоянии?.. Что же мы делаем?.. Думаем, что он безгрешный, и ему ничего не будет?.. Нет, будет. Это не значит, что Господь будет осуждать ребенка, но мы понесем ответственность за то, что принесли ребенка в таком состоянии, и он воспринял причастие как акт насилия над собой. Нужно ли это? Нет, это вредно.

– А если ребенок всегда кричит при причастии?

– Я не думаю, что это связано с духовной проблемой, скорее это какая-то психологическая ситуация... Может быть, ребенок болел, ему давали лекарства и причастие стало у него ассоциироваться с приемом чего-то невкусного. А может быть, в храме его кто-то испугал… Значит подождите, не надо его в таком состоянии причащать. Пусть он от своей проблемы освободится.

Не всем детям с семи лет надо исповедоваться, некоторые к этому еще не готовы: они тормозят, боятся, им пока еще рано. Также не обязательно всем детям в раннем возрасте исповедоваться каждое воскресенье. Некоторые дети к этому готовы: они знают что говорить на исповеди, а есть дети, которые не могут ничего о себе сказать. Зачем их мучить? Им достаточно исповедоваться, может быть, раз в месяц. Надо исходить не только из возраста ребенка, но из его развития, его психологического состояния. Если дети не исповедуются, пусть просто подходят под благословение, чтобы у них присутствовала какая-то форма, показывающая, что подойти к причастию – это не так просто.

Готовятся к причастию все по-разному, и, конечно, готовиться надо. Каким-то образом ребенок должен настраиваться на то, что он будет причащаться.

Молитву перед причастием дети должны читать самостоятельно. Например, с раннего возраста можно читать«Вечери Твоея тайныя днесь, Сыне Божий, причастника мя приими…», объяснив детям смысл этой молитвы.

Потом можно прочитать молитву Иоанна Златоустого: «Верую, Господи, и исповедую…» и постепенно добавлять из правила две молитвы, четвертую и пятую, они достаточно простые. И обязательно объяснять смысл этих молитв. Думаю, достаточно такого небольшого правила. Все остальные молитвы из последования к детям никак не могут относиться, они никак не могут их к себе применить. Может быть, можно добавить какие-то отдельные тропарики из канона, посмотрите сами, перепечатайте их на отдельный листок, но тропари и каноны сложней для понимания, чем молитвы.

Считается, что лет с четырех ребенка можно уже не кормить перед причастием. Но, опять-таки, дети разные: если служба начинается в десять часов, а причастие около двенадцати, не все это могут выдержать.

Известно, что скорость эскадры определяется по самому медленному кораблю. Самое слабое звено в семье – должно быть главным, по нему вымеряется строй всей семьи: если младший устал – все остальные тоже должны отдыхать. Воцерковленные семьи считают, что детей надо воцерковить так, чтобы им мало не показалось. Я знаю семью, где ребенок с удовольствием ходит в храм, на литургию и всенощное бдение, посещает воскресную школу, но в обычной школе вдруг пошел в полный разнос. Родительский запрос таков, что ребенок должен явить себя святым. И ребенок старается, хочет быть хорошим, он видит, как это родителям важно, но его хватает только на это, на этот воскресный день, а потом он ни собраться, ни учиться уже не может. Не надо из детей делать экспериментальные площадки по святости. Не может ребенок в восемь лет три часа отстоять на всенощном бдении и два часа на Литургии, а потом – воскресную школу. Дети видят, как вам это важно, они будут стараться, но в обычной школе они учиться не смогут, у них нет отдыха. Поэтому устраивайте своим детям выходные, особенно младшим школьникам. Дайте им отоспаться, сходите с ними в парк, в музей, на лыжах покатайтесь... Видите: ребенок устал – дайте отдохнуть, отдохните с ним вместе, даже если семья воцерковленная.

Если вы приезжаете с детьми к началу Литургии, то уж за своими детьми, пожалуйста, следите. Не надо делать вид, что это не ваши дети. А то получается, что тот, который на руках, присмотрен, а остальные … И зачем это для детей? Они начинают бегать, шуметь, заниматься своими делами, другие прихожане начинают их успокаивать, а родители начинают возмущаться: как это моему ребенку делают замечание?! Это очень нехорошо. Дети в храме хоть какое-то время должны молиться. Ради этого мы приводим их в храм. Если дети в храме совсем не молятся, то зачем тогда все это?

Во время службы родители устраиваются на лавочках в дальней части храма, и дети не видят Литургии, потому что она заслонена от них спинами прихожан. Будьте любезны: идите вперед, занимайте лучшие места, это место для детей.

Родители, которые пришли на службу с детьми и от начала до конца посвящают свое внимание детям, во время Литургии не молятся. Если вы хотите быть с детьми в храме и молиться, значит, молиться будете вы, а все остальные будут заниматься вашими детьми, или вы будете заниматься вашими детьми, и тогда будут немножечко молиться ваши дети, а вы должны понять, что вам этого не удастся. И вообще, когда растут дети, глубокая, серьезная молитвенная жизнь получиться в принципе не может. Потом она возвращается, но на какое-то время, пока дети маленькие, она отодвигается, и молитва уступает место смирению и терпению, что, собственно говоря, равноценно молитве. Терпеливое смиренное отношение к детям и ближним в этот момент равноценно молитве. Когда вы в храме занимаетесь своими детьми, не бойтесь, – Господь вас видит, Он знает, чем вы сейчас заняты. А вы заняты очень важным делом – заботой о том, чтобы ваши дети сейчас перед Богом предстояли, чтобы он чувствовал вашу заботу. В какой-то момент вы можете с ними из храма выйти, когда кто-то из них устал, потом вернуться… Но именно они – объект вашего внимания. Если они ваше внимание теряют – это беда, это неправильно. Поэтому вы приходите в храм и смотрите за своими детьми – это самое главное.

– А разве не важно, чтобы дети видели, что их родители молятся?

– А вы думаете, что когда вы молитесь, а дети бегают вокруг подсвечников, они вас видят?

После литургии, в день причастия, как бы ни сложился потом день, детей наказывать нельзя. Всякое бывает: они сильно устают, в храме душно, родители тоже устают, а ребенок оказывается виноватым... Как бы плохо дети себя ни вели, как бы ни капризничали – все обязательно все должно кончиться миром. Родительское терпение, даже если ребенок не прав, должно победить.

Пусть в этот день дома будет обязательно какой-то маленький праздник, что-нибудь вкусненькое, какой-нибудь тортик. Пусть с самого раннего детства воскресный день воспринимается как праздник, а не как долгое, тяжелое путешествие непонятно зачем.

И хорошо бы, хотя бы в двунадесятые праздники, придти в храм красиво одетыми. Родители: мама, папа, и ребенок – идут в храм как на праздник со всеми атрибутами праздника. И этот праздник потом обязательно должен отмечаться дома. Продумайте это обязательно, пусть этот день будет отмечен какой-то обычной детской радостью, чтобы она зафиксировала для него – это особенный день, это не просто день труда, какого-то напряжения и усталости, но день, который завершается радостным, хорошим событием, самым простым.

Лена Каллиникова: о подготовке к праздникам.

Праздники делаются своими силами. Сами не сделаем – никто не сделает: у нас нет специальных людей, и ваша помощь очень нужна, и не столько финансовая. Надо привести детей вовремя на репетиции, выучить с ними слова – это и важный дисциплинирующий момент. Раз, два не привели – и все рассыпалось.

Перед самим праздником я обзваниваю всех родителей, и некоторые спрашивают чем помочь, а некоторые – не спрашивают. Так или иначе – все будет сделано, но хуже. Мы только вместе можем сделать это хорошо.

Хотелось бы, чтобы в наших детских праздниках принимали участие и родители, со своими номерами. Пожалуйста, выступайте вместе со своими детьми, принимайте участие, берите роли, мы вам дадим. Только скажите: "Я хочу".

Болезненный вопрос – подарки детям. Кто-то считает, что много собирают, кто-то не доволен самим подарком… Сформируйте маленький родительский комитет, который бы отвечал за такие простые вещи, как сбор денег и покупку необходимых вещей для декораций, покупку подарков, организацию стола.